Будь хозяином своей воли и слугой своей совести.
***
Спустя несколько дней.От лица Антона.
В свой первый учебный день я проснулся от того, что Дейзи начала лизать моё лицо. Со смехом мне пришлось отстранить её от себя, а после спуститься на первый этаж. Там, насыпав собачке корм, я приготовил себе завтрак из рисовой каши и чая. Дядя уже уехал в город, где он работал каким-то милицейским начальником, а потому мне не было нужды вести себя тише. Наполнив свой желудок, я вновь поднялся наверх, оделся, привёл себя в относительный порядок, взял портфель, спустился вниз, оделся, но уже для улицы, оставил Дейзи за главную, и отправился в школу. Раннее утро было по-зимнему тёмным. Мрак из домов здесь никогда не уходил до конца. Небо напоминало огромный кровоподтёк. На востоке громоздилась и разбухала чёрная туча. Слизывала звёзды и гасила рассветное зарево. Тьма облепила деревья. Рядом с домом я увидел следы протекторов — это дядя на своём Ford Mustang Boss 429 уехал на работу. Я запер входную дверь длинным ключом. Ветер свистел, приглашал в новую жизнь, навстречу сомнительным приключениям. Но у меня не было страха перед возращением в школу, только дискомфорт. Да и чего мне бояться? Слишком много боли и страданий я пережил, чтобы мнение коллектива меня пугало. Да и всегда за спиной чувствовалась незримая дядина поддержка, ибо знал — он никогда не бросит в беде, поможет, советом или делом. Да и я сам — не промах. Это год назад мне было почти невозможно ходить самому, а теперь — кому хочешь дам сдачи так, что потом будут за километр обходить, чтоб по-плохому не пересечься. Не замечая ничего вокруг, погружённый в собственные мысли, я шёл сквозь чащу леса. Время пролетело незаметно — и вот уже показался мост через речку. Ручей, студёный и чёрный, будто смола, омывал его опоры. Остальной путь пролегал по заснеженной дороге, освещённой редкими фонарями. Вдруг я заметил нечто до жути странное. Там, куда не доставал свет покосившегося фонаря, ожила и утробно заурчала сгорбленная лохматая тень. Её черты будто отторгали свет, а неестественная поза внушала подозрение и даже страх. Тень стала приближаться. Я попятился. Чучело же выпрямилось во весь рост и спросило ласковым голосом: — Чего крадёшься? Душу мою украсть хочешь? От услышанного я даже потерял дар речи. Слишком резкий контраст жуткого образа и ласкового голоса. — Чего молчишь, несмышлёныш? Язык вырвали? — спросила она (или оно) — Слу-у-у-шай, а я тебе ещё и нос откушу! Будешь знать, как совать его в чужие дела! Наконец, ко мне вернулся дар речи. — Это ты-то? — спросил я таким же язвительным тоном — Ты скорее свой нос откусишь, чем мой. — Неужели? — спросила она (судя по голосу). И тут я снова обомлел. Из пещеры капюшона на меня таращилась пугающе живая лисья морда. Только вот пасть её не шевелилась, а глаза не моргали. Маска! Это обыкновенная девочка! Просто маску лисы напялила. — Можешь не сомневаться — сказал я, выйдя из состояния шока — Да и вообще, я просто шёл в школу, а тут ты такая в маске лисы нарисовалась. Тут любой в ступор впадёт. — И от чего же? Ты что, никогда не видел, как лиса собаку кормит? От этого, что ли, в ступор впал? — спросила незнакомка. Ага, ясно, пациент Кащенко тут нарисовался. Но вот возле ног «лисички» действительно крутилась маленькая собачонка. Кажется, одна из тех дворняг, что гнались за мной несколько дней назад. — Ладно, извини, если помешал, не хотел, чтобы так вышло — я всё же решил извиниться от греха подальше, чтобы поскорее уже пойти в школу. За этим разговором, чего доброго, и опоздать могу. — Значит, не хотел. Ну-ну… Как тебя зовут? — спросила девочка-лисица. — Антон, будем знакомы — поздоровался я — А тебя? — А меня — нет! — заявила «лисица» и залилась звонким смехом. Я лишь закатил глаза. Ишь хитрая какая, моё имя выведала, а своё говорить не хочет. Хотя, мне-то какое до этого дело? Имя своё я не скрываю, а на неё плевать хотел с высокой колокольни. Но всё же этой странной девочке удалось разбудить моё любопытство. Я ведь мню себя сыщиком, оттого, наверное, и хочется узнать побольше о всяких подозрительных личностях. — Ты здесь живёшь? В посёлке? — спросил я. — Нет, глупый. Лисы не живут в посёлках — ответила лисица. Причём таким тоном, будто это прописная истина, которую я, недалёкий, не знаю. — Хочешь сказать, ты живёшь в лесу? — снова спросил я в последней надежде получить внятный ответ. — Из какой норы ты вылез? Конечно, лисам среди людей не выжить… Пока они лисы. Короче, всё ясно. Ничего толкового добиться не удастся. Так говорить можно хоть вечность, и всё без толку. Получается, только зря время потратил. Ладно, надо в школу идти, опоздаю ещё. Тут собака напомнила о себе звонким лаем. Я отстегнул клапан рюкзака. Дядя иногда подбрасывал мне в рюкзак что-нибудь вкусненькое. Отдав пёсику свою нехитрую еду, я засобирался прочь, ибо говорить с этой девочкой — лишь попусту тратить время. — Ладно, мне пора. Ещё не хватало в школу опоздать в первый день — откланялся я. — Ого, а ты, я смотрю, ответственно подходишь к делу — удивилась лиса — Осторожный, умный, гибкий. Айда провожу тебя до школы, отличник — предложила плутовка. — Почему бы и нет? — согласился я, так как не видел причин отказываться — Если тебе по пути, конечно. — С тобой мне теперь точно по пути — загадочно ответила лисичка, и мы двинулись навстречу школе. Как ни странно, но всю дорогу «лисичка» молчала, лишь изредка хихикая, когда на усики увязавшейся за нами собачки задала снежинка, отчего та смешно чихала. Я, несмотря на возникавшее иногда желание продолжить разговор, не произнёс ни слова. Тишина была слишком хороша, чтобы её нарушать. Наконец, впереди показалась школа. Кирпичная коробка, застрявшая в нескончаемой ночи. Крик, детский смех и свист разорвали тишину. — После уроков жду тебя на заднем дворе, возле повешенного. Думаю, у тебя есть дело, где могла бы пригодиться моя помощь. Не опаздывай. Не давая ответить, кто-то крикнул моё имя. Машинально я обернулся. Реакция позволила увернуться от запущенного снежка, из-за чего тот попал в собаку. Жалобно тявкнув, дворняжка припустила в сторону ручья — только хвост мелькнул. «Лисичка» же и вовсе пропала без следа. Просто растворилась во тьме. Что за фокус такой? Ладно, не до этого. Я направляюсь к зданию, по дороге замечая странного мужика с заячьей губой. Тот курил сигарету. Впрочем, бросив на меня ленивый взгляд, затушил её и пошёл прочь по дороге. Странный он какой-то, на учителя не похож. Ну да не моё это дело. Сняв верхнюю одежду и переобувшись, я направился к своему кабинету. По дороге я заметил стенд с расписанием, около которого собралась толпа, которая что-то оживлённо обсуждала. Я подошёл ближе и смог увидеть знакомую мне фотографию Вовы на объявлении. Оно гласило «Внимание! Пропал ребёнок!». Его звали Вова Матюхин, четвёртый класс. Тут я заметил: «Серые варежки с зелёными полосками». Надо будет посмотреть на цвет той, которую я нашёл в лесу. Может, это всё-таки его варежка. Отвернувшись от объявления, я прошёл на второй этаж, где уселся на подоконник напротив кабинета 204, который и был мне нужен. На меня никто не обратил внимания, что радовало. Тут моё внимание привлекло цоканье каблуков. По коридору, гордо задрав голову, продефилировала учительница. Каблуки стучали о пол, словно копытца. Им вторили шаги девочки, которая держалась рядом. Очень важная, она остановилась, чтобы шепнуть однокласснице какой-то секрет. А вот и местное сарафанное радио! Это староста, должно быть, — вон, ей вручают журнал. — Екатерина, возьми, пожалуйста — сказала учительница, передавая журнал старосте. Учительница открыла дверь, и толпа, галдея и толкаясь, повалила внутрь. Среди всех выделялся высокий рыжий толстяк с прыщавым лицом, до странности напоминавшем гранат. Ох, чувствую, ещё намучаюсь с ним. Какой-то паренёк замешкался в проходе, и рыжий тут же пихнул его. — Топай резче, мудила! — сказал он вслед влетевшему в кабинет мальчишке. Толстяк рассмеялся, противный смех подхватило несколько человек в его окружении, отчего я поморщился. Очевидно, мне повезло попасть в не очень хороший коллектив. Конформисты хреновы… Кабинет засосал детей. Коридор опустел. Тут раздалась трель звонка, после чего я, вздохнув для того, чтобы успокоиться, вошёл в класс вслед за остальными.***
От лица Полины Морозовой.
Этот первый день учебный день после новогодних каникул, казалось, начинался как самый обыкновенный. Как всегда, я шла из дому, озираясь, чтобы заранее заметить Пятифанова и избежать с ним встречи. Было немного грустно, что папа снова уехал в командировку на несколько месяцев. Буквально две недели смогла побыть с ним. Но мне не привыкать. В конце концов, только так он может обеспечить нашу вполне безбедную и сытую жизнь. Однако были всё же необычные вещи в сегодняшнем дне. Во-первых, на стенде с расписанием появилось объявление о пропаже ребёнка. От этого стало как-то не по себе. Дедушка рассказывал, что тут дети начали пропадать довольно давно. И всегда в зиму. Как же хочется поскорее уехать отсюда. Ну а ещё Пятифанов даже на глаза мне не попался, что очень подняло настроение. Хоть что-то хорошее за последнее время. Когда в начале шестого класса он начал эти ухаживания за мной, я подумала, что это быстро закончится. Догадывалась, что затеял этот «романтик» какой-нибудь спор с Бяшей. Ему ведь каждая девочка в классе (причём не только в нашем) готова на шею повеситься (даже Катя, и та говорит о нём исключительно хорошее, и не упускает шанса подлизаться), а я не горю этим желанием от слова совсем. Однако то ли он взаправду влюбился, то ли просто упёртый, то ли и то, и другое, но в любом случае, невзирая на мои отказы, сначала вежливые, а после и грубые, Ромка с упрямством барана продолжал снова и снова. То комплимент сделает, то до дома проводить предложит, всё в таком духе. И это стало реально раздражать и надоедать. Приклеился ко мне, как банный лист. Иногда проскакивали мысли о том, чтобы рассказать папе, он-то уж точно сможет мозги ему вправить. Но потом всё же решила не впутывать его, у него и так забот хватает и без меня. Один раз, правда, он всё же смог хоть как-то расположить к себе, и я даже согласилась на его предложение проводить меня до дома после уроков. Тогда Бабурин решил докопаться до меня, что вызвало у Ромки не самые приятные эмоции. Всё как всегда, словесные издевательства, тычки, толчки. Пятифан тогда опоздал на пару уроков, но стоило ему увидеть это… Семён после этого боялся не то, что сказать, посмотреть в мою сторону косо. А учитывая появившиеся на его лице ссадины и синяки, разговор был очень серьёзный. Тогда-то Ромка и рассказал мне про свой «кодекс чести». Мол, он девочек не трогает и не нападает в их присутствии. И не позволяет этого же своим дружкам. Слово своё держит, за настоящих друзей горой. И я ему даже поверила, потому что действительно за Ромкой, несмотря на все его выходки и даже приводы в милицию, не было замечено ни одного эпизода издевательств над девочками. Насчёт всего остального, тот тут мне сказать сложнее, но, возможно, и то было правдой. Впрочем, все мысли о нашем главном хулигане быстро покинули меня, когда в класс вошёл незнакомый мне мальчик среднего роста со светлыми волосами, одетый в классическую тройку (брюки, жилет, пиджак) и галстук. Сразу бросились в глаза две вещи: очки и чёрная офицерская кожаная перчатка на правой руке. Всем своим видом он походил на какого-то английского джентльмена прямиком из XIX века. Не хватает только цилиндра, трости и часов на цепочке в жилетке. Неужели у нас новенький? Лилия Павловна сразу же смерила его раздражённым взглядом. — Здравствуйте — поздоровался мальчик. Хм, и голос приятный. Точно маленький джентльмен — Я новенький. Мне вот сказали к вам подойти. Голос его уверенный и ровный. И это несмотря на незнакомый коллектив. Неужто он уже сейчас чувствует здесь себя вполне спокойно? — Хм… — протянула Лилия Павловна, уткнувшись в журнал — А фамилия-то как? — Антон Петров — сказал мальчик, подойдя чуть ближе к учительнице. — Хм… нет такого — неожиданно ответила Лилия Павловна — Ты не ошибся? Нет такого в списке. — Мне сказали: кабинет 204, Лилия Павловна, шестой «В» — спокойно отчеканил он. Ничего себе выдержка. На его месте даже я бы заволновалась, но его голос так и остался ровным, а ни одно движение не выдавало в нём беспокойства. Наш же класс, похоже, счёл его слова за шутку, а потому разразился хохотом. — Что за бардак?! — крикнула Лилия Павловна, после чего шум сразу же стих — Понаберут студентов. Только знают, что губяки свои малевать, а я — разгребай, значит? А бумаги-то кто заполнять будет? Не первый раз ведь уже — вся эта тирада не вызвала у мальчика никакой реакции. Он лишь продолжал спокойно стоять — Подожди здесь. Сейчас… Сейчас я им устрою. Лилия Павловна, пронесясь мимо новенького, что-то злобно бормоча, оставив мальчика стоять у доски. Тогда-то наши взгляды на мгновение встретились. И, скажу честно, мне стало не по себе от этого пронизывающего, холодного взгляда, не выражающего ничего. Говорят, глаза — зеркало души. Если это так, то казалось, что этими глазами нет души вовсе. Сколько раз я встречалась взглядами с самыми разнообразными людьми — и взрослыми, и детьми — но ещё никогда не видела более безжизненных глаз, которые, казалось, потухли. Взгляд Петрова на мне долго не задержался и стал ходить по классу, но на душе стало как-то неспокойно. Даже не знаю, что и думать. Но мурашки пошли по всему телу. Что же могло такого случиться, чтобы взгляд стал настолько безжизненным? Казалось, этот мальчишка пережил больше бед, чем весь наш класс вместе взятый. Из размышлений меня вырвал голос Семёна: — Доску вытри! Я лишь вздохнула. Ничего удивительного, что новенький попал под его прицел. — Чё? — спросил Петров, явно опешивший от такой бесцеремонной наглости. — Ты чё, не только слепой, но и глухой? Или, может, тупой? Я говорю, доску вытри! — мне оставалось лишь с сочувствием посмотреть на новый объект насмешек. — А ты, я смотрю, самый умный здесь что ли? — неожиданно огрызнулся новенький, пристально смотря на толстяка — Я тебе, бригадир недоделанный, сначала лицо от прыщей вытру, а уже после доску, причём тобой же. А то на тебя без слёз не взглянешь. Весь класс затих сразу же. Теперь я смотрела с неверием. Неужели нашёлся хоть кто-то, кто поставит этого зарвавшегося на место? Кто решил защитить своё достоинство? Ну, или это просто хулиганьё, подобно Пятифану, но, учитывая внешний вид, в это верится с трудом. Из интереса я даже обернулась, чтобы увидеть реакцию Семёна. На его лице красовалась гримаса неподдельного удивления, которое постепенно переходило в гнев, от которого даже прыщи побелели. Хихикнув от такого поистине забавного и редкого зрелища, я поспешила отвернуться. Петров же пристально смотрел на Бабурина, причём взгляд этот был полон как праведного возмущения от наглости толстяка, так и решительности в пресечении попыток унижения собственного достоинства. Семён уже хотел встать и начать драку прямо здесь, в классе, но появившаяся Лилия Павловна нарушила эти планы. Толстяк остался на своём месте, смотря на новенького взглядом, полным ненависти. Лицо самого новенького, стоило только появиться учительнице, вновь сделалось бесстрастным, будто и не было ничего вовсе. Вот это самоконтроль. — Ну что мне с тобой делать-то?! Куда сажать, а? Давай-ка сядь, наверное, с Семёном. Он всё равно один. — Ещё чего! — огрызнулся Бабурин и демонстративно поставил рюкзак на соседний стул, ухмыльнулся и почесал брюхо. — Ты опять за старое? — возмутилась Лилия Павловна — Снова бабушку в школу вызывать? Класс притих. — А чё она мне сделает? — с вызовом спросил Бабурин. — Не она — так я тебе сделаю. Рюкзак убрал, быстро! — Семён даже не шелохнулся. — Я могу за последнюю парту сесть — неожиданно вмешался новенький — Она, кажется, свободна. Лилия Павловна громко засопела. Посмотрела на новенького, потом на Семёна, потом снова на новенького. — Ладно, садись пока туда — согласилась наша классная руководительница — А с тобой, Бабурин, мы ещё поговорим! Чтобы подошёл после уроков. Будешь по классу дежурить, ясно? — пригрозила Лилия Павловна. Но мне более чем очевидно, что Семён просто не придёт на последний урок. Мальчик же направился на своё место, посмотрев на Бабурина брезгливым взглядом, будто даже видеть этого толстяка было большим испытанием. Вот с этим можно полностью согласиться. Надо будет познакомиться с этим Антоном поближе. Уж очень мне интересно узнать побольше об этом мальчике, слишком эта странная и необъяснимая загадочность манила меня, словно комара на свет. — Вот и хорошо! — обрадовалась Лилия Павловна — Начнём урок! Тема: традиции русской и мировой литературы в рассказе Зощенко «Не надо врать». Однако мне было более чем понятно, что так просто Семён от новенького не отстанет. Но отчего-то глубоко внутри меня есть нерушимая уверенность — в обиду этот Петров себя не даст уж точно. Хотя, конечно, всё покажет время.***
Первый день для новенького явно не задался, за что стоит поблагодарить Семёна. На одной из перемен, стоило Антону выйти, как этот жирдяй плюнул в его тетрадку. От этого зрелища у меня даже случился приступ тошноты, настолько это было противно. Когда мальчик вернулся, то кинул убийственный взгляд на обидчика, а после вырвал листок и выбросил его в мусорку. В столовой он «случайно» обил компотом его жилетку и рубашку (пиджак Антон снимал и оставлял в кабинете на спинке стула, что спасло от сладкого компота хоть один элемент одежды). А, выходя и туалета Семён так тряхнул мокрыми руками, что морось попала Антону на лицо. Я видела, как сквозь безразличие проступает раздражение и даже гнев. Чаша терпения, очевидно, близилась к заполнению. Предпоследней каплей стал толчок в меня. Стоило нам пересечься на перемене, как этот жирдяй пихнул мальчика в мою сторону. Мы проходили достаточно близко друг к другу, из-за чего был вполне реальный шанс, что я могла оказаться под новеньким, обрекая нас обоих на насмешки всего класса. Но каким-то чудом Антону удалось сохранить достаточное равновесие, благодаря чему смог не только устоять на ногах, но и поймать меня за руку, не дав упасть на пол. Теперь уже у меня возникло жгучее желание проучить этого жирного недоумка. Посмотрев на Антона, я поняла, что ещё один такой тычок, и его терпение лопнет. — Извини — сказал он, отпустив мою руку — Всё нормально? — Тебе на за что извиняться — ответила я, с гневом посмотрев на Бабурина, который шёл дальше, будто ничего не случилось. Проводив нахала взглядом, я улыбнулась Антону — Спасибо, что не дал упасть. — Не за что — мальчик улыбнулся в ответ. Про себя я даже удивилась, ведь до сих пор это было единственным проявлением его положительных эмоций. Бабурин же и не думал прекращать. Он решил довести Антона до белого каления, так как, похоже, искренне уверовал, что тот не посмеет дать ему реальный отпор. Перед последним уроком Семён толкнул новенького в толпу девочек, возглавляемых нашей главной сплетницей, причём этот толчок был куда сильнее, чем когда он толкал Антона в меня. Из-за этого мальчик очень неудачно впечатался в Катю. Вернее, ОЧЕНЬ неудачно, ведь ему повезло ткнуться ей прямо в грудь. На её месте я бы сгорела от стыда (впрочем, не меньшем, чем если бы Антон упал бы на меня). И Катя, поначалу сделала также. От неловкости она покраснела. А вот Антон не выдержал. Когда наша староста готова была взорваться гневной тирадой, то мальчик уже шумно выдохнул через ноздри и, не обращая на неё никакого внимания, направился к Семёну. Я затаила дыхание и краем глаза заметила дружков Семёна — Рому и Бяшу, которые, как и все, с интересом наблюдали за сценой. — Тебя чё, ноги совсем не держат, очкарик? — издевательски спросил Семён. Но вместо того, чтобы вступать в перепалку, Антон молча ударил Семёна в живот да так сильно, что здоровяк, схватившись за ушибленное место, согнулся. Левая рука Петрова схватила Бабурина за ворот, пока тот пытался откашляться. — Да, я вижу, по-хорошему ты не хочешь дела решать. Ну, значит, сейчас будем беседу разъяснительную вести — боковым зрением я заметила, что Бяша было рванулся к месту драки, но был неожиданно остановлен рукой Ромы, который смотрел на это с улыбкой, не обещающей ничего хорошего. Антон же наклонился к лицу своего обидчика — Позволь выразиться предельно ясно. Мне плевать, кто ты тут, авторитет, не авторитет. Плевать, кто там у тебя крыша, насколько все тут тебя боятся. Ты для меня никто, всего лишь наглая свинья с лицом, похожим на гранат. Можешь докапываться к кому угодно, но если ещё раз хоть что-нибудь в мою сторону вякнешь, то ты можешь сразу начинать собирать деньги на инвалидную коляску. Ты меня хорошо понял? В голосе Антона звенела сталь, он был столь грозным и резким, что весь коридор стих, молча наблюдая за показательной экзекуцией хулигана, которого побаиваются даже старшеклассники. — Я тебя, гнида, ещё после школы выцеплю — попытался пригрозить Семён сквозь кашель, но получилось как-то вяло, учитывая в каком он сейчас положении. — О, я в этом ни капли не сомневаюсь — усмехнулся Антон, отпустив отчаянно кашляющую тушку — Мозги-то у тебя как у страуса — меньше глаза. Будем считать, что мысль донесена. Я тебя предупредил, а все твои угрозы даже плевка моего не стоят. Что ж, представление вышло очень показательным. Даже Катя, и та передумала вступать в конфликт с Антоном. Ещё бы, после такого-то! Она хоть и стерва, но далеко не дура. Себе дороже будет связываться с тем, кто может с одного (!) удара сделать такого огромного противника, как Семён, небоеспособным. В конце Антон одарил каждого присутствующего взглядом, который говорил примерно следующее: «Ещё кто ко мне сунется, окажется на его месте». Теперь я для себя однозначно решила, что поговорю с ним после уроков. Возможно, впервые за всё время у нас в классе появился нормальный мальчик, который с одной стороны сам в драку не лезет, но с другой терпеть над собой издевательств тоже долго не станет. Да и вообще, его образ интеллигентного джентльмена в очках (слово очкарик для Антона я применить после увиденного не могла даже в мыслях) резко контрастировал с теми навыками явно подготовленного бойца, да и вообще опасного типа (если, конечно, кто-то разозлит его), что хотелось поближе познакомиться как минимум за тем, чтобы узнать, как так вышло. Да и есть какое-то у меня внутренне ощущение, что передо мной очень незаурядная личность, с которой будет очень интересно общаться. А такой шанс грех упустить!***
Небольшая вставочка.
— Э, Ромыч, ты чё остановил меня, когда этот очкарик Сёму решил приструнить, на? Он же оборзел в край! — возмутился Бяша, когда вся толпа рассосалась. — А ты больно хочешь в живот получить что ли? — спросил Пятифан — Ты видел, как он вмазал ему? Я бы и сам от такого удара в три погибели скрючился. Так бьют только реально подготовленные бойцы, которые не один месяц тренировались. Тут махач знаешь какой начался бы? А если бы училка прикатила, что тогда? К директору всем скопом, а после родоков в школу? Тебе оно надо? — Ну и чё теперь, просто забудем, будто не было этого, на? — спросил Бяша. — Нет, подкараулим после школы, выцепим. Но позволим Сёме самому это дело закрыть. Его на глазах у всего класса чмырил какой-то очкарик в смокинге, пусть и боец. Мне такие лохи не нужны. Если снова отхватит, то пусть забудет про мою опеку. Тем более, он уже давно стал от рук отбиваться. Если он лох, то на кой он нам сдался? Да и ссориться с таким опасным пацаном, как этот Петров, было бы опрометчиво. Этот может и морду начистить, если придётся. — Ладно, пошли поможем уже толстому. А то он сам и встать-то не сможет, на!Конец небольшой вставочки.
***
От лица Кати.
Надо сказать, всё пошло не по плану. Этот новенький после того представления перед первым уроком казался просто зарвавшимся интеллигентом из какого-то крупного города, который хорош только языком трепаться да хорошо одеваться, не более того. То есть никакого реального отпора дать он не сможет, и Пятифан с компанией быстро поставят его на место. И все последующие действия только подтверждали эти догадки. Весь день он терпел нападки Семёна, лишь смотря на него пронзительным взглядом. Даже когда после толчка Бабурина тот чуть не повалил Морозову на пол, Петров ничего не сделал, лишь перекинувшись с той парой фраз. И вот, толстый толкнул его в меня! Грубо, конечно, но теперь у меня был идеальный шанс поиграть ему на нервишках, провоцируя конфликт. Хотя Бабурину потом бы тоже от меня досталось, но это после. Однако Петров даже и не думал не то, что извиняться, но вообще хоть как-то говорить со мной. Вместо этого он громко фыркнул и направился к Семёну, после чего так ударил того в живот, что казавшийся таким большим на фоне новенького хулиган скрючился так, что стал ниже. От такого у меня от неожиданности в горле застряли все слова, что я хотела высказать Петрову. Просто в голове не укладывалось, что этот очкарик оказался достаточно сильным, чтобы с одного-единственного удара сделать того, кого даже старшеклассники побаиваются, полностью недееспособным. Рома же решил не вмешиваться, и даже остановил Бяшу от необдуманной попытки заступиться за дружка. И это было очень умным решением, ведь был вполне реальный шанс того, что началась бы нешуточная драка, что по итогу вышло бы боком всем участникам. Впрочем, Бабурину повезло, и Петров оставил его, отчаянно кашляющего, на полу, чтобы через некоторое время его «товарищи» помогли ему вернуться в класс. Все мои стереотипы относительно Петрова рухнули. Оказалось, что это только кажется, что сдачи он дать не в состоянии. А на самом деле я даже не уверена, управится ли с ним вся шайка Ромки. Раз уж Бабурину хватило лишь одного выверенного удара…. Впрочем, это проблема исключительно Пятифана, а не моя. Мне же как-то резко перехотелось вступать с этим Петровым в открытый конфликт. Как минимум потому, что это может привести к непредсказуемым результатам. Личность это явно не простая, так что очень навряд ли, что Антон позволит мне просто пускать про него сплетни или откровенно издеваться. Кроме того, с недавних пор между Пятифаном и Бабуриным всё очевиднее назревают разногласия. Это началось с попытки последнего поиздеваться над Морозовой, что кончилось очень доходчивым объяснением, как нехорошо трогать объект обожания главного хулигана параллели. А если Пятифан надумает заменить Бабурина Петровым? Повод-то есть, а новенький стал бы отличным дополнением к банде, с его-то навыками. Нет, ссориться с Антоном после этого явно не профит. Даже теоретическая вероятность рассориться с Пятифаном меня не устраивает категорически. Ну, значит после постараюсь переговорить с Петровым, глядишь, поладим. Попытаться, во всяком случае, стоит.