«— Ты играешь с огнём. — Когда не можешь играть в футбол, ищешь альтернативы».
Утро вновь началось с кофе. Этим и не только оно напоминало позавчерашнее: та же залитая светом кухня, наполненная кофейным ароматом, те же отец и дочь. Только атмосфера царила уже иная. Свет, проникающий в комнату, не передавал жизнерадостного тепла, как прежде. Вместо этого через окна проникали блеклые голубоватого оттенка лучи, которые создавали угнетающий эффект в атмосфере дома Гилбертов. Словно сама природа повторяла настроение одной особы. С резким стуком рация была откинута на стол. Взгляд из-под нахмуренных бровей тем временем продолжал выжидающе смотреть на предмет. Со стороны могло показаться, что это являлось нетерпеливым ожиданием, но на самом деле — тревожным, молящим о продолжительном молчании рации. Пальцы постукивали по краю чашки, губы сжимались и кровь болезненно гулким стуком отзывалось в висках — всё это ещё больше напрягало и так натерпевшиеся за ночь нервы. Секунда… Вторая… Третья… Осознав, что никакой ненужный мужской голос не нарушит тишину и сдержав облегчённый вздох, Джанетт прикрыла глаза. Плечи, находившиеся в напряжение, чуть опустились, начиная расслабляться. — Нетт, Кэтрин никуда не могла выйти из гробницы: Элайджа жив — она скоро ответит, — голос папы прозвучал над ухом, разрывая пелену задумчивости. Обычно спокойный тон сейчас пропитался горестными нотами, тихими, едва различимыми, но такими чувственными. Эти ноты резали сердце Джанетт больнее ножа: они появлялись в голосе после бессонных ночей. Сколько бы Джон не пытался, его истинное отношение к кошмарным снам проглядывало в голосе, и Нетт всегда прекрасно распознавала перемены. Каждое утро после подобных воспоминаний узнавать, что они мучали помимо тебя ещё и близкого человека — не очень приятно. Из-за этого Джанетт иногда жалела, что в своё время перечитала так много книг и других различных материалов по психологии. Без этих знаний большинство людей не акцентировали внимание на каждой мелочи или не могли должным образом охарактеризовать увиденное. А психология совместно с внимательностью и богатым словарным запасом писателя — адская смесь. — Пап, а ты давал ей кровь? — стараясь придать голосу как можно больше уверенности, поинтересовалась Джанетт. — Не свою, конечно, а из больницы: в пакетах. — Я похож на человека, который без лишней необходимости стал бы кормить вампира? — своей излюбленной манерой вопросом на вопрос ответил Джон, а после понизив голос, добавил: — Достаточно и того, что согласился помочь ей выбраться и отдал свою рацию, чтобы вы могли держать связь. Слушая папу, Джанетт отпила кофе. Язвительный комментарий: «А маму кормил» застыл на кончике языка стоило услышанному сложиться в один пазл. «Кэтрин давно не питалась, а сосуды вампиров высыхают без употребления крови… Чёрт! А я ещё чуть не начала язвить». К сожалению, процесс обработки полученной информации теперь протекал не так, как с отдохнувшим мозгом, а заторможенно. Джанетт звучно отпустила чашку на блюдце и схватилась за рацию, стараясь унять буйный ритм сердца. Головная боль, частично игнорируемая, отошла на задние позиции. Нужно было срочно отыграть сегодняшнюю часть плана, которую придётся видоизменить. И если одна вампирша высыхала, то это неплохой повод проведать её официально. — Мы скоро подъедем к гробнице! — быстро отчеканила Джанетт, зажимая кнопку, а после, опустив рацию на стол, обернулась к родителю. — Пап, мы сможем достать кровь? Нам срочно нужно выезжать: Кэтрин высыхает. Скривлённый левый уголок губ, слегка вздёрнутая с той же стороны бровь и скрещённые на груди руки — всё это говорило красноречивее любых слов: Джон Гилберт был крайне скептически и неодобрительно настроен по отношению к этому порыву. Комплекс мимических и телесных сигналов ничуть не огорчил Джанетт: она предполагала, что папа так относился к идее из-за прошлой ночи. — Папочка, она правда мне нужна, но не в облике гербария. — ко второй попытке убеждения Нетт приступила основательно. Голос прозвучал мягче, нежели в предыдущие разы, к тому же привычные: «папа» и «пап» сменились на «папочка». Заодно Джанетт убеждала себя, что, по сути, не врала, а говорила полуправду. — Мы же уже выяснили, что разговоры с ней хорошо помогают мне справиться с… Джанетт замерла, не докончив фразу, как только услышала шаги. Кто-то спускался со второго этажа. Хотя, если вспомнить, что Джереми обычно возвращался домой поздно и просыпался к обеду, а Елена сбежала с парнем-вампиром, то нетрудно догадаться, кто спускался. Дженна Соммерс. «Удивительно, что она до сих пор не сбежала, учитывая, как она папу терпеть не может. Надеется, что мы уедем раньше или папа испарится? — подумала Нетт не без иронии, сделав при этом автоматические три глотка напитка. — Только не услышала ли лишнего, и куда деть эту…?». Уловленное краем глаза движение привлекло внимание и интерес, не позволяя мыслям продолжиться. При целенаправленном наблюдении Джанетт заметила, как руки отца сжимали рацию: пока она думала, он действовал. — Сама судьба говорит тебе — пытаться манипулировать мной не стоит, — прошептал, наклонившись к ней, Джон, и осторожно укладывая предмет на колени дочери. Помимо его дыхания на коже Джанетт ощутила ценный груз, оказавшийся на коленях. — Не забывай, что, по сравнению со всеми ними, я знаю тебя. Проследив взглядом за выпрямившимся папой и поджав губы, Джанетт облокотилась на стол, тем самым закрывая обзор на колени. После того, как она поддалась вперёд, сразу ощутила дискомфорт: спина непривычно ссутулилась. Это неудобство вызвало прилив негодования. Нетт принялась искать позиции для выравнивания спины, дабы вернуть себе удобство и сохранить остатки нервов: то двигалась назад, глубже рассаживаясь на стуле, то руки переставляла, то выгибала спину. — Доброе утро, Дженна. — отцовское восклицание, звучавшее подозрительно бодро, заставило Нетт обратить внимание на происходящее вокруг. — Мы вчера не договорили, но раз ты здесь, то подумай над моими словами о доверии к Аларику. «Прекрасно, Джанетт, нашла время поддаваться своим желаниям и отвлекаться. — мысленно саркастически укорила сама себя Нетт, однако быстро сменила недовольство на подбадривание. Себя нужно было любить. — Знаю, ночь прошла ужасно, но этот день слишком важен. Держись, тебе просто нужно побыть немного прежней милашкой, а потом выговоришься папе и Кэт. Ты сможешь». Медленно покусывая внутреннюю сторону губы и считая до десяти, Джанетт призвала себя к терпению и тщательному наблюдению за происходящим вокруг. Итак уже достаточно пропустила. — Рик слишком занят на должности учителя, поэтому я вчера решила не создавать ему лишних хлопот. Тем более, в отличие от некоторых, он не разгуливает без дела по городу, действуя всем на нервы. Да и почему я перед тобой ещё отчитываюсь? — Дженна протараторила быстро без приветствия и подошла к холодильнику, обходя стол с внешней более просторной стороны. Джанетт скрыла свою слишком самодовольную для её образа милой девушки улыбку за чашкой кофе, допивая содержимое одним глотком. Продолжая сжимать чашку в руках, оперевшись локтями об стол, она потихоньку собирала воедино поступившую информацию. Опекунша Елены старалась производить впечатление спокойной и уверенной в своих словах женщины, но перед Нетт она являлась раскрытой книгой. Чрезмерная быстрая речь в соединении с трением мочки уха и последующей суетливостью рук — показатель, что человек пытается убедить в своих словах самого себя, нежели собеседника, помимо этого могут идти внутренние озабоченность, сомнение или тревога. А Дженна в своём высказывание, как отметилось ранее, не сделала ни одной, даже короткой паузы, успела потереть мочку уха и дважды подправить шарф, а ещё постучать по холодильнику, прежде чем открыть. К тому же, нетрудно было догадаться, избегая кого она обошла стол с обратной стороны. — Хлопоты учителя, конечно, — Джанетт едва не фыркнула от того, насколько папин голос наполнился снисходительностью и язвой: какая же адская смесь. — А загадочную смерть жены без обнаружения тела он объяснил тем же? — Ради Бога, Джон, избавь меня от своих таинственных речей, если не можешь — от самого себя! — голос Дженны, сорванный на крик, звучал больше отчаянно и умоляюще, нежели гневно. — Сегодня завтрак отменяется, спасибо, я сыта по горло твоим обществом! Не успев явиться свет, со звяканьем что-то грубо опустилось на полку холодильника, за секунду до того, как дверце с глухим хлопком захлопнулось. От резких звуков ноги Нетт напряжённо выпрямились, а сама она поморщилась, но это был не конец. Хоть убейте — Джанетт понятия не имела, почему папа посчитал план добычи кольца с помощью ссоры недо-отчима с тётей Елены самым оптимальным, но при этом предпочитала не лезть. Потому что, чем дольше Джон был занят своими интригами, тем меньше лез в подробности их с Кэтрин общения. Вроде бы, всё казалось просто и идеально, но на утро после бессонной ночи грохот и ссоры — последние события, которые хотелось бы наблюдать. Особенно, если на этот день планировались важные переговоры. Потому что от повышенных тонов создавалось впечатление словно слова звучали прямо перед барабанной перепонкой, играя на нервах как на пианино. — Видимо, сегодня папа довёл ещё одного человека. — со вздохом проговорила Джанетт, словно самой себе, и, опуская чашку на блюдце, обратилась к опекунше с самой милой улыбкой, на которую оказалась способна в эту минуту, — Дженна, прошу, попросту игнорируйте папин приступ вредности: он вместе со мной не спал всю ночь. Эти кошмары такие гадкие. Даже я сегодня немного взвинченная. С повторным вздохом, только ещё тяжелее первого, Джанетт договорила. Взгляд её опустился на пустую чашку, а руки, укрывшись под столом, могли создать впечатление будто сжимали колени, тогда как телом Нетт до сих пор наклонялась к столу, сутуля спину. Создавался образ невинной и уставшей девушки, которая пыталась показаться меньше, чтобы защититься от мира — на деле, Джанетт хотела надёжнее скрыть рацию. Руки осторожно расположили предмет между коленями. — О, Джанетт, я слышала твой… голос вчера. Как ты? Знаешь, не… Звучание голоса Соммерс настолько переменилось по сравнению с тем, какое слышалось при обращении к Джону, что Нетт, не глядя, могла предположить взгляд белокурой. Взгляд полной жалости и сочувствия, направленный на неё. Иной раз Джанетт бы взорвалась от злости: ненавидела жалость особенно к себе, но не сейчас. Вот только то, что эти чувства были полезны для задумок Нетт, не означало, что терпеть их получались просто. Вовсе нет: жалость опутывала своими щупальцами быстро. А те представлялись Джанетт липкими, покрытыми слизью и, оставляющими после себя тошнотворное чувство слабости. Поэтому, не боясь упустить важное, она старалась не вслушиваться в слова. Сжимая пальцы в кулак, до крови прикусывая внутреннюю сторону губ и в уме делая подсчёты до десяти: сдерживалась от ненужных эмоциональных проявлений. Наконец, Джанетт не выдержала и, как можно спокойнее, хотя присутствовала уверенность, что резкость всё равно немного проявилась, прервала: — Дженна, спасибо Вам за волнение, но, — «я не вынесу больше этого тона», — мысленно докончила, но озвучила иное: — давайте, не будем об этом. Вспоминать прошлую ночь неприятно. Однако не волнуйтесь, со мной всё будет хорошо, да и папа успокоится. Он обещал прогулку на свежем воздухе: говорят, это реально помогает при нервозности, может, и папе поможет от вредности, — «Если судьба не хочет, чтобы я манипулировала папой, так тому и быть, но почему бы не использовать ситуацию в свою пользу?». — Так что мы скоро уйдём. Игнорируя странный вздох, прозвучавший рядом, с папиной стороны, Джанетт посмотрела на Дженну, которая выглядела удивлённой. Сглатывая слюну вперемежку с кровью, тайпан сдерживалась от смешка. — Надо же, Джон и правда может проявлять отцовские качества, — с выдохом Дженна прервала тишину, а её взгляд бегал с одного Гилберта на другую. — Неожиданно. На самом деле у меня тоже дела: нужно провести экскурсию Элайдже Смиту, тому мужчине с вечера, которого ты сбила, я должна с ним встретиться в… — Джанетт уловила лёгкую смешинку её в голосе, а ещё то, как быстро она переменилась в лице, стоило Дженне взглянуть на кухонные часы, висящие на стене. Глаза расширились — в них промелькнул ужас, а рот приоткрылся, — Ох, я опаздываю… В последующие несколько секунд Нетт слабо осознавала происходящее: мельтешение тёти Елены и её уход слились усилением головной боли. Вновь казалось, что кто-то с силой сжимал виски, словно желая сплющить. На глаза потихоньку возвращалась слезливость — комната начала потихоньку уплывать. Голоса хоть и доносились, но теперь они звучали смазано и воспринимались медленнее, как под толщей воды: «Дже…на… Джане…зад…ума…лась… В…сё… в…». Последним уходило ощущение пространства: голова стала настолько тяжёлая, что понимание где она и сидела ли вообще давалось с трудом. По мере усугубления ситуации сердце Нетт потихоньку наполнялось тревогой. Дезориентированная, оставшаяся наедине с собой она ощущала страх. Джанетт боялась того, что теряла контроль, который уже полюбила и одиночества. Осталась наедине с мыслями и с ускользающим контролем. Вновь. Это мысленно возвращало в прошлое. К дяде Грейсону. — Ана…ни…си! — прерывисто всё же донёсся оклик. Звучало, что-то непривычное, нечастое, но это «что-то» уже подарило хоть и слабое, но облегчение. Не совсем одна. Сознание с трудом уловило различие. Это обрывки среднего имени. Её среднего имени. А это означало… Неожиданно прохладная вещь коснулась лица Нетт, ещё больше отгоняя тревогу. Джанетт изо всех сил стала концентрировать внимание на этом ощущении. Правую щёку стало немного щипать. Потихоньку место прикосновения менялось: левая щека, лоб, переносица. Казалось, постепенно вслед за этими холодком в голове прояснялось, словно это чары волшебной палочки, возвращавшей разум. В висках до сих пор давило, а кое-какие мелочи воспринимались до сих пор заторможенней. Но, в целом, к ней потихоньку вернулось здравомыслие. «Кухня всё та же, — отметила Джанетт, — хотя, как она могла поменяться?». Только потом, оглядевшись, Гилберт заметила, что стул её передвинут; стол теперь находился сбоку от неё. Рассеянным взглядом Нетт разглядела и стоявшего на коленях перед ней папу. Джон сжимал пальцами подтаявший лёд. Не сразу, чуть погодя, Джанетт сопоставила в уме, что нахмуренные брови и глаза с расширенными зрачками выдавали тревогу. — Попей воды, станет легче, пока кофеин не начнёт действовать, — Джон говорил, и с каждым словом волнения в голосе становилось всё меньше. После он отложил почти растаявший кусок льда на стол, рядом с формочкой для заморозки, и, взяв стакан, поднёс к губам Нетт. — Холодная, как раз то, что нужно. — Пап… — Джанетт нахмурилась от того, насколько жалко прозвучали слова. Прикусив очередной раз внутреннюю сторону губы, попыталась взять под контроль голосовые связки. — Я, кажется, допила кофе раньше чем… — Тише, мой маленький тайпан, побереги силы. — прервал дочь Джон, лукаво прищурившись: уже взял себя в руки, — Нам же ещё предстоит отправиться к твоему предку.***
Солнечные лучи бесконечно мелькали то из-за просветов верхушек деревьев, то из-за края облаков. Появляясь, они то слепили на долю секунды, то на столько же скрывались. Отблески проскакивали быстро: повторяли скорость автомобиля. Карие, с просветом зелёного, глаза стекленело не сводили глаз с окна и солнца по ту сторону, прикрывая веки лишь при сильном свете. Причина странного взгляда в крайней задумчивости, в которую окунулась его владельца. Мысли крутились разные в голове Джанетт. Спутанные и цельные, важные и мелочные, связанные с настоящим или будущим — они все были необходимы, главное не возвращаться к прошлому. Среди общей массы размышлений особенно выделялись и изначальный план переговора с первородным вампиром, и его обновлённый вариант, который разрабатывался на ходу, а так же перечень пунктов, волновавших Нетт. Напрягало то, что тревожный список неутешительно рос, вместо сокращения из-за новизны придерживаемых действий. — Что-то ты не особо радостная, а ведь мы едем к Кэтрин, как ты и хотела, — одной рукой коснувшись ладони Нетт, привлекая внимание, проговорил Джон. — Надо признать, ты удивила даже меня: не ожидал такого хода: обычно, после кошмаров, ты не особо тянешься к интригам. «А вот второй пункт из всего списка…», — пронеслось в сознании у Нетт, как только перевела взгляд на папин папы. — Это обычно, — кивнула Джанетт, признавая, что в основном в такие периоды, не без причины, держалась от игр разума подальше, — но, напоминаю, что двадцать седьмого марта прошлого года я, вопреки бессонницам, всё же смогла поучаствовать в мини-спектакле, в последний момент добившись отстранения Селфхад от роли. — Ах да, в тот день ты на одних лишь силы воли и чашки кофе продержалась всё время на сцене, — скопировав кивание и согласную интонацию отозвался Джон, а Нетт мысленно добавила: кровь, — но после окончания спектакля ты выпала из реальности, «зависнув», чем изрядно напугала всех. «Это первый пункт в моём тревожном списке », — с некой горечью и страхом подумала Нетт, а ответила другое: — Ну, это же так, побочный эффект. Данный пункт являлся вечным корнем волнений после кошмаров, и он же отбивал желание строить какие-то планы. А всё из-за приобретённых во время адаптации психо-физических особенностей Джанетт, которые не всегда понимала даже она сама. Особенность называлась: «Если задумала план — будет держаться до последнего. Стоило расслабиться или выполнить задуманное — усталость возьмёт своё». Это работало с условием, что кошмары длились не больше трёх дней. «Там, в доме, я немного расслабилась, слушая Дженну. Да ещё и моя психика восприняла манипуляцию ситуацией за достижение цели: «Убедить папу отвезти к Кэт». — благодаря напоминанию папы, Джанетт мысленно начала анализировать произошедшую час назад ситуацию, не удержавшись и от язвы: — Прекрасная работа, психика, только, пожалуйста, не воспринимай появление Элайджи в гробнице, как выполнение переговоров.» — Я из-за этих твоих «побочных эффектов» и не хочу оставлять тебя наедине с Кэтрин, да ещё отвозить ей кровь. — Джанетт заметила, с какой силой папа сжал пальцы на руле, а машина подозрительно ускорилась. — Позволь хотя бы быть с тобой или ждать неподалёку: я не вампир — не услышу. Зато подстрахую тебя. По сути своей, подстраховка и вправду не помешала бы, но не по той причине, о которой мог подумать Джон, а на случай непредвиденных гостей. Но, к сожалению, в её затее папе было не место: он и сам являлся «непредвиденным гостем». Наверное, впервые. Тут осознание неминуемости поразило Джанетт в полной мере и во всей своей жуткой красе, как гром среди ясного неба. Нетт не могла решиться ответить ещё несколько секунд: знала, что, ответив, окончательно построила бы между собой и отцом стену лжи. Да, ложь присутствовала всегда, но всё прежнее не сравниться с нынешней. Одно дело — проворачивать школьные шалости или же экспериментировать с мамой, утаивая мелочи, а другое — проворачивать серьёзную операцию в целом городе, полностью построенную на лжи. Поначалу казалось проще, а сейчас нет. Проще означало то, что прежде Нетт обходилось без глобального вранья: там умолчала, здесь сказала полуправду, но сегодняшний ход полностью впустил бы на арену интриг. И самое напрягающее в этой ситуации — то, что этот план, наверное, было единственным, что папа остановил бы. Джон Гилберт всегда принимал её любой, поддерживал все её начинания. Почти все. Но сговор с Кэтрин и первородным вампиром Элайджей, желающим отправить его вторую дочь на жертвоприношение, охотник на вампиров точно не одобрит. Не поймёт, даже если мотивы Джанетт диктовались любовью к себе, к нему и к жизни. Джанетт его слишком хорошо знала. — Пап… папочка… — наконец заговорив, Нетт тут же умолкла, потому что услышала, как дрогнул собственный голос. «Соберись. Ты же хочешь, чтобы всё было по-твоему? Так соберись же. Вспомни курсы… Представь, что это не папа, не Джон Гилберт, а какой-то актёр или же… Аларик. Да, представь, что рядом сидит недо-отчим. Давай…». — Я ценю то, что ты всегда на моей стороне и помогаешь, поддерживаешь. Но ты же знаешь, что значит для меня возвращение в город: мои сомнения в своих силах, кошмары, как и старые блоки, дали они себе знать только сейчас. Знаю, ты хочешь помочь, но мне в этот период хочется от тебя простого доверия. — «оно есть, но его я не заслуживаю». — Да и кто тренировал меня? К тому же, я при мне вербена и кол, а Кэтрин слаба. И, напоминаю, что я уже жила же с ней и, вроде, в земле не разлагаюсь. Наоборот, если ты забыл, она помогла мне тогда, своеобразно, конечно, но помогла. Поможет и сейчас, а платой будет твоё участие в её освобождении. Всё пройдёт хорошо. Сердце защемило от понимания, что она впервые так много утаивала от самого родного человека. А ведь Джон всегда любил её за то, что она есть, впрочем, это было взаимно. Джанетт постаралась успокоить сердце тем, что это всё ради него и ради себя. Ради них обоих.***
Прохладный свежий воздух, тёплое солнце, временами исчезающее за облаками, где-то там о чём-то своём щебетали птицы — всё на улице восклицало о прекрасном весеннем дне. Но по какой-то причине: или сегодня такой день, или это просто совпадение — уже второй человек не наслаждался дарованной атмосферой. Казалось бы, хороший, даже превосходный, собеседник шёл рядом, просто нужно разговориться с ним или оглянуться на красивый пейзаж вокруг. Но Дженна Соммерс не делала ничего из этого. Взгляд был направлен под ноги, вроде, на меленькие неровности в тротуаре, но в голове не воспринималось ничего из увиденного. Она застряла в ловушке своего сознания. Во время организованной для Элайджи Смита экскурсии Дженна естественным образом отвлеклась от назойливых мыслей. А стоило им закончить осмотр земель — словно стая разгневанных мух, её голову вновь заполонили тревожные размышления и странное ощущение. Как бы вопреки всем стараниям Дженна не могла выбросить из головы слова Гилберта. Внутри даже рос гнев на саму себя за то, что Джону удалось посеять свои гнусные семена сомнения. Сами собой в голове начали возникать воспоминания со странным поведением Аларика: внезапные исчезновения, резко оборванные разговоры при её приходе, смутные объяснения которых принимала на веру. Даже вчера он не брал трубку, не появился. «Но он всё объяснил, и его можно понять. Как я и ответила Джону: он учитель, слишком занят, — отдёрнула себя Дженна, напоминая, что Рику нечего скрывать. Соммерс помнила, как выслушивала рассказы Аларика про Изобель, видела его печаль. — Не может же он лгать о гибели жены и притворяться? Или… может?» — Дженна, могу я поинтересоваться у тебя чём-то не относящимся к исследованиям? — спокойный голос Элайджи отвлёк и тем самым спас Дженну от запутанных размышлений. Испытав немалое удивление вопросом, Соммерс подняла взгляд на шедшего рядом Смита и после неких раздумий всё же с улыбкой ответила: — Если интерес не имеет романтического уклона, то, конечно, можешь. Элайджа сдержано улыбнулся. Впрочем, как заметила Дженна, сдержанность, тактичность — его особой чертой так же, как и очень интересная манера речи. Признаться, Соммерс находила привлекательным, как и самого Смита, так и его повадки джентельмена, словно из прошлых веков. Главное, чтобы исследователь не имел на неё романтические виды: будет жутко неудобно. — Нет, не имеет. — коротко опровергнул опасения Элайджа, — Я хотел поинтересоваться о Джанетт: как понимаю, сейчас вы с ней проживаете в одном доме. Что ты о ней знаешь? Какая она? Смит вновь удивил, но теперь и заинтриговал в равной степени. Интерес мог быть обоснован необычным знакомством, и, как надеялась сама Дженна, не продиктован негативным впечатлением, если таковой был. Хотя представить, что такой благородный человек, как Элайджа Смит, вообще мог испытывать отрицательные эмоции и дурные привычки было сложно. Кроме того, он своим вопросом напомнил о волнении, которое Дженна испытала утром. Для едва привыкшей к роли опекуна Соммерс стало неожиданностью то, что у Нетт, милой девушки, с интересом слушавшей её, резко сменился взгляд, став пустым. Просто так, без видимой причины и это не самое напрягающее. Страннее было то, что Гилберт словно погрузилась в мысли или в транс как в фильмах. На голоса не реагировала, порывисто дышала и даже потихоньку начала заваливаться на бок. Последнее Дженна заметила мельком, когда уже уходила. Конечно, оставлять всё так просто не хотелось, даже появлялась идея вызвать скорую и дождаться врачей, но Джон принялся яростно убеждать в обратном и просить не волноваться, и идти на встречу. И, пожалуй, именно реакция была признана Дженной самым удивительным явлением за утро. Никогда в жизни Дженна не думала, что младший брат Грейсона, Джон, будет таким… внимательным отцом. Он так неожиданно подскочил к дочери и встал перед ней так, словно желал закрыть собой, стоило Соммерс заикнуться о врачах. Как какой-то зверь, оберегающий дитя. Потом Гилберт и вовсе, словно нарочно, в очередной раз высказался по поводу Рика, что вынудило уйти. И стыдно было признаться, Дженна забыла позвонить и узнать, как Джанетт. — Всё хорошо, Дженна? — окликнул Смит, и Соммерс поняла, что молчание затянулось. — Да, всё хорошо, прошу прощения, — Дженна поспешно улыбнулась и, теребя в руках кончик шарфа, продолжила: — Просто задумалась над ответом. Признаться, Джанетт я знаю не так, чтобы, хорошо. Мы ужинали вместе, кажется, шесть лет назад один или два раза. Мой зять Грейсон, вроде, лечил её, но потом Джон как-то то ли взбушевался, то ли ещё что, но увёз дочь, это насколько мне известно. — Соммерс, не зная, что вообще можно ответить на вопросы, начала с того, что знала. Хотя, конечно, она больше склонялась к версии, что отъезд был продиктован исключительно скверным характером родственника. «А девочку жаль, возможно, вылечилась бы». — После этого мы только позавчера встретились и впервые, можно сказать, нормально познакомились. Нетт кажется девушкой доброй, милой, открытой и жизнерадостной, но которая многое пережила. «Кошмары просто так не снятся, — мысленно сделала вывод Соммерс, — Особенно такие…», — перебирая в голове ночные события, Дженна чувствовала, как её вновь пробрала дрожь от воспоминаний тех криков из спальни. В этом находился только один плюс — Джон отвлёкся от неё на дочь. Дженна вместе с Элайджей дошли до Мистик-Гриль и он, опередив её, прошёл вперёд и открыл дверь. Дженна, поблагодарив, зашла внутрь. — А к чему интерес? — дождавшись спутника, задала вопрос Соммерс и, найдя глазами стол, за которым сидели Деймон, Энди и Рик, только последний спиной к двери, направилась в ту сторону. — Случайно, не из-за вчерашнего инцидента на приёме? — Из-за него, но Джанетт заинтриговала меня исключительно в положительном ключе, — словно предчувствуя истинное волнение Дженны, Элайджа своим ответом успокоил её, идя следом уверенным шагом. — Я и сам сложил о ней мнение интересной личности. С лёгким кивком Соммерс выразила согласие. Попутно вспомнив, как тактично Джанетт пыталась сгладить острые углы, стоило Джону начать распускать язвительные комментарии, Дженна пришла к выводу, что характер у Джанетт не в отца. К счастью. «Может в Изобель? Рик отзывался о ней очень тепло и хорошо». Стоило им подойди ближе, как Сальваторе, помахав рукой, крикнул: «привет!». Дженна, ответно помахав рукой и ускорив шаг, приблизилась к столу. — Привет. Соммерс остановилась прямо перед столом, а Элайджа довольно быстро нагнал её, становясь рядом. Оглядев сидящих за столом, Дженна не могла не порадоваться за подругу, которая, казалось, лучилась счастьем рядом с Деймоном. Хоть старший Сальваторе и вызывал у Соммерс неоднозначные чувства после того, как она застукала их с Еленой целующимися, но признавала: свести их с Энди — хорошая идея. Аларик — напротив пары — вёл себя странно молчаливо. Но вернуться к своим сомнениям Дженна не успела, отвлёк голос Деймона: — Я слышал, сегодня встретились два увлечённых историей ума. — Да, — не переставая улыбаться, Дженна ответила лёгким кивком, поглядев на Элайджу, который, к слову, так же, как и ранее, сдержанно улыбнулся, — Можно и так сказать. — Я бы остался, — Аларик привлёк на себя внимание, заговорив: — но мне пора проверить контрольные. Извините. Улыбка вмиг померкла на лице у Соммерс. Она не сводила глаз с возлюбленного, пока он, как ей показалось, фальшиво, натянуто улыбаясь, вытаскивал из нагрудного кармана купюры. Сами с собой в голову начали возвращаться посеянные Джоном сомнения. Ведь Аларик вёл себя странно всё утро: то решил ни с того, ни с сего присоединиться к осмотру местности, тогда как прежде часто был занят, а потом так же неожиданно ушёл под конец, сказав, где будет. А теперь, когда Дженна вместе с Элайджей пришли, Рик торопился уйти и оттуда. С другой стороны — через секунду она отдёрнула сама себя: «Это всё бредни. Сомнения посеял Джон — ему уж точно верить нельзя. Вдруг у Рика действительно веские основания? Или он ревнует?». — …Приглашаю всех ко мне, сегодня. Что скажете? Погружённая в противоречивые чувства и мысли, Дженна услышала только обрывок высказывания Деймона. В быстрых высказываниях, последовавших одна за другой, Соммерс разобрала сомнение Аларика: «Не знаю, получится ли», и поэтому она поспешила ответить, попутно бросив взгляд на Рика, который теперь стоял по другую сторону от Элайджи. — Я свободна. — Почту за честь, — самым последним отозвался Элайджа в своей старомодной манере. — А сейчас мне тоже пора: важная встреча.***
— Он и вправду отъехал… — прежний самодовольный и уверенный голос звучал теперь хрипло, с лёгким скрежетом. — В этом ты… как Изобель: имеешь… влияние на нелюдимого Джона Гилберта. Лёгкая усмешка окрасила губы Нетт. Самоуверенность снаружи, а внутри — не до конца прошедшая грусть. — Возможно, но порой собственные принципы влияют на него сильнее, — пожимая плечами, проговорила Джанетт лёгким тоном, но с толикой печали, которую она не удержала. — Поэтому я и не смогла убедить его взять полный пакет с кровью, вместо четверти, и вру по этой же причине. Взгляд перебегал с одной потрескавшейся каменной стены на другую. Поначалу глазам приходилось нелегко в этом полумраке: чем дальше от прохода и солнечного света, тем в гробнице темнее, а люди, как известно, обделены ночным зрением. И вот зрение только-только начало различать в этом приглашенном свете не только голые стены, а ещё какую-то ограду, пятна отличающиеся по оттенку от остальной поверхности. На ясное видение можно было не надеяться, но и это уже прогресс. С изучения стен Нетт перескочила на облокотившуюся к стене в полу-сидящем положении Кэтрин. Предпочитая не акцентировать внимание на взлохмаченных волосах и повидавшему, казалось, как минимум, войну платье, Гилберт не без облегчения различила то, что выпитая кровь вернула не только речь. Уверенности в точности воспринимаемой «картины» с таким светом ужасным светом не было, но Нетт показалось, что несколько чётко видимых прежде темных вен исчезли, а цвет кожи чуть больше походил на человеческий. Умирающего человека. Уже неплохо, если учесть то, что Джанетт вначале спутала вампиршу со статуей. Это изначальное состояние, по словам папы, который уехал не сразу: не окончательное высыхание, а обретшая жуткий голос Пирс подтвердила сказанное. Само собой возникали весьма логичные вопросы и размышления, а ещё лёгкая критика себя. Если верить словам Кэтрин, а это, обычно, было не очень надёжно, то нынешнее, после питья крови, состояние скрежещущего и малоподвижного существа — вчерашнее. Вопрос заключался в том, почему она, Нетт Гилберт, не обратила внимание на странность голоса? Теперь только после воспроизведения в памяти вчерашнего разговора, Джанетт осознавала, что тогда двойник говорила очень коротко. Но даже тогда лёгкая хрипота и другие знаки имелись. Второй вопрос: неужели можно было за ночь так сильно высохнуть? Оба при поверхностном рассмотрении останавливались на том, что Джанетт не знала точно, когда и как работало высыхание и некоторые другие особенности этих существ в подробностях. Только по поверхностным рассказам. — За пятьсот лет жизни… я переживала…ситуации и похуже… недельной голодовки, — установленную тишину вновь нарушил хриплый голос Пирс. — Ты что-то подозрительно… неразговорчива… Дай угадаю, ночью… мучили кошмары о твоём… ужасном… дяде, и ты воспользовалась… этим, чтобы… приехать. Даже… выпила кофе, но больше… положенного и… заметила, что, как побочный… эффект, выскакивают… глубинные эмоции, которые ты не… ощущала до… этого. Джанетт перевела взгляд на своего предка, как только прозвучали первые слова. Этот скрежет совместно с хрипением звучал настолько непривычно и жутко, что сразу привлекали внимания. Но, стоило мозговому центру полностью осмыслить разрозненные паузами слова, что, благодаря кофе, случилось быстрее, как Нетт ощутила в груди ёкнувшее сердце, а во рту мгновенно пересохло. Пирс за какие-то недолгие несколько минут заметила, проанализировала и быстро сопоставила факты о её состоянии. Вывод, к которому сама Джанетт пыталась вкатить всю дорогу до гробницы и въехала в суть проблемы только после папиного ухода, Кэтрин с высыхающими мозгами озвучила почти сразу. Единственное, о чём она по-видимому не знала: «тему» эмоций. В собственное оправдание перед собой Нетт привела тот факт, что она немного не растеряла форму из-за бессонницы. — Твоё лицо гово… рит: «Ты права,. великая Кэтрин». — прежде, чем Нетт успела и слово сказать, вампирша сама всё заметила. — Да, — с трудом сглотнув, Гилберт кивнула: — Я сама поняла всё, только вот недавно, как только папа ушёл. Ещё по пути сюда меня начали одолевать эмоции по поводу того, что я собираюсь сделать. Это при том, что, когда я всё проворачивала вчера, позавчера такого не было. — Джанетт автоматически начала перечислять все выводы, к которым пришла: — И только тут я вспомнила книгу про подсознательные эмоции и блоки. Таким образом в возбуждённом состоянии мой мозг вывел то, что мне с стало труднее лгать папе, ведь м… — Интересно, когда в… возбуждении будет… не мозг, а ты сама… и не от кофе. Я не просила рассказ… ывать… подноготную твоих эмоций… — прохрипела или скрежетала Кэтрин, прерывая откровения, и Нетт показалось, что она даже вздохнула. Или это усмешка? — Тебе не тяжело… лгать… У тебя просто страх… остаться одной… как я… и другие… твои персонажи… из книг… которыми ты меня доставала… Мой тебе совет… просто не… зацикливайся, чем больше… думаешь, тем сильнее они… укрепляются в твоей… голове. Игнорируй. И всё пройдёт… Иначе ослабленная… тревогой ты не заметишь… обрыва и скатишься… Да и Джон сам без… тебя никому не… нужен. Нетт на этот раз слушала няню-сиделку, приоткрыв рот. Подумать только: она ехала в гробницу к Кэтрин, чтобы встретиться с Элайджей, солгав папе про психологические беседы, и тут… Воображаемые психологические беседы стали явью: сначала неожиданные новые тревоги, потом приблизительная идентификации: «Раньше ставила папу в известность, и у меня убеждение, что это необходимо», а потом распаковка первопричины, благодаря Кэтрин и её пятисотлетней проницательности. А чем больше она думала о словах Пирс, тем больше осознавала, что она права. Джанетт не действительно не хотела, чтобы в конце их с папой отношения подорвались. И данный страх, тихо дремавший внутри до сегодняшнего дня, проявился, когда сознание стало более уязвимым. — Ну, если подумать, да, папа сам отталкивает от себя всех, кроме меня, поэтому злиться долго, наверное, не станет, а мешать, если узнает сейчас, да. — кивнула Нетт. А в сознании проскочила мысль: «Но с другой стороны сама сказала, что он человек принципиальный…». Эта мысль затихла под аргументом о любви папы к маме, хоть она и вампир. — На крайний — дождёмся очищения крови от вербены, а дальше дело за тобой. Так что будем стараться подавлять мысли. — Теперь вновь вижу Петрову, а то ко мне приехала… Гилберт. Они все… такие нытики… — Выходит, меня сегодня ждёт разговор с двумя Петровыми. — не успела Джанетт ответить, как раздался сначала спокойный голос, а следом к ним на вампирской скорости приблизился и сам владелец голоса. — Одну из них, кого не спроси, все считают милой и доброй. Даже я поначалу заблуждался. — Элайджа посмотрел Нетт прямо в глаза, а она упрямо отвечала тем же, не желая отводить свой взор. — Было бы интересно узнать причину, по которой я здесь. Нетт моргнула, но взгляд не отвела — хотелось это сделать, посмотреть на Кэтрин, но нельзя. Это была её стратегия и партия, и только она могла доиграть. Никто не сыграл бы вместо неё так, как требовалось. Джанетт сделала глубокий выдох уже имеющегося в лёгких воздуха, освободив место, и с новым вдохом ответила: — Сценический образ — полезная вещь, прошу меня простить за него и наезд. Мне так было нужно. — выдержав паузу, повторила махинацию с дыханием, — А причина проста: я хочу заключить сделку. Мы с папой будем находиться под защитой Вас и Ваших сторонников, несмотря ни на какие действия со стороны Елены и её близких, даже самого папы, Джона Гилберта. Имеется, правда, ещё кое-что, с чем можете быть полезны, но оставим это на потом, пока обсудим мою часть. С моей стороны — сотрудничество и помощь. Есть вопросы? — Сценический образ, значит… Допустим, я согласился на условия — какую помощь окажешь мне ты? — в вопросе не присутствовал намёк на предубеждение, только спокойная интонация. — Елену оберегают Сальваторе. — Мою сестрицу охраняет весь город, — хмыкнула Нетт, качнув в головой. — Моя полезность в ином. К примеру, во мне не видят угрозы, и я знаю, что папа нашёл и передал старшему Сальваторе один интересный кинжал с пеплом в комплекте. — даже в полумраке гробнице можно было заметить, что внешне Элайджа остался невозмутим, но он остался заинтересован, поэтому не перебивал. И Джанетт продолжала, несмотря на трудности с дыханием: — Каждый придерживается своих мотивов, например, папа — убить Деймона. Конечно, я могла перехватить эти интересные предметы, но так подумала, что они не успокоятся — дадим Сальваторе заколоть Вас, а потом я найду способ, если не своими руками, то чужими, вытащить клинок. Джанетт старалась говорить быстро — воздуха не хватало, и к концу речи голос звучал слегка тонко и тихо. Однако она договорила с такой же уверенностью и поднятой головой, что и начала. — Как…? Начав вопрос Элайджа, вдруг умолк. Не успела Нетт подумать над этим, как первородный мгновенно навис над Пирс и что-то прошептал, а потом так же стремительно оказался позади коляски Последнее, что она услышала перед тем, как перед глазами всё расплылось: «Сальваторе здесь». Резкий рывок последовал меньше, чем через секунду. Прохладный ветер взъерошил волосы. Правда, по-ощущениям, поначалу его порыв едва не оторвал голову — вызвав головную боль. От расплывчатой картины появилась тошнота. Скорость не давала вдохнуть в полной мере и лёгкие жгло от нехватка кислорода. Сердце бешено стучало. Все эти ощущения притупили восприятие — Джанетт показалось, что эта пытка длилась несколько часов. И только когда воздух беспрепятственно ворвался в лёгкие, а глаза ослепил яркий свет, она облегчённо выдохнула и, прикрыв глаза, обессилено завалилась на подлокотник кресло-коляски. «Не могло пройти несколько часов: я бы умерла без кислорода так долго. Наверное — секунды», — подумала Нетт. — Прошу простить за вынужденную меру. Тут мы можем укрыться. Могу ли помочь? — поинтересовался Элайджа, нарушив тишину. «Помочь? Ну да, интересно чем же?», — невольно пронеслось в голове перед тем, как Гилберт, открыв глаза, и молча покачала головой. Было подозрение, что открой она рот, язва дала бы о себе знать. Ведь Джанетт, услышав спокойный тон первородного, мысленно позавидовала его сверхъестественному организму. Элайджа продолжил говорить, пока Джанетт осматривалась, потихоньку приходя в себя: — Я не против послушать и Деймона из гробницы, и тебя, но последнее позже, естественно.***
— Думаю, комментарии здесь лишние, — в своей излюбленной манере с усмешкой встретила их по возвращению Кэтрин и, подмигнув Элайджа, продолжила: — Один из вас явно всё слышал. Признаться, от Деймона впервые за всё время в этом городе появилась польза. Теперь у тебя есть прямые доказательства, Элайджа. «Правда, поначалу этот Сальваторе чуть всё не испортил», — мысленно вздохнула Нетт. Прибытие вампира стало для неё и всех собравшихся сюрпризом. Но слух, скорость и реакция, а ещё многое другое из улучшенных способностей первородного в последний момент спасли ситуацию. Гилберт изначально не знала, что Элайджа, прячась среди деревьев расслышал разговор с такого расстояния. Потому что через какое-то время он устроил ей допрос, и радовал факт, что сделка всё же была заключена, Только теперь расслабляться запрещалось. Нельзя допустить, чтобы подобный риск повторился. Пока Джанетт думала первородный вампир уже успел подправить рукава, и медленным шагом начинал приближаться к Пирс. Он напоминал зверя подбиравшегося к жертве и не сводившего с неё глаз. Вот только Кэтрин не походила на напуганную отводящую глаза в сторону дичь, а скорее на хитрого охотника, выжидавшего когда обманутый зверь попадёт в ловушку. Няня-вампирша по-своему обыкновению уверенно смотрела прямо карие глаза. Между ними образовался зрительный контакт. — Ты сбежала пятьсот лет назад, не доверившись мне, и провела так в бегах последующие года, — начал вдруг перечислять первородный, сокращая дистанцию настолько, что у Кэтрин явно не осталось путей для отступления: позади неё только каменная стена гробницы — организовала своё освобождение путём обмана и моего убийства. И в то же время затеяла ещё один сговор с той, кто хочет моей свободы. При всём при этом ты правдоподобно врала Деймону о нежелательности моей смерти. Прекрасная в своей непредсказуемости. Как тебе вообще можно доверять, Катерина? — Хочешь верь — хочешь нет, — вампирша шагнула вперёд, самостоятельно преодолевая оставшееся расстояние и прижалась вплотную к первородному. Теперь их лица находились так близко, что, не сиди Нетт сбоку от них, подумала бы, о поцелуе. А голос Котрин был слишком мягким, обволакивающим, что наталкивал на воспоминания о мифических сиренах. — но я действительно между двумя братьями всегда питала слабость к благородным. Ты случайно не знаешь, с кого началось? Джанетт, наблюдая, как Кэт касалась чётко выраженной скулы и говорила в миллиметре от губ первородного, думала: «Это такая игра или химия от настоящего напряжения между ними?». Насколько она могла судить со стороны: они продолжали неотрывно смотреть друг на друга. — Катерина… — удержалась пауза, словно из-за каких-то внутренних колебаний первородного. — я до сих пор не доверяю… «Ладно, возможно, это химия», — подытожила Гилберт, услышав тональность полушёпота Элайджи. — Чур я шафер.***
В кухне за прикрытыми дверями во всю звучал телевизор. На небольшом экране проигрывалась анимационная сцена, где пират был недоволен тем, что на корабль забралась невеста его друга. Но, казалось, мультфильм никто не смотрел. Две девочки слишком увлеклись своим занятием. Попыткой готовить, вернее игрой с мукой. Одна девочка сидела перед столом на миниатюрной, как и она сама, кресле-коляске, находясь в каких-то своих мыслях. Другая стояла рядом и в какой-то момент, не выдержав, весело осыпала первую горсткой муки. — Эй, Ленни, что ты делаешь? — возмущённо посмотрела на нарушительницу спокойствия сидящая девочка, попытавшись рукой стряхнуть с себя остатки муки. — Вытаскиваю тебя из мыслей к себе, Джанни, — подперев бока заявила Ленни. — А то всё хмуришься и хмуришься, как папа после работы. В районе груди или живота Джанни, она не могла сказать точно где, начинало неприятно то ли крутить, то ли скрючивать. А в душе волнами поднимался гнев. Гнев за всю ту боль и чувство беспомощности, которые стали её спутниками. Руки сами с собой сжались в кулак от одного только напряжения нервов в голове. — Джанни! Джанни, твои руки! Крик вывел девочку из плена эмоций и она, повинуясь значению слов, перевела взгляд на свои руки, которые продолжали напряженно сжиматься, слегка багровея. «О, нет!», — пронеслась резвая мысль и мигом попала из головы в грудную область, откуда начала растекаться холодной, мерзкой субстанцией по всей крови. Это являлось ничем иным, как ужасом. — Т-ш-ш, Ленни, пожалуйста! — Нетт с отчаянием шикнула на родственницу. Стараясь придумать хоть что-нибудь, сидящая в коляске девочка постаралась разжать пальцы. С глубоким выдохом и вдохом пыталась осторожно расслабить собственные мышцы. Но единственное, чего она смогла добиться — слабое подрагивание пальцев правой руки. Девочка готовилась выть от досады и страха: дядя это не оставил бы так просто. Раздался какой-то шум. Следом донестись грохот и неразборчивые голоса, похоже, на повышенных тонах, которые перекрывались закрытой дверью и шумом телевизора. Пусть звуки и были приглушены— это не помешало девочкам испуганно переглянуться. А первая даже напрягла и выпрямила ногу, как происходило при неожиданности. — Ч-что это было? — с запинкой спросила Ленни. — Я… я не знаю, — так же ответила Джанни, и, пользуясь случаем, спрятала руку себе за спину, — Посмотрим? — Давай. Какой бы сильный страх не обуял первую девочку, она в силу своего возраста легко поддалась любопытству. Руку ведь спрятала, да и дядя в это время, днём, редко возвращался домой. А если такое случалось, то при Ленни не трогал. Ленни потянулась к тормозам коляски и не без усилия отодвинула, а после, становясь позади, покатила коляску. Ей приходилось изредка наклоняться в сторону, чтобы разглядеть дорогу, а так справлялась хорошо. — Ты не понимаешь, Джон! — отчётливее раздался до боли ужасающий для одной из девочек голос, стоило им выкатить в коридор. — Я спасаю её! Видимо, услышав голос отца, Ленни ускорилась тогда, как вторая не знала, чего хотела больше: с одной стороны дядя Грейсон, которого видеть не желала совсем, а с другой — папа, по которому успела соскучиться пока он был в отъезде, а сейчас, тот должно быть приехал. Но что мог сделать не ходячий человек против ходячего, если его руки сжаты? Ничего. Это вызывали страхи. Джанни ничего не могла сделать — у арочного входа в гостиную они обе замерли. Перед их взором предстала комната, где добрая половина мебели оказалась перевёрнута. Перед камином, удерживая за плечи и прижимая старшего брата спиной к неровной поверхности с старшего брата, стоял Джон Гилберт. Лиц мужчин невозможно было разглядеть. — Нет, ты калечишь её ещё сильнее! — зло прокричал младший из братьев, — Мы ни на милю не приблизимся к Мистик-Фоллсу, пока ты дышишь, брат мой. И только попробуй опять отправить ко мне своих псов… Я человек, кольцо не спасёт от меня! — Не смей, ты не сможешь позаботиться о ней! — сдавленно, но всё-таки смог шикнуть старший Гилберт. — Папа, дядя Джон, — тонким голосом произнесла Елена, к неудовольствию своей кузины, привлекая внимание мужчин. — Что происходит? Оба брата обернулись на звук. Джон, что-то неразборчиво шепнув брату, направился к девочкам, а Грейсон развернувшись лицом к окну, сохранил молчание и безучастие по какой-то не ясной причине. — Ничего особенного, просто одного безумного учёного нужно было спустить на землю. — Джон сочувственно посмотрел на Елену, казалось, хотел сказать: тебе ещё жить с ним. Переведя взгляд на Джанетт, он наклонился и опустил руки ей на плечи. — Нетт, мы уезжаем.***
Ночное небо, мост и вода под ним — идеальное сочетание. На мосту неподалёку от машины находились два силуэта: девушка на коляске и мужчина. Каждый думал о своём. Нетт, впервые за весь день наслаждаясь тишиной и умиротворённостью, невольно вспоминала свой отъезд. Окружённая теми, что грели и осветляли её начавшее потихоньку темнеть душу, она прикрыла глаза. Перед глазами вновь и вновь всплывал тот самый день. Первый по-настоящему счастливый и не омрачённый болью. Потихоньку поднявшая голову где-то внутри змея гнева вновь убаюкивалась идиллией. Во внутреннем мире Джанетт вновь устанавливалось состояние тихих вод, похожих на те, что плескались под мостом. Безжалостные в своём хладнокровии, готовые потопить любого в своих глубинах, тихо и незаметно. А пока топить некого, воды существовали в идиллии. — Джереми и Елена не любят это место: тут погибли их родители, а вот тебя оно успокаивает. Иронично, не находишь? —усмехнулся Джон, положив руку плечо дочери. — Особенно, если вспомнить, как ты разозлилась на ужине. Нетт хмыкнула, вспомнив, как ещё десять минут назад по дому Сальваторе слышался звон посуды. Причиной стала фраза Деймона: «Правда, она ненавидит его, так что нет нужды держать его в красной книге». Утомлённый и лишённый действия кофе разум не выдержал, и змея гнева пробудилась, поднимаясь со дна спокойного моря в сознании Нетт. Джону пришлось быстрее забирать дочь, пока вместо посуды не полетели колья. — А ещё ироничнее наблюдать за нашей с ними параллелью: они обожают дядю Грейсона, а я ненавижу, точно так же, как и они ненавидят тебя, когда я люблю. — слегка ироничным тоном протянув фразу, пожала плечами Джанетт. «Кстати, ты сдержал слово: мы ни на милю не приблизились к городу, пока дядя дышал», — мысленно обратилась она, примерно представляя, что родитель вновь мог испытать вину за позднее вмешательство, если бы услышал — Может, это особенность Гилбертов? — тем же тоном ответил Джон. Нетт улыбнулась. Вся ситуация наполнялась таким привычным чувством, словно мир остановился, а время утеряло значимость, и важностью обладали только сама Джанетт, папа и как им комфортно. «Да, Кэтрин права, я действительно боюсь лишиться единственного по-настоящему родного и доверенного человека, остаться одной. Как это случилось со многими неоднозначными персонажами, которые порой считаются антагонистами. Антагонист ли я в этом городе?», — с такими мыслями Джанетт Гилберт не заметила, как погрузилась в сон. На этот раз ночь обещала спокойствие. Но что готовил день?***
Тусклый свет освещал камеру в подвальном помещении особняка Сальваторе. На пороге стояла Елена. Приложив руку ко рту, она напряжённо наблюдала за тем, как Деймон, склонившись над телом заколотого Элайджи, начал осматривать карманы. Объятия Стефана дарили ей лишь слабое успокоение, но после случившегося даже это значило многое. Раньше двойник и подумать не могла, что после смерти родителей её привычная жизнь настолько перевернётся, что дойдёт до убийства первородного вампира. Гилберт не на шутку трясло от осознания содеянного. Этот шаг был очень рискованным, и, промахнись она, это стоило бы многого. — Что тут у нас? Кусок лунного камня, — ехидно произнёс Деймон, вытаскивая из нагрудного кармана полупрозрачный белый камень. — Ох, тут что-то ещё… — вампир удивлённо ощупал другой карман и достал из него какой-то чёрный предмет, который Елена с трудом сумела распознать. — Надо же, это рация! С кем мог связываться этот первородный? Удивлённая жим аявлением Елена немного отвлеклась от воспоминаний убийства Элайджи. — Что? Рация? — Дай посмотреть, — Стефан шагнув вперёд, взял предмет связи и начал рассматривать, а Елена, приблизившись, тоже посмотрела из-за плеча парня. — На задней части инициалы: «JG». Ленни и сама увидела эти выцарапанные буквы. Сердце упало в пятки. На ум приходил только один человек с такими инициалами, кто мог быть причастен. Елена даже вздрогнула, когда Деймон высказал общее мнение. В установившейся мрачной тишине, слова Деймона звучали как гром в солнечный день. — Ставлю свой лучший бурбон на то, что «JG» — Джон Гилберт.