Триста второй день
Тэхен тихо проскальзывает в больничную палату и прижавшись спиной к дальнему углу внимательно всматривается в бледного юношу, неподвижно лежащего на кровати. Они сказали «шансов мало» и «тревожить пациента нельзя», поэтому Ким терпеливо ждёт некоторое время, чтобы убедиться в том, что Чонгук действительно спит и только после этого осторожно подходит ближе. Фарфоровая кожа выглядит отвратно, демонстрируя миру боль, которую испытывает сейчас её обладатель. Ким почти невесомо касается кисти руки младшего и кончиком указательного пальца проводит вверх. Ему приходится напрячь почти все свои мышцы, чтобы в этом действии не было нажима и Чонгук ничего не почувствовал. Нож вошёл удачно, не задев жизненно важные органы, но рана заразилась и начала гнить, распространяя по организму болезнетворные бактерии. Развился сепсис и альфа начал медленно умирать. Тэхен думал, что потеряет его тогда, когда держал окровавленного на своих руках и умолял не оставлять, но сейчас всё стало ещё хуже. Получается, что он слишком плохо знал альфу, раз не смог предугадать подобного порыва. — Не смей уходить. Я тебе не разрешаю, — грубый приказной тон старшего разрезает тишину комнаты будто лезвие того самого клинка, которым Чонгук пожелал себя убить. — Мне скучно без тебя… — на этот раз звучит гораздо мягче, будто из уст отчаявшегося капризного дитя. — Если ты покинешь этот мир, мне не кого будет унижать, не кого будет мучить, не кого будет… — омега замолкает, подбирая правильную замену трудному слову, но в итоге говорит, как есть, — …любить. — Я уверен, что мои чувства уродливы до безобразия и тебе не нужны, но я не умею по-другому… не знаю, как правильно, — омега не отрывает взгляда от белоснежного лица Чона, его синих безжизненных губ и черных длинных ресниц, которые ему когда-то понравились настолько сильно, что он просто спалил их одним чирком зажигалки, не желая делить эту красоту с другими. Чонгук хмурится в забытье, сводя изящные брови к переносице так, что между ними появляется небольшая складочка. Ему точно снится что-то неприятное, возможно, даже сам Тэхен, а может быть просто сознание младшего слышит всё, что он ему сейчас говорит. — Научи меня. Забери их все, без остатка, и покажи, как надо… как быть заботливым и милосердным… как доверять и уважать… как не бояться того, что тебя отвергнут или предадут, — Тэхен не ждёт ответа, говорит в пустоту, как на исповеди, с ярым желанием очистить свою душу от грехов, хотя в Бога не верит, поэтому, может быть, на самом деле всё совершенно не так, как кажется. — Я хотел бы родиться в Пусане, и встретить тебя в двенадцать лет, чтобы ты точно также мне понравился, без подтекта, как друг. Вырасти с тобой и в какой-то момент понять, что влюбился… В таком случае сейчас мы бы были равны с тобой в понимании этого чувства, — говорят, что те, кто находится в коме всё слышат и это помогает им поправиться. Чонгук же в сознании, хоть и крепко спит, измождённый ранением, поэтому вероятность, что его мозг воспримет слова старшего гораздо выше, но Тэхен на это не надеется. — Очень жаль, что этого не случилось и я повзрослел без тебя, с непоколебимой уверенностью в том, что любовь — это больно и унизительно, в том, что при желании можно поставить объект своего обожания на колени и заставить его делать то, что хочешь только ты, — Тэхен всегда умел отличать хорошее от плохого, но это нисколько не мешало ему вести себя отвратительно по отношению к окружающим. Однажды он просто понял, что «плохое» действует быстрее и окружает тебя невидимым щитом. Таким образом, люди без лишних споров подчиняются, а в случае сопротивления не могут нанести тебе серьезный вред. — Наверное, я бы мог пообещать тебе, что если ты выкарабкаешься, то получишь свободу, но так точно не будет. Возможно, я смогу стать мягче, но без гарантий. В любом случае, даже если ты умрёшь, я всё равно приду за тобой, неважно куда, и притащу обратно.***
— Привет, Чонгук’и, — Юи останавливается напротив альфы и, отведя глаза в сторону, вымученно улыбается. Она выглядит чрезвычайно печальной и в то же время дерганной, как будто хочет от чего-то или от кого-то спрятаться. — О, Юи, привет! Что на счёт завтрашнего кино? Я конечно не в лучшей форме, но если тебя не пугают мои фиолетовые отметины, мы можем всё-таки пойти, — сконфуженно выпаливает Чонгук, которому крайне неудобно перед девушкой за свой внешний вид. — Не думаю, что теперь это хорошая идея, — задумчиво проговаривает Пэк, внимательно разглядывая синяки на лице альфы. Видимо не только ей досталось от Тэхена за их с Чонгуком так называемую «дружбу». Забавно, но омега не пожалел даже того, из-за кого всё это устроил. — Понимаю, — понуро соглашается Чон, чувствуя себя теперь в полной мере ответвенным за то, что подвёл Юи и испортил все их грандиозные планы. — Дело не в твоем лице. Я пришла попрощаться, Чонгук’и, — Пэк приподнимает уголки губ чуть выше, чтобы не выглядеть слишком уж расстроенной, но выходит крайне неестественно. — В смысле? Ты уезжаешь? — удивлённо спрашивает Чонгук. — Да. Перевожусь в другую школу, — отстраненно поясняет девушка. Ей не стоило вновь встречаться с альфой, но она не смогла удержаться. Всё-таки, как ни крути, но Чонгук ей нравился, пусть и не совсем в качестве спутника жизни, но уж точно, как друг. — Что-то случилось? — осторожно интересуется Чон, чувствуя во всём этом какой-то подвох. — Ничего такого из-за чего тебе стоило бы волноваться, — размыто уходит от ответа девушка. — Но… до конца учебного года осталось всего несколько месяцев, — не унимается альфа. Пэк никогда не рассказывала ему о своих планах учиться где-то ещё, а значит что-то случилось, раз она приняла подобное решение, тем более впопыхах. — К сожалению, у меня нет времени ждать. Обстоятельства вынуждают действовать без промедления, — всё те же туманные фразы ни о чём, потому что говорить правду бессмысленно. Чонгук ей не поможет, а в его сочувствии она тем более не нуждается. — Тебя кто-то обидел? Тэхен? — имя Кима всплывает в голове Чонгука само собой, подобно единственному ключу к разгадке. Пэк вздрагивает, услышав его, но быстро берет себя в руки и вновь одевает маску сильной и независимой натуры. — Не важно. У нас с ним особые отношения, которые ты понять, к сожалению, не сможешь. Да и не нужно тебе это. Он страшный человек, Чонгук’и, так что постарайся держаться от него, как можно дальше. Ради своих интересов он способен на многое, — наставляет Юи, хотя прекрасно знает, что альфа её не послушает. С другой стороны, за эту попытку её никто не упрекнет, так почему бы не попробовать. — Бред какой-то. Давай я поговорю с ним, ведь так неправильно, — продолжает наседать Чон, всем сердцем переживая за девушку. — Спасибо за заботу, но не стоит. Всё уже кончено и изменить ничего нельзя, — усмехается Пэк, внутренне удивляясь добродетельной душе Чонгука. Она абсолютно уверена, что этому наивному мальчишке в жизни будет очень тяжело, хотя кто бы говорил. — Расскажи мне, что он сделал? — сомнений в том, что к переводу Юи приложил руку именно Тэхен у Чона больше не остается и он начинает злиться. Закусывает внутреннюю часть нижней губы и едва заметно сжимает кулаки. — Как-нибудь потом, если однажды судьба снова нас сведёт, — Пэк не нравится этот разговор. Она не так представляла в своей голове прощание с Чонгуком, когда собиралась к нему. — А как же мы? — вдруг слетает с губ альфы и на его лице на несколько мгновений отражается замешательство. — Я думаю ты и так знаешь, что никаких «мы» не было и больше уже не будет. Мне нравилось проводить с тобой время, впрочем, как и тебе, но назвать это влюбленностью было бы кощунством, — разочарованно бормочет девушка. — Так страстно, как ты смотришь на него, ты не смотрел на меня никогда, что бы я для этого не делала. — Ты не права… — оторопело пытается возразить Чонгук, но Юи не дает ему договорить. — Не нужно передо мной оправдываться. Я не предъявляю претензий, просто хочу, чтобы ты был осторожен, — Пэк лукавит. Её слова нельзя назвать абсолютной ложью, но и на правду они совершенно не похожи. То, как она относится к Чонгуку можно представить в виде колоды карт. В зависимости от того, какая выпадет сегодня, таким и будет её мнение об альфе. — Позвонишь мне, как устроишься? — в конце концов сдается Чон. Он опускает взгляд на её руки, борясь с желанием прикоснуться к ним, но в последний момент запрещает себе это сделать. — Нет, Чонгук’и. Пока Тэхен считает тебя своим, нам не по пути, — грубо отрезает Юи, отчего на лице альфы начинают играть желваки. В её небрежно брошенной фразе всё-таки слышится упрек, будто именно Чонгук виноват во всем, потому что якшался с Тэхеном. Правда на этом всё. Девушка больше ничего не говорит. Она одаривает Чона едва заметной улыбкой и направляется прочь. Чонгук прибывает некоторое время в оцепенении, а потом бросается следом, но, пробегая мимо туалета, боковым зрением замечает в нем Тэхена и моментально к нему телепортируется. Альфа хватает Кима за лацканы пиджака и начинает трясти, как безвольную куклу. — Ты бессердечное ничтожество! Что ты с ней сделал? — грозно вопит младший, пытаясь заглянуть в глаза недруга, чтобы увидеть в них… увидеть что? Правду? Вину? Раскаяние? Он не знает, но и спустить на тормозах произошедшее с Юи не может. По крайней мере, сейчас. Через два часа его гнев сменился бы торгом, потом депрессией, а потом бы он просто принял всё, что случилось с Пэк, как должное, но ему не повезло. Стадия не переключилась до того, как он встретил виновника сие торжества. — Воу-воу-воу, бешеный мальчишка, поумерь свой пыл и объясни нормально, — смеется омега, поднимая руки в капитулирующем жесте. — Почему Юи переводится в другую школу? — цедит сквозь зубы Чонгук, напирая на омегу своим телом так, что тому приходится опереться сзади на раковину. — Мне то откуда знать? Она приняла это решение, не я, — улыбка, как по щелчку пальцев, исчезает с лица старшего и сменяется на недоброжелательный лик. — Я знаю, что ты к этому причастен! — рычит альфа. — Нет, Чонгук’и. Ты очень сильно ошибаешься, как и всегда. Она сама всё сделала и теперь расплачивается по счётам, — злобно выплёвывает Тэхен. — Зачем? Юи даже не общалась с тобой, — простой вопрос наполняет воздух вокруг Тэхена глубочайшим презрением. Чонгук этого не осознает, зато омега буквально осязает это неприятное чувство своей кожей. — Зато она о-о-очень близко дружила с тобой, — ледяным тоном произносит Ким. — Убери свои руки, пока другие не сделали этого за тебя. Я ведь, кажется, предупреждал, чтобы ты не показывался мне на глаза, а тем более для того, чтобы вступаться за эту крысу. — Ненавижу тебя! Ненавижу! Всё то, что казалось между нами нормальным было лишь притворством… Чонгук всё говорил и говорил. Яростно и воодушевленно. Про то, что Тэхен обидел невинную девушку и даже ни капли не сожалеет об этом. Про то, что Она в отличие от Кима является хорошим человеком, который по-настоящему умеет ценить и любить. Про то, что в сложившихся обстоятельствах недавнее желание омеги быть Чонгуку другом является просто смехотворным и он очень рад, что наконец освободился от него. Про то, что на самом деле ничего не изменилось и Тэхен всё также остался высокомерным выскочкой, привыкшим вытирать ноги об других людей. Ким слушал молча, затаив дыхание и плотно поджав губы. Смену настроения выдавала лишь темная дымка, обволакивающая его глаза словно дьявольская завеса. Чем больше слов вылетало из уст младшего, тем чернее становились его зрачки, а белая радужка наполнялась красными прожилками. Всё это делало взгляд омеги поистине устрашающим, но Чонгук в порыве негодования этого просто не замечал. В конце концов альфа ощутил болезненный толчок в грудь, от которого его резко отбросило в дверь ближайшей кабинки. Он с грохотом провалился внутрь и лишь каким-то чудом сумел устоять на ногах. Тэхен влетел следом, словно одержимый темной энергией, и одним махом защёлкнул замок. Затем схватил Чона одной рукой за подбородок, грубо прижал головой к стене и вцепился в его губы, а другой начал с остервенением расстёгивать ремень на джинсах младшего. Чонгук никогда не видел Тэхена таким. Даже в самых сложных ситуациях омега всегда держал себя в руках. Он мог недобро пошутить, унизить, посмеяться, намеренно причинить боль, но всё это делалось в совершенном умиротворении. В такие мгновения эмоции возможно и бурлили где-то внутри Кима, как раскалённая лава, но никогда не проявлялись наружу, потому что умело контролировались их хозяином. Сейчас же почему-то все барьеры были разрушены и чувства огромным потоком накрыли Тэхена с головой. Омега явно был не в себе. Со стороны казалось, что в данный момент он способен сделать со своей жертвой всё, что угодно, даже убить. В его голове навязчивой мыслью крутилось лишь одно: «Мое… нужно испортить, сломать, чтобы никто больше даже не смел приблизиться, а тем более тронуть или отобрать». Это было ни влечение, ни страсть и ни похоть, а тем более ни любовь. Это было желание обладать, забрать себе, приручить и навсегда скрыть от чужих глаз. Ким слишком долго обманывал себя в том, что сможет терпеть, когда кто-то крадёт Его Чонгука, что он научится не обращать на это внимание или хотя бы приспособиться забывать, но ничего подобного не проиходило. Искры ревности превращались в пожар, а он в свою очередь разрастался с невероятной скоростью в демоническое пламя, потушить которое было уже невозможно. Тэхен горел изнутри, полностью объятый этой устрашающей стихией и был не в силах ей противостоять. Власть над этим огненным безумием принадлежала не ему. Ей обладал Чонгук. Стоило альфе лишь похвалить или приласкать Кима и красно-оранжевое существо тут же уменьшалось до размеров спички и скромно пряталось в уголке его сознания. Всего небольшой капли нежности было достаточно, чтобы усмирить монстра и тут же заставить его раскаиваться. К сожалению, Чон не видел эту невероятную силу, которую когда-то Тэхен вручил ему собственноручно. Выбрал его из тысячи и, не спрашивая разрешения, всунул в ладошки в надежде на то, что его незамедлительно примут, но время шло, а невидимый артефакт так и продолжал валялся где-то в подарочной упаковке. Ким сначала ждал, а потом неумело, по-детски, начал предлагать себя, наивно желая получить в ответ протянутую руку, но Чонгук только поднимал её, словно именно это и собирался сделать, а потом одергивал обратно. Будучи всего лишь ребёнком, он не захотел взять на себя эту тяжёлую ношу и выбрал самый простой путь — убегать. Вот только рано или поздно всё равно наступает момент, когда решение должно быть принято, но пламя уже не потушить и остаётся лишь со слезами на глазах наблюдать, как его светящиеся языки пожирают чью-то плоть без остатка, оставляя за собой лишь пепел. Омега видел в глазах младшего многогранные чувства, за которые цеплялся как мог, но они каждый раз ускользали. Снова и снова. Дразня и задирая. В один момент альфа относился к нему, как другу, в другой — как врагу, а иногда, в редкие минуты драгоценного счастья, он видел в нём пару. Тщеславную, избалованную, бесшабашную, надоедливую, но всё-таки пару. Так могло бы продолжаться очень долго, но в какой-то момент Тэхену показалось, что даже это исчезло и теперь было неважно какая грань выпадет на игровой кости, Чонгук больше никогда не смотрел на него влюбленным взглядом, а лишь презирал. Он восхищался другими, гулял с ними, дружил, смеялся, а в Тэхене видел тирана, которого старался обходить стороной. Он всё ещё убегал, только теперь быстрее, отдаляясь куда-то за горизонт и Ким уже с трудом мог разглядеть вдали его хрупкую фигуру, но всё ещё ждал. Злился и наказывал того, кого на самом деле неистово хотел. Снова ждал. Снова мучил и измывался. Терпел до иступления, пока наконец не распахнул в своей душе все двери и окна, впустив в бушующее пламя уничтожающий кислород. Этот дар, который Чонгук так и не открыл, для одного из них был невероятной ценностью, а другого бессмысленной безделушкой, которая обязывала взять на себя невероятную ответственность. Тогда в этом недалёком прошлом у них обоих ещё был шанс спастись. Чонгук мог отказаться и вернуть дорогую вещицу её обладателю, а Тэхен хоть титаническими усилиями, но мог погасить ненасытное пламя. Теперь же, спустя бесчисленные дни сомнений одного и ожиданий другого сделать уже было ничего нельзя. Чонгук попытался вырваться, но Ким лишь сильнее придавил его к твердой поверхности и болезненно укусил за нижнюю губу, отчего моментально появившаяся кровь начала тоненькой струйкой стекать вниз по подбородку. Заметив это, Тэхен хищно оскалился и провёл языком по коже младшего, стирая следы своего гнева. Чонгук сморщился от мерзкого ощущения липкой влаги на своем лице и попытался отвернуться, но омега вновь притянул его себе. — Мой сладкий мальчик, — прозвучало пририторно и тошнотворно, красочно подчёркивая металлическое послевкусие, разъедающее слизистые во рту обоих участников этого безобразия. Плотный конец ткани после нескольких рывков с характерным звоном высвободился из пряжки и безвольно повис на шлевке, что позволило пальцам старшего беспрепятственно нащупать пуговицу, которая также, как и ремень, не смогла слишком долго удерживать оборону. Чон хоть и был младше на два года, но всегда мог дать Киму достойный отпор, когда они сражались один на один, но против сегодняшнего Тэхена он ничего не мог предпринять. Альфа отчаянно хватался за одежду старшего, толкал его прочь от себя, колотил в грудь, старался увернуться от безжалостных губ, ударить ногой, укусить в конце концов. Он делал всё, что было в его силах, но ничего не менялось. Тэхен всё еще целовал его против воли и если когда-то это вызывало дрожь внизу живота и необузданное желание прижаться к нему всем телом, то сейчас Чон испытывал лишь отвращение. Гнетущее и всепоглощающее. Он ведь просил его тогда не трогать, и Тэхен обещал, что не прикоснется к нему без разрешения, так почему же он сейчас это делает?! Почему?! Чонгук не давал согласия! Он не позволял всего этого! Только не так… не силой! Чона трясло в приступе лихорадки. Его губы кровоточили и немели. Руки ныли от бесчисленных попыток вырваться. Ноги подкашивались и, если бы Тэхен не держал его за подбородок и не тянул вверх, чтобы было удобнее целовать, Чон бы давно уже сполз по стене на пол. — Перестань! Я не хочу! — проревел наконец Чонгук, собрав остатки своей воли и отпихнув от себя старшего. Задыхаясь от долгой нехватки воздуха они смотрели на друг друга, как два диких зверя с животным блеском в глазах. Прекрасного в этой картинке не было ничего: лица обоих перепачканы в крови, губы изодраны до мяса, а кожа рук исцарапана до глубоких ран в процессе яростной борьбы. — Мне плевать… — ядовито шипит Тэхен и снова набрасывается на младшего. Ткань футболки издает характерный треск, когда Ким тянет её в две противоположные стороны и она разрывается на две кривые полоски. — Раз ты не захотел по хорошему, значит будет так. — Ты поклялся! Ты обещал, что не поступишь так! — истошно кричит Чонгук и его слова на миг отрезвляют старшего, который застывает над ним, как камень во всем известной игре. Чон подныривает, тянет щеколду и наконец бросается прочь. Он снова убегает, вот только огонь уже не остановить.