Причина жить

Чужая нога не успела ступить на порог, как Шэнь Юань, подскочив с места, поспешил к двери, чтобы ухватиться за ручку и дернуть ее на себя. Но вместо того, чтобы закрыться с грохотом, лишив непрошеного гостя возможности попасть внутрь, ее угол, к несчастью, встречается с гладким ботинком, ловко подставленным в проем. Его сердце не колотится — оно почти не стучит. Безотчетно он касается лица, не зная, тронуть губы или лоб. Может быть, закрыть ладонью глаза. От досады Шэнь Юань нервно смеётся. Когда с ним здороваются через образовавшуюся неширокую щёлку, он не решается поднять взгляд. — А-Юань? Выдавить из себя полноценный ответ — та еще задача. Становится тяжело дышать и он совершенно не может это контролировать. Множество противоречий в его голове сталкиваются: то нервозность, вызванная неожиданным визитом, заставляет терять самообладание, то невыносимая усталость упорно продолжает ее гасить. У него не дрожали губы и не тряслись руки, но стойкое ощущение, словно ему предстоит пережить стихийное бедствие, не пропадало. Шэнь Юань разрывался. — Дагэ,— в конце концов кисло произносит он и неохотно кивает. Его старший брат не на шутку взволнован. Нет необходимости видеть его лицо, чтобы убедиться в искренности его порыва, следуя которому, он заявился сюда. Только это знание, скорее, расстраивает. Шэнь Юань чувствует себя паршиво. Он не просил, чтобы к нему, сломя голову, бежали на помощь. Он не нуждался в бесполезной моральной поддержке, что ему так яро старались навязать. Хотя он, безусловно, подставился сам. Еще в день, когда Хаосин съезжал, они условились, что у Шэнь Юаня есть несколько дней — максимум неделя — в течение которых он обязан ответить на звонок или сообщение. В случае, если это простейшее правило будет нарушено, его старший брат, немедля, прилетит обратно на всех парах. «Какой же я тупой»,— неустанно повторял он про себя. Нежелательная встреча бы даже не состоялась, не реши он проигнорировать последнее сообщение. Глупо было полагать, что прошло достаточно время с того... инцидента. Воспоминания о дне, когда по неосторожности он попал в больницу, все еще свежи. Дагэ неизменно считает, что нанеся вред себе, он умрет. Что крошечная квартира снова встретит его безмолвием. Что вместо младшего брата, за которого он несет ответственность, он найдет лишь пустоту. Что поискав еще немного, обнаружит бледное тело на холодном кафеле. Что он будет залит красным. Что Шэнь Юань не будет дышать. Что... «Кому я еще не испортил жизнь?»,— звучал в мыслях издевательский вопрос. Дагэ переживал за его состояние. Но унять эту тревогу было до смешного просто. Посредством одних только коротких разговоров и заученных наизусть фраз, на которые Шэнь Юань отказывался расщедриться. Можно подумать, он действительно так скуп на быстрые встречи и элементарные слова благодарности. Никто не тащил его силком на семейные застолья или бесконечные прогулки, но успокоить и без того разбитое вдребезги сердце старшего брата ему было сложно. Пожалуй, настолько сложно, что пока Ло Бинхэ валялся с лихорадкой, он разглядел в этом замечательную возможность не отвечать Хаосину. Шэнь Юань прекрасно знал, как тот изводит себя паранойей и все равно не стал отвечать. Болеющий человек, о котором он так чутко заботился ведь подходящий повод, чтобы сделать вид, будто он, такой занятой и уставший, забыл о минутном деле? С превеликим удовольствием он предпочел обмануться ложным убеждением. В другие дни память о нескончаемой пытке, в которую превратилась его жизнь после выписки, была жива. Он бы не отказался передохнуть на мгновение. Не думать, как старший брат прятал острые предметы в попытках его уберечь. Как тот обшаривал все карманы на его одежде, каждый темный угол, где могло бы заваляться что-то...сомнительное. Как тот не спал ночами, либо становясь свидетелем его позорных истерик, либо напуганный мыслями о повторении произошедшего. Как он брал на себя домашние обязанности, как напоминал Шэнь Юаню о существовании ванной и приеме пищи. Как он готовил и... И потом с выражением дичайшего ужаса на лице боялся притрагиваться к продуктам, чтобы рискнуть еще раз. Шэнь Юань совершенно не ел. Он не мог, и все труды оказывались напрасными. Изо дня в день ничего не менялось. Шэнь Юань, не переставая, корил себя за то, что был такой редкостной сукой. Он размышлял о своей непреодолимой неприязни к совместному проживанию со старшим братом, испытывал невыносимые стыд и вину, но не находил смелости извиниться. Даже набраться мужества, чтобы после всего посмотреть ему в глаза, он не мог. Наверное, дагэ понятия не имел, как он сожалеет. Пока он молчал, муки совести ничего не значили. Но с другой стороны, помимо кошмарной неловкости, сопровождающей каждые их с дагэ разговоры и встречи, Шэнь Юань испытывал несвойственной ему силы гнев. Он смотрел на этого человека и от всей души желал его с криком прогнать. Только он не мог и заставить себя это сделать. Все-таки то хорошее, что хранилось на просторах его памяти о старшем брате, перевешивало непрошенное вмешательство в его жизнь. Из-за этого человека он превращался в мягкотелого идиота, у которого вместо «не хочу тебя больше видеть» выходило совсем уж глупое и смиренное «спасибо, что зашел, дагэ». Даже в спорах с отцом или Нинхэем Шэнь Юань не был таким уступчивым! Хаосину всегда было трудно отказать: улыбчивый, чуткий и заботливый. Всегда печется о своей семье и хочет для них лишь добра. После всех конфликтов, произошедшей между его младшим братом и родителями, он умело сохранял нейтралитет. Хотя Шэнь Юань придерживается мнения, что это не лучший способ завоевать чье-то доверие. Действиями в поддержку кому-то одному ты подрываешь свой авторитет. Одновременно на тебя давят с обеих сторон и, увы, никак не разорваться. Где-то глубоко внутри Шэнь Юань ценил чужие потуги сохранить их прошлую близость и семейные узы, но...как бы сказать? Они бесполезные. От того, что дагэ придет к нему в дом, наведет порядок, купит продуктов и постирает вещи, ничего не изменится. В том числе его самочувствие. Он не уверен, пытался ли его брат поднять ему настроение или повлиять на его состояние, но это не способно принести плодов. Его связывало непомерно огромное чувство долга, но никак не то, что он намерен принять чужую помощь. Даже самая радостная в мире весть не ободрит его. Недавно он хотел покончить с собой. И меньше всего на свете ему хотелось лицезреть перед собой человека, что стал ему самым ярким напоминанием о том, какой он эгоистичный мудак, готовый всех бросить и отойти к праотцам. — Так... Ты меня впустишь?— казалось, теперь липкий пот покрывал кожу Шэнь Юаня под одеждой. На месте ран ничего не осталось, но там, где они были раньше, необъяснимо жгло и противно щипало. Бороться с желанием унять зуд, схватившись за бок, было почти невозможно. Шэнь Юань скривился. «А у меня есть выбор?»,— хотя он не верил, что его старший, благоразумный и воспитанный брат решит выломать дверь (на это способен только Нинхэй), проверить он не рискнет. Да и Шэнь Хаосин уважал себя достаточно, чтобы не позволить захлопнуть дверь прямо перед своим носом. — Проходи. Приглашение развеивает робость, и Хаосин в миг ощущает себя увереннее. Чтобы принять решение, конечно, ему нет надобности советоваться с младшим братом, однако, знать, что он не против его визита, помогает камню упасть с души. Он даже не снимает верхнюю одежду, когда подходит достаточно близко, чтобы порывисто сжать Шэнь Юаня в объятиях. Тот ощущает неприятный холодок от скользящей куртки, соприкасающейся с его руками и шеей под натиском крепкой хватки. На трепетный жест он не отвечает. В слишком большом раздрае находились его мысли. Пока его нос вжимается в чужое плечо, лишь мельком думает по привычке: «В кого он только высокий такой?»,—что-то внутри него цепляется за отголоски старых воспоминаний. И его руки все еще уныло опущены. Шэнь Юань, пусть и не получает никакого удовлетворения от физического контакта, находит в нем лишь время прийти в себя: дышит полной грудью, усмиряет нахлынувших озноб и внутренний тремор. Наверное, апатия брала верх. Как можно скорее он хотел спровадить старшего брата. Ло Бинхэ же, словно открыл для себя нечто новое, сидел в ожидании и пристально наблюдал за таким очаровательным семейный воссоединением. Он смотрел в спину Шэнь Юаня и то, как ее обхватывали широкие ладони, отчего-то шокировало. Он не оставил без внимания и нехилое напряжение, которое тот всеми силами старался перебороть. Демон не чувствовал укоров совести или резко нахлынувшего стыда, однако, мысленно не мог не вернуться к моментам, когда ему приходилось касаться этого человека. Им не было счета, оказывается. Как он терпел? — Почему ты не отвечал так долго?— не то под настойчивым взглядом, тайно к нему обращенным, не то от скованности, появившейся от чужого бездействия, Шэнь Хаосин отстранился. Он хмурился, но совсем не выглядел рассерженным. Скорее, ждущим объяснений. — Так получилось? Не знаю,— Шэнь Юань не находит слов для внятного ответа, потому решает бросить небрежное,— Извини? — Ты же обещал,— расстроенно упрекнул старший брат Шэнь Юаня. Тот в свою очередь почувствовал, что внутри должно было заколоть. Или заболеть. Откликнуться. Но все его нутро упрямо молчало. Чесались ребра. Шэнь Юань отступил назад и предупреждающие сказал: — Не надо, ладно? Не начинай, пожалуйста. Я слышал это тысячу раз. «Если не больше»,— его брат предаёт этому всему чересчур большое значение. Рукой он устало потер лицо. Очки поползли наверх. Сквозь пальцы Шэнь Юань промычал: — Я жив и стою перед тобой. Перестань придумывать себе всякие ужасы,— он вздохнул,— ты надолго? Хаосин печально покачал головой. — Не переживай. Просто хочу знать, как у тебя дела. — Ну, нормально,— Шэнь Юань пожал плечами. Хаосин снял верхнюю одежду и аккуратно поставил у порога обувь. Он огляделся, и через мгновение его взор стал прикован к чему-то — вернее, кому-то — за плечами младшего брата. Его брови приподнялись. Многозначительно он посмотрел на своего брата и поинтересовался: — А-Юань, этот юноша..? В воздухе повисло: «Твой парень?». Шэнь Юаню хотелось смачно приложиться обо что-нибудь головой, чтобы не слышать этого осуждающе удивленного тона. Но разве он мог упрекнуть ничего не смыслящего в жизни открытого гея старшего брата? В его глазах любой представитель мужского пола поблизости превращался в потенциального партнера, с которым Шэнь Юань, в теории, мог не только спать, но и жить совместно. «Ты меня обижаешь, дагэ. У меня не настолько плохой вкус»,— он надеялся, что тот не успел, по крайней мере, представить их...вместе. На этом уродском диване, в обнимку. Просыпающимися вместе. Или, может быть, занимающимися страстным и громким сексом. «Нет, бред какой-то»,— его брат в этом вопросе — неискушенный тихоня и абсолютный простак. Шэнь Юань его переоценивал. Тот, скорее, снова за него боялся. Переживал, что неподходящая компания в столь непростое время может лишь погубить его, навязать новых комплексов и проблем. И, откровенно говоря, он согласен со своим глупым и докучливым старшим братом: опасения небезосновательны. Шэнь Юань был затворником большую часть своей жизни, и все же, так ему было лучше. Собственная семья за пролетевшие годы так и не научилась его понимать. С чего бы какому-то постороннему человеку..? Сомнительное общество больше походило на то, что Шэнь Юань отыскал себе новые неприятности. Странный незнакомец явно не его новоиспечённый друг. — Э-э... Злобно он развернулся и встретился взглядом с бесстыдным демоном, которого, казалось, совсем не смущало присутствие в доме взрослого. «Я еще тебе покажу, гаденыш!»— неужели нельзя было спрятаться, например? Как, спрашивается, объяснить своему недалекому старшему братцу-болвану, что теперь его сосед — неумелый и маленький зверек, что, судя по внешнему виду, только что сбежал из-под рук тату-мастера, нарисовавшего аккурат меж его бровей светящийся тотем? Эта хрень, украшающая его пустую голову, похожа на детский аквагрим, милостивые Небожители! Но главное — как переубедить его теперь в том, что это не его..? Шэнь Юань не переставал усердно думать. «Если я скажу, что волноваться не о чем, потому что сохнет этот молокосос по своему мусорному учителю-красавцу, а не по мне? Да, у нас одно лицо, но..!»,— так звучало еще хуже. И откуда только у Ло Бинхэ эта поразительная способность создавать проблемы одним своим присутствием? Он ведь даже Хаосину слова не сказал, а уже вынудил его воображение наводниться лютой чепухой. — Дагэ, ты только не расстраивайся, но я все еще холостой неудачник,— пока его брат не успел возразить, Шэнь Юань продолжил,— этот парень — не мой новый бойфрэнд. Жестом он попросил Хаосина наклониться. Как бы по-секрету следом он поделился: — Чувак тащится по косплею. Видал, какая шевелюра пышная?— дождавшись, когда старший брат еще раз зыркнет на Ло Бинхэ, он усмехнулся,— Настоящая! Серьезно, фанаты сянься — страшные люди! Я бы не смог с лохмами такими ходить даже ради эпичного образа... — То есть вы не..? — Определенно мы "не",— заверил его Шэнь Юань и вздохнул. Он лгал людям так много, что это входило в обыденность: сердце не грохотало, как безумное, ладони не потели, не бегали глаза. Даже учитывая, что это не совсем ложь, — ведь между ними с Ло Бинхэ действительно ничего нет,— он без труда сочинил для наивного дагэ очередную сказку. Пускай всегда остаётся вероятность, что он заподозрит обман, что-либо исправлять будет поздно. Добраться до истины у его брата выходило лишь благодаря дотошности и чрезмерным переживаниям. Пока у него нет мотивации искать в каждом слове неладное, он не будет это делать, но когда появляется повод... «Ты вредишь себе, А-Юань?»,— все еще. Тон Хаосина неуверенный; голос незаметно дрожит. Он даже боится на него смотреть. Вид белой больничной палаты его угнетает. Шэнь Юань сидел напротив него и ясно видел, как тот хочет услышать неправду. Отрицательный ответ. Мол, конечно же, нет. Это вышло совершенно случайно и в последний раз. Что он был чересчур импульсивен. Что это — опрометчивый поступок, который больше не повторится. Шэнь Юань полностью понимал. Хаосин боялся скрывающейся за этой шумихой горькой истины. Боялся ответственности. Он...его семья... Они ведь и так подвели его, верно? Пока жалость к чужим терзаниям оставалась при нем, он даже счел бессердечным и жестким не позволить его родителям и братьям остаться главными героями трагедии. И, в ущерб себе, Шэнь Юань, смотря на его поникшее лицо, утешает: «Дагэ, со мной все в порядке. Как ты мог подумать такое?»,— просто принял близко к сердцу обыкновенную ссору. Просто переволновался. Не знал, что делать. Ничего страшного. Мысленно: «Я не лгу тебе» А потом он стал заложником обстоятельств. Жизнь со старшим братом волей-неволей поведала тому все его секреты. Иначе пришел бы этот докука сейчас? — Заваришь чай, А-Юань? Смешок Ло Бинхэ на заднем плане звучит очень кстати, потому что первая мысль Шэнь Юаня: «Ты реально думаешь, что он у меня есть?»,— он не был в магазине целую вечность! В его доме только жалкое подобие. — Заодно познакомлюсь с твоим другом. «М-м-м, этот друг обеспечил мне ежедневную головную боль своим присутствием‚— хочется поворчать,— а еще он питается зубной пастой и выпивает весь кофе!»,— его брат бы запросто обошелся без такого знакомства, но ведь переубеждать его — бесполезно. Сама перспектива общения Ло Бинхэ с его братом — чуть более близкого, чем случайная встреча — невыносимо мрачная. Своим поганым языком демон в один миг убьет все кропотливые труды Шэнь Юаня, все его силы и нервы, которые он потратил на то, чтобы выпроводить прошлого навязчивого сожителя. Даже самая нелепая и незначительная фраза способна насторожить Хаосина. Любой крохотный намек или двусмысленная шутка, будь она о смерти или семье, заставит его в мгновение ока перетащить свои вещи в дом младшего брата, чтобы его контролировать. Шэнь Юань клянется, что если из-за безмозглого мальчишки, что не умеет фильтровать свою речь, он будет обречен на эти муки, то прежде чем спрыгнуть с крыши на следующий день самому, сначала он столкнет его. С другой стороны, в нем с непривычки говорила паника. В тот момент, когда он был намерен распрощаться с жизнью, он был готов к тому, что ни братьев, ни сестру, ни родителей он больше не увидит. Своим малоприятным визитом Хаосин заставил его сознание встрепенуться еще раз, понять, что ничего не закончилось, и он по-прежнему вынужден с этим молча мириться. После той роковой ночи, разумеется, было предостаточно доказательств его колоссальной неудачи: соседи, смена дня и ночи, всплывающие на дисплее сообщения, старые раны и бесконечная, снедающая изнутри боль. Однако даже со всеми этими нюансами, с чуждым ему переизбытком чувств, с Ло Бинхэ, из-за которого спокойно не вздохнуть, не переставая, его сопровождало стойкое ощущение... нереальности. В любой пасмурный или погожий денек Шэнь Юань мог бы проснуться и обнаружить, что все как раньше. Не кривя душой, он бы заявил, что совершенно не удивлен. Он открывал глаза и думал, что принимает происходящее, какое оно есть, но вместе с желанием создать себе устойчивую иллюзию постоянности, из лап унылых мыслей вырваться он не мог. Изредка к нему даже возвращались беззаботность и умиротворение, но совсем ненадолго. Своими вопиющими выходками Ло Бинхэ виртуозно играл с его терпением, что уже грозило себя исчерпать. Надоедливый ребенок злил и раздражал, но временами, когда еще неокрепший юношеский нрав проскальзывал между вспышками его высокомерия и попытками выглядеть взрослым, он казался забавным. Шэнь Юань смотрел на него и едва сдерживал порыв безудержного громкого хохота. Он признает, что, возможно, переоценивает заинтересованность Ло Бинхэ в его делах. Тому ведь совершенно не было смысла по-настоящему пакостить или вредить ему. К тому же, Шэнь Юань вряд ли успел ему серьезно насолить, а сам демон никогда не был знаком с его братом, чтобы вообще иметь причину заговорить с ним первым. Никаких общих интересов, знакомых и тем для обсуждения. Они абсолютно чужие люди. Шэнь Юань просто чересчур зациклен на своих опасениях. Неудивительно, что он начал строить догадки и представлять наихудший из возможных вариантов — возвращение в его дом старшего брата, после чего он опять окажется под круглосуточным надзором. «Я гребаный параноик»,— Шэнь Юань смотрел, как без особого энтузиазма Ло Бинхэ отвечает на приветствие Хаосина. Ему становится несколько легче, видя, что никому из них грядущая беседа неинтересна в той степени, в которой он себе представлял. Они оба направляются на кухню; дагэ оборачивается на пол пути и жестом зовет его за собой. — А-Юань? Он готов закатить глаза, но вместо этого послушно плетется за ними. Для себя он решает, что ему нужно притупить тревогу и на время спрятать волнение. Ничего страшного не произошло, почему он должен так сильно волноваться? Он возьмет себя в руки, забудет о дрянном характере Ло Бинхэ и преждевременных выводах. Правильно, все будет хорошо.

~///~

Ожидаемо, пока Шэнь Юань долго соображал и собирался, его крайне вежливый друг оказался куда расторопнее, потому начал заваривать чай сам. В процессе тому приходилось избавляться от хлама под рукой, многократно забрасывать в и так переполненную раковину посуду и отвечать на вопросы Хаосина. Смотря на эту абсурдную картину, Шэнь Юань рассеянно моргал и думал: «Я, наверное, сплю» Пускай Ло Бинхэ не приходился ему хорошим другом, приятелем или давним знакомым на самом деле, странно было осознавать, что он вот так просто взаимодействует с кем-то из членов его семьи! Шэнь Юань привык, что ему не приходилось знакомить тех, с кем он раньше общался, с родителями или братьями. Причин было много, но большая часть из них до смешного банальна: мать с отцом решат, что это для него плохая компания, что ему стоит уделить время чему-то более стоящему, чем пустой болтовне с ребятами со школы. А потом, когда он начинает запираться у себя в комнате, тихо плачет, тщетно пытаясь отыскать причину недовольства отца, необдуманно себя калечит и постепенно сходит с ума, его прекрасная семья вдруг задается вопросом: почему? Когда он попадает в больницу, а с его родителями говорят врачи, все они дружно начинают гадать: мог ли кто-то его надоумить? Но взрослые, как всегда, превосходили самих себя — искали причину в корне неверную. Ведь дело не в плохих друзьях, которые навязывают вредные привычки или тягу к одиночеству, а в том, что их нет. Конечно, у Шэнь Юаня были те, с кем он иногда делился секретами, ходил на прогулки или в кино, однако, все они подле него надолго не задерживались. К несчастью, он был слишком озабочен той необъяснимой болью, которая без конца его преследует, чтобы заметить, как кто-то начинает отдаляться. — Что, правда много ругается? — Да как старик. Всегда недоволен чем-то,— подтверждает свои слова Ло Бинхэ. «Ой-ой! Только вот не надо строить из себя жертву! Ты сам виноват!». Шэнь Юань ощущал себя преданным родным братом. Тот повелся на лживые — и, надо заметить, бездарные! — россказни подлого демона. Кроме того, сколько можно объяснять? Он не воспитатель в яслях, чтобы за каждый проступок укорять этого ребенка-катастрофу! Но вместо того, чтобы пуститься в объяснения или схватить Ло Бинхэ как нашкодившего кота за шкирку, а потом пинком вышвырнуть, усталым взглядом он сверлит их обоих. Возможно, хотя бы так у него получится разбавить умилительный до отвращения диалог. Сложив на груди руки, он, как бы предполагая, загадочно отозвался: — Ну, может быть, потому что тебя есть за что ругать? Рот Ло Бинхэ дергается у края кружки. Прежде чем все-таки отпить чай, он колеблется. Шэнь Юань с толикой предвкушения даже ждет, что под натиском его острых зубов отколется цветастое стекло. — А-Юань,— посмеивается Хаосин,— не будь так строг к мальчику. «О, ну тогда мне не хватает ему сопли подтереть и за ручку в детский сад отвести» — Мальчику восемнадцать лет!— возмущенно возражает он. — Ты наконец-то запомнил,— замечает в свою очередь упомянутый "мальчик" в перерыве между небольшими глотками. Шэнь Юань не знал, что там мямлил этот лживый кусок мира заклинателей, потому что в его словах он слышал исключительно мольбу о звучном подзатыльнике, который непременно вышибет из него всю дурь. Чтобы не сорваться и одним движением не организовать чужому лбу встречу со столешницей (да такую, что его метка на ней отпечатается!), Шэнь Юань повернулся к нахалу спиной и обратился к старшему брату: — Дагэ, а ты не задержался?— в глазах напротив отразилось недоумение. Прежде, чем последовали полные замешательства вопросы, он легко объяснил,— просто уже так поздно. Тебя дома не потеряют? Ведь в отличие от него, Нинхэя и Мэйли, Хаосин давно начал строить свою семью. Все как у нормального человека: личная жизнь, стабильный заработок и планы на будущее. Он должен быть не здесь сейчас. Не возиться с незадачливым младшим братцем, чтобы удостовериться, не решил ли он снова свести с жизнью счеты, а готовить со своей дорогой возлюбленной ужин или, быть может, выбирать новые обои в гостиную. Планировать отпуск, детей... Какие еще возможности он упускал, оставаясь рядом с ним? — А-Юань...— Хаосин выглядел беззащитно. Шэнь Юань совершенно бессердечно отобрал у него кружку. — Давай-давай, чай можешь и у себя попить,— вместо сочувствия торопили его, перебивая,— нечего здесь до утра сидеть. Мне и одного полуночника хватает. Ло Бинхэ не сдержался и прыснул, пока он, суетясь, пытался утянуть старшего брата с кухни. Призывая к молчанию, Шэнь Юань многозначительно зыркнул на него через плечо. Демон послушно умолк. Неловко сопротивляющегося Хаосина Шэнь Юань вывел в коридор, прямиком к двери, пока тот не оставлял слабые попытки возразить: — А-Юань, подожди, я хотел... «Уйти. Ты хотел уйти» — Что?— он трет свой лоб и измотанно спрашивает. Он смотрел, как дагэ подбирается, придает своему виду уверенности и настаивает: — Я не уйду, пока мы нормально не поговорим. — То есть, мы не говорили сейчас? — Ты понимаешь, о чем я,— Хаосин пресекает его попытки прикинуться дурачком,— извини, я не хочу давить, но ради твоего же блага я должен...убедиться... Шэнь Юань опускает голову и делает маленький шаг назад. Он чувствует резкий дискомфорт. Настолько острый, что кажется, будто затянувшиеся раны расходятся и снова кровоточат. Внутри него мерзко скручивается страх и неприязнь. Он находит в себе силы неровно улыбнуться: — Давай в другой раз?— Хаосин молчит. Неимоверно жалко он просит,— пожалуйста? Дагэ, я... У меня правда все хорошо. Последние слова он почти глотает — трудно совладать с тревогой. Прямо сейчас, согласно славной традиции, которой так страшился нарушать его брат, должна была последовать викторина из неудобных вопросов. Каждый из них буквально направлен на то, чтобы вывернуть твои внутренности наизнанку. Унизить, считал Шэнь Юань. Быть может, не будь нарушена конфиденциальность их разговора присутствием поблизости Ло Бинхэ, он бы, скрипя зубами, согласился, но... Сейчас он не мог. Просить его об этом было зверством, и ему становилось ужасно больно от того, что его брат не мог поступить иначе. Демон и без того знал о нем неприлично много. Он считал его жалким червем и пасть в его глазах еще сильнее — такая себе перспектива. Не то чтобы его мнение для него было таким весомым и драгоценным. Просто... Даже когда Ло Бинхэ ведет себя не как мудак, его любопытство мешает ему сохранять такт. Он не мог быть уверен, что мальчишка снова не станет навязывать ему непрошеные советы, что он удержит при себе неуместные комментарии. Шэнь Юань не хотел давать повод смеяться над ним. Не хотел, чтобы кто-то, кроме него был причастен к происходящему в его жизни. Не хотел, чтобы кто-то возомнил, будто сможет его поучать. Да любой другой человек, в трезвом уме и рассудке, никогда бы не захотел обсуждать столь...деликатные нюансы при ком-то постороннем. Неужели плохо, что он пытается предотвратить насмешки и сплетни? Прямо ему в лицо или за спиной — не имеет значения. — Хм-м, ну... Я хорошо сплю,— ложь,— не голодаю,— еще одна. Он продолжал перечислять самостоятельно то, что Хаосин мог бы у него спросить, чтобы это не походило на допрос,— Бинхэ — замечательный повар. Он та-а-ак круто готовит! Он не знал, о чем говорил, но надеялся, что демону хватит ума подыграть ему. — Скажи, Бинхэ? — Да, у меня здорово получается,— послышалось с кухни. Пока Шэнь Юань ждал реакции Хаосина, он невольно задумался о том, как редко зовет парня по имени. Оттого оно так странно и ново ложилось на язык. Он не развил эту мысль, так как голос дагэ прервал ее довольно скоро. С сомнением тот уточнял: — Это так?— он оглядел Шэнь Юаня с ног до головы,— кажется, ты даже вес не набрал. «Потому что я и не ел особо»,— сдержал он при себе. И все же его тон звучал чуть менее напряженно. Как будто он верил ему. — А ты думаешь, мы дрянь всякую едим? С Бинхэ я сказал прощай полуфабрикатам, хах,— продолжал он нахваливать его талант,— здравствуй, здоровая и полезная пища! Он глупо улыбался и мысленно себя упрекал: «Я веду себя как идиот...» — Расслабься, дагэ,— советовал он Хаосину, хотя это, определенно, требовалось и ему,— мы только вчера в магазине были. Вот готовили. Не просто же так здесь так грязно, ха-ха...Кстати, мы завтра даже порядок навести планировали... — Хм,— очень красноречиво, однако. — Я свободен?— с надеждой спросил Шэнь Юань. Поскорее бы отделаться от него... — Почти,— дагэ протянул к нему руку и осторожно обхватил его запястье,— могу я..? — Нет,— почти шипение. Он резко дернул локтем, и хватка ослабла. Даже без оглядки на Ло Бинхэ, который прекрасно их слышал, он не собирался поднимать эту тему. Медленно Шэнь Юань отступал. — Послушай, А-Юань...— снова этот примирительный тон,— если ты не...— он сглотнул,— тебе в любом случае нечего скрывать, так? Хаосин шел ему навстречу, и тогда он счел необходимым предупредить: — Уходи,— серьезно сказал он,— или ты больше меня не увидишь. В безмолвном противостоянии они смотрели друг на друга еще несколько мгновений. А потом его уступчивый старший брат все-таки сдался. — Ах, тогда...тогда мне правда пора,— обезоруживающе он улыбнулся и озвучил скромную просьбу,— обнимешь на прощание? «Да ты издеваешься, что ли?»,— Шэнь Юань хотел закричать. — Как-нибудь в другой раз,— мягко отказал он. — Тогда спокойной ночи?— он звучал слегка печально, переступая порог,— кстати, я забыл спросить, как у тебя... Но Шэнь Юань, не желая развивать диалог, с усилием вытолкал навязчивого гостя за дверь, беспощадно обрывая того на полуслове: — Спокойной ночи, дагэ! Тело слабо потряхивало, как если бы он сдал сложный экзамен или пробежал марафон. Одновременно он был раздосадован произошедшим, но вместе с этим ужасно рад, что все закончилось. Пускай нежданный визит обеспечил ему нехилую моральную встряску, главное — ему удалось ее пережить. «А я неплохо держался»,— несмотря на чудовищную вялость, накатившую на него с уходом страшного брата, он позволил капельке самодовольства просочиться наружу. Как не гордиться собой, когда ты преодолел жгучий порыв сорваться, удариться в слезы и разругаться с последним, кого ты волнуешь? Прямо сейчас он планировал пойти и умыться. Плеснуть себе в лицо холодной водой — действенный метод, если хочешь вернуть бодрость и ясность ума. Шэнь Юань входит в ванную комнату, закрывает за собой наглухо дверь и смотрит в зеркало. Предсказуемо его щеки, лоб и шея мертвенно бледные и блестят от липкого пота. Он тянется к своим волосам, взъерошивает их пальцами и вздыхает. «Как же достало»,— мелькает на периферии сознания. Стоя над раковиной, он мерно дышит, стараясь взять себя в руки. Его глаза опущены куда-то вниз, прямо в чернеющий слив, где обычно пропадает вода. Он так долго не решается вернуться к своему отражению, гипнотизируя черную дыру, что уже скоро начинает выжидать, когда же оттуда послышатся детские голоса, как в том криповом фильме про клоуна. Но вместо этого его слуха касается голос Ло Бинхэ: — Шэнь Юань. «Так сложно оставить меня одного? Не трогать хотя бы пять минут?»,— ему было необходимо пространство сейчас, чтобы обдумать произошедшее и собраться. — Ты долго еще?— что за тупые вопросы?— Я собирался принять ванну. «Да плевать я хотел» — Тебя что, стучать не учили?!— он не выдерживает. Дремлющий гнев, что не нашел выхода в разговоре с Хаосином, обрушивается на вошедшего. Увидев, что тот не собирается убраться подальше, он зло выкрикивает,— чего застыл? Уйди! — Можно было и не кричать,— фыркнул Ло Бинхэ, смерив его изможденный вид невпечатленным взглядом,— Этот хорошо слышит,— и, прежде чем небрежно захлопнуть дверь, со знанием дела он посоветовал,— закрывайся в следующий раз. Ничего нового. Его оскорбленное эго снова страдало от унижения. По его тону не составляло труда понять, как ему надоели нескончаемые упреки. Но Шэнь Юань почти не осуждал: это было уместным. Лишь отдаленно в его голове проскальзывает, что взбалмошный мальчишка не виноват в его поганом настроении. Как не странно, сегодня Ло Бинхэ вообще не причастен к его испорченному самочувствию и моральному упадку. Просто не повезло попасть под горячую руку. Но он не собирался сейчас корить себя за это, или брать свои слова обратно, или, спотыкаясь, бежать извиняться. Сколько ему лет, в конце концов? Он не плаксивая барышня, чтобы раскаиваясь в каждом пустяке, падать кому-то в ноги. Если Ло Бинхэ ждет от него признания своих ошибок, то он быстрее состарится. Уже не маленький и должен понимать, что кое-какие ситуации стоит без лишних комментариев замять. Чтобы всерьез заботиться о задетой гордости демона или его детских обидах, спровоцированных случайной грубостью, у него попросту не было сил. Ведь если бы он растрачивая свои нервы еще и на это, то непременно бы спятил. Всем не угодишь. Для начала ему следовало совладать хотя бы со своими чувствами, которые наравне с неприятными воспоминаниями недобро его взбудоражили. Он вытянул перед собой руки. Чистые. Задрал до самой груди футболку и предсказуемо наткнулся на свежие шрамы. Они еще не перестали болеть, были выпуклыми и розовыми. Все-таки раны зажили не так давно. Он не рискнул бы дотронуться до этих следов беспросветной тупости сам, но отлично представлял, какими бы они ощущались под чужими пальцами, боязливо скользящими по его коже. Если бы дагэ необдуманно к ним прикоснулся, то почувствовал бы неестественную гладкость. В свою очередь, Шэнь Юань бы скривился от неприятного давления и боли. «Что ты хотел увидеть?»,— смеясь, не терпелось поинтересоваться при следующей встрече у Хаосина. Наверняка тот ожидал, что глупый младший брат просто в экстазе от самоповреждений, а потому только и ищет возможность снова себя покалечить. Шэнь Юань дышит и дышит. Воздуха катастрофически не хватало. Как будто он сгущался вокруг него и тяжелел. Все еще держась за край футболки, исподлобья он бросает хмурые взгляды на свое отражение. Но вскоре его руки опускаются; он позволяет ткани упасть на живот и прикрыть худое тело. Еще пару мгновений он, с пустой головой, стоит. А потом с размаху бьет по блестящей поверхности. Его костяшки врезаются в стекло, и по нему ползут трещины. Острая боль быстро поднимается вверх по руке и достигает предплечья. По пальцам одиноко стекают капельки крови. Скоро они превращаются в тонкую струйку и заливают собой всю ладонь. Под кожей жжет и пульсирует. Шэнь Юань прижимает запястье к себе, пачкает кровавыми разводами ворот и мычит от боли. Он бросает мстительный взгляд на злосчастное зеркало, где засел его угрюмый двойник, и ругается вслух. Вопреки его ожиданиям, оно пострадало гораздо меньше, чем его бедная рука. «И где справедливость в этом мире, я спрашиваю?!»,— ему хотелось снять разбитое зеркало со стены, чтобы с грохотом уронить его в раковину. Правда, он опасается, что на этот раз громкий лязг стекла привлечет внимание Ло Бинхэ. Любопытный демон тут же примчится к нему на всех парах. Но не для того чтобы спасти, а наоборот, убедиться в его жалкой и преждевременной кончине. Шэнь Юань не окажет ему подобной любезности. Пусть гаденыш разочаруется. Но все таки он оставляет изуродованное зеркало нетронутым. Пускай висит. Кажется, ему полегчало и теперь он может спокойно пойти и закрыться у себя в комнате. Царапины на руке он не промывает водой. Не хочется включать кран, видеть, как разбавленная красным, жидкость будет течь вниз. Это вызовет у него приступ неминуемый рвоты, волнуется Шэнь Юань. Он только хватает с крючка светлое полотенце и прижимает его к поврежденным местам. Дико болит и щипит. «Это только моя вина»,— одергивает себя он, чтобы не начать разбавлять приступ самобичевания жалостью к себе. — И ты еще смеешь говорить, что этот проводит здесь много времени,— усмехается Ло Бинхэ, стоя в дверном проеме. Очевидно, он зашел слишком тихо, чтобы Шэнь Юань, загруженный душевными терзаниями и отвлеченный болью от порезов, заметил его сразу. От неожиданности он вздрогнул. — Ой, умник нашелся! Это мой дом, вообще-то,— напоминает Шэнь Юань, ощетинившись и прижимая раненную руку к себе,— сколько хочу, столько и буду здесь сидеть, понял?— и хмыкает,— А у тебя лимит. — Как на кофе?— невесело уточняет Ло Бинхэ. — Схватываешь на лету!— саркастично хвалит его Шэнь Юань, протискиваясь мимо демона в дверь. Тот скованно отступает, освобождая немного места, но даже так он задевает собой крепкое тело. Правда, в этот раз его не преследует мания подшутить, подколоть и нарочно вывести из себя впечатлительного ребенка. Молча он направляется к себе. К счастью, они оба игнорируют пострадавшее от кулака Шэнь Юаня зеркало, его разбитую в кровь руку и бледное лицо.