В Антиве всегда солнечно

Утро накрывает Антиву, постепенно солнце касается крыш домов, проникает лучами в окна, нежно щекоча ещё не проснувшихся. Один из таких лучиков пробирается через не плотно задернутые тяжёлые шторы, скользит по массивному письменному столу, заваленному бумагами, по опрокинутым и растекшимся чернилам, перескакивает на кровать, задевая пол и скользит по обнажённому смуглому плечу, украшенному татуировками, а после касается закрытых глаз. Обладатель глаз, которых настойчиво касается лучик, жмуриться, явно не хочет просыпаться, но вскоре поддается и открывает их. Светло-карие, на солнце и вовсе золотые с теплым медовым оттенком, они смотрят на того, кто лежит в одной постели с ним. Зевран садится, потягивается, разминая затёкшие во сне мышцы, татуировки на теле пляшут. Он поворачивает голову, проходит взглядом по спящей рядом фигуре, светло-карие глаза смотрят внимательно, нежно. Рука касается бледной, с едва заметными веснушками щеки, убирает некогда темную, а теперь седую прядь с лица, покрытого язвами скверны, но Ворон словно не замечает их, гладит когда-то прекрасное лицо женщины мягко, чтобы не разбудить, ведь сейчас редкий миг, когда она спит, не мучается кошмарами, не кричит, сдирая кожу на спине и начавшие подсыхать язвы, не ломает ногти об изголовье кровати. Рука Зеврана спускается ниже, чуть задевает приоткрытые бледные губы, сухие и обветренные, с незаживающей язвой, касается плеча, кожа на котором облезает от солнца и скверны. Он помнит, как несколько лет назад она впервые приехала в Антиву. Сбросив все королевские дела на Алистера, она не могла выносить его сочувствующе-любящего взгляда, вымученной улыбки, слухов о том, что у королевской четы разлад, что леди Кусланд перестала спать в их общей спальне. Слухи были правдой наполовину. Она действительно уходила иногда спать в пустые покои, чтобы не будить мужа криками. Королевская чета знала, что тот день настанет и поэтому Алистер отпустил ее, едва только Его королева попросила об этом. И она уехала в Антиву. Она рассказала обо всем Зеврану в первый же вечер после приезда, сидя у него в комнате за бокалом вина. Тогда Зевран впервые видел ее слезы, тогда же увидел ее беззащитной. А после была долгая ночь, полная страсти, боли и признаний. Морской воздух немного помог: зов стал меньше слышен, как будто только прошла посвящение, но вскоре они вернулись с новой силой. Первая ночь после этого была самой тяжёлой. Бывшая королева не могла толком уснуть, выла от боли в висках, скребла ухоженными ногтями по каменному полу, а Ворон сидел рядом, молча вытирая пот с ее лица. Потом начала сереть кожа. Леди Кусланд и без того была бледной, но вскоре после той ночи ее кожа стала нездоровой, трупной, под глазами залегли черные круги, щеки впали, радужка постепенно белела. В одну из ночей, когда они делили кровать, Зевран увидел первую язву. Он до сих пор помнил, что та была на плече женщины. Он сказал об этом чуть позже, той же ночью и видел, как дрогнуло под маской спокойствия ее лицо. -Нам уже пора?.. - чуть хриплый после сна голос выдергивает Зеврана из воспоминаний, он переводит взгляд на лицо своей леди и не может сдержать улыбки. Даже с поседевшими волосами, с язвами и сухой сероватой кожей она была для него самой прекрасной. -Еще нет, mi amore. Караван выходит вечером, мы дойдем с ними прямиком до Орзамара. - он склоняется к ее плечу, оставляет на нем нежный поцелуй, щурит глаза, замечая как уголки ее губ приподнимаются. -Тебе не обязательно идти со мной. - она чуть привстает, подпирая голову рукой и позволяя тонкому покрывалу сползти с груди. -Знаю, amore.