Любопытство

— Ну давай, Хэ-сюн!       Ши Цинсюань тянет это требовательно, поддевая слои ханьфу, начиная стягивать его с плеч, дергая на уровне локтей, чтобы спустить ещё ниже, оголяя бледную кожу. Тёмная ткань контрастирует красиво, но её нужно снять. Хэ Сюань недовольно вздыхает, самостоятельно снимая одежды вместе с бёльем. Во что он только ввязался. Позади слышится язвительный смешок. — Неужели стесняешься? — Завались, одноглазый. — Сань Лан. — Да, гэгэ?       Се Лянь тянет на себя Хуа Чэна, целуя запалисто, уверенно притягивая за волосы к себе, сжимая их на затылке под одобрительный, полный вожделения вздох. Хуа Чэн прикрывает глаз, упиваясь этими чувствами, страстью, крепкой хваткой на волосах и уверенно сжимающей талию рукой. Только сам Се Лянь приоткрывает глаза и смотрит внимательно за тем, как Цинсюань утягивает Черновода, чтобы тот завис над ним. Мягкий и чуть игривый поцелуй в ладонь, прихватывает губами первые фаланги на указательном и среднем пальцах, чтобы чуть прикусить и влажно облизнуть. Пальцы толкаются глубже, а Повелитель Ветров послушно принимает больше, лижет между ними нежную кожу, оставляя блестящие следы слюны. Хэ Сюань давит на язык, в ответ ему сильнее открывают рот, показывая покорность, которая рушится на осколки, как только пальцы прикусывают и мокро посасывают. Чмокающий звук кажется непозволительно громким. Се Лянь видит, как Черновод выдыхает тяжелее обычного. В его взгляде знакомый голод и возбуждение. И кто из них ведёт положением? Цинсюань научился распалять его с ничего, с такой мелочи. Выглядит, как уже въевшаяся привычка, на которую иначе просто нельзя реагировать. — Давай, Хэ-сюн! Я хочу, — выпускает пальцы изо рта, лизнув ладонь, чтобы на секунду прижаться губами и чуть втянуть бледную кожу, которая сразу краснеет от такого жеста. — Тц, хорошо-хорошо, иначе одноглазый и ты меня сожрёте. — Это твоя особенность, а не наша, — Хуа Чэн отрывается от поцелуя, оборачиваясь на эту порочную картину, где это «вынужденное» согласие — самое фальшивое на его памяти. — Ты… — Хэ-сюн!       Хэ Сюань смотрит на Цинсюаня и понимает, что тянуть не хочет. Наполовину стянутые одежды, оголяющие грудь, с которой не сошли старые следы. Следы зубов и жадных поцелуев, превратившиеся в синеватые пятна. Жажда и голод вспыхивают с новой силой. Превращение в свою боевую форму занимает считанные секунды, за которые тело резко вытягивается. Стоило темному свету спасть на «нет», как Ши Цинсюань под ним задохнулся, как в первый раз. Бледная кожа стала натурально белой, словно полупрозрачной. Рёбра выпирают резче, глаза мутные, склера посерела. Повелитель Ветров дрожью и красиво изогнувшейся спиной прореагировал на руку, которая провела по груди, оцарапывая появившимися когтями. Кожа была чуть прохладной и словно влажной. Между удлинившихся пальцев появились перепонки из полупрозрачной кожи, на которой было видно точки золотисто-черного цвета.       Черновод наклонился ниже, и тишину пронзило перещёлкивание острых оголившихся позвонков, превратившихся в плавниковые шипы. На этих неровных рваных плавниках те же точки, что и на перепонках. Ши Цинсюань медленно ведет пальцами по шипам на спине, внимательно примечая, как глаза у Хэ Сюаня чуть прикрылись и до уха дошел лёгкий чуть урчащий звук.       Се Лянь смотрит поражённо за этой картиной, за этим изменившимся телом. Жаберные щели вдоль боков, плавники, мощное и высокое тело с обманчивой худобой. Ощущение силы и опасности, особенно яркие, когда замечаешь острые зубы, способные с лёгкостью прокусить кожу и оторвать кусок плоти, и острые когти. И… Поражённо смотрит ниже впалого живота, видя вместо члена два непонятных отростка. — Ну как, гэгэ? Эта рыба удовлетворила твое любопытство? — Сань Лан, я хочу в этот раз просто посмотреть. А у тебя есть такая форма? — Конечно, гэгэ, я обязательно её покажу позже, если ты хочешь.       Се Лянь кивнул и продолжил жадно наблюдать за Черноводом с Ши Цинсюанем. Его не покидала мысль о том, как может выглядеть Сань Лан в подобной форме. А ещё он думал, способен ли Повелитель Ветров выдержать напор, должен будет быстро устать. Но глядя на его горящие глаза, становилось почти страшно за Хэ Сюаня, а не за Повелителя Ветров.       Ши Цинсюань ведет ногтями с нажимом вдоль позвонков, словно почесывая, вызывая в таком опасном теле более откровенную дрожь, чем обычно. Плавники услужливо встали, сильнее раскрывшись, показывая рисунок из мелких точек, оголяя больше нежной и тонкой кожи. Цинсюань кончиками пальцев ведёт по ним, поглаживая, особенно у самой шеи или у лица, там, где они заменяли привычные уши. Он поглаживал гладкую черную чешую на пояснице, чуть ведя против роста, зарываясь под неё, где кожа ещё нежнее и мягче. — Хэ-сюн, а в прошлый раз чешуи было больше. — Я могу её контролировать. — Но я хочу больше! Под ней такая нежная кожа! — Цинсюань, нет. — А ты быстро схватываешь, Ваше Превосходительство. — Похвала от градоначальника Хуа — великая радость, — Цинсюань улыбнулся с лёгким озорством в глазах. — Обсуждайте это не при мне. — Ну Хэ-сюн!       Обе руки переместились на поясницу, поддевая крупные чешуйки, чтобы коснуться кожи под ними. Лёгкое давление заставляет Хэ Сюаня наклониться ниже и придвинуться ближе, устраиваясь между разведённых ног. Два подобия класпера легли на живот Ши Цинсюаня, выделяя большое количество смазки, которая мгновенно замарала кожу, влажно блестя на ней. Далеко дотягиваясь в таком положении, они казались просто огромными, особенно в сравнении с обыкновенным членом. Се Лянь смотрел с жадностью и каким-то нездоровым интересом. Он не мог поверить, что это всё может вместиться внутрь, ничего не повредив. Но то, как Ши Цинсюань смотрел на свой живот с каким-то восторгом и ожиданием, заставляет поверить. Он сможет, он примет это и не испытает никакой боли. Сегодня Се Лянь лишь наблюдает, но это не мешает ему прикоснуться к ряду спинных плавников, ведя пальцами по их бокам, по шипам и коже, пока Повелитель Ветров продолжал ласкать чешуйки и особенно нежный плавник у лица, который влажно поцеловали и чуть прикусили. Хэ Сюань выгибается под руками, выдыхая тяжело и судорожно. Отростки дрогнули и смазка просто брызнула на живот, набегая небольшой лужицей.       Лишь сейчас Се Лянь присмотрелся и увидел, что на отростках были небольшие шипы и ключки. Они выступали на почти гладкой поверхности, особенно выделяясь у основания и кончика. Ши Цинсюань в какой-то момент убрал одну руку и взял в неё один из них, ведя от основания до самого конца, сжимая вдоль всей длины. Руки мгновенно стали влажными, по пальцам и до самых локтей потекла прозрачная смазка, чавкая так громко, что даже Хуа Чэн отвлёкся от выцеловывания спины гэгэ. Он смотрел за ловкой рукой, которая ласкала еле-заметные шипы на кончике, наблюдал с лёгкой насмешкой за тем, как Черновода трясло в удивительно умелых руках, особенно, когда аккуратный ноготь надавил на заметное отверстие на вершине, чуть проталкиваясь внутрь. Живот поджался от этого жеста еще ощутимее. Взгляд и так мутных глаз стал совсем неразборчивым, склера темнела, меняя светло-серый цвет на почти чёрный. Золото радужки казалось ещё контрастнее, безумнее.       Свободный от ласкающей руки класпер обернулся вокруг чужого члена, влажно скользя по нему, чуть сжимая в таких мягких тисках. Ши Цинсюань на это стонет откровенно громко, выгибаясь в спине непозволительно красиво. Вся набежавшая смазка чуть мутноватыми дорожками потекла вниз, марая бёдра и промежность. — Хэ-сюн, хватит, я хочу тебя внутри. — Потерпишь. — Хэ-сюн, — в голосе смешались предупреждающие и заигрывающие нотки.       Ши Цинсюань смотрит в глаза, не отрываясь, не смущаясь своеобразного вида. Ему не страшно. Он уверенно смотрит, заглядывает в них, пока рука собирает эту влагу на своём животе, чтобы провести по отросткам и спуститься вниз на промежность, а потом дальше, начав потирать, смазывая, вход, заходя лишь кончиком одного пальца. Хэ Сюань выдыхает тяжело, судорожно, опускает взгляд ниже, лишь бы не смотреть в эти уверенные глаза со сладостью игривости. Вторая рука продолжает гладить класпер, мягко, но настойчиво массируя кончик и ряд мелких шипов, пропускает между пальцев, сквозь сжатую ладонь, упиваясь тяжелым свистящим дыханием и тем, как возле лица начала трещать ткань от крепкой хватки. Когти легко рвали постельное бельё, выдавая удовольствие владельца.       Се Лянь пододвинулся ближе, с диким интересом рассматривая руку Цинсюаня, которая мягко массировала вход, что жадно сжимался, но в лучшем случае обхватывал жалкую фалангу одного пальца. Мало. Се Лянь знал, как этого мало в таком распаленном состоянии. Ши Цинсюань мучил его, не давал желанного, дразнил этой лаской. Слишком нежно, слишком поверхностно, слишком медленно. — Хэ-сюн, ну скажи, чего ты хочешь? Сделаю всё, что попросишь.       Ши Цинсюань убрал руку от ягодиц и вытер об постель всевозможные жидкости, чтобы коснуться лица, погладить острые скулы, голубоватые, словно у утопленника, губы и ряд острых зубов. Прикосновение мягкое, пропитанное нежностью, что ощущалось почти иронично, наблюдая за тем, как его вторая рука продолжала надрачивать, то стискивая, то еле касаясь, массировала кончик двумя пальцами. Сам Ши Цинсюань был слишком распалён, ему самому до безумия хотелось прижаться и получить что-нибудь. Его красные от прикусываний губы — тому подтверждение. Он жадно смотрел за чужим лицом, за малейшей дрожью, за тем, как плавники напряжённо раскрылись, а длинные пальцы царапали постель в отчаянии от желания. Черновод упирался, сопротивлялся, но вся эта атака ощущалась для него слишком резко.       Ветерок вновь звал его по имени, бросая взгляд из-под ресниц, притягивая одну из чужих рук к себе, марая её в смазке, но его это не волновало. Он целовал тыльную сторону ладони, саму ладонь, каждый палец, каждую фалангу, чуть посасывал перепонки, щекоча кончиком языка. Ему было всё равно на когти. Кусал их, заглатывал вместе с ними пальцы, позволяя надавить ими почти что в горле. Эта опасность будоражила, а особенно выводило до внутреннего стона и высшего удовольствия то, что эти руки дрожали, весь Хэ Сюань трясся еле заметной дрожью. Ши Цинсюань показательно слизнул смазку, которая осталась от его же рук. Тяжелое сглатывание звучало подобно удару в гонг, как белый флаг капитуляции под этой провокацией. — Хэ-сюн, — выдержка трещит, но Ши Цинсюань старается из последних сил держаться, чтобы не оседлать и не сделать всё самому. Он ведёт по видоизменённому уху, превратившемуся в плавник, а потом мягко массирует за ним. — Ты должен сказать. — Я… — тяжелый выдох, облизывает губы длинным языком, заставляя невольно следить за ним взглядом. — Хочу войти внутрь. Хочу больше. — Молодец, Хэ-сюн. Всё, что хочешь. Я могу тогда сам… — Нет.       Звучало резко и хлёстко. Черновод резко подхватил под самые бёдра чужое тело, не напрягаясь ни одним мускулом, словно в Цинсюане совсем не было веса. Он переложил его значительно выше, заставляя лечь на подушки, пока сам навис между ног, которые решительно и нетерпеливо развёл. Длинный язык влажно мазнул по члену и мошонке, обводя их упругими кольцами на несколько секунд, выбивая из чужого горла высокие стоны. Черновод прикрыл глаза просто отдаваясь этому ощущению кожи под пальцами и чувствительным языком. Кончик лижет вход недолго, смазывая края, чтобы постепенно протолкнуться внутрь, сжимаясь, чтобы облегчить проникновение. Толчки мелкие, у самого входа, растягивая мышцы поступательными движениями, притираясь к набухшей простате. — Ах, Хэ-сюн!.. Ваше высочество, могу я попросить о помощи? — Ши Цинсюань быстро кивнул на Черновода, который замер на секунду от этих странных слов, медленно собирая свой разум в кучу, отвлекаясь от мучительно прекрасной растяжки.       Се Лянь кивнул без задней мысли. Он догадывается, что нужно сделать. Пальцы мягко давят на кольцо мышц, удивительно легко принимающее два пальца, просто всасывающее их в себя. Внутри почему-то ощущалось влажно, но всё же недостаточно. Толчок сопровождался судорожным вздохом и перещёлкиванием позвонков. Но Хэ Сюаню просто не дали выпрямиться и обернуться, успел лишь отстраниться от вылизывания. Его голову сжали бёдрами и рукой сильнее потянули вниз, надавив на затылок, нагло вжимая в себя. — Хэ-сюн, ты не можешь меня бросить. — Да-да, рыба, не отвлекайся. Гэгэ, позволь мне это сделать. Можешь пока полапать эту рыбу или заняться мной, — усмехается, улыбаясь игриво, но поглядывая на эту картину с какой-то странной эмоцией. — Я уж знаю, как сделать всё по высшему разряду. — Хорошо, Сань Лан.       Се Лянь соглашается быстро, потому что помнит, как легко Хуа Чэн доводил Черновода до полубезумных стонов и задыхающихся вздохов, как разрушал его до основания. Обнимает со спины, получая на это мягкую улыбку и тёплый поцелуй в щёку. Сань Лан давит с силой на спину, заставляя нагнуться ниже, ближе к постели. Черновод пытается рычать, но давление лишь сильнее. Под чешую впиваются ногти. Очевидно не самое приятное ощущение. Хэ Сюань хмурится, немного слезая с члена, который обхватил губами, спрятав зубы. Взгляд на секунду проясняется от дымки дикого возбуждения. Но Хуа Чэн резко хватает за волосы, направляя обратно, заставляя заглотить до основания, уткнуться носом в лобок. — Градоначальник Хуа! — Ши Цинсюань стонет, подрагивающе выгибаясь, проталкиваясь ещё глубже. — Не нужно так грубо с чешуёй! — Ваше Превосходительство, не волнуйся, этой рыбе всё нравится. Верно?       Ши Цинсюань посмотрел вниз, но всё, что мог сделать, задохнуться от возбуждения и удовольствия, блаженно промычав. Черновод сжал горло, стиснув в нём член, пока другую часть вылизывал длинный язык, который легко скользил в горло, чтобы притереться к головке, с которой стекала смазка. Мягкий и привычный вкус оседал на рецепторах, заставляя вновь потеряться. Он не может подавиться, но желает лишь больше от ощущения упирающегося в горло члена. Не может взять больше, но так хочет. Заглотить и держать, почувствовать, как Повелитель Ветров теряет контроль, судорожно толкается, задыхаясь в стонах и заходясь блаженной дрожью. Так хочется ещё. Спина нехотя расслабляется, игнорируя режущую от когтей боль под чешуёй. Прогибается ниже, почти ложась грудью на постель, отодвигая ноги назад. Большой рост накладывал некоторые трудности. — Ну вот. Ваше Превосходительство, не забывай. Главное — техника. Ты же не хочешь, чтобы всё закончило рано? — Но градоначальник Хуа! Это невозможно! — Нужно постараться. Выеби его в горло. Ему понравится, а ты себя займёшь работой. Уж языком он хотя бы умеет работать. Ах да, у вас же там растяжка была. Ну чего, рыба, опять жадность победила? Ещё успеешь наглотаться. — Хэ-сюн, давай вернёмся. Недовольный рычащий звук в ответ. — Хэ-сюн, пожалуйста, ну ради меня, я же так жду.       Ши Цинсюань погладил тыльную сторону ладони, которая лежала у него на бедре, обводя аккуратными ногтями перепонки и заметные, словно под чуть прозрачной кожей, вены. Хэ Сюань медленно отстранился от члена, слизывая с него все выделения. Хуа Чэн чувствовал лёгкую дрожь тела в этот момент, словно у него забрали еду в период голода. Что не так далеко от правды.       Язык входит медленно, но глубоко. Ши Цинсюань замер, не сумев отделаться от воспоминаний их прошлого раза. Он так изгибался и вился под этой лаской, пока его не довели несколько раз до оргазма, выжав досуха, чтобы потом вылизать, оставив после себя лишь следы слюны. Аккуратное прикосновение к волосам заставило Хэ Сюаня замереть, перестав проталкивать язык глубже. Он увлёкся от того, как его сжимали мышцы, от прикосновения к волосам, от того, как пальцы на эмоциях сжимали их, неосознанно притягивая ближе. Нужно сильнее, грубее. Он может, он хочет. Но лишь сдерживает дрожь, чтобы начать медленные толчки под эти откровенные и яркие на эмоции стоны.       Но уйти в процесс не дали, пальцы без предупреждения проникли внутрь. Сразу три и на полную длину. Щадить его явно не собираются. Даже вопросов нет о том, кто это. Знает слишком хорошо возможности этого тела, подери его небо. Хэ Сюань переступил на коленях, устраиваясь удобнее, ничего другого не сможет сделать сейчас. Да и желания сопротивляться нет. Слишком распалён. Движения внутри чёткие, резковатые. Трёт простату, вместе с тем расслабляя мышцы. Слишком самоуверенный гад, который верит в то, что знает это тело лучше всех. И прав же. Натурально трахает пальцами, собирая густую смазку с отростков, которые просто затапливали постель её обилием. Разводит пальцы внутри и ненадолго замирает. И это заставляет выйти из состояние прострации. Впереди Цинсюань, который направляет его, заставляет растягивать, а не бездумно вылизывать, а сзади этот чёрт, который специально давит на простату, доставляя болезненно-приятное удовольствие. Резко направление пальцев сменяется. Толкают глубже, до самого основания, до самой последней фаланги.       Ши Цинсюань и Се Лянь уставились на Черновода, когда тот задрожал, дёрнувшись в руках Хуа Чэна, который нагло усмехнулся и продолжил двигать рукой. Резкий хруст позвонков и странный задушенный звук. Дёргается вперёд, стараясь соскочить с пальцев, но Хуа Чэн держит крепко за талию, насаживая обратно, заставляя принять до последней фаланги. Хэ Сюань жмурит глаза и пытается оттолкнуть ногами наглеца, но держат крепко и просто садятся на них, удерживая на месте. Вытаскивает пальцы, чтобы надавить подушечками и оттянуть вход. Проталкивает внутрь, прижимаясь к нижней стенке, наблюдая, как тело начинает мелко потряхивать. В какой-то момент сложилось ощущение, что пальцы куда-то опустились, перестав двигаться вперёд. Ши Цинсюань не мог видеть, но зато Се Лянь мог наблюдать за этим. Он сжимал Хуа Чэна в руках, целовал доверительно подставленную шею и плечи, медленно поглаживая по груди и бедру. И сейчас он мог поклясться, что пальцы внутри Черновода двигались вверх-вниз. И амплитуда толчков начала стремительно увеличиваться.       Повелитель Ветров неожиданно болезненно шикнул, нахмурившись. Его молочные бёдра украсили глубокие царапины, на которых очень быстро начала появляться кровавая россыпь, стекая по коже и пачкая постельное. Знакомый запах немного отрезвил и заставил среагировать на это незамедлительно, даже Черновод в своём потерянном состоянии попытался сфокусировать взгляд. Но не успел ничего сделать. По его бёдру прилетел сильный и откровенно болезненный шлепок, словно кипятком плеснули. На месте удара мгновенно расцвел отпечаток. — Земноводное, ты контролируй свои когти, а то сбежит от нас Наше Превосходительство. Подстриги ему когти, я готов подержать, — хмурится, пускай на губах была улыбка.       Хуа Чэн наклонился через Черновода к Ши Цинсюаню, рассматривая линии царапин. Ненадолго зависает, считанные секунды, чтобы в следующее мгновение прижаться губами к кровоточащим ранам. Непривычно шершавый язык скользнул по коже, собирая алые дорожки, особенно внимательно проходясь по самим царапинам. После пары прикосновений горячего языка кровь резко перестала течь, а ранки стало немного покалывать. Они словно стали уже, тоньше и незаметнее. — Ну вот и всё. Твой долг возрос, рыбина. Болит? Могу всыпать за тебя, мне тут удобно. — Не нужно, градоначальник Хуа, это же случайно. Хэ-сюн не хотел меня поцарапать. — Ну так и быть, но у тебя штрафное, — и на последнем слове ещё раз наотмашь бьёт по ягодице Хэ Сюаня.       Черновод перевёл более осмысленный взгляд на Ши Цинсюаня, внимательно вглядываясь в его лицо. Но тот лишь погладил его по рукам, что обводили царапины, удерживая когти подальше от кожи. Весь его вид стал более напряжённым, но то, что Цинсюань не держал на него зла, немного успокаивало. — Всё хорошо, Ваше Превосходительство? — Да, конечно! — Тогда продолжаем. Работай, рыбёха.       Хэ Сюань удивительно покорно наклонился обратно, ввинчивая язык внутрь, растягивая разгорячённые и расслабленные мышцы, ещё совсем немного. Се Лянь внимательно смотрел на Хуа Чэна, чувствуя, что что-то изменилось в нём. Бёрёт за подбородок уверенно, надавливая на нижнюю губу пальцем. Рот послушно, даже рефлекторно, открыли, показывая заострившиеся зубы и язык, который тоже сильно видоизменился. Давит на нижние зубы, но ему лишь лижут сверху палец, в какой-то момент посасывая, вызывая дрожь от этого ощущения и взгляда, брошенного сквозь ресницы. Порочно и красиво. — Часть моей демонической формы, гэгэ. Дальше сможешь увидеть больше, обещаю.       Се Лянь кивает, получая на это улыбку и хитрые искры в глазах. Его заинтересовали и не заметить это сложно. Красиво закинутая удочка заставляет отстраниться и вернуться за спину, целуя и кусая доверительно подставленную шею, получая на это дрожь и выгнутую спину. Хуа Чэн растягивал Черновода так, словно он должен будет принять два члена, а не один уж точно. Движения резкие, отзывающиеся громким хлюпаньем и тяжёлым дыханием Хэ Сюаня, который всеми силами пытался контролировать свои когти, царапая лишь поверхностно, оставляя красные полосы, добавляя в удовольствие нотку отрезвляющей поначалу боли, но сейчас для Ши Цинсюаня всё смешалось в одно. Он стонал, отчаянно выгибался и дрожал, вцепившись в волосы, стараясь притянуть ещё ближе, а Черновод, опять погребённый под ощущениями, послушно вжимался ближе, толкался глубже, сгибал упругий язык, раскрывая непозволительно сильно, не используя рук совсем. Увы, когти не позволяли использовать их. — Сбавь обороты, — шлёпок резко прошёлся по худым ягодицам, от чего Черновод издал какой-то неразборчивый звук и сжался на пальцах. — Ваше Превосходительство, ещё рано. — Но градоначальник Хуа! Я и так уже долго терплю, это невозможно! — Возможно, мы уже проходили это. Давай, можешь отвлечься на гэгэ, — Хуа Чэн обернулся на Се Ляня. — Не против? — Конечно нет, Сань Лан.       Се Лянь ненадолго покинул постель, доставая из рукава отброшенного ханьфу бутылёк смазки. Возвращается он поспешно, усаживаясь возле Повелителя Ветров, который мгновенно притягивает его за затылок к себе, утягивая в страстный поцелуй, которым можно было захлебнуться. Слишком много эмоций. Се Лянь хотел было начать отвечать также пылко, но вспомнил, что ему нужно не довести, а помочь сконцентрироваться и успокоиться. Почти не отвечает на поцелуй, отдаваясь на технику Ши Цинсюаня. Оба задыхались. Лишь сейчас пришло осознание того, как сильно стояло от всего этого вида. Член болезненно ныл и требовал внимания, истекая обильно смазкой. Бутылёк перешёл в руки Цинсюаня незаметно и как-то естественно. Он вылил часть содержимого себе на ладонь, сразу обхватывая налитую кровью головку, а потом скользя непозволительно медленно вниз, распределяя смазку по всей коже, а потом чуть огладил мошонку, надавив еле-еле, заставляя Се Ляня задохнуться стоном, блаженно промычав вместо этого. Рука у Повелителя Ветров дрожала заметно, но он отчаянно пытался действовать выверенно и размеренно, чтобы доставить удовольствие другому, а не себе. Старательно не смотрит вниз, взгляд глаза в глаза, лишь бы совсем не потеряться в ощущениях. Повышенная эмпатия была величайшей радостью и наказанием.       Только в какой-то момент Ши Цинсюань отвлекается и, бросая на Хуа Чэна какой-то мстительно-хитрый взгляд, что-то шепчет Се Ляню на ухо, отчего тот вздрагивает и как-то нервно облизывает губы. Но всё, что смогли услышать их возлюбленные — одинокое «потом». Всё же идея Хуа Чэна оказалась рабочей. Повелитель Ветров отдался в процесс, отвлекаясь на чужое удовольствие, и постепенно перестал так отчаянно дрожать. По нему всё ещё было видно, что он очень близок и очень хочет, но стойчески терпит и привыкает к этому ощущению, получая за это старание ласковый поцелуй в висок от Се Ляня, который идёт в противовес этим мучительным, но ловким движениям внизу. Ши Цинсюань то гладил пресс, чуть щекотно касаясь боков, то обхватывал скользкий от смазки член и нежно потирал уздечку, иногда заходя ногтями под крайнюю плоть. — Рыбина, давай, ты уже всё, ты не можешь вечно его вылизывать. Хотя можешь, но харе. Уже всё постельное затопил. — Я бы на тебя посмотрел в демоническом облике с Се Лянем. Ноги бы ему вылизывал, — скалит зубы, стоило только вытянуть язык из судорожно сжимающегося нутра. — Может и стал бы, мне не стыдно признаться, в отличие от тебя. — Ты… — Всё, попользовался языком и хватит. Тебя тут ждут.       Хуа Чэн отстранился от Черновода, позволяя ему выпрямиться и придвинуться ближе к Цинсюаню, который мгновенно закинул ноги на талию, прижимая к себе, упрашивая быстрее начать. Терпеть было уже невыносимо. Первый отросток толкнулся на пробу, протискиваясь, проверяя состояние, активно истекая смазкой, буквально выплескивая её внутрь, подготавливая к близости. Ши Цинсюань дрожал от ощущения того, как что-то потекло внутри, как класпер двинулся, изгибаясь, заполняя, кажется, до упора. Но он знает, что может принять больше, и это желание билось внутри обжигающей мыслью, заставляя пытаться сильнее развести ноги в такой позе. Всё хлюпало и бежало по ягодицам и бёдрам. Пробный толчок заставляет вскрикнуть и сжаться. По телу прошлась дрожь, а из члена вытекли новые капли смазки, которыми был перепачкан живот. Грань оргазма стала вновь еле заметной, лишнее движение и всё закончится.       Черновод смотрит на него, изогнувшись под неестественным углом, лишь бы наблюдать за тем, как лицо перекосило в удовольствии. Возбуждение царапало внутренности, его довели до такого состояния за эти жалкие минуты, но сейчас он не может выпустить весь пыл, нельзя навредить. Нужно аккуратно, хотя бы поначалу. Второй отросток прижался ко входу и начал медленно проникать внутрь. Сантиметр за сантиметром, от тонкого кончика дальше. Ещё больше влаги, эта смазка была везде, бежала крупными каплями, почти струйкой, по и так влажной коже, впитывалась в постель. Ши Цинсюань смотрел вниз словно завороженный, и ему вторили все. Се Лянь наблюдал с такой же жадностью, как и сами участники, за тем, как эти два отростка постепенно помещались внутри, растягивая мышцы, кажется, до невозможного состояния. Но Ши Цинсюань дрожал определённого не от боли. Он смотрел-смотрел-смотрел. И с каждой секундой, кажется, его уносило дальше и дальше. Ноги отчаянно сжимались на спине, задевая гребень-плавник, но, кажется, на это всем было плевать. Отчаянный и надорванный стон слетел с губ, когда оба отростка протиснулись целиком. Целиком, во имя всех небожителей! И Се Лянь был готов поклясться, что он из-за позы мог увидеть очертания под натянутой кожей живота. И, кажется, Повелитель Ветров тоже. Он подрагивающие рукой надавил на живот под пупком, с нажимом проведя вниз. Рокочущий рык стал ему ответом вместе с цепкой хваткой на дрожащих бёдрах. В этот момент двое просто задохнулись от этого ощущения и вида. Сейчас причина отчаянного желания стала очевидна для всех.       Ши Цинсюаня хватило ненадолго. Как только начались эти медленные, но сильные толчки. Как только когти начали царапать бёдра от возбуждения, льющегося через край. Как только склера приобрела ровный чёрный цвет, оставив лишь безумную золотую радужку. Как только контроль начал покидать Черновода, из-за чего тот сбился с щадящего ритма и стал царапать ощутимее, пусть и не в кровь. В этот момент Цинсюань закончился. Его выдержка треснула и разлетелась на куски. Он стонал в голос, вцепившись в чешуйки возле спинного плавника, отчаянно стараясь насадиться глубже, до конца, сжимаясь часто и сильно вокруг отростков, ощущая ещё явственнее все выступы, шипы и зацепки. Черновод промычал что-то неопределённое, замерев внутри. Слишком плотные тиски. Класперы сошлись вместе, позволив себя сжать без боли. — Ах! Давай, Хэ-сюн, я могу принять ещё, — тихий надорванный шепот, пока тело продолжает бить судорогой, пока на животе продолжает растекаться, убегая назад, на грудь, сперма. — Ваше Превосходительство, тебе пока хватит. Нужно немного передохнуть. Выходи из него.       Черновод даже не язвит в ответ, лишь послушно отодвигается назад, позволяя отросткам покинуть растянутое тело. Мышцы даже не сразу смогли сойтись, беспомощно сжимались, но это не помогло сохранить всю смазку, которая мгновенно начала вытекать мутными ручьями. Ши Цинсюаня медленно полноценно положили на постель, позволяя ягодицам коснуться смятой простыни. Он, весь перепачканный, разморенный, подрагивающий и всё ещё такой распалённый, отодвигается немного назад, смотря с сожалением и жадностью на класперы, которые еле заметно пульсировали и вновь разошлись из сплетённого состояния. Влажные, они блестели на свету и привлекали внимание. Нужен небольшой перерыв и он обязательно к ним вернётся. Но пока он смотрит за тем, как Хэ Сюаня сгибали, надавливая на острые лопатки, покрывшиеся в процессе чешуйками. Позвонки звонко хрустели, пока тело склонялось ниже. Разница размеров ощущалась в этот момент особенно ярко. Ши Цинсюань ведёт пальцами по голубоватым тонким губам, поглаживает по острой скуле, обозначая одну вещь. Он здесь. Он смотрит. Он видит. И это смущает Черновода, он пытается отвернуть голову в попытке сохранить какие-то крупицы… Чего? Тут уже нечего скрывать. Особенно, если знаешь о том, что Хуа Чэну известно об этом теле всё. Умеет заставить потеряться в ощущениях. Будь он проклят за это.       Хуа Чэн устраивается позади Черновода уверенно, не раскидываясь на прелюдию, лишь пальцами разводит в разные стороны вход для собственного удовлетворения видом, представляя, что будет после. Он знает, Хэ Сюань, в случае чего, расслабит мышцы так, как будет нужно. Но ему нравится наблюдать за тем, как плавники сильнее раскрывались на позвоночнике, а чешуя, пока ещё бледная и мягкая, начинала медленно появляться на бедрах. Ведёт ногтями по ней, вдавливая в кожу. Дрожь чужого тела очевидна и вызывает усмешку. Ох и быстро его развело, а в нём ещё толком ничего не было. Надо исправить. Особенно, когда за этим наблюдают Ши Цинсюань и Се Лянь, которому вновь начали медленно надрачивать, заставляя срываться на стоны. Их взгляды направлены на него. Нужно подкрепить шоу. — Прибери за собой, а то замарал всё в своей слизи.       Черновод смотрит на Ши Цинсюаня и словно немного зависает. Сперма размазалась по груди и животу, на них следы смазки, которая ещё продолжает собираться во всех впадинах, либо уже немного подсохшая, продолжавшая блестеть на влажной коже. Медленно наклоняется ниже, сгибаясь ещё ощутимее. Длинный язык ведёт от самого лобка вверх, собирая смешавшиеся жидкости без малейшего признака отвращения или недовольства. Лишь жадность, которая всё сильнее разгоралась в глазах. Собирает подтеки с груди, присасываясь к нежной светлой коже, оставляя после себя красноватые пятна, некоторые из которых наверняка потом нальются синевой. Облизывает соски, сжимая их упругим кольцом. Ши Цинюань стонет в голос, заметно подрагивая и изгибаясь в спине. Тело ещё чувствительное, эта мелкая ласка ощущается ярче, острее, отдаваясь в ещё мягком члене примесью удовольствия и лёгкого дискомфорта. Смешанные ощущения срывают с языка хныканье, само осознание добивает ничуть не хуже гибкого прохладного языка. Мурашки покрывают кожу, а рука на члене Се Ляня начинает двигаться отрывисто, с легким зависанием, чтобы потом сжать плотно саму головку, делая резкие фрикции, заставляя дрожать вместе с собой, утягивая за собой в это безумие. Язык собирает разводы спермы до влажно блестящей от чистоты кожи. Не упускает ни одного грязного места. И в этот момент можно расслышать какой-то рокочуще-урчащий звук удовольствия.       Хуа Чэн резко толкнулся внутрь, с силой дёргая на себя за бедро. Член вошёл непозволительно легко с влажным шлепком. Весь Хэ Сюань резко выгнулся, отстранившись от живота с шипением. Когти впились в постель и ткань под ними громко затрещала. Хуа Чэн же не собирался ждать, он сразу начал отрывисто двигаться, выходя до конца и резко вставляя обратно до громкого хлюпанья и шлепка. Зарывается пальцами в волосы и с силой давит вниз, вжимает лицом в живот обескураженного Цинсюаня. Даже ничего не говорит, Черновод сам начинает вылизывать кожу, подрагивая на каждом жестком толчке. Но его всё ещё елозят щекой по собственной слюне и остаткам смазки, а где-то о подбородок мазнула головка вновь начавшего вставать члена. Всё стойко пахнет Цинсюанем, а на языке его вкус. Как же этого всего много. На очередном четко выверенном толчке с бледных губ срывается стон отчаяния. Его оттягивают за волосы назад, чтобы изогнулся, откровенно показывая своё уязвимое состояние, переполненное удовольствием.       И Цинсюань не облегчает ситуацию. Он смотрит неотрывно, завороженно, пока Черновода вновь не вжимают лицом уже в пах, а потом с силой нажимают на впалые щеки, заставляя максимально открыть рот, чтобы буквально насадить им на член. Хуа Чэн не останавливает толчки, движется лишь агрессивнее, ещё крепче сжав теперь волосы, буквально трахая чужим членом, заставляет быстро скользить губами и отчаянно пытающимся поспеть языком по горячей коже. Демонам не обязательно дышать — это всё, что спасает положение. Амплитуда толчков бешеная, не позволяет сконцентрироваться на ощущение, лишь на попытках продлить момент, поспеть за движением руки на волосах, которая нещадно готова вырвать пряди, если попытаться двинуться против. Больно и слишком хорошо. Против воли с губ срывается что-то похожее на счастливый всхлип, когда наконец-то рывки за волосы прекращаются, позволяя саднящему горлу, которое давно пыталось сжаться на ускользающей плоти, принять член целиком, до самого основания. Хэ Сюаня просто вжали и зафиксировали, не позволяя сдвинуться ни на миллиметр вверх. Толчки внутри продолжались, заставляя мычать вокруг члена, который сразу обвили языком, сжимая вместе с горлом. Ши Цинсюань высоко стонал, кусая раскрасневшиеся губы. То, что он видел и, о небожители, слышал, выбивало его из колеи. Ещё совсем недавно спавшее первое возбуждение ударило с новой силой и тут просто хотелось не кончить в первые минуты, но в момент, когда Хэ Сюань начал глотать, получилось лишь бессильно всхлипнуть, неосознанно толкаясь в подставленный рот. Его поражала жестокость Хуа Чэна, но вместе с тем он видел, как Черноводу было плохо и хорошо, как он дрожал, как выгибался и издавал звуки.       Хэ Сюань сглатывал смазку и слюну, которая в обилии скапливалась во рту от желаемого вкуса и ощущения, стискивая член лишь сильнее, словно в попытке выдоить, получить ещё. Его начало мелко потряхивать. Слишком много всего. Ощущения оглушали, заставляли теряться и забывать, что на него смотрят, что это видят все. А Цинсюань словно решил добить, поймав руку, которая разрывала измученное постельное белье, и взяв в рот пару пальцев до самого основания, до перепонки между ними, вылизывая, посасывая, обводя когти, сжимая зубами сгибы фаланг. — Рыбёха, ты уже всё? А мы ведь только начали. Ну давай, признайся, — усмехается, вгоняя член особенно сильно, замирая внутри. — Сань Лан, не нужно так сильно давить. — Я не давлю, гэгэ, я побуждаю признаться, что ему нравится. Ты ещё не всё видел.       Оборачивается к Се Ляню, устроившемуся позади него, чтобы аккуратно поцеловать раскрасневшиеся губы, не задев острыми зубами. Но его попытки быстро сводят на нет, топя пылом и страстью, заставляя подчиниться этому безудержному напору. Се Лянь был возбуждён, ему не нужна сейчас аккуратность. Он прикусывает кончик острого уха, чтобы потом влажно лизнуть вдоль артерии, где не бежит кровь. Пальцы в смазке надавливают между ягодиц ненавязчиво, но ощутимо, словно предупреждение. Но ему не смеют отказать. Хуа Чэн выгнулся, подставляясь, давая полное своё согласие на всё, что пожелает его гэгэ. Только это ему и нужно было. Палец внутрь проталкивается свободно и легко, мышцы расслаблены и податливы. Сразу находит простату, начав поглаживать набухшую железу, иногда увеличивая давление, наблюдая за тем, как сперло дыхание у того, кто не должен дышать. Движение внутри находящего на грани Хэ Сюаня не прекратилось, даже ускорилось, став резче, сильнее и как-то отчаяннее. А Се Лянь позволил насаживаться на свои пальцы, которых быстро стало два, а потом и три. Он гладил пресс, царапал сильную грудь, чтобы потом сжать сосок, чуть ущипнув и оттянув. Мешает нежность с грубостью, мягкие поглаживания и царапины, спокойные толчки и целенаправленную стимуляцию.       И уже для Хуа Чэна это слишком. Он упивался лаской Се Ляня, который на неё не скупился, расцеловывал бледную кожу, прикусывая её на плечах и шее, сжимая до ощутимых следов, пока рука внизу не начала целенаправленно доводить до грани, хлюпая из-за новой порции смазки на каждом толчке. Выгибается откровенно, откидывая голову на подставленное плечо, блаженно выстанывая в раскрасневшееся ухо. Это заставляет улыбнуться немного довольно, но резкое движение пальцев, которые начали просто таранить простату, заставило простонать от неожиданности и резкости удовольствия, смешанного с дискомфортом. Слишком интенсивно. — Гэгэ, если ты не сбавишь, то я кончу прямо сейчас, — пытается улыбаться, сдерживая накатывающие стоны. — Сань Лан, я говорил что-то против? Кончай. — Что..?       Хуа Чэн почувствовал, как мурашки прошибли тело с головы до ног, и как небьющееся сердце в этот момент ухнуло куда-то в желудок. Смотрит поражённо со слабо скрытым восторгом и благоговением в глаза, в которых плещется тьма и что-то такое тяжелое, подавляющее, возвышающееся. На него смотрят сверху вниз властно, придавливая к постели. Всё нутро сжалось в благоговейном трепете. Такому взгляду хочется подчиняться. Се Лянь смотрит на него, пока свободная рука ложится на сильную шею, поглаживая измученную кожу. Но в следующее мгновение хватка усиливается, сжимая горло. Демонам не нужно дышать, но Хуа Чэн имитирует это и просто задыхается, позволяет себе испытать забытое чувство подчинения. Осознание того, что это делает гэгэ, лишь усугубляет. Отчаянно приоткрывает губы, стараясь вдохнуть воздух, но получается с большим трудом, пока хватка усиливается. Наверняка потом могут расцвести синяки, напоминающие ошейник. И эта мысль заставляет задрожать. Из горла вырывается звук, напоминающий поскуливание. — Гэгэ… — пытается заговорить, но давится сиплым глухим стоном, его продолжают просто трахать пальцами, усугубляя, заставляя острее тонуть в удовольствие, пока собственные толчки сбились с ритма, став резкими, отчаянными и громкими. — Давай, Сань Лан, кончай.       Хуа Чэна трясет от власти, от приказного тона. Он выругивается одними губами, его внутренности сжимаются в один горячий и острый ком, который разрывает живот и грудь изнутри. Ему хватает этого приказа, чтобы сорваться. Резко за волосы притягивает Черновода, который с трудом успел убрать зубы и руку, чтобы не оцарапать член и нежный язык. Разочарованный и раздражённый рык утонул в отчаянном стоне, когда острые зубы сошлись на шее, резко впиваясь в неё так глубоко, как только могли, окрашивая белую кожу красными каплями. Не расцепляет зубов, вцепившись словно оголодавший пёс, поскуливая от усилившейся хватки на шее, делая последние резкие толчки, пока Хэ Сюаня била судорога. Он задыхался, открывал рот, но ни звука не издавал, кроме хрипа. Глаза закатились, а из класперов резко и обильно брызнула мутная жидкость. Хэ Сюань цеплялся за руку Хуа Чэна, который продолжил агрессивные фрикции, игнорируя собственный оргазм и чужой, заставляя давиться стонами от сверхстимуляции. Было так хорошо, что плохо. Нужна секунда вдохнуть, переварить, но её не дают.       Из отростков продолжала выплёскиваться сперма, когда Хэ Сюань взвился и резко попытался дёрнуться прочь, но его крепко удержали за волосы. Свет охватил Хуа Чэна на секунду, за которую его тело резко изменилось, значительно вытянувшись. Длинные острые когти, черно-рыжие торчком стоящие уши и хвост, который бился из стороны в сторону. И ещё кое-что. Се Лянь смотрел, как Хэ Сюаня дикими движениями насаживали на увеличившийся член, у которого появился… узел. Чертов узел. И в какой-то момент шипящего и отчаянно скулящего Черновода насадили на это утолщение, заставили с влажным чавканьем принять его и всё то, что полилось из члена. А этой спермы будет точно много. Жадность заставляет облизнуть губы, представляя, как оно может ощущаться внутри. Но это в следующий раз. Мягко гладит подрагивающий хвост, успокаивая и наконец-то отпуская шею, на которой расцвели алые пятна. — Молодец, Сань Лан. Всё хорошо? — Да, гэгэ, это было так горячо. У меня всё ещё колени подгибаются. — Сань Лан! А этот укус?.. — Не волнуйся за него, ему это нужно, чтобы кончить. Ускорил процесс. Смотри, уже не кровоточит даже.       Се Лянь смотрел на подрагивающую спину Хэ Сюаня, которого наконец отпустили. Но его самого всё ещё не отпустило. Он уткнулся в живот Ши Цинсюаня, постанывая на одной ноте, стараясь дернуться на члене, но узел сидел плотно, позволяя лишь мелкие фрикции, которые звучали слишком громко и пошло. Обилие смазки и спермы. Всё это хлюпало и чавкало, стоило узлу немного покинуть натянувшиеся мышцы. На шее были видны следы от зубов, но уже не было крови, лишь сами отметины и алые разводы. Черновода медленно поглаживал по голове Ши Цинсюань в попытке успокоить, дать выдохнуть и перевести дыхание, но Хуа Чэн не давал этого сделать. Продолжает мелкие толчки, вцепившись когтями в ягодицы, вспарывая белую кожу, раскрашивая её кровью. Замирает лишь в тот момент, когда Се Лянь прижимает член к анальному входу, мягко проталкивая его внутрь под одобрительный стон. Он всё ещё сверхчувствительный, как и Хэ Сюань, который дрожал на этих мелких толчках, сжимаясь в отчаянной попытке то ли прекратить, то ли обострить ощущения. — Хей, Ваше Превосходительство, присоединяйся к нам, — прерывается дрожащим стоном, когда Се Лянь любопытно начал массировать основание хвоста. — Эту рыбу трахать после оргазма лучше всего. — Но Хэ-сюн всё ещё слишком чувствительный. — И в этом вся прелесть. Пододвигайся. — Хэ-сюн?       Но тот лишь приподнялся на руках, позволяя опуститься ниже, лечь под собой. Он молчит, впиваясь подрагивающими руками в постель, пока из сжатых губ срывается поскуливание. Класперы истекали смазкой, смешавшейся с остатками спермы, и она капала на живот Цинсюаня, пока отростки не легли на него, судорожно сокращаясь, когда в Черноводе вновь начинали двигаться. Хуа Чэн выгибался в руках Се Ляня, выстанывая болезненно-блаженно под чёткими толчками и нежным поглаживанием и массированием ушей, что прижались к голове от удовольствия. Хвост обнял чужую талию мягким кольцом, щекоча кожу и притягивая чуть сильнее к себе. Ему было хорошо и плохо, так много и полно. Стимуляция и спереди, и сзади заставляла теряться в попытке усидеть на двух стульях. Но останавливаться нельзя. Он начинает резче двигаться внутри чужого тела, трахая беспощадно узлом, проходясь им по слишком чувствительной простате, то вжимаясь в неё, то потирая. Продолжает настойчиво, уверенно, пока узел в какой-то момент не выскальзывает с громким хлюпающим звуком. Но почти ничего не вытекает, лишь несколько капель мутноватого белого цвета. — Всё внутри осталось… Я уже и забыл, насколько ты бездонный в такой форме. — Заткнись. Будто тебя что-то не устраивает. Ты был в восторге в прошлый раз, — скалит зубы, но в следующее мгновение скулит, когда узел вновь вдавили внутрь сильным толчком, заставляя смазку влажно чавкать внутри. — Конечно, такие возможности тебя трахать.       Се Лянь прерывает Хуа Чэна, оттягивая его голову назад, сжав волосы на затылке. Поцелуй получается влажный, пылкий, пока движения внутри возобновляются, заставляя хвост подрагивать вместе с ушками, которые плотно прижались к голове, дрожа лишь кончиками. Хуа Чэн двигается по инерции от сильных движений гэгэ, отдаваясь ему во власть, позволяя помыкать собой. Лижет раскрасневшиеся губы с лисьей улыбкой, чтобы после зажмурить глаза, выстанывая на одной ноте, когда хвост начинают медленно поглаживать, а потом сжимать у самого основания. Но когда за него, крепко придерживая, начинают тянуть, Хуа Чэн издаёт звонкий звук, напоминающий тявканье с поскуливанием. — Гэгэ так жесток. Он же чувствителен. — Но тебе же нравится, — это звучит после небольшой паузы, словно он что-то вспомнил. — Гэгэ как всегда прав, но… — А если так, Сань Лан?       Се Лянь давит вдоль спины и чуть оцарапывает основание хвоста, чтобы начать медленно массировать, продвигаясь то выше, то ниже, но не останавливая толчков, придерживая дёргающегося Хуа Чэна за бедро. Болезненно-острый оргазм накатывал слишком быстро. Слишком. Вся сущность выла от ощущений, он сбивался с ритма гэгэ в попытках одновременно трахать Хэ Сюаня, который от постоянной стимуляции не мог собрать себя по кусочкам, лишь перестал скулить на каждое движение, вместе этого кусая бескровные губы и глухо мыча на особенно глубоких толчках. Ему было лишь хуже от взгляда Ши Цинсюаня, от его слишком внимательных рук, которые начали вновь дразняще касаться нежной кожи под чешуёй, а потом и перебирать выступающие рёбра и позвонки.       В какой-то момент узел входил и выходил легко, да и сам немного уменьшился, но чувствовалось, что ненадолго, потому что болезненно-резкое возбуждение заставляло член вновь стоять без необходимой передышки. Хуа Чэн грубо оттянул край входа, протолкнув туда два пальца вместе с узлом, растягивая и так находящиеся на пределе мышцы. Но он-то знает, что это не всё, что Хэ Сюань может больше и сейчас жадно этого хочет. — Давай, Ваше Превосходительство, он примет. Ши Цинсюань облизывает губы и придвигается ниже, приставляя член к демонстративно растянутому нутру. Выдыхает судорожно от того, как Черновод замер, на секунду плотно сжавшись, словно ожидающий этой точки невозврата. Это будет слишком быстро. Член входит туго, плотно притираясь к узлу и стенкам. И в какой-то момент ему кажется, что там внутри было что-то особенно мягкое. Хуа Чэн вновь движется, вжимая ещё сильнее вниз. И в этот момент головка входит куда-то, где ещё больше влаги, где особенно горячо и тесно. Где всё слишком другое. Ши Цинсюань поражённо прислушивается к ощущениям, но смотрит вверх и видит лицо Хэ Сюаня. У него стеклянный взгляд в пустоту. Весь он словно превратился в неживой камень. — Ах! — дрожит, пока Се Лянь сжимает пушистый длинный хвост, нещадно кусая бледную кожу на плечах. — Неужели у тебя получилось? У меня только пальцами прокатывало. Давай, двигайся, и внимательно смотри.       Цинсюань вздрогнул и двинулся немного назад, с трудом протискиваясь, ощущая невыносимую сладостную тесноту. Но стоило толкнуться вперёд до конца, как до слуха дошёл стон. Резкий и отчаянный. Хэ Сюаня трясло. Он отчаянно сжимал губы, склонив голову. Пытался свести ноги, но Хуа Чэн не позволял, наблюдая за тем, как его начало ломать. Все плавники раскрылись, а на руках быстро начала появляться чешуя в огромном количестве. Мягкая, отливающая золотом. — Ты про это говорил, Сань Лан? — Да, гэгэ. Завораживающее зрелище? — Да, Сань Лан, но не останавливайся. — Но тогда мы с этой растраханной рыбёхой просто умрём. Ты хочешь увидеть это? — А если да?       Хуа Чэн смотрит в эти темные глаза. Смотрит и испытывает восторг, выедающий внутренности и заполняющий их огнём. Он даже не знает, что ответить. Все его привычные речи, смущавшие его гэгэ, сегодня не работали и оборачивались против него самого. Сглатывает и послушно возвращается к дикому и резкому темпу. Ему нужно совсем немного до оргазма, до волны болезненного, но выносящего удовольствия. Член покалывало, а узел постепенно начинал увеличиваться, растягивая натруженные мышцы, которые отчаянно пытались обхватить всё, что им предлагали, сжать, выдоить. И стоны Черновода не облегчали ситуацию. Он почти выл в голос, сжимался судорожно, будто стараясь остановить, взмолиться прекратить. Стоны мешались с отчаянным скулежом. Ши Цинсюань толкался в глубину, в почти нетронутое влагалище, тревожа что-то слишком чувствительное, нежное. Стимуляция для Хэ Сюаня была слишком непривычной. Особенно, стоило Ши Цинсюаню выйти почти до конца, оставляя лишь прижатую узлом головку, чтобы потом войти на всю длину, входя в упругую мягкость, растягивая непривыкшие мышцы.       Хэ Сюаня била дрожь. Он захлёбывался в ощущениях. Класперы терлись о мягкий живот и грудь, а внутри его разрывало от ощущения трения по измученной простате. Удовольствие от неё мешалось с дискомфортом. Весь он ещё слишком чувствительный. Ему не дали передохнуть, прийти в себя. Даже член не вынули ни на секунду. А теперь ещё и это. Особенно там, глубоко внутри. Всё сжималось в сладостном ожидании. Слишком чувствительное место. Слишком. А туда всё продолжают входить, притираясь у самого входа. Всё внутри течёт и судорожно сжимается. Ещё немного, чтобы пересечь грань. Его именно трахают, резко дергая назад, на разбухающий узел, заставляя ожидать момента, когда тот просто не сможет выйти из-за тесноты. И ещё Цинсюань, который в более неспешном из-за неудобства, но слишком отчаянном темпе толкался в разнобой с Хуа Чэном, не давая и шанса успокоиться, привыкнуть. Сил держать лицо не было. Хотелось лишь скулить и биться в руках, умоляя бессловесно о чём-то, чего он сам не знает. Просто нужно больше чего-то. Ещё чуть-чуть, чтобы от него ничего не осталось.       Узел окончательно завязался под протяжный стон Хуа Чэна, который отчаянно ловил каждое движение Се Ляня, подставляясь, замирая от того, что утолщение просто не поместилось, остановившись на самой широкой части. Ши Цинсюаня зажали в такие плотные тиски, что было ещё удивительно, как он не закончил раньше всех. Он высоко выстанывал от того, как всё неожиданно сжалось, но вынуть член теперь не мог в полной мере, двигаясь лишь немного вперёд и назад, притираясь ко входу во влагалище, входя лишь на одну головку, чтобы потом вновь только скользить поверх, дразня мягкую влажную плоть. И этого оказалось слишком много. Черновод взвыл, судорожно дёргаясь всем телом, пытаясь то ли взять глубже, больше, чтобы к чертям забыть собственное имя, то ли убежать прочь, потому что слишком. Ши Цинсюань не понимал, насколько там всё было чувствительным. Насколько это трение доводило. Хэ Сюань скулит, ёрзает класперами по затопленной в смазке коже и не знает, куда себя деть. Он цепляется за Повелителя Ветров одной дрожащей рукой, чтобы второй к чертям разодрать измученную простынь. Согнулся пополам, упираясь в постель лбом, кусая ткань, чтобы сдержать откровенные надрывные звуки. Он весь сжался, умоляя бессловесно помочь. Он хочет кончить, так хочет.       Хуа Чэн и Ши Цинсюань недолго переглядываются, наблюдая за этой картиной, придя к какому-то общему соглашению. Черновода беспощадно оттянули за волосы назад, отрывая от постели, заставляя отпустить измученную ткань. Они прижались с разных сторон от шеи, ненадолго замерев. Мягкий поцелуй от Ши Цинсюаня и резкий совместный толчок отозвался надрывным криком, когда две пары зубов с силой укусили подставленное горло. Узел с хлюпаньем втиснулся целиком, окончательно заткнув вход, пока член Ши Цинсюаня протолкнулся максимально глубоко внутрь в мягкую плоть.       Хэ Сюань всхлипнул, все плавники резко схлопнулись, а потом широко раскрылись, пока спина с громким перещёлкиванием прогнулась. Всё тело дрожало, а нутро сильно сжимало оба члена в упругих тисках, стимулируя и себя, и их. Ши Цинсюань высоко простонал, чувствуя, как его сжали внутри влагалища, как из него вырывали оргазм, который мгновенно наступил от такой интенсивной стимуляции и разбитого вида Черновода, от того, как тот хныкал, отчаянно насаживаясь, словно мог взять глубже, от того, как его отростки пульсировали, выплескивая мутную сперму. А Повелитель Ветров… Он целовал укушенное место, постанывая в бледную кожу, пока собственный оргазм оглушал своей силой и интенсивностью. Он заполнял Хэ Сюаня и тому от этого было лишь хуже. Он чувствовал разливающееся тепло и понимал, кому это принадлежит. И это заставило вновь всхлипнуть, вздрогнув особенно сильно. Тяжело дышит, дрожа на каждую новую порцию спермы внутри себя. Слишком. Это слишком. Ещё и Ши Цинсюань начал мягко массировать отростки, выцеживая из них остатки смазки и спермы, ласково поглаживал все выросты и уверенно заставлял биться дальше под водопадом ощущений. Хэ Сюань пытался отстраниться, но не мог и слова связать, в конечном итоге позволив побивать себя, истязая лаской, лишь класперы пульсировали и содрогались, истекая уже совсем слабо под уверенными движениями от оснований к кончикам.       Хуа Чэну хватило этой дикой тесноты и продолжившихся толчков Се Ляня, чтобы с рычанием кончить, впившись в худые бёдра когтями, оставляя после себя кровоточащие раны, которые быстро начали затягиваться, покрываясь мелкой чешуёй. Он выгибается в руках гэгэ, позволяя ему продолжать движения, пускай для него это уже было слишком. Но он чувствует чужой оргазм и послушно позволяет использовать себя так, как вздумается. Он испытывал лёгкое мазохистическое удовольствие от того, как Се Лянь крепко удерживал, направлял и срывался, позволяя себе больше, чем обычно. Разливающаяся внутри сперма заставляет вздрогнуть и промычать от удовольствия, пока до прижатых ушей доходит высокий стон.       Ши Цинсюань уже прекратил стимулировать отростки, начав вместо этого успокаивающе поглаживать шею, плавники, нежную чешую, появившуюся на месте укусов. Он целует затяжно, ласково и неспешно, смотря в ещё затянутые тьмой глаза. Всё говорит и говорит о том, какой Хэ-сюн молодец, что он такой красивый и чувствительный. Шепчет нежности, мешая с похвалой, мягко поглаживая острые скулы и трепыхающиеся нежные плавники у лица. Черновода ещё потряхивало, но он отзывался на эту ласку, лениво отвечая на поцелуи, ещё постанывая от того, как внутри становилось всё больше горячей спермы. Чертова сцепка.       Се Лянь вышел из тела Хуа Чэна и просто обнял его со спины, целуя в затылок и вдоль плеч, потираясь носом о горячую и влажную кожу. На это ему урчат, довольно жмуря глаза, подставляя больше кожи для этих нежностей. Мягкие поглаживания по животу и груди под мерное покачивание хвоста, который жался к Се Ляню, щекоча бёдра. Хуа Чэн переплёл пальцы с гэгэ на уровне груди, поглаживая тыльную сторону ладони, мозолистые подушечки пальцев. — И долго так, Сань Лан? — М, минут десять. — Может, тогда лучше прилечь? — Гэгэ как всегда прав, — улыбается хитро, открыто показывая острые зубы. — Давай, карась, ложись на бок. — Сам и ложись, псина, я даже пошевелиться толком не могу, заебал. — В этот раз даже не пиздишь.       Хуа Чэн лёг на бок, придержав Хэ Сюаня за талию, чтобы тот мешком картошки не упал на постель, позволяя лечь аккуратно, не сильно потревожив их сцепку. Но всё же Хэ Сюань не сдержал судорожного выдоха, потому что всё внутри переместилось, вновь простимулировав слишком чувствительное нутро, да и Ши Цинсюань простонал немного неодобрительно, ему точно нужен был перерыв, а его всё ещё мягко сжимали и вновь заставили двинуться, кажется, даже чуть глубже. Но после небольшой возни им удалось устроиться достаточно удобно, чтобы не причинять друг другу дискомфорт, постепенно приходя в себя. Хуа Чэн лениво вылизал след своего укуса, который так и не зажил толком чешуёй, она по большей части отпала, обнажая частично сросшуюся рану. Мягкий ловкий язык слизывал остатки крови и избавлялся от отпавшей бесполезной чешуи. Укус начал медленно, но бесследно заживать, не оставив после себя и намёка на рану. Место ещё пекло и отзывалось теплом в обычно холодном теле, но теперь разогретом сексом и этой процедурой. — Будто рыбу языком почистил. Нахуя чешуя, если она не справляется? — Просто ты забыл, долбаеб, что твои укусы на мне не заживают, особенность твоих же зубов. — Как же я мог забыть.       Ши Цинсюань и Се Лянь смотрели за этой картиной и не могли сдержать смешков. Ничего не поменялось. — Раз я свободен, то, может, мне принести что-нибудь? — Да, Ваше Высочество, принесите, пожалуйста, воды. И полотенце, — и многозначительно с улыбкой кивает на свою заляпанную грудь и живот. — Хорошо, я ненадолго.       Се Лянь отошёл, оставив троих на постели. Ши Цинсюань прижался щекой к груди, ненавязчиво целуя кожу, ничего пошлого, лишь тёплая нежность. Рука аккуратно устроилась на спине, поглаживая позвонки в этих лёгких объятиях. Хуа Чэн обнял поперёк груди одной рукой, словно от безвыходности, поцарапывая заметно притупившимися ногтями бок, где до этого были раны, оставленные в пылу агрессивной страсти. Всё заросло и там теперь была нежная чешуя, которую начали медленно, лениво поглаживать. Упирается лбом в шею, потому что Хэ Сюань немного наклонился, чтобы удобнее, но как-то нерешительно обнять Повелителя Ветров. Хуа Чэн смотрел за этим молча, немного устало и, возможно, сонно. Нет потребности во сне, но в отдыхе точно есть. — Тебя никто не осуждает, карась. Слишком много делали, чтобы стыдиться. Так что разожми задницу и отдыхай, а то ещё нам члены оторвёшь. Все в восторге от того, что ты в этой форме бездонная дыра с длиннющим языком, которому ты наконец нашёл нужное применение, — говорит тихо в шею, и каждое слово отзывается вибрацией. — Поддерживаешь ты также хуево, как и видишь.       Но Черновод заметно выдохнул, прикрыв вновь посеревшие глаза, расслабляясь в этих объятиях. Потом вернулся Се Лянь, напоив Ши Цинсюаня, частично оттерев всевозможные жидкости с его кожи и приглаживая ещё сильнее завившиеся волосы. Он лёг позади Хуа Чэна, обняв его двумя руками поперёк груди, прижимаясь к тёплой спине с мелкими ласковыми поцелуями. На это проурчали утробно, и хвост лениво покачнулся, выдавая тёплое и спокойное удовольствие. Но всем было слишком лениво что-либо говорить или делать. Ши Цинсюань уснул очень быстро, измотанный до максимума, доверительно уткнувшись в прохладную грудь. А Се Лянь следом впал в полудрёму от тепла чужого тела и низкого вибрирующего урчания. Хуа Чэн и Хэ Сюань молчали, без слов решив, что посрутся и поподъёбывают они друг друга после, а сейчас можно просто немного отдохнуть.