Бархатцы

      Напряжение, не витающее даже в воздухе, а практически до отказу заполнившее «аквариум» лаборатории, чувствуется если не на подземном этаже ФЭС, так уж точно в противоположной стороне извилистого коридора. Власова едва ли не в следующую секунду собирается пустить из глаз искры, испепеляя всё окружающее, а в первую очередь — «прибившихся» к дальнему столу экспертов, и уж точно даже на миг не задумывается о чётком правиле, что без халата в лаборатории находиться ой как недопустимо.       — И мы узнаём об этом только сейчас?! — выпаливает она, закипая от полученной всего какую-то минуту назад информации. Разномастные распечатки безвольно повисают вниз головой в её опущенной руке, непременно сминаясь в углах. — Где вы раньше-то были?!       — Работали, — негромко отзывается Оксана, с опаской поглядывая на капитана, в любой момент готовая спрятаться за спиной всё так же «впечатлённого» Маргаритой Холодова.       — Плохо, значит, работали, — словно бы желая впечатать бланки с результатами экспертиз и запросов в прозрачную столешницу, заключает Власова. Эксперты вздрагивают от громкого удара ладонью о стекло, буквально вжимаются друг в друга, соприкасаясь плечами и вытягиваясь по струнке, и едва ли не как бандар-логи, в какой-то мере загипнотизировано не отводят глаз от мудрого и человечного Каа разгневанной оперативницы. — У нас четыре трупа, человек в камере, а вы только сейчас сообщаете о сестре-близняшке?!       Эксперты даже мельком не переглядываются, попросту не имеющие на это сил и, словно бы, собственной воли, как-то нерешительно и почти что не заметно пожимают плечами, не то параллельно один одному, не то абсолютно неуловимо повторяя друг за другом, и Амелина ещё тише заключает:       — Как только узнали.       — А раньше узнать нельзя было? — не отступает капитан, на радость Оксане с Андреем разве что расстояние между ними выдерживая. Да и то только по той причине, что чуть издалека они оба куда лучше оказываются вписаны в её поле зрения, оказываясь в добавок ещё и отрезанными от кратчайших путей теоретически возможного отступления.       Амелина открывает было рот, собираясь продолжить не так чтобы блещущую успехом перепалку с оперативницей, но оказывается молниеносно остановлена Андреем, коснувшимся её руки ладонью и ставшим для Оксаны, внутренне напряжённой, взволнованной и ощутимо для неё самой, но внешне совершенно незаметно подрагивающей. Его простое совершенно прикосновение как будто бы успокаивает в ней все «блуждающие» эмоции, и старший лейтенант, как лишившаяся гипнотического воздействия, чуть отводит взгляд в сторону, выхватывая вдали стеклянного коридора знакомую фигуру.       — Не успели раньше, — стараясь казаться беззаботным, бросает Андрей, тут же получая порцию пристального внимания непосредственно на себя.       — А чем вы тут вообще занимаетесь? — если не с бо́льшим, то уж точно с тем же неутихающим возмущением продолжает Власова, просверливая взглядом то одного эксперта, то другого. — Как проституток вызывать — так они первые, — ввинчивает она, припоминая недавнюю, буквально выпрошенную экспертами работу под прикрытием, — а как круг родных подозреваемой устанавливать — так у них времени не хватает! Хорошо устроились!       — Рит, мы ведь не просто… — понимая риск, начинает Холодов, но закончить так и не успевает. Не то к сожалению, не то себе же на счастье.       Оксана устремляет взгляд Рите за спину, и в глазах её буквально искрой вспыхивает надежда на их с Андреем спасение, буквально от одного только появление нового человека в лаборатории способное произойти.       — Смотрю, я многое пропустил? — едва переступив порог, спрашивает Данилов. Он оглядывает помещение, не то ища следы разрушения, не то жертв собираясь считать, не то в отсутствии ненужных свидетелей убеждаясь, останавливается буквально в нескольких сантиметрах от супруги, по мнению забившихся едва ли не в самый угол лаборатории экспертов, представляющей для окружающих смертельную опасность и буквально коротящую — на счастье, если не каждую минуту. — Что у вас тут за шум? Ещё бы драку устроили.       — Да мы и шум устраивать не собирались, — куда более решительно, нежели мгновением раньше, замечает Андрей, уверенный теперь практически на все сто, что капитан в случае чего сможет Власову остановить и всё разрулить. Оксану вот только всё так же не спеша отпустить от себя, точнее — не отодвигаясь в сторону и как-то между прочим надеясь, что спешить с разрыванием «безопасного положения» и она не станет.       — И не устраивали, — ввинчивает вдобавок Оксана, поднять на Власову глаз всё же не рискуя. — Это Рита всё.       Эксперты, ещё минуту назад повинно исполнившие бы приказ подойти на один шаг, а после ближе и ещё ближе, ответившие бы, что они хорошо слышат, теперь в открытую открещиваются от своей причастности к выведению Маргариты из себя и, не опасаясь испепеления её взглядом, выставляют Стёпе всё таким образом, что и шум, и гипотетическая драка — заслуга его благоверной и не более того.       — Класс! — всплескивает руками капитан, неосознанно вынуждая экспертов вздрогнуть. — На меня ещё всё и повесили. Они вовремя информацию предоставить не могут, а я такая плохая, вздрючила их не за что.       — Не кипятись, — словно бы вставая на сторону Оксаны с Андреем, качает головой Данилов. Он бросает на экспертов уже не первый взгляд и всё же спешно переводит его в сторону супруги. Не больше чем за шаг сокращает разделяющее их расстояние, приобнимает Риту за талию и почти что у самого её уха, негромко, но так, чтобы слышал каждый в лаборатории, заключает: — потом им головы поотрываешь. Или что там за страшную муку ты им уготовила? Вот дело закончим и… Хочешь, я на шухере постою? — добавляет он с напущенной серьёзностью, без труда замечая довольство в поднятых на него глазах. — Так что вы там выяснили? — переключившись как по щелчку пальцев, обращается капитан уже к экспертам.       Холодов бросает на напарницу мимолётный взгляд, не то надеясь на её инициативу, не то благословения от Оксаны ожидая. А может, и вовсе попросту успевая за эти несколько секунд посоветоваться с ней о том, с чего же вообще стоит начать свой доклад, да так, чтобы он не перерос в ругань, как это случилось минутами ранее. Он собирается было вернуться к своему рабочему месту, но, замерев, поднимает глаза на капитанов, нерешительно осведомляясь:       — Можно?       — А тебе кто-то мешает? — вопросом отзывается Степан, в ответ на протянутую в сторону компьютера руку Холодова не то что не спеша, а не намереваясь даже сделать хотя бы шаг в сторону, непременно, как хотелось бы эксперту, утягивая вслед за собой и Риту. — Показывай, что там у вас.       Вздохнув и не найдя никаких иных вариантов, Андрей всё же подкатывается к столу, возле которого, не отводя от него взглядов, ждут новостей товарищи капитаны. Он заносит пальцы над клавиатурой, пару раз щёлкает клавишами и сообщает:       — Куренко Валентина Витальевна. Как не сложно догадаться — однояйцевая сестра-близнец задержанной нами Алевтины, так же — Витальевны. ДНК у них, разумеется, одинаковые, но вот на момент последнего убийства Алевтина имеет стопроцентное алиби — она ночевала за решёткой.       — Что есть на Валентину?       — По итогам школьного образования награждена серебряной медалью «За особые успехи в учении», физкультура подвела — иначе золото бы получила, — отмечает Андрей, подняв на оперативников взгляд. Они вот только сочувствия его не разделяют, и Холодов, стушевавшись, продолжает: — поступила в столичный вуз на экономиста, но была отчислена после третьего курса по причине неявки как на зачёты-экзамены, так и на пересдачи.       — Андрюх, — решает вмешаться Данилов, — а ты нам и предметы, изучаемые Валентиной Куренко на третьем курсе, озвучивать будешь? Давай по делу.       — Так это по делу. У девчонки успеваемость прекрасная была, посещаемость, со слов её бывшей одногруппницы, с которой Оксана по видеосвязи пообщалась, стопроцентная. А где-то за месяц до той самой сессии Валентина перестала появляться на занятиях, пропустила защиту курсового проекта, который готовила несколько месяцев и которым, как говорит одногруппница, очень гордилась. Что-то произошло тогда, за месяц до сессии, — заключает Холодов, своим вокруг да около так и вынуждая оперативников уже на пару высказать всё то, что они о нём думают. Спасением появляется Оксана, оттолкнувшаяся от своего стола и вскоре оказавшаяся рядом с Андреем, не пожалев мгновения на то, чтобы несильно стукнуть того по плечу.       — И после этого чего-то Валентина попала в больницу, — продолжает за товарища Амелина, выведя на экран новые данные. — Сначала просто в районную, после — в психиатрическую. Медицинские карты мы уже запросили, — предвидя вопрос, кивает старший лейтенант, — с ними Артём работает, — заключает Оксана, и вновь пальцы её «пробегают» по клавиатуре. — Валентина и сейчас находится под наблюдением специалистов. Но, как отмечено в карте, последние несколько лет в частной клинике. Её адрес и данные главного врача я вам скинула, — отмечает эксперт, и мобильные оперативником тут же сообщают о получении новых сообщений.       Ознакомившись с данными в сообщении и сверившись с «картой города» в собственной голове, Власова с уверенностью заявляет, что минут за сорок, если повезёт с пробками, а точнее с их отсутствием, они без проблем доберутся до нужного адреса, по дороге все формальности с договорённостью о встрече решив. После вновь переводит взгляд с Оксаны на Андрея, словно бы ожидая от него исправления за прошлые свои косяки и затяжки времени.       — Что ещё на Валентину есть? — спрашивает она, перехватывая взгляд эксперта. — Перемещения, подозрительные покупки… не знаю, ещё что.       — Ничего, — пожимает плечами Холодов. — Номер на близняшку-Куренко не зарегистрирован, банковские счета — тоже, в соцсетях её нет, во всяком случае под своим именем. Прописана Валентина в квартире сестры, но, судя по обстановке, отсутствию лекарств и прочему, там не проживает. Попробуем по камерам поискать, — продолжает он, виновато и немного с опаской поглядывая на Риту, — но обещать ничего не могу. Тут уж как повезёт.       — Ладно, поехали, — оборачиваясь к супругу, бросает Маргарита. Буквально в дверях она налетает на как из неоткуда взявшегося Тукаева со стопкой каких-то бумаг, красочных распечаток и прочих исключительно медицинских богатств, каким-то только чудом не разлетевшимся по полу, и в ответ на любопытство, куда же они так спешат, не задумываясь даже отзывается: — в психиатрическую клинику.       — А, — качает он головой, провожая взглядом уже переступающего порог лаборатории Степана. — Давно пора.       Он озвучивает невинную в какой-то мере шутку негромко, словно бы изначально подразумевая её исключительно для «личного использования», но расслышать её умудряется и капитан, покинувший стеклянные стены. Данилов замирает на месте, едва только прилетевшие в спину слова разобрав, качает головой и, спешно развернувшись, делает несколько шагов обратно к лаборатории. По стеклу ударяется его ладонь, уже в следующий миг в зависший в воздухе кулак сложившаяся, и по одному только искрящемуся взгляду капитана Артёму становится ясно, что в ближайшее время на глаза ему лучше не попадаться.       Артём вот только на предостережения эти решает не обращать совершенно никакого внимания. Он, воспользовавшись тем, что ему, в отличие от капитанов совершенно не требуется посещение раздевалки, поджидает их в гараже, прямиком возле служебного автомобиля, готового о первой же просьбе умчать Риту со Стёпой и в психиатрическую клинику, и в любое другое пожелавшееся место.       — Вы так спешили, что я даже слова не успел сказать, — едва только оперативники появляются в поле его зрения и словно бы сговариваясь переводят на него вопросительные взгляды, поднимает плечами судмедэксперт. — А у меня есть кое-какие новости по делу и даже соображения.       — Так выкладывай, — охотно желая выслушать новые сведения, бросает Данилов, опираясь на капот.       — Я изучил карту Валентины Куренко, доставленную из архива районной больницы, — начинает Тукаев, для верности взмахнув пожелтевшей от времени книжечкой. — Она поступила с множественными гематомами практически по всему телу, микроразрывами в области гениталий и анального прохода, а в добавок буквально в невменяемом состоянии.       — Её изнасиловали? — Рита по большому счёту не спрашивает даже, а утверждает чётко вырисовывающееся из описанных Артёмом фактов. — Ребята ничего не сказали про уголовное дело.       — А его и не было, — разводит руки Тукаев. — В карту вложено заявление с отказом привлечения правоохранительных органов и с завершением о том, что все имеющиеся повреждения — результат неудачного и совершенно добровольного группового полового акта. А как оно было на деле… история, как говорится, умалчивает.       — Ничего, разберёмся, кто там и о чём умалчивает, — без капли сомнения заключает Власова, сжимая в руке брелок автомобильного ключа. — И чем раньше — тем лучше. Погнали, Стёп.       — Я вот что ещё хотел сказать, — словно бы спохватывается Тукаев, перехватывая взглядом замершую в паре шагов от металлического стеллажа Маргариту. — Про «давно пора» там, в лаборатории — это я пошутил. Не очень удачно, признаю.       Вместо хоть какого-то словесного ответа Данилов протягивает товарищу руку, ту самую, что не так, чтобы давно сжимал в кулак, грозя тому же самому эксперту, и, дождавшись рукопожатия, похлопывает Тукаева по плечу. Следом плеча его касается и Ритина ладонь, сопровождаемая совершенно беззаботным: «Нормально всё». Капитан примирительно улыбается, перехватывая взгляд Артёма, а после, прежде чем сделать шаг в сторону водительской дверцы служебного авто, отмечает:       — Но шутку мы запомнили.

--

      Лечиться в подобных местах Стёпа совершенно не собирается, но, едва оказавшись в кабинете главного врача, просто не может мысленно не отметить, что делать это в посещаемой сейчас клинике уж точно не дёшево. «Должно быть, здесь за одну только обстановку счёт выставляют», — проносится у него в голове, когда он выдвигает перед напарницей офисное кресло с высокой спинкой и непременно кожаной обивкой на первый взгляд неестественно белого цвета.       Взгляд капитана «пробегается» по всему кабинету и спешно отмечает светлые тона стен и жалюзи, контрастирующие и совершенно чётко вписывающиеся в общую картину стол, шкафы и небольшие полки цвета тёмного дуба, скрытые за стеклом и замком медицинские бумаги и книги, наверняка, выдающихся авторов, интерактивный экран чуть в стороне от кресла главврача и напоследок — ликуалу в квадратном, сужающимся к низу тёмном кашпо. Она, словно зонтики раскинув свои зелёные листья, возвышается у окна, как будто на улицу выглядывая, но не переставая контролировать происходящее в кабинете.       — Как вы считаете, Валентина Куренко могла убить? — спрашивает Маргарита, и Данилов, словно очнувшись от изучения кабинета, переводит взгляд на занявшего своё массивное белое кресло Илью Вячеславовича.       — Вы же понимаете, я не могу давать какой-то стопроцентной гарантии, — разводит руками Гладков. — Любой сильный раздражающий фактор в теории может кардинально изменить клиническую картину. И ещё неделю назад абсолютно стабильный пациент может стать опасен даже для самого себя или начать вызывать волнение у лечащего врача. А я ведь даже не веду Валентину. Вы ведь не считаете, что я, как главный врач, знаю все тонкости течения болезней каждого из наших пациентов, правда?       Главврач любезно и располагающе к себе улыбается, но на оперативников ФЭС, за годы службы повидавших не мало, подобные уловки не действуют.       — В предоставленной карте, — Рита подушечкой пальца ударяет по выложенному перед собой служебному планшету с полученной копией медицинского документа, сразу же отправленной ещё и Тукаеву, — стоит отметка, что на прошлой неделе Валентина Куренко проходила плановый осмотр, и вы лично вели с ней беседу. Справились о самочувствии, провели тесты… А сейчас вы нам рассказываете, что не знакомы с текущим состоянием пациентки возглавляемой вами клиники? Не объясните, как такое возможно?       Власова не отводит от мужчины глаз, едва ли не в самую душу намереваясь ему заглянуть и буквально напрямую узнать что там да к чему, и Илье Вячеславовичу не остаётся ничего, кроме как отвести взгляд в сторону. В кабинете повисает молчание, а после главврач, наконец не выдержав нависшего над ним напряжения, тяжело и обречённо вздыхает.       — Валентину ведёт грамотный врач, — начинает он, как-то нерешительно подняв на Власову глаза. — Они всегда на связи, он регулярно посещает пациентку на дому, контролирует состояние, применяет различные техники, следит за действием медикаментов…       — И у вас нет оснований ему не доверять, — не дав Гладкову договорить, заканчивает за него Степан. Главврач едва уловимо кивает, и капитан продолжает: — когда вы на самом деле последний раз беседовали с Валентиной?       — Недели две назад. По видеосвязи, — признаётся он, вновь опустив глаза. — Она была… немного заторможена, практически не смотрела на экран. Но Гоша, Георгий Константинович предупредил меня, что у Валентины согласно распорядку дня был дневной сон. Поэтому меня ничего не смутило в её поведении. Вы правда считаете, что наша пациентка могла кого-то убить?       — Это мы и выясняем, — отмечает Рита, спешно переглянувшись с разместившимся в кресле напротив супругом.       — Такого не может быть, — качает головой Гладков, даже мысли не желая допускать, что подобное может быть реальностью. — Георгий Константинович на самом деле блестящий специалист. Он бы не смог упустить в состоянии своей пациентки таких серьёзных изменений. И обязательно предпринял бы всё возможное, чтобы стабилизировать состояние и не допустить жертв.       — Разберёмся, — заключает Маргарита. — Мы так поняли, у вас имеется адрес фактического проживания Валентины Куренко? Он нам нужен. А вместе с ним — данные на вашего блестящего специалиста, с Георгием Константиновичем мы тоже поговорим.