Проводив взглядом дежурного, что заводит задержанную в допросную и едва ли не в буквальном смысле слова усаживает её на кресло напротив, Галина Николаевна кивает ему в знак благодарности, а после, когда после кивка не успевает пройти толком и пары мгновений, просит снять с Алевтины наручники, на этот раз для большей безопасности сковывающие руки за спиной. Старший лейтенант, конечно, послушно кивает в ответ, делая шаг женщине за спину, а внутренне неслабо напрягается, в голове не единой мысли не имея кроме как о том, лишь бы сопротивление не решила организовать теперь вторая из сестёр Куренко, похожих между собой посильнее двух капель воды.
— Что вам ещё нужно? — стоит только невольно потянувшемуся рукой к исцарапанной щеке дежурному выйти за порог допросной, с явно слышимым в голосе вызовом спрашивает Алевтина, взгляда своего даже не думая отводить от Рогозиной. Она вальяжно откидывается на спинку кресла и создаёт впечатление человека, не из камеры вызванного на новый допрос, а каких-то минут тридцать назад только задержанную, не признавшуюся в убийствах, а попросту ошибочно обвинённую в какой-нибудь ерунде по типу кражи глазированного сырка из ближайшего супермаркета. — К чему эти таскания туда-сюда? Словно от них толк есть. Я ведь уже всё вам рассказала. И про ножницы, и про цветы…
— А про садовый комбинезон не расскажете? — словно бы пропустив мимо ушей всё недовольство задержанной, с абсолютным рабочим настроем интересуется у неё полковник. Взгляд в один момент улавливает в не сводимых глазах Куренко непонимание, сдобренное смятением, и словно бы гипнотизирует, не позволяя разорвать зрительного контакта.
— Какой ещё комбинезон? — стараясь не подавать виду, с напущенным спокойствием отзывается Алевтина. — Я не совсем вас понимаю.
— Ну как же? — добавив в голос наигранного удивления, вопросом на вопрос отзывается Рогозина. Она всё же отводит от Алевтины глаза, но только лишь для того, чтобы из общей стопки бумаг достать распечатки с фотографиями обыска и уже в следующее мгновение разложить их перед Куренко. Женщина с интересом и непониманием переводит взгляд на распечатки, медленно отрывая спину от спинки кресла и выпрямляясь, а Рогозина тем временем продолжает: — комбинезон со следами крови, который был найден при обыске в доме, принадлежащем вашему бывшему однокласснику, Петру Чубову.
— Какое я имею отношение к дому бывшего одноклассника? — на самом-то деле прекрасно понимая, к чему ведёт разговор Галина Николаевна, спрашивает Куренко, отчаянно пытаясь вывернуть ситуацию в другое русло. — И при чём тут Петя, если девчонок убила я, а не он? Вы считаете, что мы с ним работали в паре? Заманивали девочек в безлюдные места и по очереди наносили удары? Не придумывайте ерунды, — взмахнув головой, владелица публичного дома отворачивается в сторону зеркальной стены, не выдать стараясь собственные наружу рвущиеся эмоции. — В самом деле, у нас ведь не убийство Сэмюэла Рэтчетта.
Внутри себя Галина Николаевна даже с неким уважением отмечает знание Алевтины Куренко не просто о блестящем, хоть и вымышленном, бельгийском детективе Эркюле Пуаро, но и фигуранте одного из его дел — том самом, что скончался в купе «Восточного экспресса» от множественных ножевых ранений, нанесённых, как известно, не одним человеком, а целой дюжиной. А вот снаружи полковник не подаёт об этих мыслях никакого вида, всего лишь согласно кивая словам задержанной, что у них другое совершенно дело.
— Разумеется. Подобного мы и не предполагаем. К тому же экспертизой доказано, что все удары садовыми ножницами, так же найденными при обыске, были нанесены одним человеком, — добавляет Рогозина, для большего подкрепления собственных слов выкладывая перед Алевтиной ещё несколько распечаток, тут же удостоенных её вниманием. — Во всех четырёх случаях.
— Трёх, — скорее на автомате негромко поправляет, как ей самой кажется, ошибившуюся в числе жертв Галину Николаевну.
— Четырёх, Алевтина Витальевна, — продолжает стоять на своём Рогозина, уже в следующий миг перехватывая поднятый на неё недоумённый, перепуганный даже взгляд Алевтины. — Четырёх. В ночь после вашего задержания на окраине Добинска была убита ещё одна девушка. Так же сотрудница вашего заведения, Кристина Снежко.
— Как же так? — покачивая головой, только и находит в себе силы негромко, едва ли не одними губами, проговорить хозяйка «Час за часом».
Она совершенно точно не адресует свой вопрос сидящей напротив начальнице экспертной службы, не просит абсолютно ни у кого ответов на него и попросту озвучивает собственную первую пришедшую на ум мысль, невидящим взглядом утыкаясь в столешницу. Да и то не надолго. Женщина упирается локтями всё в ту же светлую столешницу, опускает голову на соединённые друг с другом ладони и, в один миг словно бы потеряв все свои силы, закрывает глаза. Если бы сейчас потребовалось кому-нибудь объяснить, как выглядит обречённость, определённо ему следовало бы показать Алевтину. Все её предпринятые попытки взять вину на себя в один миг меркнут, оставляя внутри одно только понимание, что изменить ничего и никак не получится.
— Это я во всём виновата, — прервав затянувшееся молчание, всё так же негромко заключает Алевтина. От её недавней уверенности, граничащей с дерзостью, не остаётся теперь не единого следа. А вот и без того мучающее чувство вины укрепляет свои позиции. — Вы её задержали?! — оживившись, поднимает глаза Куренко. — Тина сейчас здесь? Послушайте, ей нужен врач, регулярный приём лекарств…
— Об этом не беспокойтесь, — прервав будто бы скороговорку произносимые слова, вставляет Рогозина. — Нашим медиком проведён первичный осмотр, вызван специалист из государственной клиники, все лекарственные средства собраны и привезены вместе с Валентиной. Ваша сестра находится под контролем.
— Спасибо, — отрешённо кивая головой, только и находится, что сказать Алевтина. — Спасибо, — всё так же негромко словно бы эхом повторяет она.
Вместе с оживлением в допросную буквально влетает Бесфамильный. Аристарх Вениаминович замирает напротив зеркальной стены, упирая свой неизменный портфель в край столешницы, мимолётный взгляд бросает в сторону своей подзащитной, как будто бы убеждаясь, что это действительно она, и наконец концентрирует внимание на Галине Николаевне.
— Почему вы начинаете допрос моей клиентки без адвоката? — с вызовом спрашивает он, не отводя глаз.
— Я попрошу вас для начала успокоиться, — запустив в голос стальных ноток, отзывается Рогозина, в ответ смиряя Бесфамильного строгим, не терпящим пререканий взглядом. — Занять подготовленное для вас место, — указав рукой на стул рядом с Куренко, продолжает полковник. И адвокат, помедлив, но точно поняв, что продолжения не будет, пока он так и будет возвышаться над столом, всё же опускается рядом со своей клиенткой. — И тогда вы услышите, что допроса никакого не начато. Мы просто беседуем. И клиентка ваша была не против и сама завела разговор. Алевтина Витальевна, вы сказали, что виноваты, — припоминая недавние слова женщины, всё так же спокойно и деловым тоном вновь обращается к Куренко полковник, возвращаясь к прерванному адвокатом разговору. — В серии совершённых вашей сестрой убийств? — уточняет она и буквально тут же получает от владелицы борделя очередной кивок, на этот раз куда более осознанный. — Не объясните?
— Тина всегда была правильной, — вздыхает Алевтина. — Пить — плохо, курить — вообще ужасно. С мальчиками предельно осторожной быть нужно, границы не позволять переступать… У неё и парень-то только после окончания школы появился. Я сначала даже думала, что у них до постели лет пять дело не дойдёт. Но всё куда быстрее и удачнее у них шло. А потом Виталик в аварию попал, — на время ожившая словно бы Алевтина вновь померкла. — Денег на восстановление не хватало. Я предлагала помочь, видела, что Виталик действительно очень дорог сестре, но Тинка и в долг брать отказывалась. Принципиальная слишком.
— Но деньги всё же были нужны, — осторожно вставляет Галина Николаевна, и Куренко согласно кивает ей в ответ.
— Одним утром она сказала мне, что знает, как заработать Виталику на восстановление и при этом не быть должной. Мне не понравилась её идея, но Тина была настроена решительно. Сказала, что если я ей не помогу, она пойдёт к кому-нибудь, кто не станет задавать вопросов и не будет отговаривать.
Галина Николаевна чуть щурится, глядя на перебирающую собственные пальцы Алевтину, переводит взгляд на молча наблюдающего за разговором Аристарха Вениаминовича, изредка делающего какие-то нужные себе заметки в толстой записной книжке, а после вновь концентрируется на сестре пойманной ими серийной убийцы.
— Что за идея возникла у вашей сестры?
— Она решила заработать своим телом, — переведя дух, признаётся Куренко, всего на несколько мгновений прикрыв лицо руками. — Моя сестра, которая всегда говорила, что сначала нужно хорошо узнать человека, а потом уже ложиться с ним в постель. Понимаете? Она попросила меня поговорить с Алеком, — словно бы мысленно возвращаясь в пучину тех событий, продолжает Алевтина. — С Алексеем Жерновым, он тогда держал бордель, которым после его смерти стала распоряжаться я. Тина попросила поговорить с ним, чтобы Алек взял её временно на работу, пока она не соберёт нужную сумму. Алек согласился. Он обещал отправлять Тину только к спокойным, адекватным клиентам. К тем, кто давно пользовался услугами тогда ещё его заведения.
— Но что-то пошло не так? — не то спрашивает, не то утверждает полковник, примерно понимая произошедшее дальше.
— Да, — кивает Алевтина. — С первым клиентом не возникло проблем. Тинка переживала, конечно, но была настроена решительно, чтобы не бросать задуманное. А потом Макс, он был тогда водителем, развозил девочек по адресам, Макс перепутал нас с сестрой. Привёз не на те адреса. Тина оказалась в руках двух любителей грубого секса. Её попытки объяснить, что произошла ошибка, слушать не стали — отымели, как только в голову взбрело. Порвали немного, синяков наоставляли, — словно бы вновь видя картину тех событий, женщина утирает сорвавшиеся с ресниц слезинки. Голос её подрагивает, но она всё находит в себе силы продолжать. — Тина после того выезда в больницу попала. Сначала с травмами, а после — в психиатрическую. Не выдержала. Ещё и Виталик, чёрт бы его побрал, масла в огонь подлил… Вы меня когда задержали, когда про девочек рассказали, про совпавший ДНК… у меня сразу в голове всё сложилось. Я не могла сдать сестру, решила на себя всё взять. Это ведь и моя вина, я не досмотрела. Не тогда, не сейчас. Решила, что через адвоката попрошу, чтобы Тину пересели куда-нибудь в другой город, подальше от этой истории. Не думала, что она так быстро ещё кого-нибудь убьёт. Ума не приложу, почему она начала убивать, всё ведь хорошо было. Я обеспечила ей спокойствие, устроила в хорошую клинику.
— А потом у вашей сестры появился новый лечащий врач, — решает правильным объяснить Рогозина. — Нахваливаемый главврачом Георгий Константинович принялся насиловать Валентину, она с новой силой переживала события минувших лет, помнила, что попала в эту историю из-за работы в публичном доме… Вот и принялась убивать. Она утверждает, что из-за таких девушек, как ваши сотрудницы страдают, в насильственном плане, совершенно невиновные, и что на освободившееся после прополки место нужно сажать цветы.
--
По стеклянному лабиринту в сторону ФЭСовского буфета капитаны идут всё так же продолжая обсуждать раскрытое дело, по результатам которого осталось теперь дооформить кучу бумаг, сшить всё воедино и со спокойной совестью отправить наконец это всё в суд, передавая все дальнейшие головные боли, а заодно и журналистов, едва ли не сутками крутящихся под окнами конторы.
— Ты представляешь, этот Виталик, из-за которого Валентина на панель пошла, после всего случившегося заявил, что всегда подозревал, что она шлюха и оборвал все связи! — эмоционирует Данилов. — Причём сделал это так, что услышала вся больница. Вот у девчонки «крыша» и съехала окончательно. Нет, я понимаю, конечно, что такое весьма ужасно узнать о своей девушке, но можно же было как-то помягче это всё сказать. А не вот так вот.
— И это говорит мне человек, который собирался проверять прошлое каждого будущего учителя нашей дочери, дабы там не было чего-нибудь даже близкого к «интимной подработке»? — вскинув бровь, отзывается Маргарита. — Чуть ли не за детектором лжи уже побежал. Стёп, ты будто бы был предельно спокоен, галантен и дружелюбен и не разорвал бы резко общение со своей девушкой, если бы узнал, что она занимается проституцией.
— Вот не надо всё это на меня примерять, — выставив вперёд руку, Данилов отступает от супруги на каких-то полшага, словно бы со словами её передаться ему может и какая-нибудь неприятная и совершенно не желанная ситуация. — У меня таких случаев никогда не было. И уж явно не будет.
Оперативники успевают переброситься ещё парой фраз, а когда до заветных дверей буфета остаётся совсем немного шагов, со стороны стойки дежурного их замечает девушка, сквозь пелену окутывающей её скорби всё же радостно улыбнувшуюся.
— Капитан! — выкрикивает Крючкова и, когда капитаны переводят взгляды в сторону её голоса, как будто бы для верности, чтобы уж точно быть замеченной, взмахивает поднятой вверх рукой.
— Чего ты? — перехватив переведённый на неё взгляд супруга, бросает Маргарита. Она касается рукой его плеча и практически не ощутимо подталкивает его в сторону не отводящий от них глаз девушки. — Иди, тебя ведь ждёт, — заключает капитан, и он действительно идёт. Вот только прежде чем сделать шаг мягко обхватывает ладонью запястье избранницы и теперь утягивает её вслед за собой.
— Привет, Жанн.
— Привет, — кивает она, взгляд переведя с одного капитана на другого. — Я поблагодарить вас хотела. За то, что нашли ту, кто девчонок погубила.
— Мы сделали свою работу, — пожимает плечами Степан.
— Не скажи, — с серьёзностью во взгляде глядя на своего знакомого, качает головой Жанна, и от уверенности её, слышимой безошибочно в голосе, становится сразу понятно, что она явно знает, о чём говорит. — Несколько лет назад, ещё только в самом начале моего карьерного пути, на меня в подворотне урод какой-то напал: сумочку вырвал, руку вывихнул. Я в органы обратилась. Так там, когда узнали, чем я на жизнь зарабатываю, сказали, что сама виновата и за дверь выставили. А вы честно убийцу нашли. Не смотря на то, что погибшие — проститутки. С этой поимкой, правда, рухнуло всё, — признаётся она, на миг устремив взгляд гуда-то вдаль, а после пускает улыбку себе на лицо. — Но это только к лучшему. Я поняла, что не хочу больше всем этим заниматься. Хватит. Пойду на визажиста учиться. Всегда нравилось красоту создавать. Или на мастера маникюра, не знаю. Лику вот только похороню.
— Лику не семья будет хоронить? — не ожидая услышать подобного, переспрашивает Маргарита.
В ответ Крючкова качает головой и не без сожаления сообщает, что мать Лики даже после её смерти не желает иметь с ней ничего общего. А после рассказывает, что на похороны многие из девчонок с «Час за часом» скинулись, не чужой всё-таки она человек, и что Гоша, младший брат Лики, в тайне от матери общавшийся с ней все эти годы, порывается к сестре на могилку сорваться, всё, что есть в его подростковой копилке и что не потратит на билет, намереваясь на её проводы в последний путь пустить.
--
— Данилов, да ты просто нарасхват! — со смехом отмечает Рита, когда они едва только успевают соорудить себе небольшой перекус, добравшись наконец до буфета, а в кармане его брюк с громким песнопением оживает мобильный. Он ворчит себе под нос что-то совершенно неразборчивое, нащупывая вибрирующий гаджет, а после, качнув головой, всё же бросает все свои возмущения, приподнимая уголки губ в улыбке.
— Привет, сестрёнка. Погоди, я спрошу. Рит, — зовёт капитан, поднимая на супругу взгляд, — что у нас со сменами в ближайшую субботу?
— У меня — выходной, у тебя — смена в ночь, — помня недавно проверенный график, буквально не задумываясь отзывается Маргарита. Она наблюдает за тем, как любимый супруг улыбается, разговаривая с сестрой, улавливает какие-то мимолётные только отрывки слов с того «конца провода» и делает небольшие глотки ароматного чая, желая хоть как-то приглушить собственное рвущееся наружу любопытство. — Что за планы на субботу? — с искрящимися глазами спрашивает Власова, едва только Степан успевает отключиться от вызова. — Давай, колись, — касается его ладони капитан. — Ты не обещал молчать.
— Помнишь, я рассказывал про Александра? Школьного охранника, который на Светку влюблёнными глазами смотрит, — уточняет Данилов, и Рита утвердительно кивает ему в ответ, про себя ещё отмечая, что после того его визита в школу они со Светой, пока девчонки смотрели сказку про Волка и Ивана, за чашечкой чая успели даже обсудить этого самого Александра, его ненавязчивые попытки ухаживания и Светины переживания, что Марусе может не понравиться идея с новым дядей рядом с мамой. Выходит, Данилова всё же по новой взглянула на этот вопрос. — Он предложил на выставку сходить, на ту самую, которая проходит сейчас в Манеже и которую Света так хотела посетить. Похоже, он знает, как действовать, — буквально расплываясь в счастливой улыбке, отмечает капитан.
— Глядишь, всё и сложится, — улыбается Маргарита. — Я давно говорила, что неудавшийся брак — не повод ставить крест на личной жизни.
Власова отставляет на стол-стойку брендированную чашку, бросает на супруга словно бы окончательно принимающий решение взгляд и, спустившись со стула, огибает островок посреди наилюбимейшего помещения всей конторы. Она опускает ладонь супругу на плечо, ловит его полный непонимания, вспархнутый на неё взгляд и пусть и вновь, но с каким-то новым спектром эмоций улыбается, не думая даже отводить глаз и мучать Степана брождением в пучине догадок, почти что теряющихся в ворохе вопросов.
— Слушай, ты не думал сегодня вечером ребят к нам пригласить?
— А есть какой-то повод? — не предполагая даже, что за важную дату он мог позабыть, спрашивает капитан. Дней рождений в ближайшее время не предвидится, годовщину свадьбы уже в этом году отмечали, день начала отношений по традиции праздную вдвоём, и уж точно не в этом месяце. Данилов уже начинал теряться в собственных мыслях, а Маргарита продолжила, подпустив в голос серьёзности вперемешку с удивлением:
— Я думала, ты должен помнить. Всё-так такое событие важное. Да всё, не грузись, — обняв супруга за плечи, рассмеялась Рита. Она коснулась губами его макушки и продолжила: — Стёпа, ты бы видел своё лицо. Просто «компьютер нуждается в незамедлительной перезагрузке». Кто из нас смотрит футбол? Почему я помню про первый четвертьфинальный матч «армейцев», а ты нет?
— Ёлки! — несильно хлопает себя ладонью по лбу капитан, смеётся, наконец выпутавшись из пучины вопросов, предположений и прочей ерунды, за короткий срок с лихвой заполнивших его голову, вновь поднимает на супругу взгляд и, оплетя рукой её талию, притягивает Риту ближе к себе. — Я и не подумал даже про матч. Да и про то, чтобы ребят позвать, — признаётся капитан, как-то смущённо улыбаясь. — Какая ты у меня… Слушай, я сегодня уже говорил, что обожаю тебя?
— Сегодня обожаешь? — по-доброму усмехается в ответ Маргарита.
— Сегодня и всегда, — уже в который раз за их совместную жизнь с полными искренности глазами признаётся любимой Степан. Он поднимается на ноги, оплетая Риту в ещё более крепкие и всё так же наполненные любовью и нежностью объятия, заглядывает в неизменно счастливые глаза и касается её губ поцелуем, не собираясь скрывать своего окрыляющего буквально порыва. — А я даже знаю, куда девчонки предложат сходить в субботу. В усадьбу — белочек посмотреть.
— Да хоть на Луну.
