Через пару часов каждый обитатель поместья знал о случившемся на собрании. В полдень слуги маленькими группками заходили обедать. Шепотки не прекращались. Итэр ходил между столами с подносами и обрывками слышал, о чем старшие говорили. Но когда мальчик подходил слишком близко, они замолкали.
Все любят болтовню, что молоденькие девицы, что зрелые мужчины, да даже маленькие сорванцы. Слуги делились этим лишь с доверенными лицами, то есть между друзьями-коллегами. Итэр в их круг общения пока не вписывался. Невидимая красная черта между ними. Нужно ещё заслужить право на свою порцию общения. Впрочем, для новоиспечённого слуги эти слухи были сродни навязчивому комариному писку — слышишь звук, но не знаешь откуда он доносится, и как от него избавиться. Раздражает слух.
Вечером, когда вся работа была сделана и назначили дежурных слуг, остальные вернулись в свой двор. Синева сумерек сгущалась, мрак постепенно оседал в коридорах и стенах поместья. Факелы зажглись, как звёзды на небе, после заката.
Итэр и Абха покинули свой пост последними. Ему довелось наблюдать, как происходит назначение дежурства. Пока они шли, Абха рассказывала ему о правилах и устоях кухонных работников. Он слушал и старался понять, о чем она говорит, но слова все же только вскользь касались его уставшей головы.
Атмосфера в служебном крыле стала совсем другой благодаря людям: более оживленной и шумной. В одном кружке сидели женщины с младенцами, в другом дети, в третьем молодые пажи. Старшие мужчины отдыхали отдельно, на деньги играя в странную забаву с камнями. Пока Итэр изучал каждую из них Абха отошла:
— Постой здесь, я сейчас найду тебе комнату.
Итэр терпеливо стал дожидаться наставницы, прижавшись к одной из колонн. Сложив руки на груди и напустив скучающий вид, он прикрыл уставшие глаза, вслушиваясь в окружающие звуки.
Одна из женщин ещё днем обратила внимание на этого ребенка. Она ткнула вбок соседку, кивая в сторону Итэра. Новенький с необычной внешностью был второй обсуждаемой темой после политической склоки. Они особенно любили обсуждать внешний вид, и Итэр никак не смог бы избежать этого:
— Ты посмотри, какая коса…
Вторая служанка посмотрела на мальчика:
— Это новенькая?
Собеседница ей ответила:
— Да-да, и совсем молоденькая, — дабы привлечь к себе внимание, она продолжила. — От дяди слыхала, что посол купил её и передал на попечение Пхону, а тот Абхе. Такая красивая иностранная рабыня, а её отправили батрачить на душной кухне. Девочка, конечно, должна знать как готовить, но не слишком ли это неуместно?
Другая с ребенком на руках спросила:
— Ты о чем?
Главная сплетница ей ответила:
— Сама подумай. Такой красивый цветочек, просто для виду отправили на кухню, чтобы не быть осужденным. Посол — мужчина завидной красоты и его личные служанки, как по мне, уступают ей. Конечно, они тоже красавицы, но в последнее время, эти дамы сидят ночью у себя, хотя до спальни господина рукой подать. Видать он так заскучал, что якобы случайно купил эту девочку. Её внешность экзотична для Сумеру и Ли Юэ. Золотые глаза и волосы и бледная кожа.
Одна за другой, они заголосили кто о чем:
— Только, зачем она носит мальчиковую форму?
— Скорее всего, чтобы кожа слишком не обгорала.
— Видимо, посол решил взрастить цветок под стать своим вкусам.
— Экзотичная внешность, да ещё и совсем юная. Она легко станет его любимицей.
Разговор постепенно превратился в балаган. Женщины стали обсуждать уж слишком интимные вещи, связанные с пристрастиями посла и будущим «девочки», приводя в пример, как они поступили бы на её месте. Огонь загорелся в глазах этих женщин при взгляде на Итэра.
Слухи о похождениях посла были притянуты за уши, но никого не волнует правда это или нет.
С начала веков неразумные люди вместо истины тешились радугой слов*. Лишний раз обсудить, с кем благородные господа предпочитают возлежать на ложе не будет скучным. И новым объектом оценки стала «новенькая», которая мирно отсиживалась в тени колонн.
В обсуждение сплетен вмешалась не прошеная гостья:
— Видимо и дядя, и ты совсем умом тронулись, раз мальчика от девочки отличить не можете.
Главная сплетница возмутилась:
— Хочешь сказать, что я вру!
Ями почесала затылок:
— Прежде чем нести бред о ком-то, сначала хоть узнай какого пола человек. Всё, некогда мне с вами, — Ями хмыкнула и позвала Итэра. — Наукар, пошли за мной! — это было достаточно громко.
Ями была самой молодой среди горничных до прихода Итэра. Возраст не мешал ей ставить на место порой слишком любопытных слуг. Девушка без страха показывала свой крутой нрав, и если ей что-то не понравится, то она сразу рубила на корню. Дети одновременно и дрожали, и трепетали перед ней, а взрослые ворчали и спорили. Как бы то ни было, каждый признавал её надёжной и справедливой.
Она повела Итэра за собой:
— Тетушка попросила показать тебе комнату. Её сынишка проснулся, и она не смогла вернуться, — Ями посмотрела на Итэра.
Девушка не была уверена, слышал ли он шептания тех кур наседок, и говорить об это не стала. Никому не захочется услышать гадости о себе, когда ты даже толком никого не знаешь, а общество уже тебя отвергает. Проблема заключалась в том, способен ли он хоть слово сказать против? А защищать себя словами и делом ему придется на протяжении всей службы здесь. Тактика «молчать и проглатывать всё, что о тебе скажут» — малоэффективна:
— Ты странный. Молчаливый слишком. Даже здороваться не умеешь! С самого утра ни слова от тебя не услышала. Хотя для слуги это идеальное качество, но лучше им не злоупотреблять…
Ями пустилась рассказывать, как нужно отвечать на нападки и правильно заявить о себе. В некоторые моменты она высказывалась слишком грубо и жёстко, энергично и уверенно.
Итэр:
— …
Он благодарил богов Селестии, что до комнаты добрались они быстро.
«Такая болтливая…» - подумал Итэр.
Знай Ями, о чем думает Итэр, её бы обидела приставка «болтливая»:
— Тебе повезло: комната вторая с конца. Болтовня соседей не будет окружать со всех сторон. До тебя здесь жила другая служка, но сейчас ее отослали в иное поместье. Теперь ты тут полноправный хозяин. Пол дощатый и старенький и кое-где есть зазоры, поэтому лучше укрывайся одеялом, вдруг заползет насекомое или змея. Не забывай закрывать дверь, чтобы никто ночью не зашёл. Одна лампадка для света, перед сном обязательно задуй, а то вдруг загорится… — Ями считала своим долгом проговорить все это.
Нескончаемый поток слов, как вода обильно лил из её уст. Первую часть Итэр услышал, чего было достаточно, чтобы зайти в комнату в целях укрыться от этого словесного ливня. Он притворился, что изучает скудное пространство своей спальни, а Ями все не могла угомониться:
— Вон сундук в углу, на нем одеяло. Свою одежду и вещи храни в нем. Держи второй комплект формы, ты его оставил в комнате тетушки утром.
Снаружи раздался детский голосок:
— Сестрица Ями, ты идёшь?
Девушка обещала детям рассказать сказку, о чем малышня не забывала ни на секунду:
— Так, всё что касаемо комнаты я рассказала. Завтра приду к тебе, помогу встать. Спокойной ночи, Наукар, — передав блюдце с горящим фитилем, Ями ушла.
Итэр облегченно вздохнул, позволяя повиснуть усталым рукам. Мальчик лег на плетеную циновку, служившую вместо кровати. Он поленился стягивать с себя пропахшую потом одежду, не в силах обращать на это внимание. Маленькая квадратная подушка, набитая птичьим пухом была единственной удобной мебелью.
Глиняная лампадка светила рядом с подушкой. Свет мягко рассеивался по лицу и стенам, затемняя углы ещё сильнее. Аромат масла тонкой струйкой кружил над фитилем. Сбоку лежала сменная форма. Если небрежно дёрнуть рукой, то лампадка опрокинется на одежду, так что надо быть аккуратным. Свет сильно раздражал, но вместо того чтобы задуть огонек, Итэр прикрыл глаза рукой.
Где-то за решетчатой дверью доносились весёлые голоса. Один из мужчин запел песню, а за ним и другие стали подпевать. Неровная мелодия почти каждую ночь звучала здесь. Перед самым отходом ко сну, слуги, как молитву, пели песню восхваляющую мудрость. Как гул горна звучало песнопение, завораживающее и тревожное.
Лампадка горела, Итэр неподвижно лежал, а голоса постепенно стихали. Прошло некоторое время, и стало совсем тихо, слышна только трель сверчков и шептания за стеной справа. Дым лампадного масла пропитал всю внутренность комнаты. Снизу через щели в двери и полах тихонько проскальзывал холодный ветер. Как хищник, он незаметно прокрался к блюдцу, где искрился огненный светлячок. Ветер закружил вокруг него. Маленький огонек замерцал, пытаясь отбиться от злодея, но был безжалостно потушен.
Комната погрузилась во тьму. Липкая чернота поглотила все звуки. Не сразу разбуженный холодом, блондин огляделся и не понял, где очутился. Беспросветный мрак окружал повсюду. Он испугался, что глаза его ослепли. Но опомнился благодаря запаху лампадного масла. Аромат позволил вспомнить события последних часов. Всё в порядке, это его комната в служебном крыле.
Мурашки пробежались по коже вместе с ветром, заставляя его обнять себя за плечи. Он пожалел, что не накрылся одеялом сразу. Кончики пальцев и губы кололо, будто иглами. Из-за своей лени теперь придется искать одеяло при полной темноте. Снова зажечь лампадку можно, лишь выйдя на улицу, от ближайшего факела, но обмякшее ото сна тело послужило отговоркой:
«Как-то слишком холодно, лучше возьму одеяло».
Он на четвереньках прополз куда-то вперёд, по памяти ища сундук, на котором лежало одеяло. Запах жженого масла кружил голову, притупляя чувства. То, что такая маленькая лампадка смогла окурить целую комнату, не слишком его удивило. Раньше ему никогда не приходилось пользоваться такого рода светильниками, поэтому он не знал нормально это или нет. Итэра подташнивало, а холод становился все отчётливее. Ползая по старому полу, он случайно поцарапал коленку. Негромкий вздох вырвался от неприятного ощущения:
«Где это чёртово одеяло!»
Итэр стукнулся макушкой о стенку, и, опираясь на неё, стал шарить рукой во тьме. Краешком пальцев коснулся заветного одеяла. Укутавшись в него, как в плащ, он хотел вернуться на циновку.
Внезапно раздался громкий скрип и входная дверь приоткрылась. Итэр вздрогнул:
«Ветер что ли…»
Снаружи было так же темно, как и в комнате. Слабый свет факела исходил слева, загораживаемый дверью. Свет пламени дрожал тревожимый чем-то. Мальчик внимательно смотрел на дверь, и не мог успокоиться. Тревога превосходила по силе разум.
Колеблясь, он все же встал. Нужно закрыть дверь. Медленными шажками, он направился к входу. По мере приближения дыхание становилось чаще. Кровь стучала в ушах, перебивая поток мыслей. Ему казалось, что кто-то следовал за ним. Цеплялся за его пятки и дёргал края одеяла. Не в силах терпеть, он быстро оглянулся.
Сзади ничего нет. Маленькое облегчение чуть расслабило сжавшиеся кулаки. Дверь перед носом. Итэр тихонько глянул наружу, не открывая ее шире, как мышка кажет нос из норки. Просто чтобы убедиться, что это лишь игра воображения. Снаружи тоже ничего и никого. Значит, точно забыл закрыть дверь и ветер нахально отварил ее. Кто же так боится простого ветерка. Нелепость какая.
Не желая повторять этой ошибки, он крепко закрыл дверь на засов. Больше ничего не беспокоило и он вернулся обратно на циновку, хорошенько завернувшись в одеяло. Однако, как бы он не пытался себя перебороть, тело само вздрагивало от каждого шороха. Не спится, никак не утихомирить сердце, которое вот-вот переломает ребра. Руки и ноги торчали из-под шерстяного полотна. Жарко и холодно одновременно. Тогда мальчик попытался занять себя мыслями обо всем возможном. Итэр проворочался всю ночь.
Единственный источник еле уловимого света — факел — ещё горел. Однако не в его силах осветить то, что стояло там за порогом комнаты. Утробное мычание звучало то ли близко, то ли далеко. Говорят, что перед смертью время тянется, как тягучая смола и все чувства обостряются во стократ. Не убежать, не скрыться. Время шло, а шум нарастал. Грохот сердце потерялся, средь злобных языков, шепчущих на невнятном языке. Последнее слово, он смог различить:
«Будь проклят».
Тело пробило дрожью. Совсем недавно забытая слабость, вновь вернулась. Тот же страх, те же муки. Он не видел себя, не видел, кто его терзал. Спутано и скомкано, все слишком непонятно. И до самого конца ему не давали спокойно вздохнуть. Как назло он не терял сознание, наоборот ощущал все слишком явно, даже чересчур.
Когда он открыл глаза, обнаружил себя закутанным в одеяло. За окном все так же темно, но лампадка горела. Итэр сидел в углу рядом с сундуком. В комнате царила прохлада. Нечетким взглядом, он разглядел, что дверь закрыта. Бешено стучавшее сердце, угомонилось. Голову кружило. Взгляд заскользил от двери вдоль стен и зацепился за большое пятно на полу. Напрягшись, он распознал, что это одежда: штаны и рубаха; лежали на циновке скомканные в кучу. Его форма. Схватившись за одеяло дрожащей рукой, он долго не решался его скинуть.
Небо уже светлело, а лампада давно потухла. Свет холодного рассвета стал заменой тёплому огню лампадки. Это придало ему сил. Покров был сброшен и вместо ожидаемого ужаса, предстало целое ничего. Всё было сухо и чисто. Никаких пятен крови или кусочков мяса и других жидкостей не было. Странно, почему он вообще подумал про это.
Итэр почувствовал влажную дорожку из уголков глаз до подбородка. Одна за другой соленые крупицы превратились в ручейки. Дрожащими губами он без голоса что-то шептал.
«Почему я плачу?».
Дурная шутка сознания или скорее галлюцинации. Из-за чего? Он же не видел снов с тех пор как попал сюда. В голове всплыл образ юной врачевательницы. Точно, он же был предупрежден. Ему было сказано, что прекращение употребления лекарств скажется тяжеловато. Он должен был быть готов. Ему воображалось, что он готов.
Чтобы вернуть покой Итэр вцепился в свои растрепанные волосы и пару раз ударился лбом об пол. Благо что одеяло было расстелено под ним, и удары не оставят заноз и ярких синяков. Каждый не сильный удар на секунду прерывал поток мыслей. Все плохие вещи, что приходили на ум, появлялись и исчезали вспышками.
Неожиданный стук в дверь прервал его:
— Наукар, ты готов? Пора за работу! — Ями собственной персоной.
Итэр нахмурился. Утерев слезы, он сел. Усмирив тревоги, восприятие происходящего было восстановлено, хоть и не до конца. После легкого самоистязания, он хотел подремать:
«Какого черта, она здесь?»
Ями, словно услышав его мысли, спешно поругала его:
— Не слышал, что я вчера сказала? Подъем с первыми лучами, чтобы был как штык!
Итэр порыскал в памяти и припомнил. В бессвязной болтовне проскальзывало что-то про подъем. Проглатывая свой же измученный стон, мальчик хорошенько приложился головой об пол.
Ями уставилась на дверь:
— Что за звук? Упал что-ли?
Итэр, крепко стиснув зубы, встал. Нацепив валявшуюся на полу форму и собрав волосы в низкий хвост, он вышел. Ями постояла, посмотрела на него и, развернувшись, быстро пошла вперёд:
— Тетушка велела, чтобы ты с утра начал уборку, а после натаскал воды и замерил десять мер чечевицы. Через час будет завтрак, ты должен все успеть к этому времени.
Отведя мальчика на кухню, Ями ушла прочь по своим делам. Итэр уже у входа видел забитый посудой столик. Ночью у господ разыгрался аппетит. Ночным дежурным пришлось таскать для них и чай со сладостями, и вина с закусками. Помимо прочего, они по обыкновению оставили котел с завтраком, перед тем как уйти.
Тело чувствовало себя уставшим, тем не менее, Итэр через силу вступил в бой с утренним беспорядком.
Набрав воды в котелок и поставив кипеть, он стал замерять чечевицу в специальные медные тазы. Как раз закипела вода. Мальчик смешал холодную и горячую и перемыл всю посуду. На первые два дела ушло всего полчаса, а вот последнее было намного труднее. Три бочонка ростом с взрослого мужчины стояли у двери, и каждый нужно было заполнить. Колодец был снаружи, так что далеко ходить не придется.
Схватив два чистых ведёрка, он поспешил набирать воду. Черт знает, сколько раз он закинул, зачерпнул и потащил вёдра, но руки знатно устали. Заполнив первый полностью и второй на половину, мальчик не смел передохнуть. Час, отведенный ему на утренние хлопоты, прошёл. Но пришла Абха, застав мальчика заливающего последнее ведро.
Только он подумал, что может отдохнуть, как ему тут же поручили другое задание. Абха принялась готовить завтрак для господ, а мальчик крутился по всей кухне, подавая всё, что требуется.
***
— Спасибо большое, за завтрак Тетушка! — поблагодарил последний выходящий из кухни слуга.
Абха махнула ему и обратилась к мальчику:
— Все накормлены, теперь наш черед, — взяв в руки деревянную ложку, и готовя порцию на двоих.
Итэр сидел на полу возле неё. Лицо блестело от пота, а под глазами залегли маленькие тени. Исподлобья глянул на четыре полных грязной посуды и остатков стола. Мальчик тихо вздохнул.
«Только убрал, и вот снова…» он уткнулся носом в плечо руки, чтобы не видеть этого.
Так прошла целая неделя. Серая рутина затянула в бесконечно повторяющиеся действия. Усложнял все недосып. Мысли каждый раз возвращались к тому кошмару, и отдыхать в комнате ночью он не мог. Закроет глаза на минут десять, а услышав какой-нибудь шорох, тут же вскочит и прижмется в угол. Добило его здоровый сон голоса из соседней комнаты. Они звучали каждую ночь слишком громко, не стыдясь от души рассмеяться или крикнуть, а порой и запеть ту странную молитвенную песню, чье завывание Итэр уже не мог терпеть. Поэтому он спал всюду, где только мог. Конечно не специально. Дрёма сама хватала его.
Мальчик медленно ел завтрак, оттягивая время очередной уборки насколько это возможно. Абха же завершила трапезу и опять встала за котлом:
— Как закончишь, возьми подносы и протри.
Итэр не стал доедать, а сразу пошел за подносами, захватив с собой тряпку для чистки. Аппетит и так отсутствовал.
Каждый занялся своими обязанностями. На кухне ветают аппетитные ароматы пищи и успокаивающих трав, свисающих сверху. Никто из них не досаждал другому. Абха вела себя с ним по-доброму и иногда шутила, а мальчик молча её слушал. По возможности Абха хвалила его, называя послушным и трудолюбивым ребенком, только слишком молчаливым.
— Сестра, здравствуй, — на кухню зашла женщина схожего с кухаркой возраста. — Выручи меня.
Абха, продолжая нарезать капусту, спросила:
— И тебе утро доброе. С чем тебе понадобилась помощь?
Женщина подошла к ней:
— Управляющий сказал, что срочно нужно подготовить и украсить зал собраний, а он такой большой!
— Знаю, мне велели закуски приготовить. — Абха отвернулась к котлу. — Ну, так это работа горничных. Зови Аси или Ями.
— Аси и Ями ушли на рынок и вернутся не скоро! Одна я ни за что не успею.
Один из подносов выскользнул из рук сонного мальчика, с громким звоном падая на пол. Женщины развернулись к нему.
Абха спокойно сказала:
— Ох, будь аккуратнее.
Итэр виновато опустил голову и быстро поднял поднос. Пришедшая горничная смотрела-смотрела на него и вдруг выдала:
— Сестра, тебе и не нужно идти! Отпусти его со мной. Там нет ничего, с чем бы твой Наукар не справился. А ежели не пустишь его, и я не успею подготовить зал, нагоняй получат все. Ты же знаешь, насколько вспыльчив этот старый осёл. А когда он зол, то все идёт наперекосяк.
Горничная увещевала, как могла и не скупилась на скрытые угрозы или ласковые слова. Её нытье и мольбы не прекращались, как плач младенца. Долго ждать не пришлось. У неё получилось смягчить взгляд кухарки.
Абха раздраженно позвала:
— Наукар, поди с сестрой, помоги ей с уборкой и сразу ко мне возвращайся.
Итэр молча кивнул.
Кухарка решила уведомить горничную:
— Он не разговорчив, так что не будь грубой и спешной.
Женщина, обрадованная, прощебетала:
— Спасибо, сестра! Я быстро его верну.
Через мгновение она вела мальчишку за собой. Поскорее убравшись с кухни, будто боясь, что та передумает. Итэру открылись совершенно новые и незнакомые пути. Дорогу от двора слуг, до кухни он выучил наизусть. Не сказать, что он был счастлив новой работе, но по крайне мере это что-то новое.
Вся радость мигом испарилась, стоило прибыть к месту назначения. Зал собраний очень большой и полы здесь круглый год холодные. По сторонам стояли перевёрнутые столы, а в углах собраны подушки. Золотые подсвечники на стенах потускнели от пыли.
— О, Архонты! Здесь все такое грязное, ужас. Бери скорее таз и идем за водой.
***
Горничная и Итэр убирались до самого полудня. Оказывается стандарт чистоты этого зала, в десятки раз превосходил кухонный стандарт.
Итэр не мог понять, отчего же эта женщина так помешана на чистоте. Она заставила натирать тряпкой всё от потолка до пола. Поверхности буквально скрипели от полировки, а в конце весь зал блестел, как хрусталь на солнце.
— Фух, отлично потрудились. Осталось разложить подушки и перевернуть столики, — женщина после добавила, — дальше я сама управлюсь, ты можешь идти.
Итэр кивнул и отправился обратно на кухню. Перебирая ватными ногами, он был на грани обморока. Весь взмок, глаза закрывались на ходу и волосы противно липли к лицу.
Изможденный мальчик не помнил пути назад и на первом же повороте свернул не туда. Он шел в совершенно противоположном направлении и вышел за стены дома. Лишь когда перед ним предстала тропа, ведущая через рощу тенистых пальм и узких ручейков, его осенило, что он потерялся.
Вокруг все ярко освещено. Солнце стояло высоко и дневное марево пекло макушку. По пути Итэр не видел охранников — все ушли на обед. Головная боль становилась все сильнее, а жара делала всё только хуже.
«Если я сейчас не отдохну, я могу умереть» решил мальчик.
Он знал, что может получить выговор, но никак не смог перебороть желание немного вздремнуть. Пройдя чуть глубже в сад, среди кустов он нашел идеальное место, где его бы не заметили, и прилёг. Прохладная тень защищала его от солнца, позволив полностью расслабиться.
«Совсем немножко…вздремну и встану…»
Прошел час, прошло два. Итэр тихо сопя, переворачивался с бока на бок. Старая привычка спать на земле въелась ему в кости, и ни одна шелковая кровать не могла усыпить его также быстро и надолго.
Закончился
час козы*, а Итэр все не просыпался.
В это самое время с прогулки возвращались два иностранца. Господин Чжун Ли и воин Тарталья закончили обсуждение в тайной беседке. Шли они наравне, ни быстро, ни медленно. Только шелковая мантия посла создавала иллюзию, будто он скользит по земле, в то время как его спутник в сером ступал твердо.
Каждый думал о своём. Предстоящее собрание на котором, они наконец решат, что делать дальше.
Вдруг кусты, мимо которых они проходили, слегка зашуршали. Тарталья тут же остановил посла рукой.
— Учитель, там кто-то есть.
— Знаю, — успокоил он его. — Опусти кинжал, этот человек спит.
Тарталья, не спрашивая, подчинился. Если он не был опасен, то он смело раздвинул кусты. Скорее всего, это мог быть ребёнок кого-то из слуг. Но на деле оказалось не совсем так. У корней пальмы лежал знакомый ему мальчишка с золотыми локонами. Свернувшись в клубок, новый слуга не обратил внимание на двух людей.
Тарталья прикрикнул:
— Каков наглец, спит во время рабочего дня, — усмехнулся он. — Эй, пацан, давай просыпайся!
Он крикнул несколько раз. Только ни в какую. Тогда воину пришлось приблизиться и потрясти его за плечо, но даже так он не вставал. Аякс не сдался. Нависнув над ним, он, с помощью магии глаза бога, брызнул струёй холодной воды прямо в лицо мальчика.
Получилось. Даже слишком хорошо получилось. Он резко вскочил и ударился головой прямо в челюсть воину. Схватившись за голову обеими руками Итэр, жмурясь от боли, выругался:
— Какого черта ты творишь, болван! — к сожалению, он не сразу понял, кого оскорбил.
Тарталья потрясённо схватился за подбородок:
— Хо~ так значит?
Итэр замер. Ему потребовалось меньше секунды, чтобы до него дошло. Он озарился на воина.
— Ну, здравствуй соня, — юноша оскалился.
Мальчик хотел извиниться, но способность говорить вновь была утеряна. В панике он трижды ударился головой об землю в поклоне.
— Ты не только лентяй, но ещё и грубиян. Тебя любезно разбудили, а ты так нахально себя ведешь. Мне стоит пожаловаться на тебя или собственноручно наказать, а? — его голос звучал спокойно и дружелюбно, однако он открыто запугивал Итэра. — Опять разговаривать разучился.
Мальчик сжался ещё сильнее. Тарталья видел, что он готовится к худшему. На самом деле, Аякс не был настолько зол, чтобы как-либо его наказывать, но он не мог отказать себе в соблазне немного над ним поиздеваться:
— Если ты прямо сейчас не извинишься, то я доложу на тебя учителю.
Итэр боялся, что по возвращении на кухню его отругают, но сейчас он хотел убежать и скрыться там. Как же ему не повезло. Он попал прямо в руки к приближенному посла.
Тарталья встал на ноги:
— Раз не хочешь, — готовый уйти он отвернулся от него.
Итэр пискнул:
— П-про…
— Не слышу, повтори громче.
Итэр вдохнул воздуха:
— Я-я виноват. Прошу не р-расказывай! — взмолился он.
Тонкий голосок, как мышиный писк. Тарталья неосознанно улыбнулся. Этот мальчишка настолько запуганный. Ещё чуть-чуть и он отдаст концы.
Тогда юноша сменил гнев на милость:
— Даю тебе ровно минуту, чтобы скрыться.
Не дожидаясь пока истечет данное время, Итэр вскочил и помчал прочь. Тарталья хитро прищурился, провожая взглядом маленькую фигуру. Мальчик даже не догадывался, что посол уже обо всем знал. Чжун Ли не стал останавливать Тарталью, но всё же осуждающе покачал головой:
— Зачем ты его запугиваешь?
— Прошу учителя меня понять. Если его не отругать сейчас, то потом он может снова также уснуть.
Они продолжили идти, и спустя некоторое время про мальчика забыли.
Тем временем, стоило Итэру шагнуть за порог кухни, на него тут же налетела Ями.
