Вы когда нибудь наблюдали за горящей спичкой? Пламя спускается по деревянной палочке все ниже обставляя после себя лишь обугленный черный кусочек. В какой то момент она сгорает вся- огню больше некуда идти и он прекращает свое действо. Возможно, языки его перескочат на что-то другое , а возможно просто погаснут. Жизнь Рико оказалась той самой подожженной спичкой , после каждого прожитого мгновения она оставляла обугленные куски. А пламя шло дальше. Рико был чертовски длинной спичкой.
Два затуманенных пеленой глаза смотрели на небо, чёрное и безжизненное, оно не выражало ни капли сострадания, в то время как смотрящий безмолвно о ней молил. Прохладный ночной ветер окатил его очередной колючей волной. Сейчас он нарушал правила. Он был один. Поднеся уже зажженную по пути сигарету ко рту, он сделал неторопливую затяжку. Еще одно нарушение — курить Воронам запрещено, но ничего, думал Рико, дюжиной ударов больше, дюжиной меньше, уже плевать. По просьбе старшего брата, тренер его лупить перестал, только вот теперь каждую неделю Ичиро Морияма сам наказывает своего питомца и не бьет его Тетсуи лишь по тому, что как говорил ‘хозяин’: «Свою вещь я воспитаю сам». Все это, шитый белыми нитками план старшего — после случая, когда Ичиро забрал его со школы, у некогда друзей его не возникло больше сомнений, что он делает это добровольно, а мягкое с ним поведение тренера лишь подлило масла в огонь. Жан сперва пытался хоть как-то поговорить с ним, понять что происходит, но потом сдался, забросив эту идею. Японец не мог никому ничего рассказать, боялся новых осуждений, боялся разозлить старшего брата, а главное он боялся это все вспоминать. Спустя несколько минут он бросил окурок и со всей силы вжал его ногой в землю, чуть встряхнув головой, словно стараясь отогнать все мысли, навязчиво лезущие в голову. Отойдя подальше от входа в Гнездо он сел на корточки и схватил себя за волосы. Его хватка была настолько сильна, что складывалось ощущение, что кожа вместе с волосами вот-вот отойдёт от черепа. Но Рико уже было не больно. Он привык к синякам на рёбрах, рассеченной коже ягодиц и извечным тянущим и ноющим ощущениям. Юноша в принципе перестал что либо чувствовать, он слишком много плакал каждый раз, что теперь наверное просто истратил все слезы. Да, отказывается у человека есть этот лимит, возможно он на всю жизнь, а возможно нужно просто дать время ‘восстановиться’ слезному балансу, но как бы не старался парень, слезы так и не появлялись на его мраморных щеках. Черные глаза, когда-то наполненные жизнью, целями и стремлениями теперь затянулись пеленой и пустынными. Он словно выплакал и свою душу во время всех тех, таких остро въевшихся в память, вечеров. Экзамены эти глаза сдавали на одном дыхании, даже не задумываясь. Для него учеба и тренировки стали единственным, что не приносило такую рвущую на куски боль, не приносило острых, колющих в груди вспышек-воспоминаний. Они заставляли мозг заниматься другим. Попадая на поле он словно обретал крылья, становясь свободным, даже со сломанными ребрами в состоянии дышать полной грудью и думать лишь о моменте, о том что происходит сейчас, а не о том, что случилось вчера. Именно поэтому он учился и тренировался постоянно, это стало для него первой зависимостью, погоню за спокойными мыслями которую он организовал, вынести юному организму было не легко. Рецептом безжизненности его стала усталость — настолько сильная, что он даже перестал замечать своих сожителей, те стали лишь смазанными в сознании силуэтами, даже голоса их он будто забыл. Но нет. Чуть охрипший голос Кевина вошел в память как нож в масло, отказываясь оттуда выходить: «Все мои проблемы только из-за тебя, ты испортил мою жизнь. Ты отвратительный, я тебя ненавижу». Эти слова сочились сквозь сознание. Будто плесень , эти идеи распространялись по темноволосой голове. Каждый раз смотря в зеркало он думал об этом, каждый раз садясь за учебники или ловя на поле мяч он вспоминал эти слова, а главное повторял их, буто напоминая самому себе. Осколки брошенной в него фразы попали в самое сердце, с каждым днем проникая все глубже. Очередной удар под дых был неожиданно болезненным. Идя по коридору школы он увидел Кевина, мило улыбающегося какой-то девице из параллели, они ворковали о чем то своем, явно не замечая проходящего мимо капитана команды. Было больно, в груди, по ощущениям, сердце устроило техасскую резню бензопилой — ребра выкручивало, внутренности сводило, а из легких выбился весь воздух. В глазах помутнело и Рико, чувствуя, что вот вот потеряет сознание, ускорил шаг «лишь бы быстрее прийти из мимо, лишь бы не…» Голова идет кругом и он прижимаясь к стенке замирает, к сожалению для него, в полуметре от воркующих. Оживленный коридор, где до этого даже мыслей собственных слышно не было, теперь резко замолк. Сотни глаз наблюдали, как сжавшееся тело сползает по стене на пол. Морияма обхватив себя руками сел на корточки и спрятал голову в колени — плевать что подумают другие, плевать, что Кевин посмотрит на него сейчас как на идиота — Рико устал, у него нет сил быть дальше, сил даже на то чтобы встать с этого чертового пола и пройти хоть куда нибудь, где нет этих сотен глаз. Головная боль пронзала его волнами, все вокруг словно жужжало и гудело. А воздух слово весь вылетел из легких, не желая возвращаться. Его плечей коснулись и он инстинктивно отпрыгнул — касания стали его большим страхом. Над ним согнувшись стоял Кевин, его смуглые накаченные руки застыли в попытке дотянуться до японца. — ты как? пойдем, я помогу тебе дойти до туалета, умоешься хоть — говорит голос, который хоть и давно не слышали уши, но слишком громко звучал в голове. Правда, тон на сей раз был иным. Мягким и даже заботливым — не тем режущим и стальным, заставляющим кровоточить сердце и гнить на протяжении долгих месяцев изнутри. Рико кивнул — он всегда соглашался, соглашаться стало привычкой, мозг туго соображал, но инстинктивно заставил сердце Рико биться чаще, а рукам, как и всему телу, дрожать, словно предвещая, что сейчас случится вновь что-то плохое. Дэй подхватил его, закинув практически обезжизненную руку на свое плечо, помогая японцу подняться, а после стоять на ногах. —расходимся, ничего интересного здесь нет — говорит он ослепляя корридор своей улыбкой, которая сейчас от напряжения была похожа скорее на оскал. В угольных глазах все плыло, а ушах звенело, Морияма не был в состоянии сообразить куда его ведут. Не был бы атеистом- точно бы уже начал молиться. Его часто безвольного, иногда накаченного наркотиками или алкоголем куда-то вели, воспоминаний о таких безвыходных ситуаций было много. Невольно даже заболели места, куда в последний раз втыкались длинные иглы. Он закрывает глаза- школы итак практически не видно, все слишком кружится. Кружилось и тогда. —нет, пожалуйста, нет, я буду хорошо себя вести, хозяин, я буду послушным— практически скулил юноша пока неизвестный ему мужчина затягивал на его руке жгут. — Работай кулаком — сухо говорит тот, Взгляд переполненный слезами устремляется на брата, развалившегося на диване и по-собственнически, впрочем, как все и всегда, поглаживал девушку сидящую рядом с ним за бедро. Они были в клубе — сегодня у Ичиро проказник, а Рико на нем суждено было стать главной игрушкой. Игла болезненно протыкает кожу, а после жидкость, жгущая изнутри, начинает разливаться по телу. —Делай сразу вторую — шипит хозяин и Рико, до последнего старавшийся не начать плакать, сквозь уже открыто струящиеся по щекам слезы взмывает о пощаде: —прошу, хозяин, я не буду плохо себя вести, я не буду вам мешать, я буду хорошим… я буду хорошим…— задыхаясь умоляет он. — Может правда не стоит? откинется еще — подает голос мужчина. Ичиро внимательно смотрит на него мгновение- в шумной до этого вип комнате клуба становиться до ужаса тихо. Лаковые туфли со звоном небольших каблуков отбивают два шага, Ичиро подошел к ним. Мужчине, сидящему на корточках с сильной ноги брата прилетает удар поддых, а после еще несколько ярых ударов наносятся лежащему. Девушка вскрикивает, а Рико лишь отчетливо слышит звук ломающихся костей. На несколько мгновений в комнате повисает душная тишина, а после шорох- нерадивого доктора быстро выводят, а Ичиро сам занимает место рядом с младшим, чье сознание уже погружается в абсолютный туман. Пальцы, неизменно укутанные в перчатки, проходятся рябью по предплечью, на котором уже проявлялся синяк, а после чуть сильнее затягивают жгут. Рико всегда думал, что руки Ичиро настолько грязны, что без перчаток уже существовать на могут. На них сотня отвратительных поступков и литры крови, возможно, такой аксессуар это попытка скрыть гниль. Хозяин наполняет шприц с длинной иглой вновь, подставляя к вене. Он в отличие от мужчины, выполняющего эти действия до этого, особо не церемонился и, по ощущениям Рико, даже на старался сделать безболезненно. Парень чувствовал, как сознание окончательно рассеется. Он впервые чувствовал, что такое наркотик и понимал, что количество данное ему сегодня, заставит оказаться на грани жизни и смерти.....Замкнули дверь в мою обитель навек утерянным ключом, и черный Ангел, мой хранитель, стоит с пылающим мечом.