***
Мы оказываемся в южных землях, на родине Люцио. Я уговорила его заехать к Морге, но он, кажется, недоволен. — Люц, она твоя мать, — я тянусь и кладу руку ему на плечо. — Вы с ней должны помириться. — Она хотела меня убить! — Все хотели, — я усмехаюсь. — Если со всеми не общаться, то придётся молчать вечно! — Но не ты, ты не хотела! — Милый, признай, ты был порядочным сукиным сыном и убивать тебя было за что. В конце концов, ты пытался вырвать её сердце! И сделал это со своим отцом. Но это был другой Люцио, ты изменился. Покажи ей это! — И почему ты только её не боишься? — Я её уважаю. Морга — великий воин. Да и вообще, она классная! — Бабий сговор! — пробурчал он. — Что-что? — Женская солидарность, говорю! Мы прибываем в деревню, когда уже темнеет. Я с интересом осматриваю крепко сбитые простые деревянные избы. — Ну, вот сюда, — Люцио подходит к двери одного из домов, набирает полную грудь воздуха и стучит. Дверь распахивается немедленно, на пороге стоит Морга, спокойная и величественная, как всегда. — Монтаг, — её лицо не выражает ни капли удивления. — Мать, прости меня за грехи! — выдаёт Люцио. — Я знаю, что делал ужасные вещи, что я заслужил смерть и не заслужил прощения, но ты всё-таки меня прости. Та, худшая версия меня, теперь умерла навсегда! Я морщусь и с тоской думаю, что нужно было всё-таки отрепетировать с ним речь. Морга смотрит на него немигающим взглядом, и я вижу, как весь воинственный настрой Люцио слетает с него, словно пыль с бархатных портьер. — Проходи, — наконец, вздыхает она и мне кажется, что уголки её губ чуть приподнимаются. — И тебе добрый вечер, — кивок в мою сторону.***
Я просыпаюсь рано утром и обнаруживаю, что постель пуста. С обоих боков, согревая меня, ко мне прижались тёплые тела собак. Вчера мы с Люцио сразу же завалились спать, а сегодня он уже куда-то ушёл. Я силюсь припомнить, снилось ли мне хоть что-нибудь, но в голове пустота. Вздыхаю, быстро одеваюсь и спускаюсь вниз. Моргу я застаю именно за тем занятием, за которым которым её более всего ожидаешь застать: она полирует древко своего копья. — Присаживайся, — она кивает на деревянный табурет. — Особых изысков предложить тебе не могу, так что ешь, что имеем. На столе в глиняной миске лежат ломти хлеба и кусок белого мягкого сыра. — Спасибо, я не привередлива, — рассеянно отвечаю я, но тут же спохватываюсь: — то есть, это наверняка очень вкусно. Можно, заварю чай? — Валяй, — она безразлично кивает. Пока я вожусь с кипятком и чайными листьями, которые повсюду ношу с собой, Морга методично и размеренно проводит шлифовальным камнем по древку. — Где Люцио? — спрашиваю я, протягивая ей чашку. — Я видела его у могилы его отца, — спокойно отвечает Морга. — У него было такое необычное выражение на лице.., — она на миг останавливает движение камня, — надо полагать это что-то вроде раскаяния, но в доступной для Монтага форме. — Он изменился, Морга. Думаю, он на самом деле раскаивается. — Да, он изменился, — воительница продолжает свою работу. — Я всегда хотела видеть своего сына воином, смелым лидером, готовым защищать то, что ему дорого, настоящим мужчиной. Но я не смогла сделать его таким. А у тебя получилось. Она замолкает. Я не решаюсь прервать её молчание. — Да, я не смогла, а у тебя получилось. Видимо, для этого нужны были сиськи побольше, — она усмехается. Я тоже как-то неловко смеюсь. — Да, ты сделала мужчину из моего сына. — Нет, мужчину из него сделал кто-то до меня, — брякаю я и тут же затыкаюсь в смущении. Морга пристально смотрит мне в глаза, а потом улыбается и качает головой: — Теперь понятно, почему вы сошлись. Шуточка как раз в его стиле! — она снова становится серьёзной. — В твоей груди сердце борца, сердце воина. Ты очень сильная, помни об этом. — В вас ведь тоже есть магия, правда? — Разве что немного, — она косо ухмыляется. — Ты мне это и в прошлый свой приезд говорила. — Что, простите? — Ну да, ты не помнишь, — Морга отхлёбывает чай и чуть улыбается. — Необычный вкус, что ты туда добавила? — Лаванду, — я вопросительно смотрю на неё, ожидая продолжения. — Ты уже приезжала сюда три года назад. Был октябрь, как сейчас помню. Вся такая дерзкая, уверенная. Разряжена в пух и прах, а ручки-то посинели от холода, не грел, значит, шёлковый плащ! — она усмехается. — Выспрашивала у меня про Монтага, про смерть его отца, рыскала по лесу, читала какие-то заклинания. Да, тебе удалось развести меня на откровенность. Ты, кажется, очень тогда удивилась, что я тоже болела чумой и выздоровела. Она замолкает. — А ещё что? — я в волнении подаюсь вперёд. Меня волнует прикосновение к моему исчезнувшему прошлому. — Сказала, что во мне есть магия и, скорее всего, она спасла меня от смерти. По твоим словам выходило, что маги не болеют. — И я сама же доказала, что это не так. — Ты искала источник чумы. В общем-то, ты уже знала ответ, когда ехала сюда, так я думала. Ты просто хотела окончательно убедиться. — Убедиться, что чуму разносит Люцио. — Только я не понимаю, почему же ты не убила его сразу, раз уже знала, что только так ты сможешь спасти тысячи людей от ужасной смерти, — она пристально смотрит мне прямо в глаза и я стараюсь не отводить взгляда. — Я не знаю, — я всё-таки опускаю глаза на свои сжавшиеся в кулаки руки. — В любом случае, я уже тогда видела, что ты больна. Сама ты этого, кажется, не понимала. Наверное, это и спасло Монтага от тебя, — она задумчиво смотрит на полыхающий очаг. — Это был октябрь. В ноябре моё тело уже сжигали в Лазарете. А в январе — Маскарад, и Люцио умирает в своей постели, — произвожу я подсчёты. — Я просто не успела этого сделать. Получается, идея убить Люцио, чтобы остановить чуму изначально принадлежала мне, а Джулиан подхватил её от меня. Интересно. — Что именно? — равнодушно спрашивает Морга. — Если бы я не умерла, по всей Везувии висели бы плакаты с моим лицом, меня разыскивали бы, чтобы повесить, а не Джулиана. И ещё интересно, как отнесётся к этому Люцио. К тому, что я собиралась его убить. — Человек, из-за которого ты умерла от чумы? — приподняла бровь Морга. — А он умер из-за того, что Эзра отдал мне его тело. Мы квиты. — А ты так уж уверена, что собиралась его убить? — А как иначе? Тысячи горожан и один граф? Какой тут может быть выбор? — Не знаю. Но что бы ты выбрала прямо сейчас? Я растеряна. — Сейчас ведь совершенно другое: я люблю его и чумы больше нет. — Раз ты так считаешь... — Вы что, думаете, что я на самом деле стала бы выбирать? — мой голос повышается. — Между благополучием целого города и жизнью Люцио? Люцио, которого я, скорее всего, тогда ненавидела, как Эзра и как Джулиан? "А ведь это неправда, — вдруг понимаю я. — Я любила его тогда. Пятнадцатилетней девочкой я влюбилась в графа, как полная дура. И я была благодарна, потому что он сделал того, что мог, и был со мной мил. Благодарна настолько, чтобы решиться прийти к нему тогда, после того, как благополучно добралась с отцом в свою гостиницу. Прийти и отдаться, почему я тогда это сделала? Не помню. Но он, кажется, был со мной вполне нежен... Благодарность или же это на самом деле была любовь, первая девичья влюблённость? И может ли быть, что девять лет спустя я всё ещё любила мужчину, с которым меня не связывало ничего, кроме той злополучной ночи? Любила настолько, чтобы засомневаться, выбирая между ним, эгоистичным и развращённым, чего я не могла тогда не знать, и тысячами невинных душ? Как такой выбор вообще мог встать передо мной?" — Я ничего не знаю о том, кем ты была тогда, — спокойно отвечает Морга. — Я просто говорю тебе о своих наблюдениях. Но я ведь, наверное, не так тонко чувствую людей, как вы, маги, — в её голосе слышится нотка иронии. — Мне надо прогуляться, — я встаю из-за стола и снимаю со стенки свой плащ. — Благодарю за беседу.***
Я встречаю Люцио по дороге к лесу. — Доброе утро, принцесса, — он улыбается, но как-то неискренне. Да, именно об этом выражении говорила Морга. — Пойдём, — я беру его за руку. — Покажи мне это место. — Какое место? — он начинает нервничать. — Место, где ты заключил сделку, о которой жалеешь до сих пор. Тебе нужно выговориться. И мне тоже.***
— Значит, идея кокнуть меня во благо Везувии изначально принадлежала тебе? — задумчиво спрашивает он, выслушав мою историю. — Да, — вздыхаю я, не глядя на Люцио. Всё-таки с ним было намного приятнее общаться, когда это он кругом был во всём виноват, а я великодушно прощала любые прегрешения. — Что ж, я всегда знал, что ты, моя милая, лидер, а не подчинённая, — он широко улыбается. — Но меня всё ещё мучит вопрос: убила бы я тебя, если бы не умерла сама или нет, — предпринимаю я ещё одну попытку. — Убила бы, конечно, — пожимает он плечами. — Чего тут думать-то? Ты — хорошая девочка, я — плохой парень, весь город стоит на кону. Выбор очевиден! — И как ты к этому относишься? — Ну, нормально. Как ты сама сказала, многие хотели, обижаться на всех не получится. Я вздыхаю. — В пятнадцать лет я влюбилась в тебя. — Правда? Это лестно! — его улыбка расцветает ещё больше. — Ну, я так думала, по крайней мере, — поспешно добавляю я. — А что было потом, я не помню, целых девять лет напрочь стёрты. И я засомневалась, Люцио. Я засомневалась, убивать тебя или нет! — То есть тебя беспокоит, что ты могла сделать выбор в мою пользу? — уточняет он. — Не знаю, всё так сложно! С одной стороны, меня пугает, что я могла оставить целый город умирать, с другой — я люблю тебя и не хочу думать, что могла хладнокровно тебя убить! — у меня на глаза наворачиваются слёзы. — Тише, — он прижимает меня к своей груди и гладит по спине. — Могла, не могла — какая разница? Я здесь, живой, ты тоже! А это всё было в другой жизни, ты была другой, я тоже! Не парься! Пойдём лучше, я покажу тебе дом, с крыши которого я упал прямо в конский навоз, когда охотился на белок. Мне было лет шесть тогда. — А отрефлексировать твою сделку с Властомиром? — Если бы я её не заключил, то никогда бы не встретил тебя! Всё, идём! — Люцио! — я качаю головой и улыбаюсь. Что ж поделать, в конце концов, именно за это легкомыслие я его и полюбила!