Бомгю почти влетает за кулисы со сцены, едва не врезаясь в других моделей. Почти сразу он натыкается на того, кого ищет, и его дыхание более-менее приходит в норму.
Субин. Его менеджер и единственный близкий друг.
— Пойдем в гримерку, — зовет он, замечая состояние своего подопечного. Не первый раз такое, Субин уже профи в помощи людям, легко поддающимся панике.
В гримерке относительно тихо, и есть хоть какое-то ощущение спокойствия среди всего этого крысиного общества. Бомгю садится на диван и подтягивает к себе колени, утыкаясь в них лицом. Субин ничего не спрашивает, просто протягивает бутылку воды и садится рядом. Он знает, что Бомгю не нужны расспросы. Ему нужна тишина этой маленькой комнатки, чтобы все разговоры и шум остались где-то за ее пределами.
— Мы можем ехать в отель? — тихо спрашивает Бомгю, прикладывая бутылку к щеке. Ему кажется, что он горит.
Субин поджимает губы и качает головой. Бомгю разочарованно хмыкает.
— Конечно, — он делает несколько глотков и возвращает бутылку. — Что сейчас? Встреча с богатыми дядечками? Интервью? Разговор с агентством?
— Банкет, — отвечает Субин. — Побудешь там полчаса, и можно будет уехать. Сегодня без интервью, богачей и деловых встреч. Завтра вылетаем в Корею.
Бомгю молча кивает. Он рад даже этому. Франция ему осточертела, показы — тем более. Он знает, что дома сможет хотя бы пару дней отдохнуть от вечного круговорота подиумов, лицемерных коллег и мистеров с большим кошельком и не менее большим самомнением. Отдых продлится недолго, и вскоре он вновь вернется к привычной, но надоевшей рутине, однако даже пара дней кажется Бомгю благословением. В конце концов, иногда он работает и без выходных.
Субин странно мнется, прежде чем подняться с дивана и предложить свою руку.
— Идем. Чем быстрее придем, тем быстрее сможем уйти.
— Что-то не так? — настороженно спрашивает Бомгю, но руку подает и встает. Субин как-то нервно качает головой.
— Ничего. После банкета напиши мне, я тебя встречу, и поедем в отель.
Бомгю кивает. Он всем нутром чувствует подвох, но, как и всегда, предпочитает доверять Субину. Если бы ситуация совсем вышла из-под контроля, тот точно поставил бы в известность. С другой стороны, ни он, ни Бомгю не могут что-то сделать в карьере последнего. Как иронично.
Бомгю думает об этом, слоняясь туда-сюда на банкете. Он корчит на лице подобие улыбки, ведь на вопросы из разряда «чего такой грустный?» отвечать желания никакого нет. Его коллеги выглядят намного бодрее и всячески обхаживают собравшихся тут предпринимателей, бизнесменов, шоуменов… Бомгю кажется это мерзким, но он не осуждает и даже понять может. По итогу же все довольны: модели получают деньги и продвижение, богачи — молодые и красивые тела в свою постель. Это удобно, но Бомгю достаточно презирает самого себя и свою работу, чтобы не заниматься таким.
Он вылавливает взглядом единственную приятную ему здесь персону и направляется к ней.
— Не пьешь? — спрашивает он. Девушка, Сана, вздрагивает от неожиданности и поворачивается. Узнав Бомгю, она облегченно выдыхает и даже улыбается.
— От шампанского живот вздувается, — отмахивается она. Бомгю понимающе закатывает глаза. — У меня ночью еще фотосессия. Ты на сегодня закончил?
— Да, — отвечает он. — Завтра улетаю домой.
— Завидую, — без злости говорит Сана. Ее глаза бесцельно блуждают по толпе. — Не помню, когда последний раз виделась с родителями.
Бомгю без намеков прикасается к ее плечу и смотрит на наручные часы. Еще десять минут, и он сможет уйти.
— Видишь того подонка? — спрашивает Сана. Бомгю смотрит туда же, куда и она, замечая мужчину лет сорока в сером костюме и нахальной улыбкой на лице. Он о чем-то болтает с парой других, таких же как он, но точно пресмыкающихся перед ним. — Инвестор. Менеджер сказал пообщаться с ним.
— Нуна, — Бомгю хмурится. — Ты не обязана делать этого.
Девушка грустно смеется.
— Обязана, — она пожимает плечами и смотрит на Бомгю, как на ребенка. — Ты еще не понял? Мне не дают выбора.
— Ты не продаешься, — уверенно заявляет он, на что Сана качает головой.
— Я не продаюсь. Но меня продают, — холодно говорит она, и у Бомгю сердце начинает биться чаще. — Моделинг — это тот же бизнес. Модели — разменные монеты, Бомгю-я. С этим придется смириться. Либо уйти, — объясняет Сана. Бомгю знает, что она права, он и сам, вообще-то, был разменной монетой без права выбора, но противиться не перестал до сих пор.
Сана поправляет волосы и снова улыбается. Бомгю знает эту улыбку. Дежурная.
— Послушай меня, — обращается она к нему. — Отдохни дома, пока есть возможность. И мой тебе совет — не возвращайся на подиум. Оно того не стоит.
Сана прощается и уходит в уборную. Бомгю остается один среди людей, которых не хочет видеть и с которыми не хочет говорить. Ему вмиг становится противно находиться тут, но он добросовестно ждет. Все же получает от официанта вопрос о его печальном выражении лица, возвращает улыбку и оставшиеся минуты методично качает бокал с шампанским в руке. Так и не притронувшись к нему, Бомгю покидает банкет спустя ровно полчаса после начала, ни с кем больше не заговаривая. Он пишет Субину, просит забрать и через каких-то двадцать минут молчания оказывается в номере отеля.
Бомгю благодарен своему менеджеру за тишину и за то, что не подкладывает его под любого ублюдка с крупным счетом в банке.
— Мне нужно кое-что тебе сказать, — говорит Субин, заламывая пальцы, когда Бомгю выходит из душа.
Вот оно что.
— После перерыва у тебя начнутся съемки, — объясняет менеджер. Бомгю садится на кровать и с опасением смотрит на него снизу-вверх.
— Фотосессия? Для журнала? — не понимает Бомгю. Субин качает головой и ищет поддержку где-то в окне.
— Нет. Это будет шоу на выживание для новой группы.
— А, я слышал, — кивает Бомгю. — В нашей компании дебютируют новички. Но как это связано со мной? Разве отрасли моделинга и музыки как-то пересекаются?
— Во-первых, это все относится к энтертейменту. Во-вторых, ты будешь ведущим, так что кого-то оценивать или давать советы не придется. Возможно только морально поддерживать участников, но это уже зависит от того, что скажут продюсеры. А в-третьих… ты же сам когда-то был трейни.
— Вот это ты вспомнил, — смеется Бомгю, хотя сердце кольнули воспоминания. Когда-то он и на гитаре играл, и дебютировать собирался, и счастлив был.
— Ты же знаешь, меня не особо посвящают в детали, — Субин вздыхает. — В любом случае, они хотят видеть тебя в роли ведущего на этом шоу, поэтому…
— Выбора нет, — договаривает за него Бомгю, и Субин кивает. — Я думаю, это не так плохо, как могло бы быть, да? — неуверенно уточняет он. Менеджер открывает и закрывает рот, будто хочет сказать что-то важное, но не может подобрать слов, и смотрит в потолок.
— Там будет еще один ведущий, — аккуратно начинает он. Бомгю вскидывает брови и нервно смеется.
— Субин, ты меня пугаешь, — говорит он. — Кого могли поставить со мной в пару, что ты так боишься сказать об этом? — он задумывается. — Это кто-то неприятный мне? Кто-то из моделей? Если бы это был Намджун-сонбэ, ты бы так не переживал. Да и времени у него нет на эти шоу…
— Бомгю, — Субин прерывает его и садится на корточки напротив. — Они пригласили Чхве Ёнджуна.
Бомгю будто с силой бьют в живот. В ушах шум, и он не может выдавить из себя ни слова, лишь широко распахивает глаза и с ужасом смотрит на Субина. Тот что-то говорит, но Бомгю его не слышит. Он хватает ртом воздух и бегает глазами по комнате, уверенный в том, что у его менеджера просто ужасное чувство юмора.
— Я не могу, — наконец говорит Бомгю, запинаясь, в попытках не то расчесать горло, не то вырвать гортань. — Не с ним.
— Бомгю, послушай меня, — зовет Субин, но тот не реагирует. Он резко поднимается на ноги и вылетает на балкон, судорожно вынимая сигарету из пачки, лежавшей на столике. Субин оказывается рядом и молчит, пока Бомгю нервно затягивается, бегая взглядом по городу.
Ему даже в голове страшно произносить это имя, хотя на сердце оно давным-давно выгравировано. Оно когда-то слетало с его уст ежедневно в различных вариациях, с разными целями и в разных ситуациях.
Оно в один день въелось под кожу, и больше не покидало Бомгю.
— Я не могу, — повторяет он, с паникой в глазах глядя на Субина. Он хмурится и сочувствующе вздыхает.
— Бомгю, у нас нет выбора.
Бомгю почти истерично смеется и давится дымом, кашляя. Ему нравится, когда Субин говорил «мы», потому что так Бомгю менее явно ощущал одиночество.
Ему не нравится, когда Субин напоминает о том, что выбора у него больше нет.
— Я попробую поговорить с руководством… — предлагает Субин, но Бомгю обреченно качает головой.
— Не надо, — говорит он и тушит бычок. — Это ничего не изменит. Так еще и тебе влетит.
— Хочешь поговорить? — спрашивает Субин, когда они возвращаются в комнату, и Бомгю садится на кровать, разглядывая свои руки.
— Не сегодня, — он качает головой. — Я, наверное, пойду спать. Спокойной ночи, Субин.
Субин медленно кивает и подходит к двери, но Бомгю его останавливает.
— Только… Он уже согласился?
— Да. Я слышал, что он даже не задумывался, — отвечает он и без прощаний уходит, оставляя Бомгю одного.
Тот откидывается на кровати и долго смотрит в потолок. Ёнджун согласился, еще и без раздумий. Этот факт ставит Бомгю в ступор и кривит ему губы. В его голове крутится один вопрос: «Почему?» Почему Ёнджун согласился? У него свободы в агентстве было побольше, чем у какой-то модели. В конце концов, Бомгю был уверен, что он не хочет этой встречи, так почему? Такая «звезда», как он, могла бы и задрать нос, отказавшись от участия или потребовав в соведущие кого угодно, но не какую-то модельку.
Сколько они не виделись? Сколько не разговаривали? Как давно в последний раз улыбались друг другу?
Хоть и под крылом одной компании, но они работают в разных отраслях. Бомгю — модель, Ёнджун — рэпер. Их дорожки разошлись, и даже на каких-то мероприятиях, где присутствовали оба, будто сама судьба разводила их по разным углам, не давая даже увидеть друг друга. А может дело не в какой-то там абстрактной судьбе, может они и сами не хотели этой встречи.
Бомгю знает только одно — он не хочет и сейчас.
Подавленные эмоции закипают в нем, и Бомгю даже не может вспомнить, когда последний раз чувствовал себя так. Он привык ощущать безразличие ко всему происходящему, смешанное с отвращением к себе и усталостью от работы. Но сейчас в нем бурлят давно забытые агрессия, сожаление и больная любовь.
Руки сами собой тянутся к ноутбуку, который стоит на прикроватной тумбочке. Бомгю отказывается признавать тот факт, что это он сам, а не кто-то другой сейчас открывает ютуб и ищет выступление Ёнджуна с определенной песней.
Бомгю до мелочей помнит день, когда произошло это выступление. Он был на очередном показе и позволил себе запереться на пятнадцать минут в гримерке, чтобы посмотреть запись. Это была роковая ошибка, потому что после этого ему пришлось снова выйти в мир с дежурной улыбкой на лице.
А ему не хотелось улыбаться. Ему хотелось рыдать в голос. Сейчас отличная возможность компенсировать — Бомгю чувствует, как по его щекам и ушам стекают слезы, пропитывая волосы и подушку, когда Ёнджун начинает петь.
К сожалению, Бомгю не идиот, хотя часто ощущает себя таковым. Он знает, кому посвящена эта песня.
«Приходи ко мне в трудные времена,
Обними меня своими худыми руками,
Даже если мы в обиде друг на друга, все в порядке…»
Бомгю не сможет вспомнить все те разы, когда ему хотелось сделать это. Но столько же раз он останавливал себя, потому что просто не мог. Все не в порядке, песня — ложь. Все, что было между ним и Ёнджуном, давно разрушено стараниями… чьими? Кто виноват? Бомгю был зол на Ёнджуна, но виновником произошедшего считал именно себя. Тогда он был уверен, что поступает правильно, сейчас он думает, что совершил самую большую ошибку в своей жизни.
И вот он — лежит один в отеле где-то в Париже, беззвучно рыдает и слушает песню о расставании, посвященную ему. О каком отдыхе дома может идти речь? Через пару дней ему придется столкнуться лицом к лицу с тем, кого когда-то считал своей судьбой и единственной любовью. Такие парочки, как они, в фильмах и сказках получают свое «долго и счастливо», а в жизни теряют друг друга из-за…
Из-за чего?
— Чхве Бомгю, — голос Ёнджуна был пропитан ядом и холодом. Бомгю не знал, как смог устоять на ногах, так еще и взглянуть на своего уже бывшего парня с абсолютным спокойствием.
— Нам не о чем говорить, Чхве Ёнджун, — таким же тоном ответил Бомгю. Ёнджун широко распахнул глаза и саркастично рассмеялся.
— Серьезно? После всего, что было? — спросил он, а Бомгю едва балансировал на грани между желаниями «ударить» и «разрыдаться и обнять». — Ты бросаешь меня по переписке? Какого черта?
— Я все сказал, — холодно ответил Бомгю. В один момент у Ёнджуна в глазах появился страх, но он быстро исчез, и на смену ему пришло обидное непонимание. — Какая тебе разница?
— Какая разница? — Ёнджун почти кричал, несмотря на то, что в коридоре, хоть и поздней ночью, но их мог услышать любой мимо проходящий человек. — Ты издеваешься? Для тебя мои чувства — шутка?
— А мои? — парировал Бомгю, и Ёнджун фыркнул. — Ты недавно дебютировал, подружился с половиной индустрии, весело проводишь время, а до меня тебе дела нет. Действительно, зачем тратить свои драгоценные часы на какого-то там неудачника, который не такой веселый и крутой, как твои новые друзья?
— Как ты можешь такое говорить? — пораженно произнес Ёнджун. Бомгю понимал, что начинает перегибать палку, но обида в нем просилась наружу, и он не мог остановиться. — Я же люблю тебя…
— Серьезно? — засмеялся Бомгю, театрально прикладывая руку к сердцу. — Если ты обманываешь меня, то не ври хотя бы себе. Это все в прошлом, в том времени, когда мы оба были трейни. Теперь ты — восходящая звезда нашего агентства, — сарказм сочился из каждого его слова, — а я все такой же жалкий трейни. Один из сотни. Как можно осуждать тебя за то, что ты забил на меня, когда появились новые возможности?
С лица Ёнджуна исчезли все эмоции. И лишь по его сжатым челюстям можно было понять, что он чувствует. Он долго смотрел на Бомгю, будто пытался залезть в душу, но проход туда был закрыт. Бомгю уже отдалился, а Ёнджун этого не заметил. В отличии от него, Бомгю отлично прочувствовал на себе тот момент, когда отстранился старший.
Между ними выросла стена недопонимания, и каждый был слишком горд, чтобы преодолеть ее.
— Прекрасно, — наконец сказал Ёнджун, улыбнувшись одним уголком губ. — Давай расстанемся. Удачи с дебютом в бэнде.
Ёнджун ушел, не прощаясь. Бомгю смотрел ему вслед и знал, что тот не обернется.
На следующий день Бомгю сказали, что шансов дебютировать в группе у него нет. Посредственность. Таким, как он, путь только в модели, благо, природа одарила его хотя бы красивым лицом. Бомгю воспринял эту новость безэмоционально, согласился на предложение сменить сферу деятельности и уже через неделю познакомился со своим менеджером Субином.
Так, за пару дней Бомгю из-за своей гордости потерял любовь, а из-за отсутствия таланта — мечту. И он не знал, что разбило его сильнее.
***
Утром он просыпается с опухшим от слез лицом и выключенным от недостатка заряда ноутбуком под боком. От ночного срыва не осталось и следа, Бомгю снова ненавидит Ёнджуна за то, что тот бросил его, предпочтя славу, сцену, новых друзей. Ему нужна была поддержка, но старший забыл о нем, и Бомгю решил закончить все самостоятельно, не дожидаясь неловких извинений и просьб остаться друзьями.
Потому что дружить с Ёнджуном он бы не смог.
Субин приходит в десять утра. К этому моменту Бомгю возвращает самообладание и выглядит нормально. Они не поднимают тему вчерашнего вечера.
Ранним утром следующего дня их самолет приземляется в Сеуле. Бомгю чувствует себя неживым, впрочем, как и его менеджер. У обоих нет сил на слова, поэтому они доезжают до дома Бомгю молча. Прощаются они также без слов, и Субин уезжает на такси к себе.
Дом встречает бормотанием телевизора в одной из комнат. Бомгю нарочито громко хлопает дверью, слышатся шаги, и перед ним появляется парень.
— Привет, — здоровается Бомгю и вытягивает руки вперед с желанием уткнуться в чужую шею и забыть обо всем. Его притягивают к себе, и Бомгю четко ощущает ладони на своей заднице. — Чонгук, я устал, давай позже…
— Я ждал тебя неделю, малыш, — шепчет Чонгук в ухо, вызывая табун мурашек. — Я скучал.
— Я тоже скучал, — Бомгю улыбается и, наплевав на усталость, подпрыгивает, обхватывая ногами парня за талию. Чонгук прижимает его спиной к стене и целует жадно. Бомгю чувствует себя желанным и нужным.
И это то, что помогает ему не разлететься на осколки окончательно.
