Нехорошо забытое старое

Она стояла, охваченная полумраком и моей подавленной попыткой сгрести её в объятия. Глаза её сверкали, точно маяки, которые однажды помогут всем заплутавшим морякам. Но кто поможет ей, ещё более запутавшейся в себе путешественнице? Где-то в воздухе, у неё над головой, витал вопрос, почему мы здесь и сейчас. А не там и тогда. Я не знала, как ей ответить на него. У меня не были ни сил, ни возможности даже рот открыть. Меня тоже не устраивали «мы» там, куда нас занесло. Но в нашей сказке ведь обычно не спрашивают, нравится, не нравится. «Терпи, моя красавица», — говорят. А она не говорила в тот вечер. Она молчала, глядя на меня, как молчали трещины на штукатурке подъезда. Как молчали замызганные стёкла, дрожавшие от моего дыхания. Как молчал огромный город, который мирно уснул под снежным одеялом. Молчали все, от мала до велика. Мне не хотелось молчать. Но и говорить не получалось: слов не было, звуков не было. Было желание больше никогда с ней не встречаться. И, вместе с ним, дичайшее желание никогда её от себя не отпускать. Но если бы я хоть одно из них высказала высказала, то, возможно совершила бы самое крупное преступление в своей жизни. Возможно, наломала бы кучу дров. Я сглотнула, представив, какую кучу этих дров мы наломаем в будущем. В том ближайшем будущем, которое через секунду влетит в форточку на кухне. И понесёт по уголкам пыль, воспоминания и стук сердечка, не готового к удару. Одна треклятая тайна на двоих, от которой тошно, уже через секунду разнесёт нас. Вдребезги. Я не понимала, стоит ли говорить об этом через порог. Стоит ли терпеть взгляд соседей в дверной глазок, который даже пальцем не прикрыть. Я ничего не понимала. Поэтому мне оставалось лишь отступить и пропустить Риту в квартиру. Она зашла на ногах, которые едва ли сгибались в коленях. Будто кукла, она гремела костями своего худосочного тела и громко дышала. Без слов, словно рыба в воде, скинула на крючок куртку, бросила в углу ботинки, оббила варежки о собственные руки. Мне было совершенно неинтересно, где она раздобыла мой адрес. Я думала только о том, сколько она проторчала у домофона, сколько времени ковыряла стену вокруг звонка. Я знала, что всё это, что происходило между нами, она сделала не сразу. И, лишь возможно, но всё же, рисковала пересечься где-то поблизости с моим бывшим. Он ушёл за полчаса до её появления, поэтому я успела вернуть себе хотя бы долю самообладания. Если в моей ситуации вообще о каком-то самообладании можно было заикнуться. Рита прошла, оценивающе шаря ладонью по стенам, в кухню. Старые обои, повидавшие и впитавшие, оказались ей по душе. Она разглядывала только их. И в потолок она смотрела, представляя, что там рассыпаны звёзды, которые в нашем городе редко видно. И на чашку взгляд опускала, когда я добавляла сахар в чай, когда разбавляла его, как она любит. Она из кожи вон лезла, она делала всё, лишь бы мне в глаза не смотреть. Лишь бы не встретиться со мной в очередном поединке на количество испытанной боли. Они прекрасно осознавала, что в этой схватке я одержу победу. Что по объёмам и масштабам боли я у неё веду. Но её боль, разве она может сравниться с моей в своей глубине? Глубоким, как все её чувства, голосом она внезапно заговорила, пока в такт размешивала ложкой сахар: - Один умный человек сказал мне, что Вам будет приятно, если я поинтересуюсь Вашим здоровьем, — её плечи мелко задрожали, когда она поняла, что всё-таки пришлось начать диалог, что назад пути нет. Ей всегда общение с людьми и со мной давалось с надломом. Надломом себя и принципов, от которых до последнего не избавиться. Я усмехнулась по-доброму. Конечно, ни для кого здесь не секрет, кто был тем самым умным человеком для Риты. Ну, и я не в дураках: в тот момент я уже точно знала, что так она о Татьяне Александровне. Других бы она вряд ли к себе подпустила, у других бы вряд ли стала просить совета. В нашей истории роль Татьяны Александровны умалять крайне трудно. Чуть позже, когда все карты будут раскрыты, возможно, кому-то покажется, что она местами умудрилась перетянуть на себя всё одеяло. И даже если это так, без неё ведь вообще нельзя. Она для Риты стала кругом, который если не совсем уж спасает из воды, то на плаву держит — точно. Рита держалась за неё руками, ногами, и я каждый день наблюдала, как она ходит к ней, разговаривает. В такие моменты я радовалась, что есть кто-то, кто ведёт себя с девочкой-подростком чуточку взрослее, чем я. Рите был необходим кусочек здравомыслия. Островок адекватности. Щепотка чёртовой взрослости, ответственности за свои поступки, которую она через лупу у меня найти не могла. - Спасибо тебе за внеплановые выходные, — я упала на стул напротив неё. Всё ещё едва соображая, я попыталась сфокусировать свой взгляд на Рите. Тушь под глазами потекла, губы оказались искусаны в край. Я подумала предложить ей бальзам. Она резко встрепенулась, осознав, что голос у меня, будто цепи, звенит. Я и сама вздрогнула, понимая это — перестаралась. Настолько хотела казаться в её глазах собранной, что напугала. На вдохе-выдохе добавила: - Про аллергию знала только ты. Но я тебя не виню, — я пожала плечами, потому что мне вдруг захотелось смягчить острые углы слов мягкими волнами воздуха. Не получилось. Рита напряглась ещё сильнее. — Я бы на твоём места отомстила бы ещё сильнее, — усмешка. Очередная, которая срывается оттого, что хочется и можется. - За что? — в глазах девочки заблестело искреннее непонимание. Играла ли она, проверяла ли меня на честность — плевать. Я призналась, хоть и было тяжело: - Слишком много раз я позволяла себе переходить с тобой черту. На любое действие — противодействие, как по закону. Не по нашему закону. Поэтому, можно сказать, приёмы запрещённые, — я поцарапала ногтем фантик с конфетой внутри, но открывать не стала. Знала, что невкусная. Просто жутко неудобно было иметь руки и не приспособить их в тот момент вообще никуда. - Я тоже хороша, — она шмыгнула носом, а затем как-то очень спешно макушка полетела вверх. — Подождите, — её глаза вдруг ударили мне прямиком в лоб, — то есть Вы признаётесь в том, что отвечали на мои пакости? Я промолчала, опуская глаза. Может быть, говорить не увиливаниями, а прямыми дорогами было бы вернее. Может быть, стоило окончательно во всём признаться. Но дух во мне, который отвечал за смелость, потухал от её неосторожных вздохов в мой адрес. Рита смотрела и была снова той Ритой, которая пускает слюни на меня по поводу и без. До меня внезапно дошло, что до этой секунды она просто боялась. Я даже представить не могла, какие картинки ей нарисовало воображение. Но да — она испугалась последствий того, что якобы нанесла вред моему здоровью. За кого она больше переживала, за себя или меня — вопрос. - Всё, конфликт себя исчерпал, — я выбросила перед ней ладони просто потому, что у меня банально не было белого флага. — Я вызову такси, тебе нужно домой, — я потянулась за телефоном, но её рука накрыла мою. Как в мыльной опере, почувствовав жар её ладони, я взглянула на неё. Она — на меня. Но нет, мы ограничились лишь жаром её ладоней. Огонь не вспыхнул. По причине того, что я сохраняла трезвый рассудок. В отличие от Риты, которая шептала, как мантру: - Не надо. Наталья Владимировна. Я хочу с Вами. Можно? — мольбы и почти слёзы должны были пробить в моём сердце дыру. Но я не дрогнула. Я аккуратно освободила руку и, щёлкнув по иконке с нужным приложением, вбила адрес: - Нет, тебе можно только домой, — глаза забегали по экрану, изучая информацию. А до слуха донёсся очень странный, но как-то привычный звук. Я разбила сердце девчонки. В очередной раз. Хотя мне уже говорили, чтобы я была осторожнее со всеми своими словами. Не вышло. × Через несколько дней я сильно пожалела, что умных людей в своей жизни привыкла не слушать. Ведь девяносто девять из ста моих проблем могло бы просто не быть. Потому что все девяносто девять — от Риты, с которой я так и не научилась обращаться. Отшила — получите-распишитесь, как говорится. А что получите, за что распишитесь? Так всё элементарно! В один из четвергов утром я пришла в кабинет и обнаружила свой ноутбук запароленным. Точнее, даже не так. Запароленным он был изначально. Только вот после пары манипуляций сами-знаете-кого он перестал реагировать на старый пароль. Я пробовала всеми наборами, во всех позах и со всеми молитвами. Не помогло. Он пал смертью храбрых от ещё одного камня в моём огороде. Но ведь и я, как про себя в тот вечер говорила Рита, хороша! Думаете, в такси тогда всё было просто и понятно? А как же маленькая месть за аллергию?