Тайны дневника Гермионы. Новая жизнь

      20 мая.       Очередной выброс магии у кого-то на стороне всегда производит особо болезненный эффект на Малфоя-старшего. Наверное, я уже с этим как-то смирилась, но не Драко. Норма случайно обмолвилась во время беседы с Нарциссой, что у Корвуса — сына её деда и Пэнси — случился первый магический выброс, а ведь он тоже уже довольно большой мальчик — чуть старше Эридана. Она не раз упоминала, что лорд Лестрейндж тревожится, что плохие условия жизни негативно сказываются на здоровье сына, но не упоминала, что его магия ни в какую не просыпается. Но теперь, когда первый выброс произошёл, все успокоились и бывшая Паркинсон даже перестала клевать мужу мозг, требуя хоть как-то ускорить процесс её возвращения в Британию.       Разумеется, Люциус не смог пропустить эти новости мимо ушей. Как хорошо, что дети на тот момент уже умчали играть в детскую, а Норма и Дельфи вовсе вернулись в Лестрейндж-Холл.       — Даже жалкий Корвус владеет магией, — со скорбью вздохнул Люциус. — Тогда как мой внук — потомок древнейшего рода — даже не подаёт признаков надежды…       Я вспыхнула, но смолчала.       — Отец… — леденящим голосом отозвался Драко, будто предупреждая.       Но на Люциуса это никогда не действует.       — Как же досадно, — продолжил он. — Как думаете, Гермиона, сколько ещё продлится это неведение? Неужели вас это не настораживает? Есть специалисты…       — Отец… — повторил Драко.       — Я всего лишь хочу порекомендовать хорошего целителя, диагноста…       — Себастиан Лонгботтом… — начала было я.       Люциус скривился в брезгливой усмешке.       — Меня абсолютно не интересуют эти ваши странные друзья, которым нет дела до собственного ребёнка, — иронично усмехнулся он. — Эридан Драко — мой внук, и я решительно настаиваю, чтобы вы прекратили это вялотекущее…       — Мой сын магл! — Драко произнёс это жёстко, безжалостно, так, что мне показалось, будто кровь застыла в жилах. — Уясни это раз и навсегда. Я люблю своего ребёнка таким, какой он есть. Если ты не в состоянии это принять, отец, то мне совершенно точно есть куда вернуться. Моя семья — главное, и если ты нами недоволен — это твои личные проблемы. Мне казалось, что мы закрыли тему.       — Тебе казалось, — прищурился Люциус. — Может быть, именно поэтому я начал беседу не с тобой, а с твоей женой!       И раз уж речь зашла обо мне, промолчать я, конечно, не могла.       — Вы правы, сэр, — начала я. — Сказать, что этот вопрос меня не занимает, конечно нельзя. Однако и проблемой признать отсутствие магии у Эридана я не могу.       — Отчего же? — вздёрнул подбородок Люциус. — В нашей семье…       — Да, я знаю. В вашей семье такого не бывало прежде. Я изучила родовую историю тщательнейшим образом, — продолжая пытаться сохранить спокойствие, отвечала я. — Однако есть по-настоящему вопиющие случаи и среди «Священных двадцати восьми». И я готова заявить с полной ответственностью, что не стану предпринимать ничего, чтобы исправить ситуацию прямо сейчас. Эдди пять лет, сэр. Всего лишь пять! Случаи пробуждения магии в более позднем возрасте известны, зафиксированы, так же, как и полное отсутствие. Я обращусь к специалистам, если магия не проснётся к одиннадцати годам. Не раньше.       Мне казалось, что с каждым моим словом Люциус всё больше покрывался коркой льда. Это было страшно. Могла ли я в тот момент действовать иначе? Даже не знаю. Я не позволю ему принижать Эридана, ни за что. И я думала, что свёкор не станет парировать, но он заявил:       — А вам не кажется, дорогуша… — Моё сердце будто остановилось. Это слово с давних пор вызывает у меня такую реакцию, пробуждая самые отвратительные воспоминания, но он продолжал: — … что вы слишком опекаете своего сына. Вы возвели над ним купол из своей фанатичной любви, не давая мальчику становиться самостоятельным мужчиной. Не даёте ему возможности себя проявить, не даёте его магии даже пошевелиться, если она вообще есть.       — А вам не кажется, сэр, — холодно ответила я, — что условия жизни моего сына ничем не отличаются от условий ваших собственных детей? В чём разница? Я люблю своего ребёнка таким, какой он есть!       — В этом и проблема! — бросил он. — Вы обязаны дать понять сыну, что он должен…       — Ничего он тебе не должен! — Драко вскочил со своего места. — Хочешь, чтобы я растил своего сына, как ты меня?! — в возмущении воскликнул он. — Требовать. Требовать. Требовать. Должен. Должен! Хочешь, чтобы Эридан жил словно в тюрьме?!       — Драко… — вдруг тихо позвала Нарцисса, и лицо её выражало безмерную тревогу, которую скрыть было невозможно.       — Продолжай, — леденяще бросил Люциус. — Значит, ты не доволен тем, как я тебя воспитал. Не доволен тем, чего добился, кем стал. Считаешь, всё было зря.       — Я не хочу быть таким, ясно тебе? Я не хочу быть тобой.       Повисла страшная угнетающая тишина.       — Прекрасно.       Это всё, что ответил Люциус. Драко тоже ничего больше не сказал.       Никогда не думала, что такое возможно. Мне кажется, что взрослые люди не могут так себя вести. Мне казалось, что всё давно в прошлом и никаких претензий у детей не может быть к родителям, когда они уже состоявшиеся, устроившиеся в жизни и сами давно взрослые и успешные. Но нет. Ему вот-вот исполнится двадцать семь, он по-прежнему исполняет обязанности главы Штаба мракоборцев, ведёт лекции в Центре подготовки кадров, является членом Попечительского совета Хогвартса. Драко уважаемый в Магическом Мире волшебник. Авторитет. И я знаю, Люциус гордится им. Но всё же у Драко масса претензий к отцу. До сих пор. Это ужасно — это больно. Они два дня уже не разговаривают, Драко очень мягок со мной и матерью, обожает детей, своих братьев, но Люциуса он откровенно не желает ни видеть, ни слышать.       Речи нет о переезде. По сути, Люциус не сказал ничего оскорбительного, лишь выразил свою тревогу и мнение, но реакция Драко была настолько болезненна, словно у обиженного подростка, от этого мне ужасно не по себе. Не представляю, чем это может обернуться. Они в ссоре, такого в семье, кажется, ещё ни разу не случалось с их последнего конфликта. Почти семь лет прошло. Наверное, та их ссора была намного серьёзнее — это было страшно. Больно. Для всех нас. Не хочу вспоминать. Но тогда Драко был готов его уничтожить из-за меня. Теперь он бьётся за Эридана. Неистово, самоотверженно и решительно.       С одной стороны, меня это восхищает — восхищает то смирение, с которым Драко принял реальность. Но с другой, мне так жаль! Ведь если Эдди и правда магл… Если его магия никогда не проснётся, нам придётся жить как-то иначе. Он просто не сможет находиться в магическом мире полноценно.       Всё это очень грустно. Нужно как-то прийти к миру. Но пока я не могу даже представить, как помирить Драко с отцом. Стоит мне начать поднимать эту тему, как он тут же меня прерывает, говоря, что не готов обсуждать сложившуюся ситуацию. Он обижен — я вижу. Понимаю.       Да и Люциус, кажется, обижен на него. Наверное, это очень болезненно, осознавать, что твой ребёнок не желает быть похожим на тебя, не желает учесть твой опыт. Но такова жизнь — дети хотят идти своим путём, делать свои ошибки, проходить препятствия, искать выходы. На что тут обижаться? Но они оба ведут себя просто ужасно. Как дети!       Миссис Малфой взволнована. Мы даже поговорили сегодня — небывалое событие.       Нарцисса пила чай в малой гостиной на третьем этаже, одна. Это бывает очень редко, когда она хочет побыть в одиночестве. Там же — на третьем этаже — мой кабинет. Уже давно. Как только я смогла уделять время своей работе, Люциус распорядился выделить мне отдельную комнату, чтобы совершенствовать и разрабатывать новые магические технологии. Но об этом потом.       Её состояние действительно меня тревожило. Нарцисса редко уходит в себя, полностью посвящая время семье. Её не увидишь грустной или задумчивой. Но в тот день я заметила, как она замерла без движения с чашкой в руке, уставившись в одну точку взглядом. Я смотрела на неё около минуты, но она не приходила в себя. Я подумала, что настал момент, когда и ей может быть нужна поддержка. Не могла рассчитывать на взаимность с её стороны, но всё же решилась.       Я тихонько постучала. Она вздрогнула, повернула ко мне голову.       — Гермиона, входи, — мягко улыбнулась она и поставила чашку на блюдце.       — Не помешаю? — уточнила я на всякий случай.       — Ну что ты, конечно нет. Чаю?       — Да, благодарю.       Я села в кресло напротив неё.       — Пэтти, — тихо позвала она.       Домовой эльф тут же возникла возле столика, налила чай, и чашка на блюдце плавно подплыла ко мне. Пэтти тут же исчезла. Я сделала глоток, вдохнула поглубже.       — Пожалуйста, не тревожьтесь, — спокойно, но доброжелательно начала я. — Драко любит отца, просто…       — Спасибо, Гермиона, — грустно улыбнулась она. — В такие моменты кажется, что всё не так. Умом я понимаю, что для Драко отец очень много значит. Но иногда вижу, как глубоки его обиды. Он скрыл их, спрятал где-то внутри, но они всё равно выходят наружу. Как нарывы. Это… больно видеть. — Она потупилась, вздохнула.       — К сожалению, я тоже это вижу, — тихо ответила я. — Но я уверена, они обязательно помирятся. Бывали ситуации и посерьёзнее.       — Ты говорила с ним? — с надеждой взглянула она.       — Конечно. Но пока безуспешно. Он отгораживается.       — Та же ситуация, — кивнула она. — Люциус такой. Всегда был таким. Ему нужно переболеть эту обиду. Необходимо время. Ты ни при чём, — тут же покачала она головой, — дело только в сыне. Твои аргументы его устроили, он понимает. Но заявления Драко. — Она скорбно покачала головой. — Но я знала, что рано или поздно всё это повторится. Наверное, это навсегда. Обиды можно простить, но не забыть. Особенно детские обиды, непонятые. Они самые болезненные. Многое начинаешь понимать, когда сам становишься родителем. Согласись, Люциус отчасти прав, но…       — Они оба крайне горды.       — Более того — они соперники, — с долей иронии утомлённо улыбнулась она. — Наверное, это нормально, что сын хочет быть во всём лучше отца, иначе какое может быть развитие. Но проблема в том, что и отец сыну не желает уступить — освободить дорогу. Ребячество… — с нежностью улыбнулась она. — Они словно мальчишки. Смотрю на них и… просто обожаю! Они невероятные — мои мужчины. Извини, — тихо засмеялась она, и на мгновение мне показалось, что в её глазах блеснули слёзы. — Иногда я забываю, что Драко не такой уж и мой…       — Что вы, — улыбнулась я, — он всегда остаётся вашим сыном — вашим ребёнком, каким бы ни был, где бы ни был и с кем.       — Ты удивительная девочка, Гермиона, — продолжила она. — Я так счастлива, что Драко преодолел все преграды на пути. Что с ним рядом ты. Именно ты! Невероятно. — Она, прикрыв веки, покачала головой, тихо засмеялась. — Позволь я признаюсь тебе, милая. Только выслушай до конца, хорошо?       — Да, разумеется, — приготовившись к чему-то страшному, вздохнула я.       Она снова поглубже вдохнула, сделала глоток чая. Нарцисса волновалась. Очень сильно, но явно подавляла внешние проявления.       — Я всегда была собственником. Всегда. — Она поставила чашку на стол и устремила взгляд в окно. Там вдали простирался Уилтширский лес — тёмно-зелёное море, освещённое почти летним солнцем. — Для меня всегда была болезненной мысль, что однажды мой мальчик женится. Он ещё малышом был, а я уже тревожилась, будет ли его любить та — другая. Будет ли понимать и заботится так же, как это делала я. Будет ли ему хорошо с ней. Мысль о том, что он женится без любви, по договорённости, как это бывает часто в нашем сообществе, убивала. Но когда я узнала о тебе — это было подобно смерти. — Моё сердце, казалось, засочилось кровью. Я навсегда запомню её допрос. Навсегда запомню Омут Памяти и то, как она силой пыталась вырвать сына из моих рук. Но я с надеждой ждала её слов, ведь она неспроста начала этот разговор именно сейчас, и пауза была краткой, Нарцисса тут же продолжила: — Надеюсь, ты поймёшь, девочка моя. Я люблю тебя. Очень. Но это случилось не сразу. Понимаешь?       — Да. Я понимаю, — шепнула я, вдруг ощутив, что горло нещадно сдавило, так тронули меня её слова.       — И теперь, когда я смотрю на Эридана Драко, моё сердце разрывается от нежности. От любви и… тоски. И я искренне верю, что за претензиями Люциуса кроется нечто большее, не только недовольство, не только… неприязнь, которую он демонстрирует всем своим видом. Я верю, он любит внука и его искренне тревожит положение вещей, но он никогда — никогда в жизни не признается в этом. Люциус слишком много пережил разочарований, потерь и… унижений. Ему пришлось нелегко, но он справился. И больше не способен признать свою слабость. Просто не может себе это позволить, понимаешь? Прости. Я говорю это бездоказательно. Он никогда бы не признался, ни за что — даже мне! Но… я его знаю.       — Пожалуйста, не волнуйтесь, — с трудом улыбнулась я, заметив, как дрогнули её губы. — Он ведь тоже живой человек.       — Да! — почти воскликнула она. — И я не могу передать, как благодарна за твоё понимание! Но Драко… Мерлин… — Нарцисса зажмурилась, будто от боли. — Драко жесток и не способен понять. А тем более простить. Это страшно. Страшно жить с такой болью, как у него. Оба они для меня, как два шрама. Вроде затянулись, вроде их почти незаметно, но они иногда… так болят! Люциусу было бы легче, будь вы на расстоянии… — Меня будто что-то укололо изнутри. — Он страдает от прошлого. Страдает от неизбежности. От воспоминаний. Люциус будто снова и снова ковыряет старые раны, казнит себя, но молчит. Прости, милая. Она взглянула мне в глаза. — Прошу, поговори с Драко. Объясни ему. Дело не в Эридане. Дело… во всём! В целом! Люциус видит в этом свою вину, я уверена, потому и настаивает…       — Свою вину? — Я вдруг ощутила, как мои глаза расширились, мне даже пришлось как-то попытаться с этим бороться, я была так глубоко удивлена, что не могу передать. — Но при чём тут он? Эридан наш сын. Я из семьи маглов, это ожидаемо.       — Я не знаю, — вздохнула Нарцисса, качая головой. — Он слишком на этом сконцентрирован. Это странно. И я чувствую, дело совсем не в том, что ты маглорождённая. Дело в чём-то другом, но он упрямо не хочет говорить об этом. Прошу, попробуй ещё поговорить с Драко.       — Я уже пыталась…       — Это необходимо. Он должен извиниться!       — Но он уверен, что прав! — безнадёжно усмехнулась я. — Драко считает, что отец перешёл границы в своих требованиях — это первое. Ну и второе, он действительно против тех методов воспитания, которыми пользовался мистер Малфой. Я не представляю, что должно произойти, чтобы Драко смягчился.       — Упрямцы. — Она недовольно поджала губы. — И Люциус ничего не хочет слушать.       Я помолчала немного, набираясь смелости.       — Считаете, нам лучше уехать, верно? — выдохнула я, и она устремила на меня полный ужаса взгляд. — Мистер Малфой не будет видеть внука и так ему будет легче.       — Ни в коем случае! — зашептала она. — Если рядом не будет Грейнджи, станет ещё хуже! Она для него — солнечный луч, его сердце. Нет-нет, прошу тебя, только не это! Я упомянула об этом вовсе не с этой целью, прости, если я неправильно выразилась. Это всего лишь мои предположения, пусть и обоснованные. Ты ведь можешь понять, правда? — с надеждой спросила она, и я кивнула. — Так бывает, — когда родные где-то далеко, тебе всё равно хоть немного да легче от мысли, что они сами решают свои проблемы, раз не обращаются, значит, у них всё хорошо.       — Это самообман, — вздохнула я, отводя взгляд.       — Да. Ты права, но так всё равно легче.       — Нам не нужно было переезжать в поместье, — вздохнула я.       — Не говори так, — улыбнулась Нарцисса. — Поверь, последние годы были самыми счастливыми в нашей жизни. Мы словно наполнились смыслом, добротой, особой щедростью. Я никогда не видела мужа таким счастливым. Да, Эридан Драко — большая скорбь для Люциуса, но это намного больше даёт ему, чем отнимает. Он никогда не был чутким человеком. Но с рождением Грейнджи, а особенно Эридана, я вижу перемены в нём. И ты не представляешь, как это греет моё сердце. Пожалуйста, не принимай мои слова, как намёк. Ни в коем случае! Я боюсь даже представить…       — Хорошо, я понимаю, — кивнула я. — Обязательно ещё буду пытаться поговорить с Драко. Он ужасно упрям, но…       — Благодарю. — Она улыбнулась, и в глазах её уже будто сияла надежда. — Я со своей стороны всё буду делать, что в моих силах. Наши мужчины непросты, но надеюсь, мы сможем найти к ним подход.       Некоторое время Нарцисса вспоминала те моменты, которые особенно болезненно могли сказаться на сыне. Она упомянула, что Драко всегда боялся старой фамильной трости отца, украшенной головой змеи. Люциус иногда использовал этот предмет, как орудие угроз и наказаний. Может быть, именно поэтому Драко не любит змей, он их не боится, конечно нет, но они вызывают у него неприязнь. Фамильный перстень, что он так любил носить в школе, давно пылится где-то в хранилищах, Драко крайне сдержан в использовании украшений, даже невзирая на то, что многие из них являются оберегами.       — Я сам себе оберег, — однажды усмехнулся он, — и потом, у меня есть твоя любовь.       Часто я замечаю, как он теребит пальцами медальон, подаренный мной. Драко никогда с ним не расстаётся. Он не раз спасал нас, помогал в сложных ситуациях, предупреждал и оберегал, и я вижу с каким трепетом Драко относится к этой вещи. Он рассказывал о нём нашим детям и братьям в один из своих дней рождения, кажется, в прошлом году. Рассказывал, как научился вызывать своего Патронуса, и что именно он сделал медальон сильным. Но по-настоящему он работает только благодаря моей любви, заключённой в нём. Дети слушали, разинув рты. Потом заваливали его вопросами и рассуждали, что когда они начнут учиться в Хогвартсе, то тоже себе такие сделают. Конечно, никто не стал погружать их в подробности создания оберегов — пока. Хватит того, что они все рвутся в зельеварню Люциуса, куда он водил их на экскурсию не раз, но, разумеется, что-либо варить он пока никому не разрешает.       Всё было так прекрасно. Ох, если бы не этот камень преткновения… Поверить не могу, что мистер Малфой может по-настоящему переживать за Эдди. По-моему, всё, что его волнует, это то, что его внук может оказаться не магом — позор для его фамилии. Больно от этого. Дурная мысль — не следует так думать, но, к сожалению, у меня это плохо получается.       31 мая.       Нам казалось, что инцидент исчерпан. Драко высказал отцу всё, что считал нужным, Люциус выслушал, почти не возражая. Трудно было сказать, что он испытывал. Чаще всего Малфой-старший открыто показывает свою неприязнь, недовольство, возмущение, считает, нет ничьего мнения правильнее его собственного — так было всегда. Сейчас Драко взрослый мужчина со своей жизненной позицией и во многом его взгляды расходятся со взглядами отца, и он также решительно их высказывает.       Я сбилась со счёта, сколько раз случались подобные перепалки. Каждый раз одно и то же — в основном различие взглядов на воспитание детей. Мы за всё время, прожитое в родовом поместье, ни разу не заикнулись о том, чтобы покинуть дом и вернуться в Лондон. Но в этот раз Драко чуть было не поднял эту тему, заявив, что ему всегда есть куда вернуться, если уж его взгляды настолько не устраивают отца. Люциус прикусил язык и не ответил на его выпад. Но я-то знаю, насколько дедушка не хочет потерять контакт с внучкой.       Зря мы надеялись, что Люциус по-настоящему принял и смирился с позицией старшего сына. Пару дней назад он даже неожиданно заговорил с ним, спросив, как дела на службе. Драко воспринял это как шаг к примирению, спокойно ответил, но напряжение, казалось, развеялось не полностью.       Сегодня вся семья была в сборе за традиционным вечерним чаем. Теперь уже и дети принимают в чаепитии активное участие, рассаживаясь в креслах и на пуфах в гостиной. Нарцисса следит, чтобы мальчики вели себя прилично, ведь всякий раз они норовят соскочить со своих мест, пролить чай или насыпать крошек на мебель и ковры. Люциус каждый раз, когда они оплошают, закатывает глаза, а они уже понимают, что совершили ошибку, стараясь исправиться и угодить родителям.       Грейнджи обожает всё делать чинно и интеллигентно, несмотря на то, что её так и подмывает поучаствовать в шалостях дядюшек. Эридана, конечно, приходится держать рядом с собой, для него эти «заседания» — чистая мука. Однако во время бесед и предложений в них не участвовать, он всегда решает, что хочет проводить время вместе со всеми. Самое сложное для него — это молчать и слушать. Ему ужасно скучно, Эдди жаждет засыпать меня и отца вопросами, выяснять всё, что нужно только ему, но, увы, чаепитие — это чаще всего общение взрослых, обсуждающих скучные для него дела: мастерская, бизнес планы, успехи в области технологий, а если на чаепитии присутствует Теодор, то долгие объяснения различных исследований, в коих я принимаю активное участие. Тогда мой бедный Эдди буквально валяется от скуки, сползая на ковёр уже через пару минут, как начинает пить чай. Он моментально съедает свой десерт и хочет сбежать от всего этого: сидеть и слушать — это последнее, на что он способен, если это не рассказ отца о проведённой следственной операции или захвате нарушителей порядка.       Вот и этот воскресный вечер казался совершенно обычным, дети наконец «отсидели» свою повинность и переместились на ковёр к Эдди. Мальчики раскрыли миниатюрные Волшебные шахматы — не люблю их, но детям интереснее учиться, когда фигуры на самом деле «сражаются» на игральном поле. Так что Лео и Орион устроили «баталии», Грейнджи подсказывала то одному, то другому, а Эридан с удовольствием всё это наблюдал.       Мы с Нарциссой обсуждали предстоящий бал в честь Тридцатилетия её с Люциусом свадьбы, который она запланировала на июль месяц ещё зимой.       Жемчужная свадьба! Такая красивая дата! Мои родители тоже отмечали два года назад, но бал Нарциссы вряд ли можно сравнить хоть с чем-то по масштабам её планов.       Люциус в беседе не участвовал, но самодовольное выражение его лица наводило на мысли, что в голове его зрел какой-то коварный план. И недаром мне так казалось.       Как только наша беседа подошла к логическому завершению, Люциус вдруг глубоко шумно вдохнул и заявил:       — У меня небольшой сюрприз!       — Кажется, у меня день рождения через пять дней, — с усмешкой прищурился Драко.       — Да, действительно, — театрально задумался Люциус, потерев кончиками пальцев подбородок. — Однако, это не совсем для тебя, — он неискренне улыбнулся, и я заметила, как напряглась миссис Малфой. Казалось, она совсем не переменилась, но морщинка между бровей была говорящей.       Люциус щёлкнул пальцами и в гостиной появилась Пэтти, держа в руках нечто объёмное, напоминающее коробку или ящик, накрытый плотной тканью.       — Предупреждаю сразу, — спокойно заявил он, — воздержитесь от громких звуков. Соблюдайте тишину — это важно! Садитесь, дети.       Грейнджи, Эдди, Лео и Орион молниеносно поплюхались на диван. Их глазки горели в предвкушении и это было так мило и весело, несмотря на тревогу, которая меня не покидала. Пэтти поставила ящик на пол к ним поближе.       — Готовы? — загадочно ухмыльнулся Люциус и дети быстро закивали.       Он направил волшебную палочку на ящик и заклинанием левитации поднял плотную серую материю. Дети мгновенно вскочили на ноги, заглядывая в оказавшуюся посередине гостиной клетку.       — Дедушка! — в восторге пропищала Грейнджи, моментально запрыгав на месте.       — Кто это? Кто? — наперебой затараторили мальчики, в попытке броситься к клетке.       — Тише-тише! — зашипел на них Люциус.       — Это хорёк! Белый хорёк! — тихо-тихо пропищала Грейнджи.       А тем временем маленькй зверёк, цепляясь коготками за тонкие прутики клетки, нерешительно поднялся во весь рост, нюхая воздух вокруг.       — Дедушка, спасибо! Дедушка, он такой красивый! — пищала Грейнджи, опускаясь на колени перед клеткой. — Я так мечтала! Спасибо!       Мы все онемели. Моё сердце разрывалось между дочерью, пищащей от счастья, и мужем, на котором, казалось, не было лица. Он превратился в каменное изваяние — холодное, жестокое.       — Грейнджи, это не лучшая идея, я говорил, — леденящим голосом произнёс Драко.       — Но, папочка… — начала было она, её глазки стали наполняться слезами.       Сколько раз она начинала этот разговор, я сбилась со счёта. Однажды Люциус у детей на глазах превратил вазу с цветами в хорька. С тех пор Грейнджи мечтала о таком домашнем питомце. Ваза не могла остаться хорьком — он не давался в руки. Люциус решил не рисковать, и чтобы ваза их не покусала, вернул ей прежний вид. Драко очень не понравилась та история. Грейнджи умоляла его завести настоящего хорька, но он был непреклонен.       Вот и теперь Драко молча поднялся, подошёл к клетке и смотрел на крошечного зверька. Это явно был ещё совсем маленький хорёк.       — Он ещё детёныш, правда, деда? — ласково говорила дочка. — Можно подержать? Ну пожалуйста! — Она с мольбой посмотрела на Драко. Перешёптываясь, мальчики облепили клетку, пытаясь погладить зверька хотя бы одним пальцем.       — Он кусается, — отрезал Драко.       — Вообще фретки очень покладисты, если их не пугать, — деловито заявил Люциус, и Драко пронзил его испепеляющим взглядом. — Да! — воскликнул мистер Малфой. — Мистер Саламандер утверждает, что домашняя фретка очень доброе и ласковое существо, главное не пугать. Эта малышка из его питомника.       — Это девочка?! — Грейнджи прижала ладошки к груди. Такая трогательная, восторженная. — Папочка, пожалуйста, можно подержать? Ну пожалуйста!       Как же было мучительно наблюдать борьбу, происходившую в нём. Драко был в гневе, уж кто-кто, а я это знаю, но он смотрел на Грейнджи — на свою маленькую принцессу — и прямо на глазах собирался с духом, лицо его расслаблялось, взгляд теплел, а она просто молча с надеждой ждала его решения.       — Только осторожно, — тихо, почти шёпотом, выдавил он и улыбнулся устало, вымученно.       Грейнджи бросилась к нему, обняла крепко-крепко, пропищав:       — Спасибо, папочка!       Для неё чрезвычайно важно его одобрение. И несмотря на влияние дедушки, надо отдать ему должное, он всегда ей напоминает, что о любых своих решениях и планах необходимо предупредить родителей и получить их благословение.       Наконец она с трепетом опустилась на колени возле клетки, оккупированной мальчиками, открыла щеколду, и в то же мгновение Орион первым запустил руку в клетку.       — Эй! — возмутилась Грейнджи. — Леди вперёд! И вообще ты хотел собаку!       — Я хотел волка, — деловито скривился он, — это не одно и то же.       — Никаких волков в доме, — бесстрастно произнёс Люциус.       — А кота можно? — оживился Лео и его светло-серый глазки засияли. — Чёрного, как пантера!       — Я подумаю, — лениво протянул отец.       Грейнджи тем временем обхватила маленького зверька ручкой и запищала:       — Какой он маленький! Лёгкий, как пуховый!       — Дай! Дай подержать! — простонал Эдди, протягивая к зверьку ручки.       — Ну подожди! Он же мой!       — Кто сказал?! — возмутился Орион. — Отец этого не говорил!       — Дедушка! Скажи ему! — потребовала она.       — Ну неужели же джентльмен не уступит в такой малости, — протянул Люциус и Орион надулся. — Вы, мистер Малфой, должны стремиться не уступать в большом, ваша роль намного ответственнее, понимаете? — Он внушительно смотрел на сына.       Орион молча кивнул.       — Я подержу, потом дам Эдди, потому что он маленький, а потом тебе, — рассуждала Грейнджи, ласково поглаживая зверька, ползающего по её коленям.       — Я не маленький, — буркнул Эридан.       — Тогда не хнычь, — с улыбкой заключила она, не сводя взгляда с белоснежного маленького зверька.       — Она совсем кроха, — заметила я, — сколько же ей?       — Всего два месяца, — с удовольствием начал Люциус. — Она очень быстро привыкнет, но на ночь, Грейнджи, вы меня слушаете? — И она быстро закивала. — На ночь её необходимо оставлять в клетке, иначе, в таком огромном доме она может потеряться. Пожалуй, я не стану рассказывать все подробности, есть печатная инструкция.       — Спасибо, дедушка! Какая она хорошая!       Зверушка вдруг начала быстро карабкаться по её груди, забралась на плечо, сделала кружок вокруг шеи и начала копошиться в длинных локонах дочки, собранных в хвостик. Она расхохоталась, поёжилась. Мальчики завизжали.       — Кажется, она строит себе гнездо, отлично, — усмехнулся Драко и все рассмеялись.       Вид у него был вымотанный, но юмора Драко не утратил, значит, всё-таки оттаял, но потом вдруг заявил:       — У меня есть работа. Благодарю за чудный вечер.       Он резко развернулся и направился к выходу из гостиной.       — Не потеряй её, Грейнджи, — попросила я и сочла необходимым последовать за мужем.       Оказавшись в холле, поняла, что он трансгрессировал. Стало ужасно не по себе. Желание сбежать — это самое неприятное, что он мог испытывать. И я не представляла, куда он мог деться. Ограничения сняты только внутри дома, значит, он где-то здесь. Работа? Вероятно, он может быть в своём кабинете. Я решила не торопиться и дать ему возможность немного выдохнуть. Прогулявшись по коридорам, наконец подошла к его кабинету, расположенному на первом этаже рядом с библиотекой. Тихонько постучала, но он не ответил. Очевидно разговаривать тоже не хотел, но когда это меня останавливало? Я приоткрыла дверь, нерешительно заглянула. Драко стоял у окна и смотрел на открывающийся перед ним вид на сад.       Тихонько вдохнув поглубже я вошла в кабинет, однако нарочно закрыла дверь так, чтобы он услышал. Драко чуть расслабил плечи, слегка повернул голову.       — Лучше ничего не говори, — холодно произнёс он.       И я молчала. Подошла вплотную, обняла, прижавшись к его спине, и так мы стояли долго, даже не могу сказать сколько, пока он не произнёс тихо:       — Я надеялся, что он не узнал.       — Драко… — с сожалением вздохнула я.       — Он ни разу не упомянул об этом. И что же? Исполнил свой любимый завет — месть блюдо холодное.       — Драко, не говори так! — простонала я. — Ты же знаешь, Грейнджи обожает хорьков! У неё даже набор живых открыток есть.       — Ты пытаешься меня утешить? — иронично ухмыльнулся он, отталкивая мои руки, отходя в сторону.       — Я понимаю, это болезненное воспоминание. Но ведь… это было детство. Кто из нас в детстве не ошибался? Не страдал от действия магии?       — Ты просто представить не можешь, насколько это унизительно, — процедил он. — Я всегда думал, что моя семья не узнала об этой… этом… — Его губы дрожали от злости. — А он воспользовался этим, чтобы унизить меня снова!       — Он всего лишь сделал подарок Грейнджи, — попыталась я. — Всего лишь исполнил её очередной каприз.       — Отец мог подарить ей любого зверя, но выбрал белого! Нарочно! — воскликнул Драко.       — Да перестань… — закатила я глаза. — Уверена, он руководствовался…       — Ты его защищаешь? — возмущённо, словно не веря, уставился он на меня. — Он подарил внучке белого хорька! Напомнив о моих самых отвратительных и унизительных неудачах!       — Драко, это было сто лет назад, — вздохнула я, — из-за случившегося не могли перевестись на планете все белые хорьки. — Я устало плюхнулась в кресло. Казалось, я не смогу найти для него ни слов поддержки, ни утешения, Драко буквально превратился в пышущего пламенем дракона.       — Ты не понимаешь? — воскликнул он. — Меня возмущает не хорёк! А то, что отец считает меня ребёнком!       — Мы не можем это утверждать, — покачала я головой. — Твой отец часто что-нибудь выкидывает, какие-нибудь внезапности. Это чаще всего для пафоса и только. А для удовольствия Грейнджи он готов вытворить что угодно. Помнишь, Малыш лягнул его копытом? А почему? Потому что он настырно намеревался подружиться с единорогом, невзирая на правила и природу.       — Мало он его лягнул, — фыркнул Драко.       — Не злорадствуй, — закатила я глаза.       — Это всё мелочи, ты же понимаешь. Но после ссоры он явно даёт понять, что моя нерешительность в отношении сына его бесит. Он считает — я ребёнок. Хорёк! — выкрикнул он.       У меня не было слов. Я потёрла лицо ладонями. Честное слово, у меня не нашлось аргументов — никаких — ведь казалось, что Драко совершенно прав и Люциус перешёл просто все возможные границы.       — Если тебя это немного утешит, — робко усмехнулась я, — со мной тоже в детстве случилось огромное недоразумение. Мне никогда никто не припоминал, может быть, это дело всё-таки удалось замять, но на втором курсе я экспериментировала с оборотным зельем и случайно превратилась… в кошку. — Драко резко повернулся и сосредоточил на мне серьёзный взгляд. — То есть, не совсем в кошку — я осталась человеком, но это было ужасно! — засмеялась я. — У меня была кошачья морда, уши, усы и… даже хвост! Это был такой позор! — Я спрятала лицо в ладонях. Как же смешно и одновременно стыдно это вспоминать, но в тот момент мне казалось, что это как-то утешит Драко, хоть я вдруг подумала о том, что он будет теперь при каждой возможности подшучивать надо мной.       — Зря ты надеялась, что никто не знал, — фыркнул Драко, но на его лице появилась хоть и ехидная, но беззлобная усмешка. — Кому надо было, те узнали.       Я вскинула на него взгляд. Внутри всё будто сжалось и я испытала тихий, но ощутимый ужас.       — Я знал.       Он заявил это, спокойно пожав плечами.       — И ни разу не обозвал? — шепнула я. — Ни разу не поиздевался? Это же было на втором курсе.       — Было довольно того самого слова. Мерлин… — В этот раз Драко потёр ладонью усталые веки. — Каким же я был идиотом. Почему дети такие идиоты?       — Про наших я бы так не сказала, — тихо засмеялась я. — Они очень умненькие.       — Да, пока под присмотром. Я тоже по струнке ходил, пока в Хогвартсе не оказался.       Я с интересом смотрела на него, испытывая приятный азарт, потому решилась спросить:       — А как ты узнал?       — О чём?       — О том, что я превратилась в кошку?       Драко тихо засмеялся.       — Все знали, что ты пострадала от зелья, но никто не знал от какого. Знали, что ты в Больничном крыле. Любопытство меня буквально раздирало. — Драко широко улыбнулся, потупился. — Но, если честно, я за тебя волновался. Тогда мне это казалось жуткой слабостью и унижением. Но однажды я прокрался в госпиталь ночью.       — Как ты мог?! — с ужасом воскликнула я. — Даже после наказания в Запретном лесу?       — Я был любопытен, Гермиона, — смеялся он. — Ты спала и выглядела ужасно. Твоё лицо уже менялось, шерсть лезла клочьями…       — Какой кошмар! — застонала я, снова прячась за своими ладонями. — Ты просто обязан был меня дразнить потом.       — Тогда все бы узнали, что я тебя навещал, а мне это было не надо.       — Какой продуманный! — Я прищурившись уставилась на него.       Драко сиял и больше не злился. Разве не этого я хотела?       Это маленькое воспоминание так согрело моё сердце. Мы давно не вспоминали детство, его влюблённость. Как же это невозможно мило! Я поднялась, подошла к нему и обняла, прижавшись щекой к его груди.       — Ты ведь не станешь меня дразнить, Малфой, правда?       — Ты же не дразнишь, — вздохнул он, — как я посмею? Мне… было тебя очень жаль. Уверен, тебе не было жаль меня.       — Я была возмущена, если честно. Мне всегда казалось несправедливым, когда учителя действовали жестоко. Например профессор Снейп или Амбридж. Мне любая жестокость в отношении учеников казалась ужасно неправильной. Мальчишки были довольны, что уж скрывать, но этот Грюм всегда мне казался… неправильным. И всё объяснилось, когда стало ясно, что это Барти Крауч-младший под оборотным. Он совершил намного худшие поступки, так что… твоё превращение — это такая ерунда…       — Не для меня, — вздохнул он. — Но ты права. Всё это детство. Но я выясню мотивы отца, неспроста он устроил это представление. Я уже вижу, как он рассказывает нашей дочери о том, как папу в школе превратили в точно такого же белого хорька…       — Он так не поступит! — Я резко подняла голову, взглянула ему в глаза. — Твой отец никогда не подрывал твой авторитет в глазах Грейнджи. Никогда. Он не расскажет.       — Тогда расскажут другие, — вздохнул Драко. — Уверен, в семье Поттера это байка номер один.       — Слишком надеешься, что ты в семье Гарри на первом месте, — тихо засмеялась я.       — Грейнджер, маленькая… хулиганка! — сквозь зубы выдавил он и обнял меня так крепко, что я сдавленно взвизгнула. Мы засмеялись.       Настойчивый стук в дверь. Люциус. Я отпрянула, Драко моментально натянул на лицо маску безразличия.       — Не надо! — успела шепнуть я, и дверь открылась.       — В чём проблема? — тут же спокойно начал свёкор, входя в кабинет. — Почему вы все умчались, бросив ребёнка в его радости наедине с собой? Грейнджи уже дала имя своей фретке.       — Хорьку, — спокойно поправил Драко.       — Называй как нравится, — иронично усмехнулся Люциус.       — Ну и что ты этим хотел сказать? — неожиданно спокойно улыбнулся Драко, в его взгляде не осталось и тени злости или обиды, я даже удивилась этой перемене.       Люциус, кажется, тоже. Он некоторое время помолчал, а потом заявил:       — Абсолютно ничего, хотел порадовать внучку только и всего.       — Не посоветовавшись с нами. — Я ощутила, что тон Драко стал немного раздражённым, это насторожило. — Это живое существо, отец, ты уверен, что Грейнджи достаточно взрослая, чтобы нести ответственность за этого хорька?       — Я уверен, что ей вполне можно доверять, ваша дочь благоразумна и старательна. Она справится. — Люциус как-то неискренне улыбнулся.       — Прекрасно, — процедил Драко. — Это всё, что ты хотел сделать? Нам вернуться в гостиную? Дети там?       Люциус молчал. Казалось, его так и подмывает что-нибудь сказать, но он будто не решался. Затянувшееся напряжённое молчание накаляло воздух. Вроде бы ничего особенного не происходило, но между отцом и сыном оставалась недосказанность. Даже интересно было, кто не выдержит первым. Я уже была готова прервать эту бесполезную дуэль и открыла рот, собираясь предложить вернуться в гостиную, как Драко всё-таки не выдержал.       — Откуда ты узнал? — надменно спросил он.       — О чём узнал? — оживился Люциус, и я поняла, что он получил то, чего ожидал — вопрос.       — О хорьке, — всё так же холодно уточнил Драко.       — Не понимаю, о чём ты, — подначивал Люциус — вот ведь змей! — Грейнджи давно хотела хорька…       — Почему он белый? — повысил голос Драко. — Не мог выбрать другого? Ты нарочно?       — Белая фретка очаровательно подчёркивает породу вашей дочери, Драко.       — Породу? — взорвался Драко. — Она что, собака?!       — Прекрати, сын, ты переходишь…       — Нет! Это ты перешёл все границы! Хочешь меня унизить? Потому что я с тобой не согласен?       — Я так и знал, что ты всё тот же мальчишка. Убедился, — фыркнул Люциус.       — Простите, но мне кажется, что вы оба неправы! — не выдержав, дерзко вмешалась я.       — Извини, Гермиона, тебе лучше уйти, — строго потребовал Драко.       — Твоей жене полезно знать твои слабые места, — усмехнулся Люциус.       — Ты играешь грубо и грязно, — заявил Драко.       — Это всего лишь фретка! — засмеялся Люциус. — Ты делаешь из неё слишком большую проблему.       — Как ты делаешь проблему из того, что у моего сына нет выбросов магии? — хохотнул Драко. — Браво отец! Ты-то, конечно, ведёшь себя очень по-взрослому! Думаешь, таким образом добиться своего? Так вот…       — Это ваш ребёнок, — повёл плечом Люциус. — Может быть, тебе действительно нет дела, так что же я могу…       — Ничего. Не вмешивайся. Откуда ты узнал про хорька? — требовательно выпалил Драко.       Люциус самодовольно ухмыльнулся.       — Я говорил, что моему сыну нужно учиться в Дурмстранге. Так нет! Твоей матери было спокойнее, по какой-то необъяснимой причине, чтобы ты непременно находился в Британии. Неужели ты думаешь, что я бы оставил без присмотра своего единственного сына?       — Кто на меня доносил? — процедил Драко.       — Все! — бросил Люциус. — Каждый, к кому могли дотянуться мои руки. Снейп, Гойл, Крэбб, даже Теодор и этот, как его… некий Пайк, Паркинсон…       — Трэверс? — с нажимом уточнил Драко.       — Не-ет! — разочарованно протянул Люциус. — Этот мальчишка сразу дал понять, что ни слова от него не добьюсь. А ведь он ближе всех был к тебе до третьего курса. И я не собирался тебе напоминать о хорьке, пока ты не начал себя вести, как мальчишка…       — Да неужели?! — скривился Драко. — А то, что ты ведёшь себя, как мстительный подросток, нормально, по-твоему? «Ты меня обидел! Не сделал, как я хочу! Не буду с тобой общаться нормально отныне!»       Соперники… Как же права была Нарцисса. Они оба готовы опуститься до ребячества, но не уступить. Это было так ужасно, что даже неприятно. У них случались конфликты, споры, разборки, но чтобы так…       Внезапно дверь распахнулась шире, оказалось, что Люциус войдя не закрыл её. В кабинет влетела Грейнджи, держа на руках свернувшегося клубочком зверька.       Мужчины молниеносно замолчали, а она, непосредственная, словно маленький ангел, подбежала к Драко и прошептала:       — Папочка, посмотри, Мико заснула прямо у меня на руках! Мамочка! Она такая красивая и нежная! Дедушка спасибо!       Люциус натянуто улыбнулся, с трудом маскируя раздражение.       Драко присел перед Грейнджи на корточки и улыбнулся:       — Ты решила назвать её Мико? Как красиво — напоминает что-то японское, — тихо говорил он.       — Правда? — очень удивилась Грейнджи. — Нет, я просто очень хотела назвать её так, чтобы напоминало ваши с мамой имена. — Она робко взглянула на меня, а мне стало так приятно — не передать. — Ми — это из Гермионы кусочек, а Ко из твоего имени, — улыбнулась она папе. — Можно? Вы не обидитесь? — Грейнджи снова посмотрела на меня.       — Мне очень нравится, прекрасное имя, — улыбнулась я.       — И мне нравится. Но я думаю, нужно посмотреть, что это слово означает на японском, вдруг оно плохое?       — Ладно, — согласно кивнула она. — Но я уверена, это хорошее имя.       — Очевидно она уже тебе доверяет. — Драко бережно погладил спящего зверька своим огромным указательным пальцем. — Будь с ней очень-очень добра и внимательна, заботься о ней.       — Да, хорошо. Я так её люблю! — Грейнджи зажмурилась от счастья. Какой же она была трогательной!       — Учтите, юная леди, — наконец немного оттаяв, спокойно заговорил Люциус. — С наступлением ночи ваша Мико начнёт активную жизнь, поэтому необходимо оставить ей корм и закрыть в клетке, иначе завтра утром вы не сможете найти место, где она спряталась для дневного сна.       — Хорошо, дедушка. Я всё правильно сделаю, обещаю. Папа, ты ведь не сердишься на дедушку, правда?       Она так ошарашила нас своим вопросом, что мы трое переглянулись.       — Ваш отец сердится, что я не посоветовался с вашей матушкой, — вдруг спокойно заявил Люциус. — Согласен, это необходимо было сделать. Помните, я много раз вам говорил, что подобные решения необходимо принимать совместно?       — Да, я помню, — вздохнула Грейнджи. — Папочка, пожалуйста, не сердись! Посмотри, какая она хорошая! — Её бровки в мольбе сошлись над переносицей.       — Я вижу, Грейнджи, вижу, — устало улыбнулся Драко, ласково обняв дочку за плечики одной рукой, а другой снова погладив зверька. — Она действительно милейшее существо. Посмотрим, что будет дальше. Надеюсь, она не причинит тебе вреда или неудобств.       — Я уверена, она будет очень тебя любить! — заискивающе улыбнулась Грейнджи. Ну что ты будешь с этим делать? Драко растаял окончательно и бесповоротно. — Ты больше не сердишься? — склонив головку набок, спросила она.       — Не сержусь, правда. — Драко обнял её покрепче и поцеловал в белоснежную кудряшку на виске.       — Мамочка, ты поможешь мне отнести её клеточку в комнату? — тут же подпрыгнула Грейнджи, совершенно успокоившись и решив, что мир в семье восстановлен.       — Конечно, — улыбнулась я.       Она подбежала ко мне, уткнулась лбом в мой живот, ища объятий. Я обняла её, поцеловала в макушку и Грейнджи побежала назад в гостиную, довольная тем, что не разбудила своего питомца.       Как только Грейнджи убежала, Драко снова стал серьёзным и холодным.       — Ну перестань! — закатил глаза Люциус и с досадой хлопнул себя ладонями по бёдрам. — Не пора ли повзрослеть?       — Аналогичный вопрос, — повёл плечом Драко, скрещивая руки на груди. — Долго ещё ты намерен делать эти некорректные намёки? Чего мне ждать в следующий раз? — иронично ухмылялся он.       — Я всё-таки не буду терять надежды, что ты наконец наберёшься здравомыслия и покажешь сына специалистам. Я говорю это последний раз. А дальше… как хотите, — фыркнул он и направился к выходу.       Драко утомлённо сдавил пальцами переносицу, прикрыл веки и тяжело вздохнул.       — Он никогда об этом не скажет детям, я уверена, — тихо заговорила я. — Мне кажется, ты для него важен. Люциус лишь пытается нас… пнуть посильнее, заставить действовать. Может быть…       — Нет! — он решительно качнул головой. — Мой сын не должен стать достоянием общественности и объектом изучения. Гермиона, пойми, я готов принять моего сына таким, какой он есть, — измученно улыбнулся Драко. — Твои родители маглы, и я люблю их такими, понимаешь? Чем наш сын хуже?       — Я так тебя люблю! — в восторге шепнула я, делая шаг ближе, обнимая его крепко-крепко, испытывая такую невероятную благодарность, что невозможно передать. — Он ещё маленький, я уверена, его магия спряталась. Может быть, за тем самым щитом, что защищает его. На него ведь решительно ничего не действует, это потрясающе! Он словно в коконе, там ему надёжно, тепло и безопасно. Пусть так. Пусть пока так.       — Да. Я с тобой полностью согласен. Отец нетерпелив, так это его личная проблема.       — Ты правда больше не сердишься на него? — неуверенно спросила я, поднимая к нему взгляд.       — Ещё как сержусь, — тихо засмеялся Драко. — Но это мой отец. Он странный, беспардонный манипулятор — это надо помнить и понимать. Постараюсь больше не поддаваться на его провокации.       Когда мы вернулись в гостиную, Лео и Ориона уже не было, очевидно Нарцисса отправила их принимать душ перед сном и сама покинула комнату. Эдди сидел рядом с Грейнджи на полу, а маленькая фретка быстро и юрко лазала по его одежде и Эридан хохотал от удовольствия, вжимал голову в плечи, когда она щекотала его шею. Грейнджи тоже смеялась, но напоминала, чтобы он её не уронил случайно. Это было так умилительно и весело.       — Папа, а можно мне тоже хорька? Он такой весёлый! — попросил Эдди и Драко закатил глаза. Я засмеялась.       — Нет, сынок, нельзя, — с улыбкой заговорил Драко. — Пока никого нельзя. Подрастёшь, тогда мы подумаем об этом, хорошо?       Драко левитировал довольно большую клетку в комнату Грейнджи, а дети всю дорогу заваливали меня вопросами о том, как ухаживать за хорьком, чем кормить и почему он так внезапно устаёт и ложится спать. Мико пару раз норовила убежать, спрыгивая на пол с рук, и мне приходилось ловить её заклинанием Акцио, Драко это совсем не веселило, зато дети были очень рады, что у них есть такая возможность — поймать зверушку, не бегая за ней по всему дому. Потому как только мы оказались в комнате, Драко потребовал посадить малышку в клетку.       — Извини, принцесса, но у меня дел и без этой озорницы хватает, — улыбался он. — Если каждый раз, когда она сбежит, будем искать её всей семьёй, боюсь, запрещу её вынимать из клетки.       — Нет-нет, папочка! — простонала Грейнджи, прижимая к себе питомца. — Я буду хорошо за ней следить и не выпущу из своей комнаты.       Драко опустил клетку на пол недалеко от письменного стола дочки. Эдди всё это время крутился рядом в надежде улучить момент и ещё подержать зверька, и когда Грейнджи открывала клетку Эридан всё-таки уговорил её дать подержать Мико хотя бы минутку. Она театрально вздохнула и смиловалась над братом. Зверёк такой юркий и непоседливый, что уже через несколько секунд выпрыгнул из его рук и кинулся к Драко, стоявшему в паре шагов. Он только дёрнуться успел, а Мико уже по штанине его брюк вскарабкалась ему под мышку и вынырнула за плечом, обнюхивая его ухо.       — Прекрасно, — закатил он глаза, — только этого не хватало.       — Папочка, ты ей нравишься! — рассмеялась Грейнджи. — Какой ты огромный, а она такая малюсенькая!       Он занёс руку за спину и поймал зверька, посмотрел на её забавную мордочку. Мико быстро двигала усиками, нюхая воздух, Драко вздохнул и не сдержал улыбку.       — Дедушка Юцис знал, что подарить, — усмехнулся он и отдал зверька Эридану, распорядившись: — Держи крепче и посади её наконец в клетку.       Дети были так счастливы! Я знаю, это определяющий фактор, и как бы ни было тяжело, Драко медленно, но смирялся с неизбежностью — этот белый хорёк останется в доме.       Он вошёл в спальню, рухнул на кровать лицом вниз и с досадой завыл.       — Я тебя умоляю… — тихо засмеялась я, понимая, что он устраивает театральное представление.       — Я унижен, Грейнджер… — выл он, а я плюхнулась рядом, стала поглаживать его напряжённую спину. — Он меня растоптал, как мелкого хорька!       Я смеялась — ну это же надо!       — Хорька так просто не растопчешь, — весело говорила я, — ты посмотри, какой он шустрый. Я верю — ты всё преодолеешь и будешь любить эту малышку.       — Это ужа-асно, — ныл он. — Я не хочу любить хорька! Не хочу!       Он сгрёб меня в охапку, обхватив за бёдра и уткнувшись в них лицом. Я гладила его растрепавшуюся шевелюру, целовала затылок и обнимала, а он продолжал:       — Утешь меня, жена. Скажи что-нибудь хорошее.       — Ты самый лучший папа на свете, — улыбалась я.       — Не утешает, — проворчал он.       Я вздохнула и, обняв его голову, прошептала:       — А я знаю самый лучший способ тебя утешить. — И куснула его за ухо.       — Вот это уже интересно! — Он резко поднялся и кинулся на меня, заваливая на кровать.       Да, это никогда не решает проблем, я знаю. Но всё же ласка на время его успокаивает. Поцелуи, объятия, мои руки. Потом он снова начнёт ворчать и выражать своё недовольство ситуацией, но такова жизнь. Со многим приходится мириться, живя в большой семье, где у каждого свой характер. Есть моменты, в которых необходимо отстаивать свои позиции, особенно, если они верные. Однако и способность уступить очень важна. Способность услышать, понять. Надеюсь, что отец и сын всё-таки справятся с этой ситуацией. Люциус сделает выводы для себя, Драко тоже найдёт решение. Не знаю. Эти двое иногда бывают непримиримы, хочется верить, что не в этот раз.