[Rec. 21:25]
— Эй, чувак, а слышал? — пихнул локтем один ученик другого, — говорят, эта школа полна мистики! — Чего?! Да она, максимум, отстойная! О мистике и речи идти не может! Небо над головами двоих грозно сгущалось, но ещё не разрождалось ливнем. Парни беседовали у ворот школы, пока асфальт под ногами не начал противно сереть. — А хотя… Ну, разве что слухи ходят об одном учителе… Как пришёл, так сразу, знаешь… Брр, стрёмный тип, — после своих же мыслей вверх по спине ощутимо пополз мертвенный холодок. Эх, затянуться бы сигареткой-другой… — Да-а, жесть, конечно, ха-ха... В их сторону послышались чужие тихие шаги. — А поговаривают, что… — парень в этот момент застыл, не договорив, — как в ожидании выстрела. На его плечо легла тяжёлая мужская рука. Часы под чужим белоснежным манжетом тикали. Дыхание над его ухом стояло бешеное. Этот препод… Он же?!.. Эти слова ещё долго будут играть в его памяти несносным воспоминанием.«Скажи это, глядя мне в глаза».
***
Запах утреннего дождя. Визг тормозящих машин, раздающийся где-то позади. Мигающий светофор. Люди, бездумным потоком пересекающие дорогу. Секундная пустота; мир перезагружается; Асагири позволяет себе выпасть из реальности на этот краткий срок. Запах утреннего дождя. Визг тормозящих позади машин. Водитель где-то сбоку назойливо сигналит. И вновь чёртов светофор. Перед глазами мелькают дворники, стирающие со стекла вот уже первые капли грибного дождя. В пальцах — привычная дрожь. Ген, слава Богу, не за рулём. Крайне неприветливое утро. Никогда ещё небо не было таким хмурым — не для альтруистичной души этого молодого педагога-энтузиаста. «Да он же буквально готов работать за дульку с маслом и сплошные доказательства самому себе, что он способен на всё!» — говорили на него на его прошлом месте работы. И они были правы. Лишь бы только цели на жизнь не кончались, лишь бы только оправдаться в этом мире. И, в первую очередь, как личность — не опасная для общества, а для Гена это крайне важно. Во вторую, как тот, кто не уйдёт бесследно, оставит после себя хоть какой-то вклад, пользу. Ген очень боится быть бесполезным. Ну а в третью, он просто хочет состояться как педагог в этих злачных, непонятных его нежной натуре местах. Да, способен на всё. Даже на такое откровенное… кхм. Куда я попал, вашу мать?! Занесло, причём, конкретно. Я буквально отказался от пряников под носом! Да я, должно быть, сумасшедший! Как можно было, почти самостоятельно, уйти с лекторского места в университете?! Многих способных учителей безжалостно сплавляют на эту миссию, забив на намотанные на кулак сопли, а я, блин... Меня отправили сюда на верную «службу», ну я и побежал, задорным галопом, даже не помахав никому напоследок. Да, а Ген словно только рад был. Действительно уму непостижимо. Дыши, Асагири, дыши… Хотя бы в первый день не пугай детей своими странными телодвижениями. Защищу работу и будет мне. И будет мне… Рай на Земле. Ген выходит из такси не спеша, осторожно положив ноги в остроносых лакированных ботинках на мокрый асфальт. Чёрный зонтик высовывается из кабинки заниженной Тойоты, и мужчина его легонько встряхивает перед тем, как раскрыть. Ген делает пару глубоких вдохов-выдохов. — Ну здравствуй, о, величайший пробел в образовании, — он кинул быстрый взгляд на часы перед тем, как надолго уставиться на эту тюрьму, именуемую школой. Его ощутимо пробрал осенний холодок. — Ваше место работы? — таксист, высунувшийся из окна с сигаретой в зубах, прозвучал с сожалением. — У-у, не завидую Вам. Райончик отстойный, люди тоже. Худшая школа в округе! Не отдал бы я сюда своего ребёнка. — Это мы ещё посмотрим, — Асагири без лишних слов просунул купюру в салон авто. — Можете на этом же месте в 20:00? — Такой взрослый мужик, а тачку водить не умеет? — Почему же? Умеет. Как сбил несчастного мальчишку на дороге, так и лишился водительских прав, — естественно, это была шутка. — Ха… Ну смотри, не лишись ещё чего-нибудь за такой острый язык, — усмехнулся тот, приготовившись уезжать. — Это тебе не Токио, братан. Городок мелкий, смотри не осрамься на всю округу. — Вас — грубияна — спрашивал, — закатил глаза Ген, после чего на него лишь равнодушно махнули рукой. В чём-то он прав. Контраст дичайший. Уже начинаю жалеть о содеянном. Верните меня в мегаполис… Ген всегда умел мастерски чесать языком. Завлекать аудиторию — его призвание. Чтение лекций так вообще стало его хобби, нежели работой. Но Ген был бы не Ген, если бы позволил себе остаться на месте и начать, в конце концов, деградировать. Главная его задача сейчас — поднять уровень образования в малонаселённых «отупевших» регионах, поднять статус учителей по стране… ну и поднять себе настроение, а то, хрен, знает, чах он за кафедрой с зазубренной до тошнотиков книжкой в руках. Постапокалиптическое время. Вымирание, породившее в его деятельности хаос, поселившее в человечество страх, безграмотность, отсутствие этикета, толерантности и даже некой…Человечности.
Япония хороша тем, что довольно быстро приняла меры по борьбе с массовой деградацией, когда человечество кое-как выжило. Но Асагири, пусть и едва ли(!) заставший этот пылающий ужасом Армагеддон вживую, одобрял далеко не всё в этой системе: из каждого утюга гремели новости о цумэкоми — ориентировании учеников на запоминание необъятных масс информации, и, черт возьми, Ген, словно батя, болеющий за любимый футбольный клуб, ставил прогнозы: «У них ни хрена не выйдет». А как же мотивация учеников?! Как же их собственный выбор изучения?! Просрали! Ген понимал, что образованию нужно, чтобы дети учили качественно и быстро. Но Ген так же и понимал, что дети — не машины для бесконечного ввода информации. Затем произошёл переход на ютори — свободный стиль обучения, и сказать, что это Асагири-сенсей считает это кошмаром, который попросту являлся не чем иным как недопонятым совершенством — ничего не сказать. Люди неправильно трактовали суть методики — вот и всё. Учителя в шоке, родители в полнейшем афиге. Случился, вполне ожидаемо, разрыв. Между уровнями школ. Какие-то школы благоухали, источая знания, полную боевую готовность к возвращению былой экономики и получая заслуженные лавры, а какие-то… а какие-то — его новое место работы. Таким образом, Ген и попал в то, что даже посёлком городского типа назвать страшно. Событие многовековой давности. Население крупных городов снизилось до ужасающего процента. «А что же происходит в мелких провинциях?» — спросите вы. Ответ: Люди стали кучковаться в поисках других выживших людей. И Ген родился именно в тот период, когда миру наклеили пластырь на эту глубокую рану со словами: «Плевать! До свадьбы заживёт!». Место пребывания Асагири сейчас — зона сбившихся в одно стадо людей, когда-то бежавших от разрухи: разных национальностей, разных взглядов, религий — и все они были зашуганные до предела... Создали этот «городок». Породили новое не внушающее надежд поколение. Но здешние школы, тем не менее, портят общую статистику, что очень сильно напрягало. Так же, «прикол» в том, что потенциальных педагогов, по сути, обычно засылают в подобные проблемные места на отработку после университета против их воли… А Ген рванул при первой возможности. Многим в таких случаях до лампы, но Ген, правда, с ужасом в глазах смотрел, как какие-то массы людей уверенно шли навстречу к образованию, в то время как другие не освоили даже хирагану. Однажды мир умер. А вместе с ним тот свет повидало и обучение. Время возвращаться в новый мир, пусть и с совершенно пустой головой на плечах. Введение интегрированных уроков? Неплохо, чел. Однако, Ген отнёсся к делу глобально — он собственнолично приехал в одну из самых худших школ (он боится это сказать вслух, это не очень педагогично, и он всем хитрейше подмигивает) страны со своей методикой. У него есть определённая миссия, которой он грезит уже давно. Он совершит революцию в образовании. И наглядно покажет, как эта школа из глубин ада зацветёт, запахнет и замироточит под весом его офигенности. По крайней мере, новый учитель шёл с такими мыслями. — Йоу! Йоу! Йоу! — парень в неопрятно застёгнутом чёрном пиджаке толкнул тележку из супермаркета(?), в которой лежал орущий как хренова пожарная сирена человек, со всей дури по школьному коридору. — Посторони-и-ись! Кар-р-рамба-а! — Что?! — только и успел вскрикнуть Ген перед тем, как отпрыгнуть сайгаком от этого корабля убийства зелёных учителей. — Ха-ха! Их импровизированное авто врезалось в стену с характерным металлическим тарахтящим звуком. — Чувак, это не смешно! Типа, вообще ни капли! — воскликнул челкастый блондин, вывалившийся из железной тележки. Он обалдело зыркнул на Гена. — Бля! А ты ещё кто?! И это он обратился ко мне — к педагогу. — А ну, — Асагири хмуро схватил пацана за ухо, заставив того заныть. — Давай, д...! В-веди меня к директору. Давай-давай, будешь знать, как употреблять ненормати… — Да похрен, братан, не говори, — тот, что повыше, и тоже со светлыми, но уже со стриженными в хулиганский маллет волосами, гордо выпятил грудь колесом. — Мы не скажем тебе, где сидит директор. И чё ты будешь делать, а? — он сократил расстояние до смертельно опасного. Вот только… смертельно опасного для кого. — Что буду делать? — действительно. А что. — Бля, ну и додик, — Рюсуй, сдвинув густые брови к переносице, демонстративно недовольно плюнул на пол. — Гинро, идём. — Ага-а, — этого челкаря Ген ещё долго провожает взглядом. Только оказался в стенах школы, а уже огрёб. Надеюсь, эти двое — худшее, что со мной могло бы произойти здесь. Боже. Как же я надеюсь. Ген остановился перед дверью в учительскую как вкопанный. Он пару раз стучит пальцами по дереву, вслушиваясь в чей-то неумолкающий голос по ту сторону. Вновь делает пару рваных вдохов-выдохов, стиснув зубы. — Входите! — нервно рявкнул мужчина. — С Вашего позволения, — сжав ручку чемодана крепче, Асагири вошёл. Первый человек, с которым он будет делить кабинет. Первый коллега, с которым ему, кровь из носа, необходимо будет спеться. Так и состоялась встреча с ним — с Ксено Хьюстоном Уингфилдом — великовозрастным преподавателем физики по образованию (вроде как?..), но ведущего по совместительству ещё и алгебру и геометрию. «Чёртов критический недобор учителей в школах… — всё наматывал одну и ту же мысль Ген, — а про эту захолустную вообще молчу». Ксено застыл, глядя на молодого учителя исподлобья, продолжая дрожащими губами шептать цифры: — Один, два, три… — он капает в такой же дрожащий, как и он сам, стакан валерьянку, — четыре… — Девять, шестнадцать, восемьдесят семь, — нарочно сбивает Асагири. — Помолчите, молодой человек. Вы меня сбиваете. — Сто, одиннадцать, одна тысяча пять, восемь. — …Девять, дес… — Ксено злобно замахивается на Гена своей толстенной папкой. — Ах ты!.. — Я Асагири Ген, — чуть ли не мурлычет тот, хитро сложив губы бантиком. Он, внезапно резко выдернув руку из рукава пиджака, подаёт её своему новому коллеге для рукопожатия. Ксено неохотно её пожимает, после чего вытирает свою ладонь о штанину с максимальной брезгливостью на лице. Затем он опрокидывает стакан с валерьянкой залпом. — Оу… полегче. — Чёрт с ним! Скорее бы инфаркт хватил! — Ксено с лихорадочно блестящими глазами вытирает губы рукавом. — Этот ученик!.. Полжизни отнял! Каждая седая волосинка на моей макушке — его рук дело! — Полагаю, я могу лишь посочувствовать, — взгляд Гена в этот момент неоднозначно падает на школьный журнал педагога. Ага, Уингфилд, значит. Интересненько… Американец? Учитывая историю этого городка, Ген отныне с крайним любопытством относится к иностранным именам. — Себе посочувствуй, — закатил свои большие глаза Ксено. — Просто намотай себе на свои девственные усики — никогда не имей дело с «ним», — мужчина, ударив себя по лбу, пальцем другой руки, в бешеной тряске, указал на закрытые жалюзи. Вот это жаргон, мистер Ксено. И какие ещё… усики. Ген, сощурив глаза, слегка приоткрыл жалюзи на окне и всмотрелся. Ксено чуть удивлённо вытянул шею в поисках своей головной боли на школьном дворике. Тачка с открытым потолком, вкривь-вкось припаркованная к воротам, около которой тусуются школьницы в коротких юбчонках и дымят изо своих вульгарно-красных ртов. Ну а на капоте самой этой роскошной машины расположился «ученик» в солнечных очках и с голым верхом, тоже пафосно раскуривающий сигарету. — Меня немного подводит зрение, — потирает глаза Ген, — это Ваш ученик?.. — Да, — обречённым голосом выдаёт Ксено спустя 30 секунд молчания. — Вот это да. В последний раз я видел такое на улицах Нью-Йорк сити. — В гробу я такое видал! — Стойте, Вы явно не местный! Я ожидал немного другого ответа! — хочу узнать его историю. Его, его предков?.. — Хочешь знать, что столь явный американец забыл в захудалой японской школе? Всё просто — я прошёл полмира в поисках выживших и набрёл на эту дыру. — Правда?.. — Нет. Кхм. Мне не так много лет, чтобы застать апокалипсис воочию. — Эх, — сколько же «ну так вообще не интересно!» несло в себе это «эх». — С хера ли у страны вообще такой долгий отходняк? — воу, опять заговорил. — О, да, это просто ужасно. Образование надо воскрешать однозначно. — А ты тут… по каким дисциплинам-то, умник? — Английский, французский, — с неким равнодушием пожимает плечами новенький. Ох. Чёрт. — А! — вскрикивает Ген чересчур громко, после чего прикусывает язык. Ксено поджимает тонкие губы в лёгком испуге. — И ещё… я буду курировать класс. Могло быть и хуже. — К-какой ещё, нахрен, класс, — нервно сглотнул Уингфилд. — Второй год старшей школы?.. — Нет, нет, нет!.. — хэй, что за истерики? Я начинаю не на шутку переживать! — букву мне! Скажи мне букву класса! — Так. Я перетирал с директором пл телефону прежде… — Буква. — «С»! — Земля пухом. А. — В-в каком см… — Сейчас я засеку время, и если ты не уволишься через 56 минут, то ты рекордсмен. — Не понял. — Учитель до тебя бежал от этих гавриков в слезах. Бедняга. И 30 минут не выдержал. — Стоп, — выставил ладонь вперёд Асагири, — они что, специально доводят учителя до белого каления, чтобы те увольнялись и уходили? — Хобби у них такое, ага. Не нравится им быть в чьей-то «власти». Не хотят классрука, вот и вся их философия. — И что, это так просто сходит им с рук? Допустим, я уйду. А потом? Наймёте другого преподавателя? — Класс распустят. Бля. Ген, по внутреннему импульсу, чуть не сказал это вслух. В последнее время хоть более-менее предугадывает и контролирует. — В каком-то смысле, ты их последний шанс, — почесал свой умный лоб Ксено. — Этот класс — заноза в заднице школы. Портит статистику, банально позорит. В нём одни беспризорники. Изгои общества! — Не слишком ли громкие слова для математика? — Ген резко дёрнул подбородком вверх. — Имею право, мистер круассан, — этот сощуренный, полный неопределённости взор Уингфилда стоит видеть. — Раз они тут, значит, они хотят получить образование! — Верь дальше, мальчик, — злобная ухмылка. — Если бы они правда хотели, стали бы они догола раздевать их первую руководительницу? Стали бы проявлять железобетонное равнодушие перед фактом того, что их оставляют в этих стенах на третий год? Стали бы… — Я думаю, этого достаточно… — на этих словах Ген вскидывает свои серые глаза на Ксено, неестественно их расширив, и быстро опускает веки обратно. Он подавляет это в себе как может. По крайней мере, изо всех сил старается. Даже если потом это накопится внутри него подобно снежному кому. — Я буду делать всё возможное. Но не думаю, что понравлюсь им. — Эти дети злые, Асагири, — сожаление. Он смотрит с сожалением. — Я не позволю им себя высмеять. — Ты думаешь, они тебя спросят? — Ксено показательно потряс своей кистью, на которой зазвенел ремешок от наручных часов. — Время пошло. Да пребудет с тобой, Асагири. — Да пребудет. Получив пару проффесиональных наставлений, Ген не успевает взглянуть на третьего человека, с которым они будут делить учительский кабинет, потому что час «Икс» пробил, а точнее, оглушающей трелью зазвенел на всю школу. Он в спешке покидает Ксено, забрав все вещи, с какими пришёл сюда. Но не покидает саму школу — он направляется в свой класс. Ксено, кстати говоря, просто обожает следить за «успехами» учителей, имеющих дело с 2-С-классом. И является тем самым типом, который даже умудряется делать ставки на вылет: между ними — между учителями. «Как же он не огребает от верхушки?» — спросите вы. Всё просто. Ксено — и есть верхушка. Ксено — физик, математик и директор школы в одном лице. Кажется, он эту школу здесь и возвёл. Кажется, мне с ним стоит ладить. Кажется, он имеет схожие цели со мной и жаждет поднять уровень образования в этих местах. Однако. Чёртов старик! Так нравится слушать, как молодой педагог в страхе шепчет «2-С»?! Не на того нарвался! Вам не сломать того, кто уже давно сломлен!***
Ген, конечно, ожидал, что его встретят далеко не с ковровой дорожкой у ног, но максимум, который он ожидал — это куча пар наглых глаз, которым на него на все 100% насрать. Как бы не так. Пранк вышел из-под контроля. Им не то, что не «насрать» — они открыли по своему учителю огонь ненависти! Это что за «friendly fire»?! Во-первых, его встретили метко плюнутой в голову жвачкой. Ладно. Не страшно. Отстрижёт. Во-вторых, во всю громкость ревело музло. Именно «музло», от которого хотелось закрыть уши и пасть мордой в пол, закрыв голову руками. В-третьих, вид этих учеников… За первой партой не сидит, а восседает, грозно сдвинув брови и по-хулигански широко раздвинув ноги в спортивных штанах, длинноволосый парень. Ага. Цукаса-кун. Ксено-доно сказал, он — гроза школьных коридоров. Причём, не только наших. И сейчас этот самый хулиган, рыкнув, тычет себе в глаза двумя пальцами, показывает ими на Гена, после чего красноречиво проводит большим пальцем по шее. Дальше из запоминающихся личностей идёт дерзкая блондинка, закинувшая ноги в изношенных ярких кедах на парту. Сразу, как Асагири-сенсей вошёл, она и плюнула в него злосчастной жвачкой, предварительно скрутив из бумаги трубочку, дабы было точно «по цели». Ну а о том, что она встретила его оглушительным: «Педик и китаёза!», он, пожалуй, на своём веку не поведает никому. Другая девчонка с неприлично обнажённым бюстом подловила молодого учителя на подножке, звонко хихикнув. Другой парень, с задней парты, выстрелил в него из рогатки. Ещё двое неугомонно орали и улюлюкали. А тот, что был лохматее всех и сидел ближе к углу, проявил попытку уйти из класса, но Ген его вовремя остановил, со строгим видом захлопнув дверь. Вишенкой же на торте стало то, что Ген чуть не сел на хренову кнопку на стуле. Заметил — и то хлеб. Можно собой гордиться. — Так! — звучно хлопнул в ладони Ген. Лампочка в классе в этот момент противно замигала, и Ген, казалось, сейчас начнёт «мигать» вместе с ней. — Зырь, зырь, не сваливает, — специально громко шепнула ученица сидящему спереди Цукасе. — А я знаю вас двоих, — склонил голову вбок Ген, до этого, словно «сумасшедший» заевший механизм, быстро-быстро закивав. По классу пошли неприятные шепотки. Он твёрдо решил, что будет по-мужски игнорировать. — Цукаса Шишио-кун и… Кохаку-сан! Угадал? — Агаа… — она раздражённо откинулась на спинку стула. — Уйди по-хорошему, окей? — девушка демонстративно оттянула одно веко в сторону, намекнув на миндалевидные глазки Гена. — Ха-ха! Кохаку, полегче! Ты сегодня прямо мочишь! — звонко крикнул тот самый челкарь из коридора. — А чё его «мочить»-то?! Смазливый, пиздоглазый… Да его уже жизнь обидела! По классу шли уже не шепотки — то был раскатистый гогот. Ген смотрел на этот класс обречённо, прижав к груди папку с его выстраданным календарным планом учёбы для них крепче. На Гена уже никто не смотрел. Все они смеялись, матерились и просто переключили внимание друг на друга. Ген, как по выстрелу из ружья, дёрнул головой вниз, быстро сев на корточки. Мышцы в шее тягуче заныли от такого номера. А вот теперь он рад, что никто не обратил на него внимания. Ну, почти. Вцепившись в свой учительский стол пальцами, Асагири вновь встал. — Je suis Gen Asagiri, bonjour chers tous,— Ген говорил. Нет, мурлыкал. Летал, парил. Хрустальный акцент разрезал воздух под низким потолком помещения. Хитрый учитель знал, в чём его главное преимущество. — Это ещё что за?.. — C'était la langue française. Et vous pouvez faire de même. — Аэ-э?.. — ооо, спасибо за столь лестную реакцию, моя дорогая. — Отныне и вопреки! — поднял указательный палец вверх мужчина, звучно топнув ногой, — я — ваш учитель! — А обязательно было, типа… — Вы же не мир будете спасать, а всего лишь свалите отсюда, из-за таких идиотов, как мы, как последняя позорная псина, — надув большой розовый пузырь из жвачки, Минами подпёрла щеку ладонью. — Чёрт, каждый раз одно и то же. Задолбало. — Э-э-э-й, Минами! Болтушка хренова! — Кохаку — вся красная — закатила один рукав по самый локоть. — Тишина в классе. А вот и триггер. «…Таких идиотов как мы…». Ген воссиял. Эти дети просто не знают, на что способен их мозг! — Ошибаетесь, — хитро сощурил глаза Асагири, — вы — умнейшие. И я докажу вам это! — Что? — Хах?! — открыл рот тот самый лохматый юноша в углу. — Вы будете наравне с Токийской северной. И я докажу вам это. Кохаку шустро повернула голову вбок, дёрнув девушку в белых наушниках за провод. Они что-то сказали друг другу с умными лицами, и девушка запрыгнула обратно на стул. Ноги в кедах, конечно же, вновь на парте. — Кохаку, дорогая моя, тебе хорошо меня видно из-за обуви? — Неа, мне похуй, — ученица сдвинула кеды вместе, тем самым закрыв для своих глаз лицо преподавателя. — Хорошо. Хорошо… — Ген втянул ноздрями спёртый воздух, предвкушкая сладчайший разнос. — А знаете, почему вы станете лучшими? — Почему? — лохматый белобрысый юноша всё же подал голос. Ген аккуратно садится на край своего стола, приподняв полы двубортного пиджака. Одну ногу он вальяжно закидывает на другую. Ловит на себе заинтригованные взгляды. Ага. Самое главное перед уроком — привлечь внимание! А «attention grabber» я, на минуточку, суперский. Он чувствует, как же приятно время сочится сквозь стены подобно патоке. Ох, как же им невтерпёж услышать, чего же от них хочет этот странный учитель из ниоткуда. — Я люблю вас. Тишина. — Что. Понеслась, родимая. No pain, no gain! Кохаку, бешено зыркнув своими двумя небесами из-под заборчатой чёлки, толкнула ногой свою парту, тем самым пошатнув и парту той ученицы в наушниках. Грохот от рухнувшей мебели шёл эхом. Ген вновь неосознанно согнулся пополам, рвано дёрнувшись вниз. — Юдзуриха! — Юдзуриха. Вот как её зовут. Запомню! Коротко стриженый шатен пал на колени перед девушкой и с большим трепетом протянул ей свои огромные ладони. — Ох, чёрт! Кохаку! — вспылил он, — не делай так больше! Ты нас пугаешь! — Да, именно! Тебе же сказали контролировать себя! — пузырь из жвачки, что так усердно дула Минами, громко лопнул, в конце кляксой прилипнув к её красным губам. — Сучка, ты помнишь предупреждение от того копа?! — Ну упекут и упекут! Твоё, что ли, дело, коза драная?! — «Колония» — не, не слышали?! — она со злостью цокнула своей острой шпилькой туфли. Вероятно, даже продырявила дешёвый школьный пол. Юдзуриха, кряхтя, выбралась из-за своей парты — не без помощи Тайджу. Тайджу. Так зовут этого паренька, судя по разговорам в классе. Подперев ладошками едва выпирающий из-под белой рубашки живот, она начала глубоко и часто дышать. Тайджу активно дышал вместе с ней, ярко блеснув карими глазами, полными бесконечной поддержки. Так. Ген вцепился в края собственного костюма. Раз. Сюрприз в виде человека, по которому, оказывается, тюрьма плачет. Надо будет пробежаться глазами по их досьешкам. Вывод раз: разговор с Кохаку-сан с глазу на глаз. Прийти к ней домой с визитом, оглядеть обстановку дома. Два. Подростковая беременность. Два будущих родителя, что едва ли понимают ценность их жизней. Вывод два: классный час. Я должен убедиться, что им всем, как минимум, провели урок полового воспитания. ... На этом… анализ всё, но мне и так по горло хватило. Тест по проверке знаний они писать вряд ли будут, так что… идём в обдход. Ген задумчиво оттарабанил по своему столу мелодию, в конце нечаянно слишком сильно стукнув по поверхности. Половина класса от неожиданности вздрогнула. Цукаса, что и бровью не повёл, хмуро поднял упавшие парты. — Сегодня я не буду учить вас ничему, — широко улыбнулся Асагири, прикрыв ладонью свой толстый план работы. — Лишь введу в курс дела. И познакомлюсь. С каждым из вас. Тебе понятно, агрессивная моя Кохаку-сан? — Нет, а чего ты словами любви кидаешься?! В край конченый?! — Хорошо. Вас понял. Начнём с «уважения». — В жопу твои суффиксы-хуюфиксы! — О-о! Ты знаешь, что такое суффикс! Я так сильно горжусь тобой, дорогая! — Ген выглядел по-настоящему радостным. И даже захлопал в ладони. — Фак, он издевается над нами?.. — скрестил руки на груди Гинро. — Мы, конечно, придурки, но… — Каждое ваше знание ценно для меня! — Реально конченый. — Я люблю вас! — громко повторил Ген — вновь в восклицании, — и мы каждый день будем говорить об этом! «Люблю» как учитель любит своих учеников, конечно же! И нет! Меня не стоит бояться! — на этот моменте он еле подавляет рвущийся наружу смех, — разве что… когда я злой! Но это надо ещё постараться. — Ха. — Отныне. И вопреки. Я — ваш учитель, — поднял полные уверенности серые глаза на свой класс Асагири, продолжая чуть ли не до свода скул улыбаться. — Я — Ваш друг. Ваша семья. Ваша ровня. — Э-э-э… — скривился лицом чудак со взрывом из белых волос на голове. Казалось, после таких слов он лишь больше забился в свой укромный угол. Кохаку молчаливо пригрозила тому кулаком, вытянув до предела напряжённую руку назад. А вот и моё «три». Буллинг. Этого парня, кажется, зашугали. Вывод три: совместные проекты и мероприятия, укрепляющие коллектив. — Когда я говорю, что я ваша семья и ваш друг, я, на самом деле, не шучу. — Кинь ДНК тест, тогда и побазарим! — крикнули Гинро и на радостях аж подбежал к дальней парте, чтобы дать однокласснице хлёсткую «пять» за собственную искромётную шутку. Они оба зашлись в нахальном смехе. — Ты ты знаешь, что такое ДНК! Я так сильно тобой горжусь, мой дорогой ученик! — на этот раз Ген вызвал у класса смех, а у Гинро — легко порозовевние щёки. Ген сам себе улыбнулся. Звучал-то он искренне. Губы и подбородок свело в сторону в гримасе. Ген со всей дури ударил по столу кулаком, в очередной раз вызвав у учеников неопределённую реакцию. На фанере осталась небольшая вмятина. Кулак пульсировал от боли. — Меня… Зовут Ген Асагири и я… Ваш учитель. — Мы это уже слышали. — Ах, вот как… В общем, давайте сделаем вот что!.. Класс несколько встревожился. Цукаса наблюдал за учителем с прежним недоверием. — Мои правила, на самом деле, очень просты! Во-первых, вы имеете право звонить мне в любой час, в любое время! Будь то 4 часа утра или воскресная ночь — я отвечу. И не важно, нужны вам конкретно моя моральная помощь, совет, или вы банально хотите похвастаться открытой консервной банкой! Я буду жить этой работой. Я буду жить этим классом. Как настоящий учитель. Смысл этого слова не утерян, о, нет! Учительская профессия всегда будет жить. Даже если мир однажды умер. И, я полагаю, иного результативного выхода у меня нет. Если не родитель, то я... наставлю их на верный путь. Если, конечно не пожалею о звонках в рандомное время суток... — Прости, но мы тебе не верим. — А вот и второе правило! — поднял большой палец вверх Ген, — вы уважаете меня — я уважаю вас! Да, мы друзья, да, мы семья. Но я требую к себе заслуженного уважения, иначе… Как вы будете учиться? — А если не будем уважать? — робко сверкнул парой оленьих глаз из-под светлой чёлки Гинро, — что будет тогда?.. — Тогда я не буду уважать вас, я же сказал. — И что? — оттянула лыбу Кохаку, — это значит, будешь нас бить? Ну давай, вперёд. Рискни на свою седеющую бошку. — Бить ученика?.. Я что, из ума выживший? Нет! Я просто «отменю» целый класс. Один нарушил правило — потянул за собой всех. Боритесь за дружбу. За идиллию в коллективе. — Отме… ните?.. — Да, всё верно, — на самом деле, это был блеф. Ген на пятках шустро развернулся прямиком к своей маркерной доске. Резкий спиртовой запах от открытого маркера ударил его в нос. Ген тихо чихнул два раза подряд. — Ah!.. Pardon mes chers. — Он, типа, извинился? — неуверенно шепнула Кохаку. — Да, походу. — Oui! Vous avez raison! — А это чё, нахуй, такое? — Дура. Он говорит, что мы правы. Вероятно, — слегка смутился Цукаса. — Oui! Très bien! Кохаку ехидно спародировала учительский акцент, нарисовав под носом тоненькие «мразотные» усики. Смотрите, Я Ген Асагири! Француз, ёпта! Тайджу шутке громко рассмеялся. Запомнили моё имя. Ген не может не улыбнуться этой мелочи. А что? Надо искать в рутине позитивные аспекты! — На самом деле, сегодня у нас по расписанию английский. I've lied. Oops! — For real? — неподдельно удивилась Кохаку. — Arghhhh… French sounds more interesting! — Кохаку?.. — Ген в удивлении развернулся всем корпусом. Чистейший американский акцент. — Чё зыришь, глаза пузыришь? По национальности я — американка! Меня всего лишь спустя время удочерили японцы, — меня. И мою сестру. — А английский уже забываю, честно говоря. — Вот… Оно что. Твой английский хорош, мы доведём его до идеала. I swear! — Do you? — на подростковом личике — чуть вдохновлённая улыбка, пропавшая сразу же, как Кохаку «пришла в себя». На белой доске появилась ровная надпись: «Cancel». — Это не то, с чего обычно начинают вести урок, но, раз вы спросили… — А чего думать-то? — надула щёки Минами. — Это означает «отмену»! — Great job, my dear! And «cancel culture». Знакомо? — Культура отмены! — воскликнула та же девушка, — это же как знаменитостей отменяют! — Супер! Просто супер, Минами-сан! А теперь, давайте сыграем: вы составляете с этим словом предложение, называете своё имя, а я… Говорю вам один свой секрет. Правда, обсудим мы его на следующем занятии. И, если придёте вовремя, ты вы, быть может, застанете мои позорнейшние рассказы… — Ген состроил жалобный вид, выпятив тонкие губы точкой, поставив короткие бровки домиком. — А я… Так сильно этого не хочу… Как раз узнаю их уровень английского. И вобью в бошки не опаздывать. Асагири сам себе и в себя гнусаво посмеивается. — Let's fuckin' go! — завопила Кохаку. — I wanna cancel Senku, because he talks shit a lot! — Language! Otherwise, I won't say anything! Заодно и узнаем о проблемах в коллективе... — Erm… I mean, Senku is just… — пытается вспомнить. Молодец. — Like, I don't even get his language. Like, never. — Mr. Senku, — Ген выжидающе вперился глазами в угол. — Hello, how are you? — спросил он, поймав чуть злой взгляд ярких карих глаз. — Your turn to talk, right? Would you like to?.. — No, — как сухо! Вино, что я пил вчера, и то не такое сухое! — Всё норм, Асагири-сенсей! — воскликнул Тайджу как обычно навеселе. — Сенку вообще никогда не понимает, о чём мы говорим! А мы не понимаем его! Гена на секунду отшвырнуло назад. Дёрнув подбородком, учитель еле сфокусировал взгляд вновь. — Ха-ха… А почему так? — он устало загладил волосы назад, постепенно возвращая устойчивость на ногах. — Сенку-кун. Ты меня понимаешь? Всё хорошо? Сенку как воды в рот набрал. — Он всегда так делает, — пожал плечами челкарь. — Я Гинро, кста. Если Вы вдруг забыли или не знали, или ещё что-то там. — Nice to meet you, «Гинро, кста», и спасибо за долю уважения к моей персоне, — от этих слов сидящий рядом парнишка с красной банданой на голове пихнул друга локтем, едко пустив смешок. Ген быстро взглянул на часы. — О-о, урок скоро будет окончен. Давайте по-быстрому с вами познакомимся, и я буду забегать к вам между уроками на перерывах. Мало ли — поубивали друг друга вдруг. — Что, так быстро?.. — хочет сказать Кохаку, но слова противно застряли в горле. Не хочется сознаваться. — Вы умные ребята — держите истину у себя в головах крепко. А теперь, давайте уже познакомимся! Урок окончился специфически. Других слов Ген банально подобрать не мог. Он познакомился с каждым в его классе без исключения. Узнал, что у Кохаку есть сестра и сверил её посещаемость. Девочка часто болеет и не в состоянии посещать уроки полноценно. Он познакомился с Цукасой, что «в натуре задолбал» драться с Хьёгой из параллели. Классы «C» и «B», как выяснилось, любят ходить «стенка на стенку». А этого допускать ни в коем случае нельзя. Ему ещё предстоит переговорить с классным руководителем другого класса по этому поводу. Узнал, что Минами — та ещё сплетница, и что её ненавидит полшколы. Узнал, что Хром необоснованно любит банданы. Много чего узнал. Но урок, тем не менее, кончился не очень. Не очень?.. Он кончился хреново. Прямо-таки хуёво! Ген, стоило Кохаку слегка разбушеваться, с нечеловеческим рёвом выпалил, что она шлюха. Класс пришлось, дрожаще извинившись, в спешке покинуть. Здравствуй, жопа, педагог.***
Как я мог это сделать… Как?.. Школьные коридоры пусты. До звонка на перемену — 2 минуты. Ген рассекает школьные коридоры в бешеном темпе, водя потной ладонью по белой стене. Сердце в груди колотится бешено, откуда-то извне рвётся очередное ругательство, перебивающее весь остальной прежний поток мыслей. Не могу больше копить это в себе. Не могу. Тяжело. — МРАЗЬ! — это словно кричал не он. Кто-то другой. Школьные коридоры пусты. До звонка на перемену — одна минута. Одна минута, и жизнь в этих стенах забурлит, школа заполнится молодёжной энергией, а Ген потеряется в этом хаосе нарочно. Так оно и было всегда. Сейчас его крик распространяется вперёд по узкому проходу, заставляя учителя чувствовать себя виновато в его безумном эхе. Хоть бы кто помог. Дал ещё сил. Указал путь. Дал свод правил, куда идти и что делать. Успокоил. — На помощь! Помогите! — звучит откуда-то со стороны. Кхм. В прочем, судя по всему, не одному Гену приходится несладко. Асагири крадётся на зов на цыпочках. В коридоре никого, голос приглушённый. Да беднягу заперли в одном из кабинетов! Теперь Ген мчится навстречу к человеку со всей скорости, что не так уж и уверенно блеет просьбы о помощи. — Хэй! Ты там как?! — встревоженно спрашивает Ген, прижавшись ухом к косой двери кладовой. — Только не бойся, окей?! — Хорошо, спасибо, — ровный мужской голос. Даже отдаёт сбивающим с толку спокойствием, что ли. Кто кого спасает, алло?! — Ключи можете взять в учительской. — Ключи… — Гена в этот момент резко прибивает щекой к двери. Человек за ней ощутимо отскочил на пару шагов назад. Жалобно заскулив и уже приготовившись эту дверь от души пнуть, он начал чувствовать себя Ньютоном с его яблоком. Ведь... А зачем просить ключ, если можно его не просить?! — Если вы сейчас воспользуетесь молотком от огне… — О-о-о! Спасибо за подсказочку! — he is a genius! — Что?! Ген бросает хитрый взгляд на застеклённый огнетушитель и молоточек подле. — А ну, посторонись! — это «Спарта!», сучки.***
Сердце Гена пропустило болезненный удар. Некогда беззаботная улыбка сползла с губ так, словно её у него нагло стянули. Ген начал терять краски — прямо как тогда. В ту ночь после их дружного выпуска из университета. Чужие ладони — в его ладонях. Человек перед ним смотрит ему в глаза сквозь стёкла очков, неопределённо оттянув уголок губ в сторону. Ген смотрел бы на этот точёный силуэт вечность, но всё же решил подать голос первым: — Сколько лет мы не виделись? Кинро. — 7 лет, полагаю, — Кинро осторожно вытягивает свою ладонь из цепких пальцев теперь уже коллеги. — Я думал, тебя оставили читать лекции при кафедре, — голос его на этом предложении заметно оттаял в беспокойстве. Асагири всегда нравились эти моменты оттепели. — Ген. Тебе бы так было безопаснее. Так почему. — Ответный вопрос к тебе, мой дорогой Кинро. — Меня направили в этот регион сразу же после выпуска, — сощурил свои зелёные глаза мужчина и механически поправил сползающие с переносицы очки в роговой оправе. Знал бы он, какое неисчисляемое количество бабочек плодил в животе у Гена один этот безобидный жест в своё время. Боже. Как же Ген был до потери пульса влюблён. — Ген… — зовёт Кинро предательски осторожно, — университет ведь боялся отправить тебя в «свободное плавание»… Только не говори мне, что ты сам сюда приехал. — Ага, так оно и было. Ну, почти. Кинро судорожно выдохнул, загладив выбивающуюся из зализанных каштановых волос прядь назад. Гена всегда пёрло с этой привычки друга. — Ха-ха, Кинро-чан! — пихнул мужчину локтем в грудь Ген в попытках разбавить напряжение, — ну ты чего?! Мы же с тобой лучшими друзьями были в студенческие! Я пропускал пары, ты меня отмазывал. Я не учил, ты меня хуярил учебником! Староста, примерный студент! Лучший в педе… Я не удивлён, что тебя заслали сюда менять положение дел! — эти слова хотелось сказать на одном дыхании — он слишком много чувствует к этому любителю правил. По сей день. — Но ты всё равно… всегда был на другом уровне, — шепчет Кинро низко. Кому-то могло показаться, что это была зависть. Но нет. Это было чистейшее восхищение. Кинро никогда никому не завидовал — Ген знает это. Кинро — он и в Африке Кинро, сколько бы лет ни прошло. Простой как 5 копеек, слегка странный отличник в очках, в вязаном жилете и с кучей значков на груди. С тех пор мало что поменялось. Просто… Кинро теперь носит брекеты. Очень важная деталь. Ген до сих пор помнит, как впервые в жизни, будучи на первом курсе универа, подрался. За улыбку своего лучшего друга. Гена тогда всем курсом TFL откачивали, кто-то звонил в скорую, кто-то априори хоронил. А Ген всегда был наглухо отбитый, абсолютно больной парень с шилом в жопе. Он, с кровью из носа, и, брыкаясь как бешеный зверёк, орал, что у Кинро самая прекрасная в мире улыбка, и что им — ублюдкам — с их жёлтыми пастями ещё пиликать и пиликать до их старосты. Да, мало что поменялось. Разве что появилась эта маленькая деталь в виде массивного железа на зубах. И изменилось отношение к самому Гену. Что же с нами стало, Кинро. — Я скучал, — выдают мужчины одновременно. Первым с их одной общей клетки мозга на двоих смеётся Ген, забавно сощурив глаза до узких щёлочек. Вторым смеётся Кинро, но наигранно, сквозь плотно сжатые губы. Кинро до сих пор комплексует открыто смеяться. Больно. — Я рад, что ты в порядке, Ген. Это — самое главное. — В порядке… — Асагири опускает тёмные ресницы вниз. Смеёшься — Кхм, — кашляет в кулак Кинро, не зная, что ещё можно добавить. — Кхм! — издаёт звук, похожий на кашель, Ген. — Ааээ, ой! Я не передразниваю тебя или типа того! — Я понимаю. Всё в порядке, — мужские плечи плавно опускаются вниз. Наконец-то он более-менее расслабился. Кинро встряхивает руку, чтобы перевернуть циферблат часов на нужную сторону и всматривается в бегущие стрелки в прищуре. Свободный кожаный ремешок часов едва позвенивает от каждого движения. Ген до сих пор любит эту его привычку. — Тебя заперли в кладовой, да? —кажется, я до сих пор не остыл. Надо успокоиться. Столько лет прошло, идиот. Столько всего успело случиться во время злополучного выпуска. — Да. Мой B-класс, — важно скрещивает сильные руки на груди Кинро. — Они считают меня занудой. Можешь себе представить? — В-вообще-то, могу… — Предатель, — и вновь — закрытая улыбка. — А тебе-то какой класс попался, друг? — учитывая, что это ты… Я буду молиться, чтобы с тобой не произошло ничего плохого. Друг! Он сказал, что я друг! — «С»! — воскликнул Ген чересчур радостно, после чего, о, Господи, какая срань, стукнулся виском о стену. Кинро, изрядно обделавшись, помог ему обратно принять стоячее положение. И сам примкнул плечом к стене, опёршись. Гена же он оставил стоять ближе к нему самому, нежели к стене. Они, таким образом, поменялись местами. Кинро не заботится в открытую — это аксиома. Заботу парня всегда выдают, казалось бы, незначительные жесты. Вот только Ген без исключения расшифровывал эти маленькие проявления теплоты. В конце окончательно запутавшись. В своей же ловушке из мыслей. — Тебе буквально попался худший класс в истории, — произнёс Кинро сухо, сверкнув железными замочками брекетов на зубах. Однако, при виде в миг заинтересовавшегося коллеги, он сразу же прикрыл рот ладонью. Ген встал к коллеге совсем вплотную, позволяя своему дыханию опалить чужую, тесно стянутую тёмным галстуком шею. — У меня есть к тебе две претензии, милый Кинро: во-первых, не прикрывай, — Ген сдержанно улыбнулся. Зелёные глаза напротив смотрят замыленно-странно. — А во-вторых, не тебе ли не знать… — Знаю. Не педагогично, — Кинро твёрдо отступает к выходу. — Извини меня. Скоро урок. За дверь я сам напишу извинительную. — Я буду в учительской, Кинро! — Ген с широко раскрытыми глазами уставился в уже пустую белую стену. — С кем ты там разговариваешь? — заглянул в кладовую Ксено, бегая недоумевающим взглядом то к Гену с глупой обречённой улыбкой на лице, то к выбитой косой двери. — Асагири? — щёлкает пальцами в воздухе он, — алло-о? — А?.. Д-да я… С другим учителем беседовал. Вот. — Не знаю, с кем ты там беседовал, но столб пыли оставил нереальный. — Да, моя вина, — почесал затылок тот, — встретил давнего хорошего друга, можете себе представить? — Давнего друга? Вот это да, — Ксено удивлённо присчистнул. — Какой предмет ведёт? — Вообще-то, мы учились на одной специальности. Так что, должен английский и ещё второй язык. Ксено, в свою очередь, смотрит на Гена без отрыва. Даже с подозрением. — Я с тебя и глаза не сведу, понял меня? Да что я сделал? — Прошу прощения?.. — Не бери в голову, Асагири, — нахмурил свои светлые брови Ксено. — Просто знай, что если твой класс плохо сдаст промежуточные, ты вылетишь вместе с ним. Да и тебе так будет легче. Поверь мне. — Ещё чего? — бьёт себя в грудь Ген один раз, а потом бьёт ещё несколько, мол, так и задумывалось. — Асагири Ген не сдаётся! — теперь не сдаётся.