***
Я слишком редко видел Кинро как в стенах школы, так и вообще. Я не знаю, общался ли с ним кто-то на самом деле. Я просто… никогда не думал об этом. Ба-бах! — Ураааааа! Воистину интересный день. Гена в это утро встретили выстрелом из хлопушки в лицо и детским ором, сотрясающим стены. И касательно «детского ора» — учитель очень, очень соскучился по нему. — Bonjour?.. — стеснительно поздоровался он, пальцами вытаскивая из волос разноцветные узлы конфетти. — Bonjour professeur! Vous nous avez manqué! — Taiju, ton accent s'est beaucoup amélioré! — не успел Асагири добавить что-либо ещё, как ребята из класса накинулись на волнительно кивающего него с крепкими объятиями, продолжая рассказывать свои истории невпопад. Кохаку пробилась сквозь толпу первая, перекрикивая остальных. Она обняла классного руководителя за шею, горячо обвиняя в «Where have you been, what the hell, dude?!». Хром же прыгнул на Гена сзади, чуть не поломав систему, — одноклассники и сам учитель были не далеки от того, чтобы упасть на пол, потому что вцепились друг в друга как звенья одной цепи. Гинро запрыгивал и запрыгивал на спины других, чтобы и его обняли. Естественно, Ген, искренне улыбаясь, втянул мальчишку в круг. Сенку скромно помахал выздоровевшему издалека. — Long time, no see. — Yeah, exactly, Ishigami-kun, — преподаватель дождался момента, когда ученик осторожно протянул ему ладонь, чтобы они впервые за долгое время дали друг другу «пять». — Мне кажется, вы… рады меня видеть. Но, прежде всего, хочу сказать, что я действительно истосковался по вам, мои дорогие ученики, — куча умных глаз вылупилась на него, умиляясь. — Ох и устал я от вас, это факт… Но без вас было ещё хуже, поверьте мне на слово. — Мы так рады, что Вы пришли! — радостно воскликнула Юдзуриха. — Мы тоже от Вас самую малость устали, но без Вас тоже было максимально не очень! — Юдзуриха… — даже Кохаку не ожидала такого финта от подруги. — Не верьте ей, никто ни от кого не устал. — Я устал, — лениво поднял руку Цукаса. — Your opinion cannot be taken into account due to the fact you are Tsukasa Shishio! — Kohaku, your academic English has improved… but do not make your friend offended with your words, please, — Ген, посмеиваясь, взглянул на Цукасу. Как и обычно — непробиваем. — К слову, как прошёл второй тур твоей олимпиады по литературе? Песня в качестве стиха прокатила? — Неа. Все без исключения повернули свои головы к девушке. — «In the flood» не приняли?.. — В нём не было рифмы, — равнодушно пожала плечами она, — так что меня попросили хотя бы спеть её. Иначе было не понять, в чём её… эмоциональная составляющая. — Спела? — Ага. Но что-то подсказывает, что вышло паршиво. И это не связано с тем, что я еле попала в ноты. Я, честно, не знаю, почему только я понимаю, насколько она чувственна. Она ведь буквально отражает наши состояния души в гиблом мире! — «Особенно — мою и Вашу», — не добавляет девушка. — Я обязательно просмотрю твои строки, Кохаку-сан. А пока, ничего страшного, будем ждать результатов, — Асагири не желал, чтобы ученица унывала. И что-то ему подсказывает, что она действительно выбрала песню, далеко смыслом не обделённую. — А ты, Минами? Что можешь интересного рассказать? — Мистер Лаптоп больше не будет приходить? — Mister who? — Мистер Ноут! — гнусаво засмеялась девушка, чем других попросту напугала. — Ну мужчина, который предоставлял Ваши лекции на ноутбуке! — Я, конечно, спрашивал об олимпиаде, но касательно того, о ком ты говоришь… ммм, я не знаю, о ком ты. — Директор подослал, значит? — Моей задачей было сделать что-то, чтобы программа не стояла на месте. Рубежная экзаменация на носу, а по ней нас с вами будут судить, мои дорогие. Так что, кто именно приходил к вам с видеолекцией — загадка для нас непосягаемая. — Вон оно что. — Хокутозай, что с твоей олимпиадой? — Ждём результатов. Там было много людей с прекрасными стихами, но я читала «She walks in beauty». Классику. Не факт, что потрясла комиссию. — Отличное стихотворение, будем с нетерпением ждать результатов! Хром, а ты что скажешь? — Я пас… — Хром! Хром! — поддержали одноклассники. — Нууу, было тяжело… — мальчишка очаровательно захлопал своими верблюжьими карими глазами. — Решил всё… Что я могу ещё сказать. — Молодец! Давайте поддержим Хром-куна бурными овациями! — Н-не надо, сенсей, умоляю! Вон лучше у Сенку спросите, как поживает его физика! — Точно! — Да нормально поживает… стабильно, — занервничал Сенку. Ген, ухмыляясь, вспомнил сцену в мужском туалете. — Тебя не дисквалифицировали за опоздание? — его лицо внезапно сделалось немыслимо хитрым. А при малейшей ассоциации со Снайдером, возникало воспоминание того, как он курит. Ген бессознательно поднёс два пальца к губам. — Нет. — Снайдер ни на какую олимпиаду не записывался? — Вообще плевать на него. — А жаль. Мистер Уингфилд был бы рад, займи он место в какой-нибудь из дисциплин. Ишигами внутренне и внешне умер. Раз классрук обещал разговор после эпопеи с олимпиадой, значит, он ещё состоится. И дело тут пахнет жареным. — А обещание Ваше сдержать клянётесь, учитель? — выразительно захлопала глазами Кохаку. — Обещание? Ты про песню в случае победы одного из вас? — Да! — Конечно, — кивнул Ген, серьёзно сдвинув брови. — Я бы хотел также выбрать нескольких из вас для исполнения песен на концерте, абсолютно любых композиций, на выбор, но на французском. И приличного содержания! — после своих слов он закашлялся. — Это что получается? Наш класс будет в этом году выступать, как и А-шники-B-шники?.. — Класс «С» не выступал прежде? — Нееееет, — протянул класс дружно. — Но почему? — Нас не допускали. — Но почему? — сильнее нахмурился Асагири. — Я Вам расскажу, — вышел вперёд Сенку, важно растолкав руки по карманам школьных брюк. Класс, что удивляло, не имел ничего против. «Смирились с тем, что говорить за всех будет бывший вечный молчун?». — Меня ведь всё равно ждёт разговор? — и вновь старая знакомая самоуверенная улыбка юноши — как тогда, когда он поделился с классным руководителем своей креоле-бедой. Ген, быстро-быстро пошмыгивая носом, пальцами оттянул ворот от своей шеи. «Как кролик…» — под нос бормотнула Кохаку, и старшая сестра пихнула её локтем в живот. — Да, разговор тебя правда ждёт, Сенку-кун, — ожидая подлянки, на свой страх и риск согласился мужчина.***
[Rec.] — Ген, ты… пойдёшь со мной на выпускной? Нет, не так!.. Ген, ты, эээ… Кинро уже около часа кривляется перед зеркалом в коридоре. Он примерил на своё лицо с сотню улыбок (но ни одна из них не обнажала его совершенно некрасивые зубы), тренировал «тот самый взгляд самца», позировал, расстёгивал и застёгивал воротник, даже очки решил снять для большей серьёзности. Но в конце концов решил: «В чём смысл, если я не буду видеть его лица?». Кинро любил, когда Ген звал к себе. И нет, не потому, что знал, что по-любому ему что-то да перепадёт за этот вечер — парню нравилось банальное ощущение свободы. Родители Гена пребывали в разводе, но мама, с который тот и жил, вызывала у Кинро самый настоящий восторг: женщина почти сразу смекнула, что отношения двух парней зашли куда дальше общепринятых дружеских, не имела ничего против и даже больше — с наигранной наивностью просила его её сына оберегать от неудач, ведь их хрупкий мир, опираясь на её слова, скатывался в полное никуда. И невротик Кинро, беспокойно поправив на лице очки, поклялся: — Всегда буду, Асагири-сан. До самого последнего моего вздоха. Мать Гена, как говорится, была тётей серьёзной. Пожалуй, настолько, что обычные бытовые мелочи вылетали из её головы быстрее, чем её сын зарабатывал себе новый назойливый тик. Она не принимала во внимание какие-либо жалобы её новых кавалеров, и эти проблемы в отношениях потом копились подобно снежному кому… А Ген, в свою очередь, с его недопсихологической квалификацией помогал ей не срываться на их «беспечное нытьё» и не плакать затем на кухне ночами напролёт. И да, иногда Кинро заставал сцены тёщиных факапов воочию. Но нет, не сливался никуда, а просто молча брал стул, садился рядом и с глупым лицом кивал каждому слову мудрейшего друга. «Ой, уже как родной. Мой второй сын!» — неизменно смеялась в конце та. А ещё, она постоянно забывала, что уже рассказывала джентл’мену своего сына, а что — нет (эта женщина сама так называла его, а потом угарала), поэтому, бывало, Кинро слышал одну и ту же историю по несколько раз. Ген скромно жестикулировал парню делать вид, что всё так и должно быть. Кинро же не смел делать иначе. И, к своему горю, он осознавал, что у него с его родной матерью такой идиллии, что аж на одной волне, не будет никогда. Особенно сильно ему нравилась история о том, как она поняла, что с маленьким Геном что-то «не так». Она поняла это и приняла, что более важно. Асагири, лет 5 от роду, вернулся с детского сада с открыткой «Цветы лучше войны! Миру — мир!» и с гордым видом протянул её маме. Открытка, к слову, по сей день висит на её холодильнике. Кинро нравилось представлять, как усердно его совсем маленький друг рисовал акварелью. И когда мама приняла из его ручек открытку, она застыла. Осторожно позвала Гена по имени. Присела на корточки, разглядывая его крошечное корчащееся лицо. — Ты чего гримасничаешь, милый? — Н-н… не… н-не зна-аю! — он улыбался во все свои 15, или сколько там у него было зубов, сильно зажмуривая глаза, затем обратно распахивая. — Часто так делаешь? — Воспитательница говорит, что я очень много дразнюсь, очень, — сказал он, сопя носом. — Очень. — Я поняла. — Оч…ень. Женщина взглянула на открытку в руках. Нежно-розовые лепестки цветов, нарисованные его любимой акварелью, но обрывающиеся в контуре. И корявая надпись: «Цв_ты лудше вйны! Миру м_р!». Итак, вот это восьмое чудо света Кинро хочет с гордым видом под локоть повести на выпускной, разодевшись в отцовский костюм, передающийся из поколения в поколение… что, вероятнее всего, оборвётся, если Гинро не найдёт себе достойную пару. Да. У Кинро на Гена серьёзные планы. Наполеоновские. Он с придыханием открыл бархатную коробочку с паршиво дешёвым на вид кольцом без излишеств. Обручальным кольцом. Зажмурив глаза, приложил к груди, повторяя сердечное «Пожалуйста!» и очень в спешке убрал коробочку в карман брюк, потому что Ген вернулся с долгих пар домой. — Ты вернулся! Хахаха… — Кинро хочет начать свою до тошноты отрепетированную речь, но замечает, что друг, сгорбившись, прячет от него лицо. Ген устало валит сумку на пол и поворачивается к парню. — А ты почему… — Кинро делает ряд неуверенных шагов навстречу, — такой зарёванный?.. — Я ничего, — небрежно утирает глаза локтем Ген. — Ты что-то хотел? Прости, я, кажется, тебе настрой сбил. Заплаканные глаза у него всегда были красивыми. Но не когда он переживал горе или обиду. Кинро иногда с большим трепетом наблюдал за тем, как Ген на грани огромного стыда, удовольствия и боли мочил слезами подушку, потому что любил, когда с ним обходился он, и только он, грубо. Пошло. Безжалостно. — Я ничего не хотел, — соврал Кинро, краснея, припрятав свои дурацкие неуместные желания на потом. Он бережно прошёлся тыльной стороной ладони по волосам Гена, зачёсывая мягкую чёлку к затылку. Серые, часто нервно помигивающие глаза Гена — возведены к его взволнованным зелёным. — Что у тебя случилось? Кому язык оторвать? — Да тут просто… я в шоке огромном! — Давай-ка мы присядем вместе, и ты мне всё расскажешь. — Ну, мы же идём на выпускной, да?! Вот, короче… — В-вместе?! — аж прикусил язык бедняга. — Естественно! Ты чего? Во-первых, мы с тобой вместе учимся. Во-вторых, ты и я вместе — это уже дефолт. Камон, куда ты там без меня собрался? Ну конечно. Как у него всегда всё просто. — Кхм! — кашлянул в кулак Кинро. — А ты знал, что наши выпускники устраивают вечеринку с двойным дном?! Вот и я не знал! — Какое ещё… — Ну, знаешь, крутые — в одном месте, лохи — в другом. Как видишь, мы с тобой относимся ко второй категории. — И ты так расстраиваешь меня своими слезами из-за того, что тебя на кулпати, видите ли, не позвали? Ген, нервные клетки надо беречь! Не свои, так мои! — Да плевать я хотел, куда меня звали и как на меня срали, — Ген зашмыгал носом, кивая вбок. — Ты хотя бы знаешь, что… ч-т-о они там будут делать? — У крутых на вечеринке? Джакузи, блэкджек и проститутки, прости Господи? — Оооо, то, что ты мне сейчас назвал — это база! Кинро действительно понятия не имел, что может быть хуже, чем эти три… ладно, две вещи. — Они там что, — он оглянулся по сторонам, как если бы их слышал кто-то ещё, — наркоманить собираются?.. — А как ещё глушить печаль в мире, который дохнет? Либо ты лютый сектант, либо под солями. — Боже мой. — Я, чёрт с ним, не собирался с ними тусить никогда. — В чём тогда наша беда? Тут Ген быстро хватает пальцами Кинро за подбородок и одёргивает его в сторону. Кинро покорно прикрывает под этой напористостью веки. Большой палец Гена ласково проходит по его тонким губам. Приподнимает слегка верхнюю, оголяя кривоватые клычки. — Вот за них-родных я бил морды тем придуркам. — Я помню, спасибо. Не надо больше. — Ты мой красавчик… Ну за что они так с тобой? — Что было — то прошло. Или… — он с подозрением взглянул на Гена, — или?.. — Меня увозили на скорой в нокауте в тот день. Его увозили на скорой с переломами. Как думаешь, какие отношения у меня могут быть с ним и его командой? Кинро молча поджал губы. — Нет-нет, ты вовсе ни в чём не виноват! Я и до этого всех бесил!.. Ха-ха… Я же такой надоедливый, скрываю пары и… — Достаточно, — я знаю, что бы я ни сказал, как бы ни извернулся, это ему не поможет. Это же «Я». «Как от мамы слышать хорошие слова», поэтому, мол, не считается. То же самое. — Что с той ситуацией? — Я снова с ним подрался! — Что?! — встрепенувшись, перешёл на крик Кинро. — Ты меня прости, но ты хоть иногда силы свои оцениваешь, когда идёшь на что-то подобное?! — А что такого? Я не из тех, кто хочет и может терпеть буллинг всю жизнь. В детсаду обижали, старшей школе обижали, в универе пора бы уже перестать быть терпилой? — Я, безусловно, согласен с тобой, но… ты же понимаешь, что я банально переживаю за нас обоих? Дурное предчувствие касательно выпускного преследовало меня с начала этого года и я думал, что, может, успокоюсь, если, — на этих словах он вновь отчаянно краснеет, — официально п-пойду с тобой… — Официально? — так по-детски пытливо наклонил голову вбок Ген. — В смысле, как пара. В смысле, как… ну не как обычно, короче! Я предлагаю тебе… я правда официально предлагаю тебе встречаться, — и он знает, что для сопливого кольца ещё слишком рано. — Мне надоел статус лучшего друга. Блин, точнее, не то чтобы надоел… — Ох, я… — Общество гомофобно. Особенно, в связи с нынешним положением мировой ситуации. Но я уверен, что вместе… — Ты хочешь, чтобы мы пошли с тобой на выпускной как открытая пара? То есть, предлагаешь выйти из шкафа?.. — Да. Да… — немного успокоился Кинро. — Ох, мой милый… — Я прекрасно пойму, если твоим ответом будет нет. Я готов ко всему. Ты знаешь это, — Кинро пересиливает себя, напряжённо держит руки «по швам» и чуть открыто улыбается. — Будь честен со мной. Пожалуйста. — Твои родители будут на выпускном, не так ли? — Ага. — Кинро… — Я накопил немного денег с оплачиваемой практики и принял решение сбежать. Ген удивлённо таращится на парня, не зная, что можно сказать. Щёки предательски розовеют, дыхание перехватывает, глупые тики рвутся наружу с новой силой. — Если тебе нужно куда-то деться… моя мама не будет против тебя в нашем доме… — Мне неудобно перед ней. Перед вами. — Д-да брось… — Ген, ещё раз тебе говорю: если тебе совсем неловко с моего предложения, я могу отступить. Но прими к сведению: обижаться я буду. — Во-первых, ничего себе ты наглый… — Гена пробивает на тихий смешок. — А во-вторых? — синхронно другу посмеивается Кинро. — Нуууу… — его рука осторожно тянется к чужой. Тонкие бледные пальцы переплетаются с длинными загорелыми. Его губы — на губах Кинро. Серые глаза смотрят на эти неугасаемые, чарующе вечнозелёные. — Ага. — Что «ага»? — Хочу быть с тобой, — и Ген трётся своей щекой о шею Кинро, ластясь. — Очень хочу. Очень. — Очень? — «Очень». Кинро умиротворённо кладёт свой подбородок на макушку Гену, чувствуя, как приятное человеческое тепло разливается по суставам. — Почему мы всегда только вдвоём против всего мира? Почему нас с тобой так сильно ненавидят? — продолжает горячо говорить в чужую шею Асагири. — Это же не я обрекаю тебя на неудачи? — Вовсе нет, — он гладит самого дорогого ему человека по спине — бережно, пытаясь передать успокоение. — Я всегда буду считать, что такова наша цена друг за друга. Вот и всё. Остальное не бери в голову. Совсем не имеет значения. — Какая… паршивая философия. — Просто так жить легче. — А я думал, ты всегда выбираешь себе путь потернистее, — усмехается тот без язвы. — Не здесь. Замудрённая мысль не равно верная. — Да уж… Они не знают, сколько минут прошло. Не знают, когда вернётся мама Гена, и когда родители Кинро в очередной раз начнут бить тревогу, потому что сын опять нагло пропадает где-то. И возвращается с подозрительно счастливым, не свойственным ему лицом. — Так почему ты плакал? Могу я узнать? — Кажется, нас с тобой взяли на слабо, мой дорогой др… просто «дорогой», — Ген так солнечно щурит глаза, зажимаясь телом, чтобы Кинро вдруг не увидел свежих синяков у него на рёбрах. — Боюсь, нам всё же придётся пойти на ту вечеринку для крутых. Мы же не лузеры какие-то, верно? — Пффф… Незаконная вечеринка с полным артхаусом без правил? — поперёк горла встал ком страха. — Д-да раз плюнуть!.. — Будем горой стоять друг за друга. — Обязательно. От меня — ни на шаг! — И ты от меня, — Ген снова обхватывает спину Кинро руками в тесном объятии и тянется губами к чужому уху. Эти слова будут долго гудеть в памяти Кинро. Но никак не в памяти самого Гена: — И я убью любого, кто будет стоять на нашем пути. Кинро сдавленно мычит, когда юркие пальцы лезут под его ремень и грубо вытаскивают из-под брюк заправленные в них края рубашки. Приятный холодок бежит по телу. Ноги подкашиваются от каждого его движения. — Не против, если сегодня буду сверху я? — Асагири как самый ужасный волшебник в мире вытаскивает из-за уха Кинро невскрытую упаковку с презервативом. — Allez! — Вот ведь портильщик атмосферы, — закатывает глаза тот. — Ну так не против? — Да погнали уже… — Кинро не спеша снимает с себя очки. — Сегодня традиционный секс или опять шоу-программу на два часа придумаешь? — Обижаешь. Уже придумал. — Вызови мне такси. Я лучше к маме. — Я бы хотел посмотреть на тебя в роли пассива, что будет причинять боль мне. Ооо, этот взгляд Кинро стоило видеть. — Чего-чего? — Делай со мной что хочешь: души, бей, оскорбляй, — говорит Ген, заглядывая в уже напуганные глаза. — Ну а я… буду тебя трахать, полагаю? — Волшебно. — Что-то не нравится? Варианты принимаются. — Не нравится, какого чёрта я должен тебе вредить. Ты же знаешь, что в конце я… всегда… — Плачешь, я знаю. — Я не люблю делать это. Меня пугает твой вид и то, что в этом виноват я. — Ты такой интересный человек, Кинро, — на этом моменте товарища-старосту резко подхватывают под поясницу. — Сам так сильно переживаешь за меня-сабмиссива, стоит нам начать нашу сессию. «На любимого человека рука не поднимется», всё в таком духе… — Ты сейчас клонишь к тому, что мне не стоит колебаться ровно так же, как и ты делаешь, когда «верхний»? — Именно. Я чувствую себя монстром каким-то, когда причиняю тебе боль, а ты мужественно терпишь и терпишь… В то время как ты у меня постоянно спрашиваешь как моё самочувствие, останавливаешься, ноешь… — Но у меня правда не поднимется рука на дорогого человека, — робко улыбнулся тот. Асагири, расположившийся руки у него на талии, вновь тикнул. Они оба отчего-то рассмеялись. — А у меня вот поднимется, — как можно ласковее огладил контур своего мужчины Ген, — ведь ты сам так попросил. Ведь я знаю, что тебе так станет легче. Кинро благодарно кивнул, положив свои широкие ладони на его аккуратные узкие. — Я не всегда могу дать то, чего ты хочешь. И мне правда стыдно за это, — сказал он, вздыхая. — Думаю, проблема в том, что я просто не доверяю себе. Боюсь, что вдруг переборщу. — Эй, у нас есть стоп-слово, помнишь? — «Ami»? — Всё верно. «Друг», — во взгляде парня промелькивает секундный блеск, — потому что мы всегда будем друзьями. «Всегда»… — Даже если мы с тобой будем жить когда-нибудь как открытая пара? — спросил Кинро, изо всех сил запоминая их этот один момент на двоих. — Да. Не важно, секс-партнёры мы, бойфрэнды там или супруги… На «супругах» у Кинро предательски ухает сердце. — …Мы всё равно будем друзьями, Кинро. Возможно когда-нибудь он добавит в список желаний «выйти замуж за Гена», «создать с ним семью» или что-то в этом роде, но пока всё ему кажется таким странно нереальным. Постыдным. Но жить дальше хочется нещадно, как ещё никогда до этого. Как минимум, из любопытства. Кинро хочет познать момент счастья и в один прекрасный день со спокойной душой сказать: «Я — счастливый человек». — Ты сказал, что тебя пугает мой вид, когда ты занимаешь доминантную позицию, — напомнил вдруг Ген снова. — Я настолько жалко выгляжу? Только честно. — Ты кричишь слова невпопад, твоё тело поражают тики, из глаз текут слёзы… Что я должен со всем этим делать? Упиваться? Продолжать фигачить тебя, потому что стоп-слово произнесено не было? — Я тонко чувствую эту грань, поэтому почему бы и нет! — Войди в моё положение, — настоял Кинро. — Полагаю, беда в том, что ты слишком добрый, — Ген дурашливо дёрнул плечами, моргнув двумя глазами одновременно. — Л-ллааадно, тюфяк, не парься… Со временем придёт. Человек, как говорится, с любым дерьмом уживётся. Кинро в этот момент с лёгким напряжением в мышцах отвернулся к окну, загадочно ухмыльнувшись. А это значило только одно. Момент будоражил. Каждое его движение отдавало природной скованностью, а от сильного тела исходила непонятная робость. Но Ген чувствовал и устоять не мог перед тем, насколько же естественность человека перед ним была сексуальна. Он медленно снимал с себя рубашку, оголяя сначала широкие смуглые плечи. И Ген, задержав дыхание, наблюдал за тем, как белая полупрозрачная ткань шуршаще скользила вниз по телу, по длинным стройным ногам парня до тех пор, пока не легла на пол, и через неё спокойно не переступили. Они с Кинро — два полных неудачника, что нашли друг друга. Один будет тянуть на дно второго, один будет другого вечно спасать, оба будут жить, питаясь энергией друг друга. И так до тех пор, пока мир не сгинет. Окончательно не умрёт, и не останется от двух парней ничего вовек. — Знаешь, Ген, я сильно поменял взгляды на жизнь с тех пор, как пережил ту ужасную лавину в горах. — Я поверить не мог, что ты вернулся, — скользнул ладонью по чужой раненой скуле он. — Ты плакал? — Представить не можешь как, — худые щеки Кинро — охвачены его нежными ладонями. — В тот период моей жизни… мне было любопытно умереть, — произнёс парень размеренно. — Нет, постой… Не так выразился. Мне, скорее, просто хотелось погибнуть, чтобы… все родные поняли, что я был действительно им дорог. Если я, конечно, вообще был. Чтобы были скорбь, траур, а я имел для них большое значение, которого они так сильно не хотели признавать, пока я был жив. — Это правда та мысль, с которой ты живёшь? — Моё кредо. Два морально израненных человека. Ну конечно. Какое общество может принять их, когда дел у других и так по горло. У Гена до внутреннего воя болели рёбра. На ободранных на кулаках костяшках вновь скапливалась кровь. Ныло всё тело, потому что били и шныряли без всякой жалости. И кое-какой детали он всё же Кинро не рассказал. Честь «педика» Асагири отстоял перед шайкой хулиганов стойко. «Когда-нибудь это должно было произойти», — успокаивал себя в мыслях он, пока скрученному, лежащему на сырой земле ему в очередной раз заехали под дых ногой. — Да, чёрт возьми! Я люблю его, и я горжусь этим! — разбитыми губами прокричал он перед тем, как плюнуть одному из идиотов в глаз. — Прости! Тик выскользнул, мне очень жаль! Кинро припал к шее Гена губами. Он не дурак и понимал, что ему явно недоговаривали. Смотреть на побитое лицо было попросту невыносимо. Ген, прикрыв веки, вспоминал то мерзкое чувство проникновения одного из них в себя. Он открыл глаза — вновь скудно плачущие — и застыл взглядом на Кинро, который хотел, было, расстегнуть на нём рубашку, но тот изо всех сил не давал. — Я… — у Гена слова стоят поперёк горла. Кинро и так тяжело. Некоторых вещей ему знать не стоит. — Что-то случилось? — он ждал, действительно ждал, что беду с ним разделят. — Нет. Нет. Нет, — замотал головой Асагири, — нет, — тики сбивали с толку, ничего кроме пресловутого «нет» не выходило. — Кажется, тебе совсем не очень, — обманчиво глупо захлопал глазами Кинро. Ген, держа смешок внутри, с внезапно хищной улыбкой вытащил из кармана штанов что-то поблескивающее, заляпанное багровым. Тут Кинро, не ожидавшего подобных поворотов судьбы, берут за запястье и резко тянут на себя. Парень изумлённо на подарок таращится. — Часы?.. Но зачем? — он наблюдал за тем, как сгорбившийся над его рукой Ген нервно застёгивал ремешок наручных часов, подёргиваясь и кивая. — Наш с тобой символ победы, — сказал он, стоило последнему щелчку прозвучать. — Но над кем? — Считай, что над всем миром, но прогресса — лишь на малую долю процента! — Ген, они мне не в размер… Ты где их достал? Они даже не ходят и… — Кинро осторожно принюхался к кирпичного цвета пятну. — Это что, кровь?! — Отжал их у кого надо. — Верни их! Не будь таким же ужасным! Как там говорится? «Око за око, и мир ослепнет»! — Они тоже у меня кое-что забрали. То, что по праву принадлежит только тебе, — выдал с сильным потоком ненависти Ген. — Мне?.. — Просто носи их, а если этот ублюдок будет интересоваться твоими часами, отрицай до последнего! И да, я обрекаю тебя на опасность, но только так я могу показать им их место. Это моё «хватит терпеть», Кинро. Тогда-то он впервые сделал то потряхивающее движение рукой, чтобы нужная сторона циферблата перевернулась на лицевую сторону запястья, потому что ремешок был слишком велик в обхвате. И Кинро знает, что Ген запомнит это движение надолго. Если не на всю жизнь. — Мне стоит заменить батарейку, полагаю. — Возможно они механические. — Мда, дорогое удовольствие, — Кинро с заботой провёл пальцами по стеклу циферблата. Ген этому усмехнулся. — И у меня есть хорошая новость. — Да неужели? — искренне обрадовался он, — хвала небесам! — Я знаю, куда можно съездить после выпускного. Мама машину нам, правда, не даст, но права-то у меня еееесть! — А значит, ты прорвёшься, — поддержал Кинро. — Придумаю что угодно, лишь бы как крутой заехать за тобой по пути на тусу. — На машине, значит… — парень мечтательно посмотрел наверх, поджав губы. — Дааа, было бы здорово, получись у нас. — Обещаю, моя любовь, отсюда мы уедем во что бы то ни стало, — у Гена нездорово трясутся руки. Но и у него на Кинро планы грандиозные. Тоже Наполеоновские.***
Не помню точно, было это или нет. Но, вроде бы, когда давным-давно мы с Кинро завели разговор о «той самой ночи», его ответ звучал так, словно секс у нас был лишь однажды. (А трахались-то мы, извините меня, много). Или словно был некий раз, его шокировавший. Всех точностей уже и не помню. — А может, и нахрен не было такого никогда. Это же я, — Ген оскальнулся собственному отражению в погашенном экране телефона и, сидя за рабочим столом, упал головой в локти. — Одуреть можно… История звонков Кинро отсутствует. Чат с другом, в котором и так сообщений было кот наплакал, магическим способом исчез. Память выдавала всё бòльшие и бòльшие несостыковки в тех или иных местах. И думать оставалось нечего: либо гонит Асагири, ну, либо — весь остальной мир. Если Кинро — и правда плод подсознания, тогда действительно понятно, почему он не хочет и не может сделать так, чтобы тот вспомнил. Причина «Я в психиатрии не шарю, вдруг ты с такой информации ещё впадёшь в бред» — полный отстой. Три ровных стука в дверь. Мужчина устало приглашает войти. — Учитель, это я, — Сенку продолжает стучать по стене кабинета, потому что взгляд у Асагири замыленный. — Как у тебя дела? Что-то случилось? — Вы сами сказали, что меня ждёт разговор. А у Вас, кстати… всё в порядке?.. — Впервые за всё время моей работы ученик самостоятельно явился ко мне, чтобы его поругали, — тихо рассмеялся Ген. — И да. У меня всё просто прекрасно. Сенку на слова классного руководителя лишь повёл бровью и занял место рядом с учительским столом, беспокойно расположив свой школьный рюкзак у себя на коленях. Парень нервно задрыгал ногой, потому что прийти — пришёл, а сказать особо нечего. — Можешь не волноваться. Никто не собирается тебя отчитывать, — Асагири бессознательно коснулся своего кадыка, сделав три быстрых кивка вбок. — Во время этой беседы никто не умрёт. Гарантирую тебе. — Знаю. — Ты очень быстро учишься, — отметил он. — За такой короткий срок освоить язык, пусть и не с нуля, говорит о высоком когнитивном уровне. — Разве не все так смогли бы? Учитывая все эти наши репетиторские часы… — Не все. — Вот как… — И я горжусь тобой, Сенку. Ишигами с осторожностью неопытного оленёнка перед прыжком взглянул на Гена. — Честно?.. — Честно. Ген вновь активно закивался, но при этом успел заметить, что реакции у ученика совсем никакой — парень продолжать смотреть на него с таким лицом, как если бы тот просто чихнул или зевнул. Абсолютно нулевая реакция. Свыкся. — Мы со Снайдером самую малость повздорили, — решил начать сам Сенку. — Он мне, типа, угрожал, что если я проиграю в олимпиаде, да и разочарую директора, то будет не очень хорошо. — А Снайдера с каких пор беспокоят твои успехи в физике? — удивлённо приподнял брови Ген. — Я даже не знаю, стоит ли мне делиться этим с Вами… Не то чтобы я не доверял Вам, просто это своего рода секрет. А наш класс стукачей не любит. — Помнится, один мой коллега говорил на ваш класс, что внутренне вы довольно дружны. Один за всех, все за одного. — Откуда такая информация, погодите? — Так это не правда? — Наш класс как маленькая раздробленная страна. Кучкуемся, кучкуемся — кто с кем. — Извини за ряд странных вопросов, но не было у вас, случаем, такого момента, когда вы готовы были исключиться из школы все вместе? Ключевые слова здесь — «все вместе». — Впервые слышу. Я чё, офигел выдумывать такие вещи? — Я вот вообще всегда был один, — подумав немного, добавил Ишигами. — А Кохаку с Минами — отдельная история на тысячу страниц. — Делиться со мной секретом или нет — это исключительно твоё дело, Ишигами-кун, однако если тут кроется нечто, требующее беседы со взрослым человеком, я бы порекомендовал всё же рассказать мне — вашему классному руководителю. — Ничего аморального, не подумайте, — он заторможенно моргнул двумя глазами сразу. — А хотя… У Гена от этого «а хотя…» — новые седые волосы на голове. — Вы ведь не гомофобны, Асагири-сенсей? — Н-ни в коем случае!.. — конкретно охренел педагог. — Стэнли втюхался в директора. Это полное «фу!», но факт, — вальяжно полез мизинцем в своё ухо ученик. — Ладно… — ему по-прежнему нечего сказать. И чё мне делать с этой информацией? Ну не на шантаж же «папочку-босса» брать. — И касательно мистера Уингфилда я бы хотел добавить ещё кое-что. — Новый сюжетный поворот? Я не так молод, Сенку-кун, побереги моё бедное сердце. — Переживёте, — отмахнулся ладонью тот. — У нас по школе часто ходят всякие слухи, в которые я обычно предпочитаю не верить, потому что на то они и слухи, что ничем не подкреплены, сами понимаете. В нашем случае, тут из слухов либо очередная мистика, либо опять кто-то дурную славу обрёл. — Если ты сейчас клонишь к тому, что Хокутозай ведёт внутришкольный блог про здешние скандальные события а-ля «газета со срочными новостями», то я, к сожалению, в курсе… — Тяжело быть не в курсе, — нахально усмехнулся юноша. — И что там? — Слух-долгожитель. Поговаривают, среди педсостава есть некая личность, что психпроверку всегда проходит, да и пройдёт, на «отлично», но на самом деле там всё очень плачевно. Настолько, что человек выдаёт себя вообще не за того и скрывает так называемые внутренние конфликты. Простите, что Вам-учителю такое рассказываю. — У тебя есть подозрения, что это мистер Уингфилд, Ишигами-кун? И что значит «не за того»? — Липовая личность, Асагири-сенсей. Но это всего лишь слух, пущенный Минами. А Минами, как помнит Ген, на любого человека в мире может информацию накопать. Так она сообщила ему, что Кинро определённо точно погиб. — Тут такая история, что Болтушка-сан узнала то, чего добивалась таак долго, но позже впервые о своём любопытстве пожалела. — Она узнала, что есть такой человек среди нас, опознала его, но личности вам не раскрыла? — В яблочко! Закинула удочку, заинтриговала, а не раскололась, падла. — Ну Ишигами-кун… — Эта история с ненастоящими документами напрямую связана с директором Ксено, ну и, следовательно, со Стэнли, — приложил два сложенных вместе пальца ко лбу парень. Мыслительный процесс — столь мощный для юнца его положения — запущен. — Наш городок имеет сомнительное прошлое и всякий сброд, но все жители тут друг друга в той или иной степени знают. А мистер Уингфилд появился здесь буквально из ниоткуда. Просто… материализовался, как снег на голову, построил зачем-то школу и начал в ней работать. — Я тоже был заинтересован в его жизни, но почему подозрения пали именно на него? — Ген сплетничать ой как любил. И он, с горящими глазами, должен признать, что свежие сплетни с учеником ощущаются настолько до мурашек интригующе, что аж никакая педагогическая этика его не остановит. Да ещё и разводит базар с кем? С явно-не-стукачом-Ишигами-Сенку! Плюсом, очевидные самостоятельные занятия подопечного за словарями и просто за чтением необходимых ресурсов не могли пройти мимо внимательного педагога. Ген правда гордился Сенку, был честен с ним, хотя в начале так сильно сомневался. И, глядя в глаза каждому, врал в свой самый первый день работы — вспоминает в эту минуту, хмуря брови, он. Ложь во благо. Асагири никогда не был уверен ни в чём на 100%. Он знал, что имеет силы потянуть подобный класс, но не знал, окрепнет ли их связь. Примут ли ребята столь странного учителя. Сейчас же он понимает, что тактика «Я вас люблю» имела место быть провальной. Сейчас же он понимает, что его класс способен на всё — им просто нужен был толчок. — Мне кажется, Стэнли был знаком с Ксено ещё до его приезда сюда. И он единственный, кто действительно знает его, — чуть позже добавил Сенку с сомнением. — А Ксено знает, что его знают? — у учителя аж тики отступили. Не хватало любимой колы, да попкорна XXL, ибо рассказы здесь разворочивались весьма и весьма любопытные. — Выглядит, как будто он даже не допускал мысли, что за ним будет такой интересный хвост. — Снайдер, что увязался за Ксено аж до Японии. Хмм… — То ли любовь, то ли идиотизм. — П… П-почему бы не всё вместе? — а нет, ни черта тики не отступили. На этот раз ему понадобилась целая грёбаная минута, чтобы прийти в себя и договорить вопрос. — Да ну Вас, — терпеливо поддразнил Сенку. — Ещё чем интересным поделишься? — Я думал, Вы меня ругать будете, а не мои дурацкие истории слушать. — Ну, — действительно призадумался Ген, — не делайте так больше. И не выводи Снайдера на агрессию. Не хватало мне ещё драк и потерь в этом классе. — Правда больше так не буду. — Отлично. Давай уже дальше. Сенку не мог в голосину не заржать. Классрук буквально выпытывал из него слухи, чтобы насытить собственное любопытство. Ну да ладно. Было в этом что-то не на шутку душевное. — Минами и Кохаку раньше хорошо ладили. Очень, — продолжил он так, словно до следующего дня доживать не собирается. «Если б Бьякуя узнал, что я тут сижу и разбалтываю школьные секреты учителю, он бы сказал, что я уже совсем гоню», — Ишигами мысленно дал себе леща. Не дай Боже ещё Кохаку прознает это дерьмо… Можно как Ксено бежать из страны, строить школу и жить как новый человек. — Оооо? — в свою очередь, завёлся Асагири. — Они были лучшими подругами. По крайней мере, мне так казалось. — Что же у них произошло?.. — внезапное беспокойство в глазах мужчины ученика вновь рассмешило. — Мне правда жаль это слышать… — Кохаку всегда говорит, что её удочерили японцы, что, отчасти, является правдой. Семья Минами помогала её многодетной семье с переездом, бумагами… У них было много проблем. Природные катаклизмы, трагедии… — Но её имя «Кохаку». Меня всегда интересовала эта часть её личного дела. — В нашем городе все приезжие начинают жизнь с самого чистого листа, как будто он для этого и образовался. Как уже местному, Вам стоит привыкнуть, — ухмыльнулся парень. — Нас ещё называют городом «без вести пропавших». — Но почему? Я никогда не слышал о подобном. — Апокалипсис, — сколько же смысла скрывало в себе одно это слово. — Люди умирают, теряют друг друга, находятся вновь, имеют проблемы с воссозданием личности… что, кстати, вполне могло бы произойти и у директора. «Ага, щас. Такая задница как он по-любому что-то натворил в своей стране и под шумок смылся в пафосный посёлок «Без вести пропавших», — наглую мысль Ген держал при себе, а язык за зубами. — Минами поделилась той новостью о загадочном преподавателе с Кохаку, Сенку? — Да. Конечно. Ей было тяжело жить с узнанным в одиночку. Ксено, ватафак, мужик? Ты там кого-то замочил и съел у себя в Америке? — Кохаку же поделилась этим со мной. Потому что я, типа, всё равно никому не расскажу. — А как же, не расскажет он! — Ген на этом моменте засмеялся так сильно, что при привычном кивке вбок въехал головой в настенный ящик. — Ауч! — Простите, но так Вам и надо! — Ух, злая вы молодёжь… Но в итоге данный слух стал всеобщим достоянием, да? Как так вышло? — Воооот, — набрал больше воздуха в себя Сенку, и учитель мысленно приготовился к новому сезону сериала «Тринадцать причин «нахрена?!». — Вы наслышаны о преподше до вас, которую догола раздели и сфотографировали? — Да… Бедная женщина… — И я думаю, вы уже поняли, кто это сделал. — Кохаку?.. — Неверно. Минами. Это ж насколько надо Сенку доверять своему классному, чтобы одноклассников так с потрохами сдать? Тем не менее, Ген до звёздочек в глазах это ценит. Любит хорошие свежие слухи и обратную эмоциональную отдачу, что с него взять. Даже некоторых питомцев не может завести по последней причине — ящерица, паук или рыбки никак за его безграничную любовь заботой отплатить не смогут. То ли дело собаки! Кинро в этом вопросе друга всегда яро поддерживал. Захотелось вновь потискать Дружочка. Ген, как обычно проявляя тики, под бормотания Сенку очень грустно посмотрел на часы на экране телефона. — …Ну и потом Кохаку в отместку разнесла по школе секрет Минами касательно учителя. — Ой. — Учитель? — А… почему, извини, Кохаку так отреагировала на выходку подруги?.. — захлопал глазами Асагири. — Ей нравилась училка, — тут неглупый малый смекнул, что мистер Седеющая Башка отфильтровал 90% информации. Сенку закатил глаза. — Она многим нравилась. Неплохая была. Наивная просто. Но это лишь лишний раз ему напомнило о том, что их классный руководитель — тоже человек. — Хорошо. А Минами почему так плохо поступила с той препода… — Вы меня не слушали! — обидчиво обвинил Сенку. — Каюсь. — Тут много чего надумать можно, на самом деле. — Например? — Была у Кохаку с прошлой преподавательницей какая-то связь. Она даже вроде как-то подостудила пыл, почти никого не доставала. — Минами не нравилось, что они сблизились? — Возможно она тоже хотела быть у той преподши номером один. Не знаю. Зависть ведь может быть причиной для подобного? — Может. Но мы не можем быть до конца уверенными. — Вот и вся история, — развёл руки в стороны Сенку, откидываясь на стуле назад. И Ген пристально смотрит на ученика, думая, стоит ли ворочать остальную часть жизни Кохаку. — У Кохаку имеются проблемы с законом, — всё же произнёс он. — Ага. Но я Вам ничего не скажу, — сказал Ишигами на своём креоле, характерно изобразив пальцами застёжку молнии на линии губ. Помог учителю понять смысл жестом. — Как там вы это в педе называете? TPR? — Всё верно, всё ты у меня знаешь, — Ген, отметив чужое проявление наглости, приулыбнулся. — И, раз уж с нашей беседой закончено, хочу спросить, есть ли у тебя ко мне какие-нибудь вопросы. — Нет. — Тогда свободен. Готовьтесь усердно к следующим работам, они имеют большое значение. — Для нас? — задорным голосом спросил Сенку, водружая свой огромный рюкзак обратно на спину. — Для всех, — с сожалением в глазах произнёс Ген. Он помнит, что Ксено выдвинул ему индивидуальные условия об увольнении в случае несдачи. И понимает, что совсем не готов говорить этим детям своё осточертевшее «оревуар», но в этот раз — навсегда.***
— Следуя таксономии мистера Блума, мы можем разделить уровни когнитивной деятельности на: воспроизведение, понимание, применение, анализ, оценку и создание, — замерев взглядом на собственном отражении в зеркале, произнёс Ген. — Так вот, ты, Асагири Ген, проебался на каждом уровне этой пирамиды. Кинро не было буквально нигде. Иллюзия он, плод больного воображения или местный призрак (потому что по школе, опять же, часто ходили слухи о приведениях, душах неких не смирившихся), он точно не знал. Учитель англо-французского вообще ощущал постоянную тревогу от того, что только недавно он даже мысли не допускал о нереальности своего друга, а тут ему куча фактов в лицо, кричащих: «Оставь гиблое дело! Он умер годами назад!». Звучало как одна большая шутка и сбивало с толку не хуже тиков. Почему же Гена не волновал факт внезапного исчезновения Кинро около семи лет назад? Почему не спохватился и не сорвался на поиски, если так сильно любил? Почему был до полного оцепенения поражён внезапно объявившимся в школе Кинро, но всё равно так относительно легко принял этот факт? Почему однажды, в самом их начале второго общения, обратился к нему с наездом, что он «умер», получил в ответ укор и отпустил это? Почему Кинро словно не доверяет ему? Ген не рассказывал своего прошлого никому. Но он знал, что его друг действительно пропал без вести. Его то самое «умер», адресованное другу в тот день, когда они вместе пошли в бар, — это «умер в глазах общественности». И да. Ген искал его. Как бы там ни казалось со стороны, что бы сам Кинро о нём ни думал, парень имел для него слишком большое значение в жизни, чтобы смириться так просто. Он шёл по его следу, имея в памяти огромные пробелы, оклёмываясь после аварии. Переживая нелёгкую потерю матери и отбиваясь попутно от срока. Ген скрёб ногтями кожу, а голова безнадёжно седела. Время смазалось, лики вокруг тоже. Он не имел сил двигаться дальше. Колесо Сансары, из которого не выбраться. Но Ген пережил этот период. Совсем потихоньку он, по пункту, исполнял собственные желания: отучился во Франции, подал на PHD, переехал в место, где оказался нужен как преподаватель. И именно здесь обнаружился Кинро, которого Ген перестал даже надеяться ждать. Как странно. Асагири встретил его на новом месте работы прямо как в самый первый раз в университете — в кладовой. Кинро имел старые привычки, наручные часы с широким ремешком, жилет с кучей значков, но теперь уже имел брекеты. Естественно, поверить в происходящее было сложно, но хотелось верить и вновь ощутить это чувство приятной детской влюблённости на себе нещадно. Ген видел Кинро перед собой, был рад его возвращению, но даже во внимание не брал другие настораживающие факторы. Да какой человек в здравом уме вообще может начать думать на своего товарища: «А вдруг его вовсе не существует?». Вот и Ген не думал. «Он вовсе не умирал. Он стоит здесь, рядом, поддерживает меня в столь тяжёлые времена». Кинро по итогу оказался тоже учителем школы, коллегой Асагири, от посторонних вопросов постоянно увиливавший. А не потому ли, что воспалённый мозг Гена банально не знал ответов на задаваемые им вопросы? (Если его всё же действительно нет). А что, если Ксено прав и Кинро выглядит подобным образом, потому что таков самый яркий его отпечаток в голове Гена? Но факт оставался фактом: его дорогой друг появлялся именно в те моменты, когда его настигала непонятная безысходность. И в первый раз Ген Кинро увидел, когда получил свой проблемный класс «С». Логично? Логично. А Асагири вот не хотел бы признавать этого. У него нет проблем с головой. И определённо точно… есть Кинро. — Да если б я не был так сильно загружен работой, я бы давно понял, что что-то не так, — продолжил смотреть на своё бледное отражение он. — Заснял бы его на камеру, показал бы, что он существует… А вы мне все не верили!.. Хах! Внезапно вспомнилось, как Кинро позвонил ему в один дождливый день и мирно сказал на чужое встревоженное дыхание в трубке: «Точно существую». Ладони медленно поднеслись к мокрому холодному лбу и взъерошили волосы на голове. Асагири прикрыл веки в надежде, что Кинро — хоть настоящий, хоть жёсткий глюк — вернётся. И всё же, его не хватало пиздец.***
Торжественная музыка. Класс «С» был в общем сборе в зале для награждений. Конечно, сегодня ведь такое событие: объявят победителей олимпиады, наградят, красиво сфотографируют… Да и просто это будет отличной возможностью покрасоваться мозгом перед всей школой. — Переживаешь? — по-дружески пихнул Кохаку в плечо Хром. — Да ну, было бы за что. — Уверена? — Разве что… просто Гена разочаровывать не хочется, — честно ответила девушка. — Если Минами меня обгонит, я буду злиться. — Кого к кому ты ревнуешь? Хахаха! — Да заткнись, боже мой, — Кохаку в очередной раз встала на цыпочки, вытягивая шею, чтобы увидеть, по каким дальше предметам будут награждать. Несколько девочек в красивых униформах вышли на сцену. Кохаку, фыркнув, гордо поправила на себе свою и затянула хвостик на затылке потуже. Сегодня она тоже в боевой готовности. — В этом году даже по музыке решили провести о-л-и-м-п-и-а-д-у, — усмехнулся стоящий неподалёку Сенку. — Это что ещё за дисциплина? — Ну провели и провели. Ты мне лучше скажи, где наш классрук. — Кохаку, у тебя, я смотрю, только им голова и забита. — На вопрос, умник, отвечай, — закатила глаза девушка. Сквозь шум и гам вокруг свои мысли-то было тяжело услышать, а господин Креоле со своим тембром из самых недр умудрялся доставать самую кору мозга, будучи в любой точке актового зала. Сегодня их школа пестрила. Видеть её в ухоженном виде было немного непривычно их намыленному на серые виды коридоров глазу. — Не сможет прийти из-за каких-то дел в докторантуре. Позже приедет, но на церемонию не успеет, — изрёкся Ишигами. — Чтоооо? — А чему ты удивляешься? Он и так из-за наших занятий подстраивается под свою учёбу как может. — Да нет же! — откровенно восхитилась та, — он реально доктор педагогических наук?! — Без пяти минут. — Смотрите, смотрите, какая милашка получила первое место! Она гитаристка! — Хром задорно указал пальцем на сцену. Кохаку с Сенку синхронно повернули свои головы на маленького роста ученицу с короткой, медового оттенка, стрижкой. — Иии… — он сощурил свои большие карие глаза, — что это у неё за… зелёная фигня на предплечье? — О, а я иногда видела эту девочку с этой забавной ленточкой! — Так это ленточка? Интересно, а кто ещё её носит? Трио друзей уставились на удаляющуюся со сцены миловидную девчушку, которую, судя по словам Ксено, зовут Суйкой. — Мдаа, уже всех кого не лень наградили. Опять А-шники и Б-шники будут выпендриваться своим количеством побед, — Кохаку псевдозлобно пнула пол ногой. — Сенку, бди, ё-моё! Щас физика попрёт! — Без Асагири-сенсея так нервно… — подал голос Укио. — И не говори… — А смысл бдить?! — сквозь чужой поток звонких возгласов громко отозвался Сенку, — уже двух призёров по физике объявили. Я не думаю, что я смог вы… — Физика! Первое место! — Ксено звучал с грандиозной торжественностью, — Ишигами Сенку! Старшая школа, класс «С»! — Что… — испуганно заозирался по сторонам мальчишка. — Я?! — Дааааа! Я так и знала! — радостно хлопнула одноклассника по спине Кохаку. — Ну кто, если не ты?! Впервые он слышал подобные слова в свой адрес — «Ну кто, если не ты?». — Иди давай! — Хром с криком накинулся на приятеля. — Но… постойте!.. Класс с бурными овациями поддержал парня. Да, шайка разноцветных подростков — орущая и аплодирующая раньше времени — выглядела в глазах интеллектуалов из других школ как сплошное сборище неандертальцев. И да, ни один класс не вёл себя так же громко, как они. Но это лишь из-за того, что именно класс «С» искренне радовался за своего. Так, как никто больше. — А я думал, ты меня терпеть не можешь, потому что я лузер! — Сенку выкрикивал слова, пока его толкали общим потоком на сцену к директору. — Я возненавижу тебя только если сейчас ты не пошевелишь булками! И его одноклассники, продолжая гудеть, наблюдали за тем, как Ишигами скромно пожимал руку Ксено, хотя совсем недавно пребывал в таком пафосе. Как благодарно поклонился публике и в спешке спустился вниз, скрываясь от множества глаз в толпе. — Пфф… вот ведь… — Но ты ведь его не ненавидишь, правда? — раздался вопрос откуда-то со стороны. Кохаку повернула голову на низкий мужской голос, который успела позабыть. — Эээ?.. — выпучила свои голубые глаза на высокий подтянутый силуэт она, — он… максимум раздражал меня в самом начале… — Рад, что вы поладили. Мистер «Ноутбук», как его нарекла Минами, с лёгкой улыбкой продолжал аплодировать. Кохаку по какой-то причине не могла свести с него глаз. Безупречный костюм в крупную красную клетку, такая же безупречная укладка и дорогие на вид наручные часы под манжетом. Почему-то вызывал внутреннее беспокойство. Скорее всего, из-за того, что покоя детям не давал со своими бесконечными лекциями от Гена. Кохаку, подавляя зевок, совсем на мгновение прикрыла глаза. Открыла их. Мужчина уже медленным шагом просачивался через толпу к своему классу в другом конце зала, важно сцепив за спиной руки в замок. «Какой странный», — только и успела подумать девушка. — …Зарубежная литература! — Чё? Кто? Я? — спохватилась, уж было, Кохаку. — Размечталась, — Сенку с грамотой в охапку кивком указал на выходящую на сцену Минами. Сидел парень, к слову, на корточках, потому что к излишнему людскому вниманию не привык. Тайджу друга душевно потрепал по голове, когда обнаружил. Хокутозай умудрилась сделать с надувшимся как индюк Ксено селфи, пока тот награждал её. Естественно, она была уверена в своей победе. В ней ведь лежал столь очевидный зачаток. Кохаку с невесомой грустью провожала взглядом свою бывшую подругу. Не подумайте, радость за её награду была, просто… Просто… — Я бы тоже хотела хоть один раз в жизни выиграть… — Выиграешь, — шепнула ей вдруг проходящая мимо Минами. Кохаку увидела подмигивающую одноклассницу и грамоту, которая гласила: «Второе место». Сегодня класс «С» совершил своего рода революцию. Это аж вслух произнёс Ксено во время торжественного закрытия церемонии, окидывая взглядом всех учащихся своей школы и новоприбывших в их стены гостей. Он даже успел допустить мысль, что Ген действительно чего-то стоит, раз его детвора одержала победу в этой тяжелейшей межшкольной битве. (Даже если большая часть его учеников по той или иной причине сдаст промежуточные на низкий балл. Подумает по ситуации, оставить ли беднягу, так и быть). Сегодня — день, когда Сенку занял первое место по физике; Минами заняла второе по литературе; Кохаку — первое по литературе; Хром — первое по геометрии. — Немыслимо… Да когда Ген узнает об этом, то точно обрадуется и до смерти нас залюбит! — с красными щеками выпалила взбудораженная до предела Кохаку, представляя, как широко он будет улыбаться. И как будет щурить свои узкие серые глазки, что много времени тому назад она, к своему стыду, успела оскорбить. И как будет смешно кивать, дёргаться, пытаясь расхвалить… — Неее, он расстроится. Ему ж придётся петь из-за нас! — по-злодейски рассмеялся Сенку.***
— Асагири-сенсей, я!.. Звук мужских каблуков, чётко цокавших по полу, резко прекратился. Ген, заправив длинную прядь за ухо, удивлённо обернулся. — Юдзуриха, Бог ты мой… Ты что тут делаешь? — Мне нужно поговорить с Вами! Девушка запыханно подбежала к учителю. Связка ключей в его руках зазвенела, и он открыл несколькими ловкими оборотами дверь в аудиторию. Ген приглашающим кивком позвал Огаву за собой. — Здесь я раньше читал лекции, — с мимолётной ностальгией произнёс мужчина. — Входи, обсудим в спокойной обстановке. — Спасибо большое… Проведя пальчиками по длинному поточку, которого она ещё не видела вживую, ученица заняла место на самой ближней к кафедре скамье. Сумочку она предпочла аккуратно расположить прямо на столе. Видеть Гена вне школы, нужно признать, было странно. От него, стоящего у огромной интерактивной доски, словно начинала исходить совершенно другая энергетика — более серьёзная и даже какая-то пафосная, что ли. Но это, на самом деле, круто. Да и Юдзуриху видеть в университете было слишком неожиданно. — Как ты меня нашла, Огава-сан? — Асагири сел на своё законное лекторское место, но почти сразу же вскочил. — Ой! Может, мне поближе перебраться? Я по старой привычке сюда сел. — Конечно. Давайте, — Юдзуриха сгребла с парты сумку, похлопывая ладонью по месту около неё. Ген быстро перебежал к ней — и сделал он это довольно смешно и своеобразно, потому что выглядел при том как подлый воришка. — И… я в городе прохожу всякие медицинские обследования. Сами понимаете, — тихо отсмеявшись, она опустила ресницы на свой заметно увеличившийся за время живот. — Ты, значит… была в той больнице, что неподалёку от этого университета? — Да. А место Ваших учёбы и работы мне выведала Минами. — Она всю мою биографию, наверное, успела нагуглить… — Гена пробило на ряд заедающих кивков. Юдзуриха — добрая душа — не нашла ничего более заботливого, чем с сочувствием погладить учителя по плечу. — Не знаю как остальным, но лично мне Вы сильно как учитель и человек нравитесь… О, и Тайджу тоже Вас всегда обожал! — Спасибо?.. — неловко почесал щеку указательным пальцем тот. — У тебя какие-то срочные вопросы, верно? — Я Вас не отвлекаю? — Я всё закончил. Можешь не торопиться, — церемонию награждения классный руководитель и так пропустил. Юдзурихе этот разговор давался нелегко: девушка то и дело сминала подол своего воздушного белого платья пальцами, тяжело вздыхала и лишь изредка немного грустно поглядывала на Гена из-под ресниц. — Огава? — Я думаю бросить школу. Ген издал краткий ох, потому что не знал, как отнестись. Ожидал ли он этого разговора? Да, явно. Но не совсем понимал, как быть — обыкновенного жизненного опыта не доставало. Юдзуриха вновь похлопала педагога по плечу, когда того одолел новый заход тиков. Он делал это чуть ли не постоянно — перестаёшь даже обращать внимания на подобные мелочи, — однако иногда было видно, что ему совсем, совсем тяжело собраться после них. Слишком долгие тики порой не давали ему быстро сказать то, что он хотел. Иногда он забивал на продолжение своей же фразы. Юдзурихе было за Асагири-сенсея в такие моменты невероятно обидно. — Это… твоё окончательное решение? — наконец собрался с духом Ген. — Да. Боюсь, я не смогу совмещать работу и воспитание ребёнка одновременно. — Я понимаю это. И я уважаю твой выбор. Логически, разговор может быть и благополучно завершён, но ни он, ни она вставать с мест пока не спешили. — Образование можно получить в любой момент, если ты переживаешь об этом. И спустя время я был бы очень рад знать, что ты, пройдя этот путь, вернулась, чтобы продолжить учёбу. — Неужели для такой старушки найдётся место? — даже её смех отдавал печалью. — Всегда найдётся, — тихо поддержал Ген, не менее с горечью посмеиваясь. Чуть позже, вобрав в лёгкие воздуха, он продолжил: — У тебя заметные успехи, Юдзуриха. Особенно — во французском. Чудное произношение, — и ему вспомнилось то едва заметное разочарование, омывшее его чувства, когда узнал, что на олимпиаду по французскому от его класса никто пойти так и не осмелился. А ведь у Юдзурихи были на это все шансы. «Страна моды», — неизменно с придыханием говорила о Франции девушка. — Ты уже можешь спокойно выражать свои мысли, с эмоциями, не так ли? — едва дёрнул уголками губ он. — Полагаю, что да! — Ай, молодца! — в душе его происходила непонятная борьба. — Я не очень понимаю, с кем можно обсудить такого рода проблемы. Явно не с мамой, ведь она руками и ногами за появление ребёнка. Поэтому, с Вашего позволения, — Огава дождалась момента, когда ей утвердительно кивнут. — В наши времена — в постапокалиптический период — рождение ребёнка приравнивается к чуть ли не вкладу во имя спасения всего мира… За это дают большие, очень большие деньги. — Да. Я понимаю это. — Я видела беременность, да и весь этот родительский… процесс исключительно в позитивном ключе и, боже, кажется, сейчас я смотрю на эти вещи вообще по-другому! — Быть родителем очень тяжело, — поддержал тот. — Нереально как. Особенно, если ты хочешь быть хорошим. А не так, мамой ради галочки. — В свои годы у тебя очень мудрые мысли, — не мог не сказать Ген, по-настоящему поражаясь. — Ребёнок не должен быть родителем другого ребёнка, Асагири-сенсей. Это неправильно! — она застыла взглядом на нём, словно душой прося чего-то. Моральной поддержки ли? Слов ли напутствия? Или же просто искала чьи-то уши, чтобы не держать в себе? — А что, если я брошу учёбу зря? Окажусь плохой мамой или буду слишком глупой, чтобы воспитать? — Ты сомневаешься в правильности своего выбора? — учитель посмотрел на неё в ответ. — Ты не на том сроке, когда возможно сделать аборт. И… Юдзуриха, всё будет хорошо. Я понимаю, сейчас ты хочешь услышать от меня что-то дельное, но всё, что я могу тебе сказать — это не сдаваться. Тебя посещают… правильные мысли. Не каждого взрослого человека, в конце концов, они посетят! Мудрость не измеряется в возрасте. Она — в ваших взглядах на жизнь, в ваших головах. — Как думаете, я не буду позорить своего ребёнка тем, что у него такая молодая мама? — Конечно же нет! — С-смогу ли я вообще стать достойной мамой? — Это будет зависеть только от самой тебя. Тайджу, на сто процентов уверен, будет помогать тебе во всём. Он хороший парень, а у меня таких глаз намётан, — подмигнул, разряжая обстановку, мужчина. Огава немного расслабила тонкие пальцы, некогда вцепившиеся в юбку. — А у Вас… есть ребёнок? Мне очень любопытно. — У меня? Нет, — явно не ожидал такого вопроса Ген. — Дааа? — удивлённо захлопала ресницами девушка, — а жена? — Тоже нет… — В смысле?! Девушка! У Вас определённо есть девушка! Асагири отрицательно замотал головой. — Да быть того не может! Вы мне нагло врёте! — В-вовсе нет! С чего такие мысли? — он бессознательно коснулся пальцами собственного кадыка. — На комплименты напрашиваетесь? — хитро улыбнулась Юдзуриха, расцветая. — Если Вы не знали, многие девушки из старших классов только и говорят о том, какой Вы привлекательный и просто милый! — Вот уж не ожидал, что обрету популярность в школе, будучи 30-летним педагогом. — Даже эти Ваши кивки там, приседы перестали казаться нам чем-то странным, — Огава внезапно поймала себя на том, что ей нравится просто трепать по спине Гена или поддерживающе хлопать его по плечу. — Ммм, Кохаку говорит, что то, что Вы делаете, — очаровательно. В общем, забавно, но тооолько в хорошем смысле. — Вот уж не ожидал, что стану предметом умиления для Кохаку-сан, — глаза Гена — по пять копеек. Ученица, болтая ножками в балетках, вновь рассмеялась. — Я хочу с Вас смеяться, Асагири-сенсей! — Да на здоровье, Огава… — А ещё, мне прямо нравится Вас трогать! — Я, конечно, условно больше не твой учитель, но… — Беременность — зло, — она продолжила заливисто хохотать. — Ооой, хухуху!.. Не знаю, что это на меня нашло… Ген ощущал что-то сродни грусти, когда смотрел на смеющуюся неё и вспоминал, что больше она его своими интересными эмоциональными монологами про французских дизайнеров радовать не будет. И что учитель знал наверняка — так это то, что он её в беде никак не оставит. Часть она его класса или нет — он будет стараться, как минимум, интересоваться — у неё или у Тайджу, — как там у них идут дела. — Я ещё никому не рассказывала, — возвела глаза к высокому потолку девушка, — но у нас будет девочка. — Серьёзно?.. Ген пришёл к выводу, что впервые за жизнь с ним поделились чем-то подобным. — Поздравляю! Огава-сан, это же… — и его переполняли чувства, — прекрасно! — Сегодня узнала, — Юдзуриха осторожно приподнялась со стула, подпирая ладонями живот. — Наверное, даже чтобы просто дойти до того, что имею сейчас, мне понадобилась помощь Вас и директора Уингфилда. — Директора? — переспросил тот, помогая. — У нас с сексуальным образованием большие проблемы, — повела плечами Юдзуриха, — Сенку, вот, например, едва ли знал, откуда дети берутся. Это, на самом деле, проблема довольно важная… Мы с Тайджу были не достаточно осведомлены, как можете видеть… И Ксено, когда узнал, в числе самых первых, кстати, что я беременна… А знаете, а угадайте, что он сделал! — Хмм… Неужто провёл Вам урок сексуального просвещения? — Верно! У всех была психологическая травма! — Могу представить, — хлопнул себя по лбу Ген. Дальше их задушевный разговор ни о чём шёл как по маслу — до тех пор, пока двое не спохватились, ведь пора бы уже и выдвигаться. Так настало время прощаться. И Юдзуриха, встав на цыпочки, крепко-крепко обняла Гена за шею. — Спасибо Вам большое, — сказала она, еле удерживая равновесие. — Я просто выполняю свою работу, — Ген обнял её в ответ — максимально бережно. — Мне кажется, из Вас бы вышел хороший отец! Я правда, правда так считаю! — Из меня-то? — покачал головой он, постепенно отдаляясь. — Да, прямо вижу, как Вы бы именно с дочерью возились! — Ну… не от кого мне детей иметь, что ещё могу сказать? — на этой ноте они, с большой неохотой, и распрощались. «Теперь-то действительно «не от кого»», — подумал про себя Асагири.