любовь, заглушенная чувством моей вины

Срочная необходимость подменить другого сотрудника на пункте выдачи заказов (одного очень знаменитого интернет-магазина) привела Лёшу в замешательство лишь тогда, когда спешка прекратилась, стрелка на настенных часах двинулась к семи, а постоянно хлопающая дверь перестала хлопать. Занятый покупателями он не мог отвлечься на суету личной жизни, но ближе к восьми совсем раскис и едва досидел до девяти, а потом, накинув на плечо рюкзак, собрался домой и в сотый раз проверил телефон на наличие несуществующих сообщений. Кирилл так и не объявился, не бросил вдогонку: «мы можем встретиться позже». Он даже никак не отреагировал на поцелуй, наверное, долго пребывая в шоке. Лёша мечтал о том, что Кирилл это как-то оценит и в будущем подаст ответный сигнал, но сигнал так и не поступил (или это Лёша оказался в неправильном будущем), смена закончилась, в сердце продолжило щемить. Почему-то они оба очень любили маленькие трагедии. Недоговаривать, тихо страдать, строить из себя мужиков при встрече друг с другом. Лёша пытался начать с «Гречкин, но как же так!» Гречкин вечно был слишком занят, сидя за рулём или привычно избегая разговоров. И Лёша прекрасно понимал, что это предсказуемо и нормально — в случае с Гречкиным говорить мало или совсем не говорить. Но вдруг он обнаружил себя в эту пятницу в компании самого себя выходящим с работы, и его одолела столь небывалая тоска; он захотел, чтобы Гречкин, несмотря на брошенный обед, оказался прямо тут, объявился нежданно и очень уверено, наподобие «ах, уж эти ссаные пробки, я чуть не опоздал». Кирилл не опоздал. Он стоял в привычной позе с флешкой в зубах у форзаца дома и сгорал от нетерпения, адрес ему удалось откопать в чате тг. Чья-то машина громко фырчала, действуя на нервы, но Кирилл отстоял своё до конца и был вознаграждён. Он выпрямился, как только Лёша вышел и запер дверь. Он понаблюдал за тем, как Лёша дёрнул ручку и снял рюкзак с плеча, положил в него ключи и снова надел рюкзак. Кириллу хотелось подойти к нему очень красиво и показать себя сдержанным, а с другой стороны — схватиться за него и увести к машине, быстро, красочно и с сюрпризом. Лёша был обескуражен чем-то и снова ходил сердитым, думая о чём-то. Для Кирилла оказалось в новинку читать людей вот так просто и интересоваться их состоянием по-настоящему, он сунул ашку в карман и, перестав думать, вышел из тени, немного напугав свою жертву; наверное, он не на это рассчитывал, а всё же. Встречный обескураженный «привет» и приоткрытые от удивления губы сгладили все неровности на колючем сердце. Какой бы тварью не был Кирилл, он вдруг в который раз обнаружил в себе способность чувствовать. Его потянуло к Лёше, его руки оказались на руках Лёши, но тот их одёрнул. — Кто-то увидит. — И чё. — Кирилл посмотрел на всякий случай в сторону, затем в другую, но не обнаружил никого в этой дыре, помимо себя и тарахтящего карыта в двух метрах отсюда. Лёшу сковала неожиданность, но всем было и так понятно, насколько ему приятно, что Кирилл вообще оказался способным на нечто подобное, смущающее его, лёшину, зону комфорта. — Дай подымить, — сказал Лёша спустя пару секунд смотрений в землю. Кирилл достал ашку и сделал затяжку, предложил вызвать такси. Они постояли какое-то время рядом, и сам не свой Лёша вдохнул так глубоко, что начал по-идиотски кашлять (у всех такое бывает даже с парилками, и нет в этом ничего стрёмного). В такси они сидели на заднем и флиртовали друг с другом коленями, то и дело посматривая друг на друга в гробовой тишине. Тишина эта пугала разве что водителя, который, привыкший к девяти доставать aux, теперь ехал в молчании и с выключенным радио (он так и не понял, надо ли его включать). Лёша полапал окно, потрогал Кирилла за колено и выпустил клуб дыма прямо ему в лицо. Кирилл и глазом не повёл, продолжая настырно пялиться на существо, сидящее рядом. В «особняк Гречкина-старшего» нельзя было ехать ни под каким предлогом (как бы Кирилл сам этого не хотел). Они вышли в жопе Питера, и Лёша, извинившись в сотый раз за то, что в его доме нет лифта, наклонился рядом с ухом Кирилла и сказал: — Ты в аптеку, может, сразу сбегаешь, чтобы потом не было причины слиться? Кирилл втянул щеки, сжал губы, чтобы не улыбнуться и в ответку нашёл ухо Лёши (в этот самый момент их заметил сосед, и попросил «парней открыть дверь, а то магнит потерялся, и жена не пускает, и…») Кирилл шептал: — Хочешь, я встану перед тобой на колени, потому что теперь моя очередь испытывать тебя. Я хочу, чтобы ты смутился, и чтобы ты краснел, и чтобы, — Кирилл посмотрел на мужика, — я принадлежал тебе. Застрявший ком в горле, классический набор обезоруженного свидетеля собственного падения. Кирилл мог бы сказать просто: «я хочу тебя, и всё, что к этому прилагается» — но не додумался. В прихожей загорелся свет, чуть ли не лопнула лампочка. Брошенные на пол ботинки оказались в луже своих же следов. Кирилл не беспокоил Лёшу больше, решив браться за него осторожно, чтобы не нарушать порядок привычных ему вещей. Они оба зашли в комнату с мыслями: «блять» и «какой же он всё-таки красивый» — последнее принадлежало держателю ключей от ламборгини. Их руки сцепились аккуратно, и Лёша встал спереди, положил ладони на щёки, прижался губами к губам. Так и не вытащенная на похвастаться резинка осталась в кармане джинс, и Кирилл, забыв раздеться в коридоре, бросил куртку на пол. Они целовались долго, долго смотрели друг другу в глаза, предотвращая попытки тишины как-то по-глупому всё испортить, Лёша хотел было попробовать ещё раз и потянулся к ширинке Кирилла, но он его остановил с улыбкой на тупом лице. — Погоди. Ждать пришлось не много. Лёша остался сидеть на кровати, когда Кирилл пал перед ним на колени, не дал шансов исправиться и всем своим видом показал, что за этим последует. Он не был виноват в своём перманентном возбуждении и желании раздеть Лёшу, ему хотелось его так, как ни одну девочку, ни одного мальчика и ещё Бог знает кого, он хотел попробовать его на вкус и поправить его представления о том, что такое секс, и почему это может быть приятно, несмотря на очевидную стеснительность Лёши в таких вещах, потому что он знал, как сделать правильно и хорошо, и хотел узнать, как для Лёши будет лучше. Рукой, губами, языком или всем ртом? Его пальцы оказались в трусах, но никто не возражал. Кирилл наклонился и обхватил губами головку, двинулся вперёд и упёрся рукой в диван. Он не был экспертом или даже любителем, но его воодушевляла чужая неопытность, и сам он никогда представить не мог, что окажется в таком положении. Лёше, сидящему со спущенными штанами по колено, необязательно было знать, что такое Кирилл провернул впервые, и что он старается и красуется лишь для него одного. У Лёши могла бы носом кровь пойти, если честно. Он был очень впечатлительным в свой первый раз и безуспешно старался скрыть своё отчаяние и восторг, его глаза были опущены, сосредоточен он был на самом хорошем, и Гречкин изматывал его и себя до самого конца, пока член Лёши не стал потрясающе длинным и твёрдым и не упёрся Гречкину в глотку, а «сука, Гречкин», обращённое напрямую, не пронзило со стоном тишину. Кирилл облизывал у самого конца и вдруг остановился. Его лицо горело похлеще щёк Лёши. Он обхватил член рукой и вытер рот, чтобы привлечь к себе внимание, которое и так было посвящено ему. Это внимание вынудило Гречкина раздвинуть коленки и потом кончить под Лёшей с заплывшими зрачками и не менее запаханным видом. Он никогда бы не подумал, что после достигнутого ему захочется одного человека продолжать любить.