Будь тише

Солнце только-только начинает показываться из-за горизонта, на улицах где-то вдалеке кричат заражённые, а они вдвоём всё ещё бредут по огромному госпиталю в поисках биомаркера. Эйден чертовски устал за эту ночь: ноги едва получается переставлять, сумка на плечах, заполненная до краев всяким хламом, неумолимо тянет к земле, чугунная голова то и дело склоняется вниз, а глаза слипаются. Хакон же не выглядит ни на йоту уставшим, он — словно ввёл себе кофеин внутривенно — чертовски бодр и не сбавляет шага. Эйден же снова тихо и низко стонет, пытаясь привлечь к себе внимание. — Эйден, прошу, веди себя тише, не то нас сожрут, — Хакон прижимает Эйдена к стене, зажимая ему рот рукой. И вместо того, чтобы успокоиться, Эйден провокационно и мстительно толкается бёдрами вперёд и прихватывает зубами пальцы на своих губах. — Блять, — пилигрим замечает как расширяются зрачки напротив, делая радужку глаза ещё темнее. — Что, по-твоему, ты делаешь? Эйден щурится, продолжая смотреть Хакону в глаза, и мажет горячим языком по следу от зубов. А после притирается полувозбуждённым членом к чужому бедру через жёсткую давящую ткань штанов и низко стонет из-за трения. Несколько заражённых лениво дергаются в их сторону, но почти сразу теряют к ним интерес, снова «засыпая». — Дурдом, — шипит Хакон и дрожащей то ли от возбуждения, то ли от адреналина рукой справляется с пряжкой на Эйденовых штанах. — В твоих же интересах вести себя тихо, Эйден. — Мхм, — Эйден хватается обеими руками за запястье и предплечье держащей его рот руки — колени безбожно трясутся, но никто не собирается ему с этим помогать. Хакон проводит ладонью от основания члена к головке и обратно, вырывая из горла Эйдена жалкий скулёж, и останавливается, проверяя заражённых — все тихо. Тогда, медленно и смотря прямо в глаза пилигрима, он ведёт руку вверх, пальцем обводя головку, собирая выступившую естественную смазку. И неторопливо подносит палец ко рту, слизывая солёно-сладкий предэякулят, молча заявляя о своих намерениях. Хакон отстраняет руку от рта Эйдена, давая парню вдохнуть больше кислорода и собирается опуститься на колени, когда тот ловит его за плечи, смотря испуганными глазами с чертовски огромными зрачками. — П-подожди, Хакон… Я н-не… — Хакон хитро улыбается, быстро возвращая руку на его член и совершая три ускоряющихся движения. Эйден едва успевает зажать себе рот, прикусив свои же пальцы. — Х-х-ха… — он пытается отдышаться, но получается плохо. — Я… Я… Не смо-о-огу… Бы-м-м-м, — Хакон снова повторяет трюк, наслаждаясь своей местью, смотря, как Эйдена трясёт в его руках, как он до крови кусает губы и сжимает челюсти, стараясь не издавать звуков, но получается откровенно хреново. Хакон чувствует, что и у него самого от этого зрелища возбуждение стекает к паху, но сейчас всё его внимание сосредоточено на том, чтобы доставить Эйдену удовольствие, ну и немного помучать его. — Что такое, малыш, боишься сорвать голос, когда будешь толкаться в моё горло? — Эйден мычит, отчаянно кивая головой, и его глаза расширяются от ужаса, когда Хакон всё же аккуратно опускается на колени, стараясь не потревожить заражённых. — Что ж, тебе придётся приложить все усилия, чтобы сдержаться. Эйден пытается возражать, но несколько заражённых лениво качаются в их сторону, и он замолкает, запрокидывая голову, упираясь затылком в стену и закрывая глаза, стараясь восстановить дыхание. Хакон даёт ему эти несколько секунд, прежде чем пройтись языком по уздечке и обхватить головку губами. Он поднимает взгляд вверх, надеясь урвать ещё пару сладких стонов, но Эйден жмурится и прогибается в спине, поддаваясь навстречу и кусая себя за ребро ладони. Более не теряя ни секунды, Хакон насаживается на член до основания и тут же отстраняется, пытаясь сдержать кашель. Слишком долгое отсутствие практики, и он едва не подавился. Ему приходится помогать себе рукой, пока Эйден теряется в ощущениях и плавится, едва не воя. Эйден чувствует прикосновения умелых пальцев, горячий рот, смыкающийся вокруг члена, и решается открыть глаза, чтобы посмотреть вниз. Дыхание перехватывает от вида раскрасневшегося Хакона с блестящими от слюны и смазки губами, от того, как глубоко член исчезает в его горле. Тот, словно почувствовав, поднимает взгляд и с влажным звуком выпускает член изо рта, чтобы в следующее мгновение похлопать себя им по языку, широко открыв рот. Эйден, не сумев сдержаться при виде такого Хакона, хватает его за волосы и глубоко толкается внутрь расслабленного горла, и ещё раз, и ещё, пока тот не хлопает его по бедру в молчаливой просьбе. Эйден снова открывает глаза, не понимая, когда успел их закрыть, и встречается с просящим взглядом снизу вверх. Последний раз толкнувшись до основания и чужого рвотного позыва, он испуганно отпускает Хакона, давая ему отстраниться и откашляться. — Прости, малыш, но мне нужен кислород, чтобы дышать, знаешь? — Хакон всасывает поочерёдно оба яичка, пока Эйден кусает свою ладонь, продолжая тихо стонать от каждого прикосновения. Оргазм уже совсем близко, член буквально пульсирует от приближающейся разрядки. — Ха…кон… Я… Я… — Эйден едва может сказать один слог, не срываясь на блядские стоны, растягивая гласные из-за остроты ощущений. — Давай, малыш, — произносит Хакон, быстро-быстро отдрачивая рукой чужой член. — Кончи для меня, — и насаживается на него ртом, плотно обхватывая губами и прижимая снизу языком. Эйден кончает, выгибаясь дугой, с силой кусая себя за ладонь, чувствуя металлический вкус крови на языке; за закрытыми веками пляшут цветные искры. И когда он всё-таки разлепляет глаза, то видит Хакона, отстраняющегося, чтобы сплюнуть сперму. — Надеюсь, ты не в обиде? — Хакон выглядит странно пристыженным, ловя на себе взгляд из-под полуопущенных век. — Боже… Хакон… — Эйден тянет его за ворот куртки, заставляя подняться на ноги. — Это был... Самый, — он поддаётся вперёд, оказываясь в миллиметрах от чужого лица. — Охуенный минет в моей жизни. Хакон немного нервно облизывает губы, прежде чем ответить. — Ты имеешь в виду, это был самый первый минет в твоей жизни? Эйден не выдерживает этого насмехающегося взгляда и впивается Хакону в губы, чувствуя на них свой вкус, солёно-сладкий, почти как мёд с содой. — Какой же ты вкусный, — Хакон прикусывает его за нижнюю губу, прежде чем отстраниться и быстро заправить его опавший член в штаны. — Готов к марш броску? — А как же ты? — Эйден тянется к его штанам, но Хакон успевает перехватить ладони, поочерёдно целуя их, чувствуя сладкий привкус меда и стараясь не думать, как идеально эти пальцы смотрелись бы на его члене. — Семь лет в спецназе, малыш, я потер… — Хакон удивлённо осматривает ребро ладони Эйдена, там, где остался след от зубов. — Ох, прости, — произносит он, отводя взгляд. Эйден кладёт здоровую ладонь Хакону на щëку, заставляя посмотреть себе в глаза. — Ты берёшь на себя слишком много вины, все в порядке, — Эйден отталкивается от стены и протягивает Хакону выуженный из сумки свёрток. — Просто помоги перевязать, и мы в расчете. — Мёд с ромашкой? — спрашивает Хакон, оборачивая бинты, пропитанные целебной мазью, вокруг пострадавшего места. — Мёд с ромашкой, — отвечает Эйден, окончательно расслабляясь в лучах чужой заботы. Солнце поднимается из-за горизонта, освещая коридор сквозь отсутствующие окна, тревожа сон заражённых. Эйден берёт Хакона за руку, и тот ведёт их только по ему одному известному пути, стараясь не оглядываться, сосредотачиваясь только на невозможно ярких глазах напротив его, почти незнакомых, но уже родных и любимых. И Эйден, чувствуя новый прилив сил, крепче сжимает его ладонь в своей. Им ещё только предстоит найти биомаркер, но друг друга они уже нашли.