Ятрочир

Воскресенье, 9 утра. Девочка уже проснулась и не спешила выходить из комнаты, она начала что-то рисовать в своём скетчбуке. В её голове всё было перемешано, это было связано с её отношениями с Татьяной. Татьяна её любит, и это было видно. Но страх берёт верх, Алёна хоть и понимала, что Татьяна достаточно прикольная, всё равно её боялась. Как врача она будет бояться её всегда, это никак не избежать. — Доброе утро, не спишь? — спросила врач, заходя к девочке в комнату. — Доброе, нет. — Нам нужно поговорить. — О чём? — девочка немного насторожилась. — О наших отношениях. — на спокойных тонах сказала Татьяна. Стараясь не обращать внимание на то, что девочка напряглась после её слов. — А что с ними не так? — Аль, солнышко, прекращай от меня бегать. Неужели я тебя настолько пугаю? — Я и не бегаю. — Бегаешь. Это очень хорошо видно. Ты мне ничего не рассказываешь, постоянно что-то прячешь. — А что я должна рассказывать? — во время всего диалога глаза девочки ни разу не поднялись на врача, она что-то закрашивала и черкала в скетчбуке. — Ну, например, что ты сейчас рисуешь? — Да так, фигню всякую. — Покажи. — Не хочу. — Вот об этом я говорю. — Там нет ничего важного. — Почему ты так напряжена, когда со мной разговариваешь? Ты меня боишься? — Да. — Почему? — Потому что. — Подробнее. Что тебя во мне пугает? - голос был спокоен и нежен. — Профессия. — Что в ней плохого? Думаешь, врачи не нужны? — Нужны, но я, короче, не хочу... — Солнышко... — Татьяна села ближе к девочке и приобняла её, прижимая к себе. — Я же не хочу тебя мучить. Полечу тебя чуть-чуть, и всё. — произнёс нежный голос, от которого блистала забота. — Ну кому нужно это лечение? — Вообще-то, в первую очередь тебе, но не в твоём случае. Поэтому мне. Лечить я тебя буду в любом случае, это необходимо. — Я боюсь. — тихо и отчаянно сказала Алёна. — Я знаю, кисуль. Но сейчас я не врач, и тебе не стоит меня боятся. — Я постараюсь... — это звучало очень неуверенно. — Давай ты побольше о себе расскажешь? — О чём? — Ну, например, чем ты занимаешься, помимо спорта? — Гитара, скейт, укулеле, вокал, французский, скрипка, гиперспорт, раньше занималась бисероплетением, танцами, и волейболом, но бросила. Закончила художественную школу, хочу научиться на барабанах играть, по крышам прыгать и начать учить ещё 1 иностранный язык. Ну ещё к репетитору хожу, — говорила девочка, перечисляя свои хобби. — Это очень здорово! Но зачем тебе так много занятий? — Сейчас мне просто нравится, а раньше внимание привлекала. — Это как? — Мама, ну которая прям родная, внимания не обращала, вот и занималась, чем только можно, но ей было пофиг. — Маленькая моя, это неправильно. Тебя должны любить просто за то, что ты есть, а не за твои успехи. — говорила Татьяна, гладя девочку по шелковистым рыжим волосам. — Тогда почему она меня не любила?! — Не знаю, кисуль, не знаю... — Татьяна была крайне растеряна, не зная, что ответить ребёнку. — Мой допрос окончен? — сказала Алёна, решив перейти на другую тему, чтобы не заплакать. Тема родной матери была для неё очень травмирующей, и говорить о ней крайне не хотелось. — Нет, зайка. Мы просто говорим, это не допрос. Как тебе предложение, чтобы ты меня хотя бы на "ты" называла? — Непривычно будет. — Почему? — Врач... — Кисуль, сейчас я разговариваю с тобой не как врач, правильно? Я очень тебя люблю и надеюсь, что ты хоть когда-нибудь доверишься мне. — Я пытаюсь, правда, но это очень сложно, доверять фобии... — Знаю, солнышко, я не буду давить на тебя. Просто знай, что я тебя не обижу. Мы перешли на ты? — Наверное... Просто с Дашей всё не так. — А как? — На тренировках она "Дарья Сергеевна", а помимо них "мама". — Это хорошо, что ваши отношения не влияют на тренировки. Но официально я не врач, если тебя это так смущает. Так что здесь я всегда буду... Даже не знаю, хочешь, можешь называть меня мамой. — А можно потом? Я ещё не готова совсем. — Конечно, милая. — сказала Татьяна, абсолютно нормально реагируя на просьбу девочки. — Ну, а теперь перейдём к лечению. — Не надо, это страшно, я убегу! — Ч, ч, ч, ну ты чего, зайчик? Убежишь-поймаю. — Татьяна начала успокаивать девочку. — Кисуль, ты же понимаешь, что лечить я тебя буду против твоих желаний. Нужно просто немножечко потерпеть. — Я понимаю, но... Разве нет другого способа? — Алён, вот если бы от врачей не бегала, возможно, обошлись бы таблетками, а тут уже стадия запущена. — Ну и что? Мне и так нормально, без этих пыток! — Ну какие пытки, малыш? Иголочка там тонюсенькая, не больнее твоих шпагатов. — На шпагате больно первые 15 секунд, а потом даже приятно. — Кисуль, ну тут я уже ничего не могу поделать, неприятно это, понимаю, потерпишь чуть-чуть, и всё. Нам осталось всего 6 укольчиков, зато твои обмороки пройдут. — уверяла врач, которая уже не могла подобрать слов, потому что понимала, что слова мало на что влияют. — Обмороки не прекращаются, но это страшное лечение, да! — сказала девочка, но тут же поняла, что говорить этого не стоило, ведь её залечат ещё больше. — Ой, то есть... Всё нормально, просто больше не надо. — Ой, горе ты моё. — сказала Татьяна, тяжело вздохнув. — Как часто обмороки, только честно, я тебя очень прошу? — Всё как обычно. 3-4 раза в неделю. — Мы потом ещё подумаем, как тебя полечить. Но нынешнее лечение тоже нельзя отбрасывать. — А я убегу... — тихо, почти шёпотом сказала девочка. — А я догоню и поймаю...))) — таким же тоном сказала врач, а потом улыбнулась. — Не догон... ишь, — сказала девочка, внимательно подумав, как лучше обратиться к своему личному мучителю. И да, она впервые обратилась к Татьяне на "ты". А потом добавила: — Пипец, я это сказала... — Господи, ну наконец-то решилась. Уже не так сильно меня боишься? — женщина очень обрадовалась. — Боюсь, но не так сильно, как раньше. — Прекращай бояться, всё хорошо будет, обещаю. — Постараюсь... — Имя-то моё знаешь? — спросила Татьяна. — Могу только предполагать. — И каковы догадки? — Тая. — утвердительно сказала Алёна. — Тая? — переспросила Татьяна. — Таисия. — пояснила девочка. — Не угадала, да? — Очень близко). – сказала Татьяна, а потом назвала своё настоящее имя. — Офигеть, такое редкое имя. А волосы крашенные? — Натуральные, а к чему вопрос? — Разве такие от природы бывают? — А почему бы и нет?) А твои? — спросила Татьяна, чтобы как-то поддержать разговор, видя, что дитё вряд ли захочет лечиться, лучше разговорить, а потом сделать. — Натуральные. — Очень красивые волосики, правда но сейчас нам пора лечиться. — сказала Татьяна, доставая из кармана уже набранный шприц. Девочка в ступоре. Как говорится, а начиналось так красиво... Слёзы потекли сами по себе. Женщина сразу это заметила. — Котик, ты чего? Не в первый раз же делаем, минутку можно и потерпеть, тем более это ведь почти не больно. — Почти не считается... — Кисуль, ну к чему эти слёзки? Я ещё ничего не делаю, всё будет хорошо, любовь ты моя. — женщина вытерла слезу большим пальцем и поцеловала девчушку в висок. — Давай ручки. Женщина взяла 2 руки девочки. Закатив рукав левой руки, она увидела синяк на месте прокола. — Откуда? — У меня тонкая кожа. — Чудо, а не ребёнок. Давай другую. Татьяна уже хотела надеть перчатки, как вдруг девочка её остановила. — Можно без них? — Что такое? Пугают? — Очень... — Понимаешь, золотце, без них нельзя. — сказала Татьяна, всё-таки надевая эти злорадные перчатки. Видя не очень хорошую реакцию, она мягко сказала. — Котёнок, глазки нужно закрыть, лишние обмороки нам не нужны. Правда? — Правда... — сказала девочка, не прекращая плакать. На тонкую ручку уже надет жгут. Врач уже начала протирать место будущей инъекции спиртовой салфеткой, на удивление, девочка ещё не дёргалась, не пыталась освободится. Надолго ли это? Видимо, нет... Ведь, когда Татьяна сняла колпачок от шприца, девочка положила ладонь левой руки на будущий прокол. — Ты чего, кис? — Может не будем? — ещё одна отчаянная попытка, которая, как и все остальные, провалилась. — Зайчонок мой, мы сто раз это обсуждали... Лечиться надо. Я знаю, что ты боишься, это ещё с 1 дня знакомства понятно было. Всё будет хорошо. Убирай ладошку, глазки закрывай, можешь в другую сторону посмотреть. Девочка лишь тихонько всхлипнула, но далась на эту пытку добровольно. В кожу вонзается игла. Неприятное покалывание, очень неприятное... Алёна дёргается. — Тш, тш, спокойно, кисуль, больно больше не будет. — говорит Татьяна, давя на поручень шприца, закончив вводить лекарство. — Ну вот и всё, а ты переживала. — женщина прижимает своё плачущее чудо к себе. Поцеловав девочку в щёчку, врач сказала. — Ты умничка. Девочка отрицательно мотает головой. — А я говорю, да, не спорь со мной), — говорит Татьяна, подбадривая девочку. — Больше не будешь? — спросила Аля, глядя в голубые глаза терапевта, в которых читалось спокойствие. — Буду, солнышко моё, буду. 5 дней ещё у нас. По-другому никак. Почему плачем, больно было? — Да, но ещё и страшно. Я не смогу больше. — Котик, сейчас пройдёт. И всё ты сможешь. Надеюсь, сбегать от меня не собираешься? — Не смогу, в окне сеточка. — Конечно, специально поставила. — Как в тюрьме... — Не придумывай) Через некоторое время ребёнок успокоился. Теперь она с радостью сидела в объятиях врача, а ведь совсем недавно избегала даже прикосновений.