Без солнца наступит тишина

Это безумие, опасность возбуждает меня Ничего не могу поделать с секретами, которых не рассказать Я люблю запах бензина Я поджигаю спичку, чтобы ощутить жар Мне всегда нравилось играть с огнём Играть с огнём Мне всегда нравилось играть с огнём Кто бы что не говорил, а Хоуп всё же является отродьем Майклсон. Просто это не столь очевидно. Хоуп не готова убивать за кровь каждую неделю, но она не прочь проявить себя в мелочах. Она издевается над Алариком Зальцманом как только ей заблагорассудится, тащит из-под носа Джозетт последнее пирожное, хотя прекрасно знает, что за него Джозетт готова убивать. С Лиззи Зальцман она трахается в каждом кабинете школы, и ей на всё наплевать. В конце концов, она по праву носит фамилию своей злой семьи. Кто вообще способен на кражу пирожного у бедной, несчастной и святой души, типа, Джозетт? Однако, это не то же самое, что красть у Педро, к примеру, так что засчитано. Вся правда в том, что Хоуп вынуждена справляться со своим гневом самостоятельно, все чувства, кипящие внутри неё, ей приходится сдерживать во благо окружающих её людей. Не имеет значения как сильно она старается сдерживаться, а затем произносит заклинания и вырывается на свободу волком во время полнолуния, защищая от себя таким образом остальных, ей всё же нужно время на то, чтобы побыть собой и освободиться от бремени по-настоящему. Иногда ей так хочется закричать. Посмотрите на меня, я же дочь Клауса Майклсона, вам со мной не справиться. Однако, как только она закричит об этом, ей придется столкнуться с последствиями без возможности вернуть вся на круги своя, другими словами, показать всем трибрида, которого действительно осилить никому не удастся. С Лиззи всё иначе. Лиззи словно видит сквозь неё и прекрасно понимает всю ту тему, которую Хоуп приходится скрывать ото всех. Хоуп это принимает и только этой самой Лиззи, в отличие от всех остальных, позволяет оставаться рядом до самого конца. Лиззи спокойно наблюдает за тем, как пламя эмоций в Хоуп разгорается, словно Лиззи и есть та самая спичка, способная поджечь Хоуп. Лиззи замечает искры внутри неё и позволяет им не потухнуть, чтобы самой насладиться огнём. (Хоуп становится весело, когда она фантазирует о том, как Лиззи вместо того, чтобы испугаться её огонька, остаётся рядом с пламенем и, возможно, может даже протянуть руку и поджарить маршмеллоу на этом самом огне). Лиззи не докучает вопросами, всё ли в порядке, потому что она всегда знает, в порядке Хоуп или нет. Словно она может проникнуть во внутреннее состояние Хоуп без разрешения; не то чтобы ей кто-либо запрещал это делать. Лиззи всегда позволяет огню догорать, даже если в процессе Хоуп задевает её своим пламенем. Всё в жизни Хоуп происходит по случайности: от самого рождения до встречи с Лэндоном в правильном месте в правильное время. Ей нравится думать, что и Лиззи она впустила в свою жизнь по случайности. Но на самом деле Лиззи пробилась к её сердцу, аккуратно поджигая стены, которыми закрыла себя ото всех Хоуп, она проникла в самое нутро тихонечко, затем всё загорелось со страшной силой, стены пали. И тогда Хоуп услышала, как сработала пожарная сигнализация. И ей было всё равно, она позволила Лиззи устроиться поудобнее, к чёрту всё и гори оно огнём дальше. С Лэндоном никаких предупреждений не было, и, наверно, так даже лучше, безопаснее. Даже если Лэндон не приводит Хоуп в тот трепет, с которым она смотрит на Лиззи… он и есть её истинная любовь, комфорт и покой. Нравится ей это или нет, наплевать, не стоит даже задумываться обо всём этом. Лэндон, он… Лэндон является полной противоположностью Лиззи, окей? Но что-то в этом есть, в том, как Лэндон постоянно спрашивает, в порядке ли Хоуп (когда очевидно, что она не в порядке), в то время как Лиззи просто появляется с мороженым в руках и тихо наблюдает за Хоуп, не проронив и слова. По наитию. Не нужно было игнорировать предупреждений интуиции в ту самую ночь, когда она наткнулась на Лиззи в душевой. Тогда было полнолуние, Хоуп где-то оставила свои вещи и всё никак не могла найти их в темноте, ей пришлось проникнуть в школу, оставаясь волком, и в таком виде добираться до душа. Тогда она услышала тихий голос, как кто-то пел знакомую песню. — Разве я не просила никого не входить? Это была Лиззи. Хоуп ничего не ответила, и Лиззи задрала голову, вздрогнув при виде большого серого волка, затем Хоуп обратилась в человека, и ей пришлось схватиться за полотенце. — Ты на полном серьёзе напеваешь Бритни Спирс в душевой? — Спросила Хоуп, делая такое непринужденное лицо, словно Лиззи не видела её только что абсолютно голой. — А что? Классика же, — ответила Лиззи в свою защиту и оперлась на стенку, её тело в этот момент скрывалось за нелепой шторкой. Хоуп закатила глаза и уставилась на другую кабинку в попытках вспомнить, где именно находилась та душевая, в которой вода была теплее. Всё пошло наперекосяк, когда шторка Лиззи начала коситься в сторону, и Хоуп уставилась на её обнаженное тело. — Если ищешь погорячее, то это сюда. Хоуп так сразу и не поняла, говорит Лиззи о самом душе или имеет в виду что-то другое. Самое ужасное то, что Хоуп не отказалась бы ни от одного, ни от другого. Она вздёрнула бровь: — А ты скоро освободишь его? Хоуп подошла ближе, почувствовав, будто бы она ступает на скользкую дорожку. Ирония в голосе проскользнула мимо неё. — Люблю принимать душ очень долго, — ухмыльнулась Лиззи, — Но я не против поделиться им, конечно, если ты сама не против. Она откровенно издевалась, и Хоуп понимала это, потому что настолько скользкую дорожку не заметить мог только тупой или слепой. И всё же Хоуп мало это заботило. Вода была горячей, била по её голове, когда она подошла ближе, прикрывая дверку за собой. — Больше петь не будешь? — Спустя несколько секунд Хоуп призналась, что обязательно послушала бы ещё. — У меня много разных талантов, Хоуп. Я могу устроить тебе такое шоу. Хоуп прикусила губу и постаралась изо всех своих сил не смотреть вниз, на ноги Лиззи. Вместо этого она подошла ближе, её грудь почти коснулась чужой груди, её рука потянулась за шампунем, лежащем позади Лиззи. — Поможешь? — Сказала Лиззи. Хоуп в этот момент внутри себя сдерживала панику вполне успешно. За исключением того, что её лицо жутко покраснело спустя несколько глупых секунд, пока Лиззи продолжала на неё пялиться. — С волосами, Хоуп. Мой личный трибрид немного задерживается, поэтому без помощи мне не справиться. Лиззи повернулась к ней спиной, и Хоуп решила продолжить держать взгляд выше, смочила руки и намылила их шампунем, прежде чем дотронуться до чужих волос. Волосы Лиззи были мягкими без единого закрученного волоска, Хоуп понравилось гладить её по голове. Особо не задумываясь над своими действиями, Хоуп начала наклоняться сильнее до тех пор, пока их тела не соприкоснулись, а губы Хоуп не оказались на плече Лиззи. — Что ты делаешь? — Пробормотала Лиззи едва слышно, её голос перебил шум воды, но Хоуп, с её слухом оборотня, удалось расслышать каждое слово. — Мою тебе голову, — ответила Хоуп тихо, — ты разве не об этом меня просила? Лиззи обернулась быстрее, чем Хоуп успела отпрянуть, их тела оказались прижаты вплотную, они стояли лицом к лицу, и Хоуп уставилась на веснушки на чужой груди. Она смогла их сосчитать, всего их было двадцать. Не то чтобы она действительно стояла и считала эти дурацкие веснушки. Она обратила внимание на шрам на правом плече Лиззи, но не стала спрашивать о том откуда он, чтобы не помешать моменту, до того прекрасен и интимен он был. — А тебе, Хоуп, — спросила вдруг Лиззи. Пальцами она убрала намокшие волосы с лица Хоуп, оставив руку на макушке, пока не опустила её вниз, коснувшись шеи. — Чего тебе хочется? Хоуп показалось, что в кабинке резко перестало хватать кислорода, рука Лиззи надавила на шею, подтолкнув девушку поближе, её дыхание задело её лицо, и всё, что видела перед собой Хоуп, это темно-синие глаза. — Тебя, — прошептала она. Улыбка появилась на лице Лиззи, её губы коснулись губ Хоуп. Это было так поразительно, она почувствовала этот поцелуй по всему телу сразу и не смогла сдержать стон, особенно когда Лиззи другой рукой прижала её к стене. Неуклюже она позволила этой самой руке пройтись от талии к спине, остановиться на плечах, взволноваться от крепости мускул под кожей. Рот Лиззи соскользнул вниз, и Хоуп машинально подставила шею. Она бы не удивилась, если бы ласки закончились её же вскриком, поскольку рот Лиззи был таким горячим и целовал её, Хоуп, шею, как будто ей были известны все потайные местечки, заставляющие колени Хоуп трястись. — Чего ты от меня хочешь? — Спросила Лиззи на самое ухо. Шепот мигом вернул Хоуп в реальность, её глаза резко распахнулись. Лиззи это заметила, конечно же, и потому остановилась, её глаза задвигались терпеливо в поисках какого-то знака. — Если тебе чего-нибудь хочется, конечно, — добавила она, уронив руку позади Хоуп на её бедра. Хоуп прикусила губу и отвела взгляд в сторону, чтобы не смотреть в слишком добрые и понимающие глаза Лиззи. Ей не хотелось разочаровывать как-то Лиззи, даже если в её глазах не было и намёка на разочарование. — Нет, нам лучше… я… Но Лиззи покачала головой и поцеловала мягко Хоуп в лоб. — Расслабься, Майклсон. Мы не будем заниматься тем, чем тебе бы не хотелось. Хоуп вздохнула и опустила голову. Лиззи тут же приподняла её за подбородок пальцами, и тогда Хоуп удалось расслабиться при одном взгляде на чужую улыбку. Она поняла, что всё будет хорошо. Но нет, не будет. В этот прекрасной момент как раз всё залило керосином, а в голове у Хоуп загорелся пожар, пока всё летело по наклонной прямо к чертям. Может, этого всего не произошло бы, если бы Лиззи не дышала вот так прекрасно или попросту не существовала совсем, в таком случае голова Хоуп была бы занята чем-нибудь другим. Она погрузилась в глубокие раздумья после случившегося. Помог бы Маливор избавить её голову ото всех воспоминаний о Лиззи? Или лучше попытаться стереть с губ привкус Лиззи? Все эти мысли перестали иметь значение, как только она поняла, что ничего не получится, потому как Маливор является её злейшим врагом. Ей придется выживать в одиночку снова и снова для того, чтобы научиться контролировать и эти чувства тоже. Как же ей хотелось сохранить воспоминания о губах Лиззи и о её руках, таких уверенных и заботливых, трогающих её кожу. Интересно, что именно повлияло на её поведение в ту их встречу? Хоуп старалась быть уверенной в себе, вела себя подобающе. Задумывалась ли она о Лиззи до этого? Может, как-то подсознательно она дотягивалась до неё в своих мыслях? Да, она всегда думала о Лиззи так или иначе. Сначала эта блондинка её раздражала, таскалась за ней повсюду, выводила на разговоры, когда всё, чего хотела Хоуп, это побыть в одиночестве. Потом всё скатилось в чувство, похожее на ненависть, когда Лиззи перестала пытаться быть хорошей и обратилась в «главную стерву» школы. Их дружба началась с секретов и скелетов в шкафах, со стервозных огрызаний, которые в последствии переросли в дружеское общение. Хоуп от этого всего просто тащилась. Она могла отпустить себя в компании Лиззи, мгновенно избавить себя от боли или гнева, почувствовать что-то помимо стыда, заставляющего её выть. Лиззи сдерживала пожар внутри Хоуп в самые опасные моменты. Одновременно с тем поцелуи с Лиззи разожгли в Хоуп нечто новое. Возможно, именно поэтому Хоуп поздно вечером обнаружила себя в коридоре на пути к комнате Лиззи. С опозданием она поняла, что в комнате сейчас может находиться Джозетт. Она прикусила губу и взвесила все варианты: можно вернуться назад и сделать вид, что она не жаждет сейчас внимания Лиззи, никогда с ней не разговаривать больше и просто забить на всю ситуацию без разбора. Вместо этого Хоуп приоткрыла дверь и напустила заклинание на вторую половину комнаты, принадлежащую Джозетт. Но тут она заметила Лиззи, спящую на кровати, её лицо было таким спокойным, Хоуп никогда не видела её такой… красивой. И всё получилось само собой. — Лиззи, — прошептала она, подходя ближе к постели. Лиззи пробормотала что-то непонятное в ответ. Хоуп вздохнула в замешательстве, так и не решив, хочет ли она находиться сейчас в этой комнате. Нормально ли это, появляться в чьей-то спальне и будить девушку только потому, что тебе не хватает её внимания? Она сделала шаг назад, пожалев о своем решении прийти сюда, но в этот момент случайно споткнулась о ботинки на полу рядом с кроватью Лиззи и упала. Как хорошо, что до этого она заколдовала половину Джозетт. –Хоуп? — Послышался сонный голос. — Что ты здесь делаешь? — Я… Лиззи села на постель, теперь точно проснувшись, и похлопала рукой на место рядом с собой. Хоуп действовала молча. — Ты в порядке? Или это потому что… — Она взглянула на кровать Джозетт. — Всё нормально, я оглушила её, — Хоуп затихла на мгновение, — Кажется… я ещё раз хочу поцеловать тебя. — Хоуп, — произнесла Лиззи немного неуверенно, уложив руку на лицо Хоуп. Это было приятно, потому что Лиззи вела себя очень тепло и осторожно, будто бы не было никого во всём мире ценнее, чем Хоуп. — Пошли ко мне в комнату, — попросила Хоуп, — ну, пожалуйста. — Хоуп, — начала было Лиззи, — слушай, ты немного смущена моим поведением в душе, я понимаю, или взволнована, и мы можем поговорить об этом завтра. — Ну уж нет, — возмутилась Хоуп, — не надо нежничать со мной, как будто я вот-вот сломаюсь. Лиззи уставилась на неё, ком застрял в её горле, когда Хоуп вдруг схватила девушку, притянула к себе, их губы оказались близко друг к другу, поэтому теперь Хоуп могла услышать шёпот Лиззи без особого напряжения. — Я не этого боюсь. Я боюсь того, как ты себя будешь чувствовать завтра утром, — промямлила Лиззи. — Я знаю чего хочу — Правда? А пару часов назад не знала. Глаза Хоуп пожелтели, и прежде, чем Лиззи успела осознать происходящее, Хоуп залезла к ней на колени, вдавив Лиззи в подушку. — Зачем все так усложнять? — Взвыла Хоуп, потому что её дико накрыло эмоциями в этот момент. Лиззи только усмехнулась, её синие глаза задержались на лице, руки оказались на бёдрах Хоуп, слишком тёплые, и это тепло можно было почувствовать даже через ткань. Лиззи была такой раздражающе спокойной, а всё, чего так желала Хоуп, это сцеловать ухмылку с её лица. — Джозетт всё ещё здесь, — прошептала Лиззи, когда руки Хоуп задвигались вниз. — Тогда перестань быть такой упертой, и пошли ко мне. Лиззи посмотрела на неё, затем перевела взгляд на дверь, а затем — на спящую фигурку Джозетт. Она решилась, Хоуп поднялась, продолжая держать её за руку, и вместе они проскользнули в коридор. Они шли в тишине, пока Хоуп не распахнула дверь в свою комнату. В один момент Лиззи оказалась в невозможной близости с ней, затем переместилась в сторону, опередила Хоуп и толкнула её на постель. Хоуп стоило бы постыдиться своей покорности, однако, больше всего её смущало то, с каким удовольствиям она подчинялась Лиззи. Лиззи оказалась сверху, схватила её за скулы и приблизилась к губам. Улыбка на лице блондинки растаяла, как только язык Хоуп оказался у неё во рту, медленно и уверенно он двигался, словно Хоуп знала, что творит. Вся уверенность куда-то делась, как только рот Лиззи заскользил ниже, руки остались на постели, она нагнулась вперёд, оставив Хоуп с комом в горле от такого зрелища. — Может скажешь, почему ты ведёшь себя так, как будто я собираюсь тебя убить? — Спросила Лиззи, её пальцы принялись расстёгивать рубашку Хоуп. Хоуп разглядывала её кожу, острые ключицы и мягкость тела, Лиззи была совсем не похожа на все её предыдущие симпатии. Хоуп вспомнила Романа, его ухмылку и острые черты, твердое тело, перетянутое мышцами. Без раздумий она потянулась к плечам Лиззи, потрогала её мускулы и спустилась ниже, подхватив пуговицу на чужой блузке. Она расстёгивала каждую медленно одной рукой, пока другая проникала под блузку, затем Лиззи осталась в одном только лифчике. Лиззи оставалась спокойной до самого конца, но её руки продолжали трогать всё подряд. Тело Лиззи, будто бы вылепленное Богами, такое крепкое и мягкое в правильных местах казалось Хоуп слишком идеальным. — Я никогда этим не занималась. Лиззи замерла, её руки схватили Хоуп в успокаивающих жестах (или то было заклинание?) Она чуть подвинула руки и села позади Хоуп. — Я буду всё делать медленно, хорошо? — Улыбка Лиззи успокоила Хоуп, и только тогда она позволила ей двигаться дальше. Когда Лиззи её раздевала, Хоуп не открывала глаз. Это всё было столь неторопливо и уверенно, что ей хотелось улыбаться невольно от элементарно трясущихся рук; рубашка полетела в сторону. — Вот и всё, — промурлыкала Лиззи, и Хоуп сделала глубокий шумный вдох, как только на ней по швам пошла юбка. Лиззи и на это лишь усмехнулась. — Это была моя любимая юбка, — пожаловалась Хоуп без особой на то причины. Что было неправдой, конечно же. — Купишь себе другую, — предложила Лиззи, — или тебе завтра тоже надо на стрижку? Хоуп ничего на это не ответила, но ей понравилось то, как Лиззи издала гортанный стон, когда её потянули за светлые локоны. Она захотела пить, когда руки Лиззи коснулись её спины, а губы начали покрывать грудь поцелуями. — Можно? — Пролепетала Лиззи, её подбородок остался у Хоуп на плече, губы едва коснулись уха. Хоуп смогла только качнуть головой непроизвольно, её плечи расслабленно опустились, когда бра соскользнуло с груди. На секунду она всего этого постыдилась, стушевалась и вытащила руки из лямок, чтобы Лиззи смогла посмотреть на неё. Когда Лиззи медленно провела руками вниз, её губы прижались к груди Хоуп, всё смущение растворилось, пропуская чувство возбуждения. И без того тёплая кожа оказалась во власти горячих губ Лиззи. Она целовала и целовала Хоуп, кусала и спускалась ниже. Спустя несколько минут поцелуев и прикосновений, руки Хоуп добрались до лица Лиззи, заставив девушку вернуться назад и целовать её уже в губы. Лиззи делала это медленно, наслаждаясь каждым моментом и позволяя Хоуп дышать ей в рот горячо. Кажется, она никогда не чувствовал себя более смиренной, чем в этот момент, как будто Лиззи удалось сломить её упорство, её пальцы впились в бёдра, пробрались к местечку между ног. — Можно поживее? — Процедила она, позволяя Лиззи укусить себя за сосок. Она спиной почувствовала чужую ухмылку и то, как резко остановились руки Лиззи. — Сгораешь от нетерпения? — Спросила всё также спокойно Лиззи, посмотрев на Хоуп. — Ты начинаешь меня раздражать. — Смело говоришь для человека, который хочет меня. — Сама в себя что-нибудь засуну, если ты не прикоснёшься ко мне через 5 минут. Глаза Лиззи распахнулись от удивления, её пальцы задвигались по внутренней стороне бедра ниже, и Хоуп потекла, когда почувствовала чужие пальцы в том самом месте, где желала бы чувствовать их сильнее всего. — Грубишь мне и ради чего? — Продолжила Лиззи, спуская трусики Хоуп достаточно низко, чтобы рука смогла лучше двигаться внутри. Так Хоуп и занялась сексом в свой первый раз: на коленях у Лиззи Зальцман, воспылав изнутри огнём, который мог спалить её заживо. — Ещё, о Боже- Лиззи не произнесла на это ни звука, вставляя второй палец внутрь и растягивая Хоуп. Хоуп стоило бы постыдиться своего поведения, она задвигала бёдрами и почти оседлала руку Лиззи, к счастью, закрывая лицо волосами. В отчаянии она почувствовала тепло внутри желудка, как только пальцы Лиззи дотронулись до чувствительной зоны. Лиззи всему училась быстро, обращая внимание на реакцию Хоуп, на её вскрики и на то, как она стонет её имя, впиваясь ногтями в сильные плечи и сгорая от удовольствия. –Эй, Хоуп, — прошептала Лиззи в шею, оставив попутно легкий поцелуй на коже. Хоуп смогла поднять голову, прекрасно осознавая, как выглядит в этот момент со стороны, посмотрела на блондинку, и тогда взгляд Лиззи заставил её почувствовать себя самой желанной на всём белом свете. — Смотри только на меня. Хоуп качнула головой, Лиззи на это лишь улыбнулась, коротко и мило, потянувшись большим пальцем к горошине клитора. Они дышали одним воздухом, смотрели друг на друга, и Лиззи не могла отвести глаз от стонущей Хоуп, которая тряслась и таяла от её пальцев. Лиззи не убрала руку, позволив Хоуп кончить прямо так, остаться на коленях до последней капли. Блондинка наколдовала что-то и усмехнулась с разочарованного стона Хоуп, когда чужие пальцы вдруг покинули её нутро. Сразу нашлось полотенце, и Хоуп была благодарна Лиззи за заботу. — Как элегантно с твоей стороны, — прошептала Хоуп, не найдя в себе сил на то, чтобы говорить громче. Лиззи тихо засмеялась, оставив мягкие поцелуи по всем местам на теле Хоуп, куда ей удалось дотянуться. Она чувствовала смех девушки на груди, лицо Лиззи застыло между её грудями, когда руками Хоуп обхватила её и обняла. — Ты такая мелкая ещё. Хоуп не разжала объятий, позволив им и дальше тесниться на постели вместе. Лиззи больше ничего не сказала, только потрогала чужую спину, наслаждаясь моментом в тишине. Расслабленная Хоуп не оказалась для неё сюрпризом, и она знала, что за чувства накрывают девушек после первого раза, особенно таких, как Хоуп, которые никогда подобного не испытывали. Лиззи оставила поцелуй на том месте, где под кожей у Хоуп билось сердце, а потом ещё один, и ещё один, пока в воздухе не образовалась ягода. Хоуп оттолкнула её. — Я слишком устала, чтобы играть в твои игры, Лиззи, — заскулила Хоуп. Лиззи закатила глаза, её пальцы задвигались вверх-вниз по ненадежным рёбрам. — Смотрю на твои перемены в настроениях и задумываюсь о том, не нужно ли тебе на терапию. Хоуп улыбнулся непринужденно над этой шуткой, и Лиззи попыталась уложить её рядом с собой, чему Хоуп воспротивилась. — Теперь твоя очередь. Лиззи удивленно заморгала. — Всё в порядке, ты слишком устала. Но она не смогла договорить, потому что Хоуп полезла к ней целоваться. И Хоуп понравилось то, как ей удалось сбить Лиззи с толку своим поцелуем. — Скажи мне, чего ты хочешь, — попросила Хоуп. Глаза Лиззи закрылись, она покачала головой, прижимая к себе девушку поближе. Напряглась Хоуп снова только тогда, когда обнаружила, что ей не под силу стащить с Лиззи лифчик, её лицо тут же покраснело. — Что это за лифчик такой? — Взвыла она. Кажется, Лиззи засмеялась и застонала одновременно, потому что её лифчик с одного грубого рывка оказалась разорван на две части, Хоуп понравилось то, что она увидела перед собой. Лиззи совсем не смущалась и не прятала глаз, позволяя подруге изучать себя до самых мелких подробностей. Атмосфера их встречи не должна быть такой интимной из-за того, что они до сих пор находятся в стенах школы под бдительным присмотром руководства. Хоуп почувствовала себя такой слабой, но каждая секунда, проведённая с Лиззи, стоила того; ещё немного, и она бы точно выпустила своего зверя, прятавшегося внутри глубин её души. Одним словом, Лиззи оказалась просто великолепной девушкой, и Хоуп никогда не отличалась откровением, но ей понятно без слов почему Лиззи совсем не постеснялась показать себя. Дело не в гордости, а в сиянии чужой привлекательности, и для Хоуп это сродни страху. Восхищение она испытала, когда протянула руку, чтобы прикоснуться к груди Лиззи робкими, но нетерпеливыми кончиками пальцев, прокладывая дорожку вниз, медленно поглаживая выпуклость чужих грудей, как будто она никуда не торопилась сейчас, ведь второго шанса сделать нечто похожее у нее могло и не быть. Блаженство проснулось, когда кожу начало колотить от жара, словно возникшее пламя огня стало риском для её жизни. Голод поглотил Хоуп, когда она осознала, что в эту самую секунду Лиззи принадлежит только ей одной. А Лиззи ей даже не нужна, явно не в этом смысле, потому что она Хоуп даже не нравится, за пределами этой комнаты ходят сотни сотен людей, с которыми можно было бы провести время, но — всегда есть но — Лиззи терпеливо переносит всё, она смелая и добрая, до того хрупкая, что её хочется во что-то вмазать с этим её великодушием… и вообще. Потому что Лиззи Зальцман не упустит возможности сделать подобного в ответ, ударить по самому больному месту тоже. Забавно, что с Хоуп она ведёт себя совершенно противоположным образом. Дыхание срывается, когда пальцы Хоуп нащупывают правильное положение, Хоуп убеждается в собственной медлительности и надеется, что Лиззи не сорвёт крышу, потому что ей самой сорвало, когда Лиззи тормозила. — Так, — Хоуп нравится то, как рука Лиззи впивается ей в плечо, — но только быстрее. Хоуп всё понимает, ложится полностью на Лиззи и другой рукой придерживает её за спину. Она ласкает Лиззи, сердце стучит от того, как у неё тепло и влажно внутри. — Ты такая мокрая, — смущается Хоуп. Она опускает подбородок ниже, губы находят сосок на груди Лиззи в то время, как пальцы погружаются в естественную смазку, слипаются. Лиззи обнимает её крепко, Хоуп улыбается вникуда, оставляя поцелуи повсеместно. Она не торопит саму себя, трогает Лиззи и изучает, будто бы новый для себя язык. Её ногти врезаются в спину, ещё один палец толкается внутрь, рука двигается, а глаза встречаются с глазами напротив, и О Боже, эти эмоции выдают её, сердце стучит, чужие стоны раздаются так громко, стоит только Хоуп задвигаться чаще. Потому что щеки Лиззи очень красные, взгляд сосредоточен на Хоуп. С губ срывается имя Хоуп, будто бы молитва, глаза закрыты, губы покрыты губами Хоуп, когда ладонь её упирается в клитор. –Да-да, вот здесь, Боже, — стонет Лиззи, запрокидывая голову. Для Хоуп это сильно походит на приглашение, словно это первый раз не в сексе, а первый желанный укус. Шея Лиззи очень длинная и чувствительная, Хоуп кусается, позволяет себе забыться. Когда бедра Лиззи двигаются навстречу, стоны становятся громче, Хоуп точно знает, что принятое ею решение оказывается верным. Кожа у Лиззи мягкая, её очень приятно кусать, обсасывать и желать укусить так, чтобы высосать всю кровь жадно. Когда она отстраняется, её глаза окрашиваются в желтый, всё становится таким сверхчувствительным. Она совсем не удивляется, когда Лиззи кончает рядом с ней, прижимает её к себе и целует, седлая руку до последнего толчка. Хоуп смотрит на руку, когда обтирает её полотенцем, заботливо оставленным Лиззи. Лиззи кажется потрясённой, выебанной и поношенной, её волосы путаются, падают на щеки, её губы пухнут, как и шея. Хоуп почувствовала бы себя неправильно, если бы не эпизод до и то, какой обожаемой во время секса выглядела Лиззи. — Для того, кто делает это в первый раз, я хочу сказать, — стоны Лиззи говорят обо всём без слова, — ты слишком идеальна. Хоуп улыбается и садится позади лежащей на постели Лиззи, достаёт бутылку воды, приготовленную на утро, пьёт из неё. Затем передаёт бутылку Лиззи. Они засыпают вместе. Лиззи помогает Хоуп пройти через всё в первый раз, и обеим это нравится. — Может, ты уже перестанешь думать? — Жалуется Лиззи. Хоуп непонимающе моргает Она ложится на спину рядом, Лиззи обхватывает её ногами и руками, будто коала. — Кто же знал, что ты так любишь обниматься? — Заводит своё Хоуп, обняв в ответ, её пальцы скользят вверх-вниз по позвоночнику. Лиззи кусает её снова совсем слегка и улыбается, когда Хоуп от неожиданности шипит. — Будешь мешать мне спать, и я тебя в объятиях задушу. Хоуп ничего не отвечает, поцеловав Лиззи в лоб и закрыв глаза. Ей не хочется признаваться в том, что когда они спали вместе, это, возможно, был самый спокойный сон в её жизни, утром она остаётся в объятиях, запутавшись в волосах Лиззи. С утра Лиззи никуда не бежит, вместо этого медленно одевшись, пока Хоуп валяется на кровати и слушает её жалобы на беспорядок в комнате. На прощание они целуются быстро, и всё снова будто бы возвращается в норму в их обычных жизнях. Хоуп, будучи реалисткой, понимает, что огонь погубит её с концами, разгоревшись между ней и Лиззи. На следующее утро она чувствовала себя виноватой, но не знала почему. Внутренний голос (похожий на голос Аларика) подсказывал, что прошлая ночь была ошибкой. То, что произошло между ней и Лиззи, было ошибкой. Огонь внутри чуть погас, осветив сердце, как будто это Лиззи удалось огонь собою притушить. В следующий раз они пересеклись уже в кафетерии школы, Лиззи сидела с подружками, пялилась в телефон и выглядела такой уставшей ото всех. И если бы не красный шарф на её шее, Хоуп подумала бы, что прошлой ночи не было вовсе, и ей это всё приснилось. Она направлялась к своему столику, когда Лэндон вдруг окликнул её. — Лэндон, — она махнула ему рукой. Он явно нервничал, протягивая ей цветы. — У тебя всё хорошо? — Это вот тебе, — начал было он, двигая цветы ближе к её лицу. Странный запах заставил Хоуп скривиться. — Спасибо? — Хотел поинтересоваться, не хочешь ли ты пойти со мной… ну, знаешь, на свидание. — На свидание? — Она сразу же посмотрела на стол, за которым сидела Лиззи, и в этот момент Лиззи тоже смотрела на неё с откровенным любопытством. Хоуп могла поклясться, что в глазах Лиззи она заметила промелькнувшую искорку злости, и это сбило её с толку. Она перевела взгляд на Лэндона, который стоял перед ней и чесал затылок. Она начала думать о нём. Ох уж этот наивный, милый сладкий Лэндон. Тот самый парень, который и мухи не обидит. Но все её домыслы закончились рассуждениями о Лиззи и о том, как Лиззи схватила бы эту муху и выбросила в окно, смяв в кулаке предварительно. А ведь с ним Хоуп была бы в безопасности. С ним было бы удобно. Если бы она дала Лэндону шанс, это было бы такой катастрофой. — Конечно, — именно поэтому Хоуп согласилась. — С удовольствием. Когда она отвечала, то смотрела не на его рот, растянувшийся в широкой улыбке, а на то, как Лиззи встала из-за стола и вышла из кафетерия, оставив в недоумении своих подружек. За ней тут же нужно было побежать, но путь Хоуп преградил Лэндон. Он спросил: — Так что, завтра? — Ам, конечно, — она дотронулась до его плеча и сбежала, догоняя подругу в коридоре. Непонятно, для чего она вообще это делала. Они же просто переспали разок, и это обычный секс, и ничего более он не значит. Она поискала Лиззи на кухне, в библиотеке и даже у себя в комнате. Почему-то ей нужно было отыскать блондинку и срочно поговорить с ней. Она что, поступила неправильно, согласившись на свидание с Лэндоном? Они ведь с Лиззи ничего не обсуждали (если там вообще было что обсуждать). Она постучала в дверь в комнату Лиззи, и вся уверенность тут же покинула её. Лиззи она обнаружила снова в полотенце с мокрыми волосами, которые закрывали её обнажённые плечи. Она посмотрела вниз совсем случайно, и у неё не получилось не думать о теле Лиззи, о её губах и о том, что она могла бы сделать сейчас со всем этим. О том, как это тело было сродни искусству еще одну ночь назад только для неё, для Хоуп. — Всё нормально? — Сказала она, когда Лиззи схватила её за рубашку и затащила внутрь. Блондинка закатила глаза и фыркнула: — А почему нет? Голос Лиззи был холодным и звучал отстранённо, не так, как это было вчера, когда она подсказывала Хоуп, как правильно это делать. Хоуп проследила за тем, как полотенце упало на пол, а затем Лиззи надела трусики… на её теле всё еще оставались следы от прикосновений Хоуп. — Ты какая-то напряжённая. Лиззи подошла к ней, и Хоуп пришлось тормозить свой порыв положить руки на её талию. — Вовсе нет, — но голос предал её. — Это потому что Лэндон… — хотела спросить она, но Лиззи не дала ей договорить, заткнув подругу поцелуем. Её руки тут же оказались в волосах. Этот поцелуй не был похож на вчерашние, он был таким страстным и жадным, разрушающим. Руки Лиззи хватали Хоуп немного больнее. Девушки толкались до тех пор, пока Хоуп не ударилась спиной о дверь. Хоуп заскулила, когда Лиззи укусила её за губу, продолжая открывать дверь и пропуская девушку в следующую комнату. — Ты ведь не думаешь, что мне есть дело до того, что происходит между тобой и этим несчастным пацаном, — она почти что ударила Хоуп по лицу закрывшейся перед самым носом дверью. Так Хоуп и оказалась посреди коридора с красными опухшими губами и распахнутыми от ужаса глазами. По дороге к себе она не могла отделаться от вопросов, что только что, блять, произошло, но тут её отвлёк Лэндон, появившийся из неоткуда. –Эй, — закричал он чересчур радостно. Он попытался проанализировать внешний вид девушки, осмотрев её бегло, но смотрел он совершенно не так, как это делала Лиззи. — Ты в порядке? — Да, а что-то не так? — У тебя что-то с лицом. Хоуп потянулась к губам, только сейчас заметив на них кровь. — Ой, да это я упала. — На губы? Она смерила его строгим взглядом, заставив отвернуться. — Ну не на твои же губы я упала, Лэндон. — Можешь упасть и на мои, — он засмеялся неловко, но снова перестал это делать, когда увидел строгий взгляд Хоуп. Для Хоуп возникшая тишина стала знаком, что пора уходить. Она чуть ли не взбесилась, когда Лэндон напомнил ей о том, что на завтра у них назначена встреча. Может, ситуация с Лиззи испортила ей настроение. Они не виделись с Лиззи больше в этот день, но мысли о девушку не оставляли Хоуп (ей казалось, что её мозги вот-вот сварятся). В ней разгорелось пламя, а Лиззи была спасательным кислородом и керосином одновременно. Поздно ночью в её дверь постучали, и Хоуп не могла не винить себя в глупой надежде на то, что это Лиззи оказалась у её спальни. Она не побежала открывать лишь потому, что это мог быть Лэндон с очередным напоминанием об их свидании. Хоуп выпрыгнула из постели, когда услышала крик Лиззи «открой гребанную дверь». — Лиззи? — Зашептала она, в её голове всё перевернулось, и она испугалась, когда оказалась лицом к лицу с ней. Лиззи толкнула её, втащив себя в комнату самостоятельно. Затем она обернулась, подошла поближе и положила руки на щеки Хоуп. Её палец прорисовал дорожку от треснувшей губы к нижней губы, её эмоции на лице обратились в гримасу человека, изнывающего от жажды и голода. — Извини за это, — промямлила она тихо и неуверенно. — Ничего, на мне быстро заживает. — Не надо было этого делать без твоего разрешения. — Лиззи, перестань, — Хоуп дотронулась до её руки и вдруг порозовела в щеках, — мне это даже понравилось. Лиззи криво усмехнулась, её рука двинулась от щеке к шее. Она смотрела в глаза напротив и находила в них доверие, это заставило её запустить руку в волосы Хоуп и обхватить её за шею. Она едва устояла на ногах, начала целовать шею Хоуп, но уже более спокойно, слюняво и мягко. — Лиззи? — Спросила Хоуп, добравшись до местечка за ухом. В ответ Лиззи что-то пробубнила. — Всё в порядке? Она вздохнула и толкнулась назад, разглядывая комнату. — Немного устала. — Иди к себе. И поспи, — она обняла её, заставив посмотреть на себя. — Выгоняешь меня? Хоуп закатила глаза. — Это не так, и ты это прекрасно понимаешь. Я бы хотела, чтобы ты осталась здесь со мной. — И зачем только. Хоуп снова закатила глаза, качнув головой в сторону своей кровати. — Хочешь остаться со мной? Мы не будем заниматься ничем таким. — Эмма обходит комнаты сейчас. Не хочу, чтобы нас застукали. Лиззи всё же подошла к постели поближе, и Хоуп помогла ей избавиться от пиджака. Она бросила его на стул и повалилась на кровать вместе с Лиззи, которая потянула её за собой вниз. Стало так спокойно. Гораздо спокойнее, чем в прошлую ночь, когда они стонали и мало разговаривали, потому что Хоуп не понимала, а что нужно делать после. Лиззи смотрела на неё, её синие глаза просили Хоуп о чем-то, и они были настолько синими, что походили на океан, в котором можно было утонуть. Как-то всё странно складывалось, прошлой ночью они переспали в этой постели, а теперь собирались просто спать. — Ты много с кем занималась этим? — Спросила Хоуп, нарушив многоминутную тишину. Лиззи шмыгнула. — Да не смейся, мне просто интересно. Лиззи улыбнулась в ответ как-то едко и грустно одновременно. — Только с несколькими. Мне всегда хотелось дождаться правильного для этого человека, с которым мне было бы комфортно и безопасно. Её смех затмил пустоту в комнате, голос звучал скорее весело, нежели разочарованно. Хоуп почувствовала внутри себя скопившуюся мигом злость на всех тех, кто спал с Лиззи и заставлял её чувствовать себя вне комфорта и безопасности. Но разве она не поступала с Лиззи также? Не использовала её для своего удовольствия? –Поняла, приняла, — вскоре ожила Хоуп, — ты ждала восхода солнца. — Чего ждала? — Лиззи с искренним непониманием нахмурилась. — Ничего, просто так всегда говорила моя мама. Хоуп отвернулась, чтобы посмотреть на рамочку с фотографией матери на полке. Мама всегда желала Хоуп встретить в этой жизни как минимум одну сильную любовь. Лиззи продолжила говорить без стеснения, как будто Хоуп её не перебивала вовсе, потому что Лиззи хотела избежать ненужных вопросов о маме (за что Хоуп ей была очень благодарна). — А когда я нашла правильного человека, он бросил меня через несколько дней. Так что теперь мне плевать на тех, с кем я это делаю и как. Она закончила свой рассказ, снова усмехнувшись, и поцеловала Хоуп в самые губы, затем она отстранилась с улыбкой, запутавшись в объятиях. — Я бы не хотела, чтобы мой первый раз был с кем-то, кто не похож на тебя, — промурлыкала Хоуп. Лиззи закатила глаза, но её выдали розовые щеки. — Это тебе не какой-то там трясущийся пацан, — на это Хоуп засмеялась, но тут же сбилась в мыслях, потому что вспомнила о том, что уже согласилась на свидание с Лэндоном. — Зато теперь ты знаешь где находятся самые приятные твои места. — Лиззи, заткнись и спи, — Хоуп прикусила губу, чтобы скрыть смущение и тихонько выдохнула, когда Лиззи всё же сдалась и закрыла глаза. Хоуп украдкой наслаждалась красотой Лиззи ещё долго, так и не отвернувшись. Какая же Лиззи красивая! Особенно теперь, когда они находятся в такой близости, и её красоту можно рассмотреть в деталях. — Мы не собираемся спать? — Вдруг сказала Лиззи, не открывая глаз. Хоуп сдула волосок со своего лица и тоже закрыла глаза. Она никогда не понимала смысла любви и отношений. Она любила свою маму больше всего на свете. Она любила всю свою семью (до того, как узнала их поближе), и их образы в голове до сих пор напоминали ей о её крови и плоти, о её предназначении. Она любила свою семью, когда они вместе проводили время, она любила свою семью, не подозревая о демонах, кружащих вокруг её судьбы. Она должна была стараться лучше, чтобы эти образа прочно застряли в её сознании до того, как вся семья распалась по свету. Она до сих пор чувствует их любовь и присутствие, их силу. Видеозвонки от тёти и дяди совсем не были похожи на общение с Колом или Ребеккой. Истории Элайджа теперь рассказывал совсем иначе, и это не то же самое, как если бы они сидели рядом в машине и держали при этом по милкшейку. Хоуп до сих пор смотрела на картины своего отца с гордостью и счастливой улыбкой. Да, она любит свою семью. Она любит их с особой горящей страстью, которая разгорается сильнее даже если она видит, как её отца в книгах постоянно сравнивают со злодеем. Она бы так желала, чтобы всё это закончилось раз и навсегда. Чтобы любовь к семье не заставляла её чувствовать себя виноватой. Она помнит, как часто она спрашивала у своей матери, что такое любовь. Она всегда спрашивала о том, любит ли её отец по-настоящему и любит ли так, как об этом постоянно мама твердит. Хейли всегда отвечала на все вопросы с улыбкой и добротой в глазах. — Есть красивая любовь, а есть та, что приносит невыносимую боль, но тебе не стоит бояться этих чувств, — шептала она на ухо дочери, когда они вместе лежали на постели, а Хоуп тряслась после очередного ночного кошмара. — Потому что некоторые влюбленные словно лучи света, и ты любишь таких людей за то, что они такие солнечные, и тебе кажется, что рядом с ними ты способна на всё. Её мама тогда забыл упомянуть о том, что стоять под солнечными лучами очень долго слишком вредно, ведь солнце может обжечь неподготовленную кожу, заставить человека чесаться и сдирать с себя слой за слоем. Хоуп смотрела на Лэндона и не обжигалась, и ей казалось, что будет гораздо безопаснее, если она спрячется под мирным облаком в бессолнечном мирке, находчиво избавив себя от боли и разрушений. Она всю жизнь калечила свои чувства, и теперь ей хотелось чего-то простого и безобидного. Даже если Лиззи была до сих пор рядом. В каждом коридоре и в каждый момент жизни. Лиззи была везде! И в заметках, и в тарелке с лапшой, в мыслях, в запахе от пиджака, повсюду. Лиззи постоянно пребывала рядом, влияла на жизнь Хоуп, стояла над ней как то самое солнце. Хоуп не была глупой девочкой и прекрасно это понимала, всё же сделав свой выбор. Выбирай то, чего хочется, а не то, что тебе нужно на самом деле. Поэтому она сблизилась с Лэндоном. Он не был таким уж плохим, вообще-то, много шутил, заставлял её улыбаться и покупал ей милкшейки. Он был надежным, и на него иногда можно было забивать, бросив стакан от милкшейка в стену, а букет цветов — в мусорку. Ей хватало по горло. И всё, что имело значение, так это её желания. Всё же гены семьи брали своё. Её эгоизм позволил ей оставить при себе и Лиззи, и Лэндона. Хоуп мило улыбалась Лэндону, чувствуя вину, и постоянно бросалась на Лиззи в опустевших помещениях. Она знала, что так нечестно, но не хотела никого обидеть. Она застряла в каком-то непонятно лимбо доброты между Лэндоном, который хотел её и отдавал ей всего себя, и Лиззи, и только с Лиззи Хоуп чувствовала то самое пламя, о котором говорила ей мама. Однажды это всё должно было сломаться и кого-то обидеть, но внутренний голос останавливал её от каких-либо преждевременных решений, заставлял творить что вздумается и пускать дело на самотёк. Всё закончилось тем, что однажды она занималась сексом в кабинете с Лиззи, когда в этот самый момент должна была готовиться к свиданию с Лэндоном. Но Лиззи кусала её шею так, что все мысли Хоуп были лишь о том, как много, к несчастью, на них обеих сейчас одежды. И плевать, что её рука давно уже устроилась между чужих ляжек, они в кабинете, и в любой момент кто-то может сюда зайти. –У меня, — она выдыхает резко, как только Лиззи впивается в неё ногтями, — у меня свидание. Вместо того, чтобы отпустить Хоуп, Лиззи затыкает её болтовню поцелуем, её руки проникают под рубашку, сминают её, вытаскивая из школьной юбки. — Не ходи, — шепчет она в губы. Руки Лиззи хватаются за неё, пальцы проводят линию до живота. — Ничего страшного не произойдет, если я немного опоздаю. — Она уже не может дышать, её голос срывается, потому что пальцы Лиззи добираются до её трусиков глубже и глубже. — Здесь мне хочется быть сильнее. Лиззи задирает подбородок, её глаза загораются, и Хоуп не может понять почему. Всё чего ей хочется, это сунуть руку под ткань и поцеловать Лиззи в губы, обхватив её талию ногами. — Тебя сложно удивить, правда? — Говорит Лиззи, пока её пальцы разыгрываются по телу, словно по скрипке. Хоуп продолжает пялиться, руками трогая голову Лиззи с обеих сторон. Она не разрешает Лиззи отворачиваться, вынуждает смотреть на себя, чтобы занять все мысли блондинки о себе одной. — Я стараюсь из-за всех сил. Лиззи вскидывает бровь на это и добавляет ещё один палец, заставив Хоуп запрокинуть голову. Она уверена, что блондинка сейчас просто сдохнет от того, как близко находятся их тела. — Вместо этого посмотрели бы фильм. Так тебе больше по душе проводить время со мной? Хоуп впивается пальцами в чужой затылок, наслаждаясь проникновением внутрь, когда рука внутри неё двигается быстрее, будто бы Лиззи хочет затрахать её до смерти. И ей это нравится. Ей нравится то, что Лиззи провоцирует её. Она уверена, что Лэндон никогда не смог бы спровоцировать в ней такой огонь, и она почти ненавидит себя за то, что творит с ним, пока пальцы Лиззи растягивают её внутри, и в этот момента она забывает о существовании Лэндона напрочь. Она не должна сомневаться в том, что ей не удастся придумать подходящих отговорок после. Однако, она не из тех, кто готов так просто отпускать людей. Они с Лэндоном теперь связаны, их нить натянута и напряженна, и она начинает рваться с каждым новым толчком пальцев Лиззи. Хоуп не хочет обидеть Лэндона, потому что он ни в чем не виноват, он не заслужил такого отношения с самого начала, а она не сделает ему больно, вогнав нож в спину, потому что не готова пустить кровь. Не сейчас. Адреналин скоро пропадет, это ей тоже известно. Чем дольше Лиззи будет сохранять покой внутри Хоуп, тем глубже будет вонзаться нож в спину Лэндона. А Лиззи не готова её так просто отпустить. Как писали в книжках по медицине, если наносишь кому-то ножевое, как минимум не вытаскивай лезвие, а добей. Хоуп сама не хочет Лиззи отпускать, как и не хочет делать выбор между ней и Лэндоном, но чем дальше Лиззи толкает её к краю обрыва, тем меньше сомнений остаётся у Хоуп в голове. — Я тебя ненавижу, — выдыхает рвано Хоуп. Лиззи закатывает глаза, трогает девушку сильнее, провоцирует её, заставляет просить о большем и ненавидеть сильнее за то, что ей хочется большего. — Продолжай врать. Лиззи раздвигает пальцы, достаёт до нужного местечка, выгибает Хоуп до звёздочек перед глазами, заставляет её распахивать рот и стонать. Затем она возвращает её на землю поцелуем, руки лежат на бедрах, пальцы гладят пылающую кожу. — Всё удачно складывается, — она пытается объясниться, — никто и подумать не может, что мы с тобой нечто большее, чем просто враги. Лиззи затыкает её слова поцелуем, на этот раз он сильнее, её зубы кусают нижнюю губу, и Хоуп тут же забывает, о чем шла речь. Возможно, Хоуп стоило обратить внимание на поведение Лиззи в этот раз, на то, что она действует жадно и трахается жестче, или двигается, напротив, слишком медленно, будто что-то не даёт ей завестись до предела. Но Хоуп ничего такого не замечает. Наверное, именно поэтому она сильнее сжимает чужие бедра, и в этот момент нить рвётся так сильно, что проступает кровь на руках, отталкивая Хоуп, замкнувшуюся в этот самый момент в себе. Беда приходит оттуда, откуда её не ждут. Перепрыгивая одну пропасть за другой. Она наблюдает за тем, как спокойно Лиззи поправляет на себе одежду две минуты спустя, и она совсем не выглядит так, будто только что пыталась свести Хоуп с ума… и это тоже по-своему горячо, то, как она скрывает все эмоции по щелчку пальцев. Лиззи даже не целует её на прощание. Хоуп ни о чем не просит, остаётся в кабинете совсем одна на несколько минут, спрашивает себя о том, почему на сердце так тяжело. В этот момент всё начинает медленно, но верно меняться. Теперь она смотрит на Лиззи и думает о Ребекке, рассказывающей истории о Богах. Её семья всегда как-то по-особенному тащилась по греческой мифологии. Совсем неудивительно, что Ребекка, такая же опасная и прекрасная, как роза, рассказывала Хоуп про Афродиту. А Хоуп всегда знала на что способны Боги, дарующие всякие блаженства… она хотела, чтобы Афродита, наградила её любовью. Ребекка смеялась над безнадежностью Хоуп, потому что Афродита никогда не была богиней любви… Она была богиней страсти, пламени, огня желаний, готового спалить заживо кого угодно. Разве это плохо — наслаждаться таким огнем? Мама обещала, что мир Хоуп всегда будет в порядке. А Хоуп была таким наивным ребенком, что верила в это! Несмотря на то, что тьма следовала за ней попятам. Ребекка всегда смеялась над её добротой, старалась научить добру и злу, она была единственной, кто говорил об этом так просто. Хоуп знает теперь, Ребекка была такой, потому что видела и добро, и зло своими собственными глазами. Красота существует в разрушении, в хаосе. Чтобы не считалось за красоту, мы перед ней дрожим. То же самое и с Афродитой. Она считается богиней красоты, и она столь прекрасны, что ты совсем не против сгореть в пламени её костров, продать душу, разодрать кожу до крови для того, чтобы почувствовать больше жара. Даже годы спустя Хоуп вспоминает рассказы Ребекки. Ведь Ребекка была права, в хаосе и правда существует красота, способная поражать. Наверное, именно это испытывал Клаус. Лиззи напоминает Хоуп Афродиту. Она столь же прекрасна и почти что запретна, и Хоуп чувствует себя виноватой, когда находится под властью её чар. Даже сейчас Хоуп вспоминает уроки, которым обучала её мать, о комфорте и покое, о мире, что намного надежнее неконтролируемого хаоса. Но затем она снова возвращается мыслями к Лиззи. О том, как она заставляет Хоуп чувствовать себя рядом с собой, о том, насколько эта девушка может быть желанна, что рядом с ней не стыдно сгореть. Хоуп не хочет себя контролировать рядом с ней. Если ты готов наслаждаться хаосом, убедись в том, что после от тебя хоть что-нибудь останется. И если Лэндон похож на землю, типа, очень надежный и всегда рядом, ничего не меняется в его планах, он доверяет Хоуп, то Лиззи — это совершенно точно огонь, крадущий последние поцелуи, сжимающие сердце Хоуп. Афродита вовремя сообразила, что вместо того, чтобы сдерживать сердца в своих руках, намного веселее их кромсать. Вот почему Хоуп не позволяет Лиззи большего в их самые страстные моменты. Это всё не продлится долго. Да, только Лиззи способна разжечь что-то внутри Хоуп, но у этого «что-то» будут ужасные последствия, если вовремя не остановиться. Когда они вместе, Хоуп не может не думать о всяких ненужных вещах, типа, о том, что они могли бы сотворить с этим миром, стоя бок о бок друг с другом. Поэтому теперь она думает о чем-то попроще. О том, какие у Лиззи красивые глаза, и о том, как она целует Хоуп, и о ее чувствах тоже. Она хватает силу огня и поджигает их обеих, чтобы не гореть самой. Хоуп не может не удивляться тому, как точно звучит подобное предположение. Она всегда думает об этом, если честно, когда видит Лиззи на пороге своей комнаты. Она зажимает Лиззи между собой и стенкой в спальню спустя пять минут, нет никаких оправданий её действиям, когда губы касаются чужих губ. Хоуп знает, что всё повторяется снова и снова между ними, но она не спрашивает, нормально ли это, или не нужно ли им об этом поговорить. Если Лиззи действительно богиня, тогда всё, что остаётся, это падать перед ней на колени и молиться на неё, занять её мысли собой настолько, чтобы Лиззи говорила только о Хоуп, Хоуп, Хоуп… Иногда это походит на безумие, то, как люди думают о Лиззи — что она холодная и бесчувственная — в то время как Хоуп тает от её тепла, когда пальцы её касаются кожи. Типа, почему никто не видит, насколько Лиззи другая, и то, что на самом деле она тот ещё лучик света? — Спасибо, — однажды признаётся Лиззи, вытирая рот рукой после поцелуев. Хоуп улыбается, позволяет Лиззи потянуть себя за следующим поцелуем, когда губы Лиззи такие ленивые и мягкие-мягкие. Лиззи, как можно было заметить, всегда ведёт себя мягче, стоит ей побыть с Хоуп наедине, как будто забор вокруг неё тоже падает резко, и Хоуп разрешается подойти ближе, проникнуть в её сердце. Хоуп хочет поговорить, но неожиданный стук в дверь всё портит. Слышится голос Лэндона, и девушки смотрят друг на друга, Хоуп просто в ужасе от ситуации, Лиззи немного все равно. — Иди в туалет, — шепчет Хоуп, толкая её к двери. Лиззи поджимает губы, недовольная таким поворотом событий. — Я не согласна. Даже не пытайся скрывать меня ото всех, Майклсон. Нить снова трещит по швам, с каждым новым стуком в дверь сердце Хоуп ухает вниз, сама Хоуп стоит посреди поля своего идиотского эгоизма. — Я тебя ненавижу, — вдруг выплевывает Лиззи и исчезает за дверью в ванную, запирает её изнутри, заставляет Хоуп чувствовать себя снова способной сделать хотя бы вдох, даже если это очень больно. Она открывает Лэндону. Лэндон лыбится широко, его руки спрятаны в карманы, а затем одна ложится на дверной косяк. Он сам по себе всегда так спокоен, это трудно не заметить. Хоуп замечает только тревожность и стук собственного сердца. Если бы перед ней сейчас стояла Лиззи, она бы впустила её без вопросов. Хоуп не уверена, что это что-то значит. — Хээээй, — заводит непринужденный разговор она, уставившись на Лэндона. Лэндон вздрагивает, поднимает руку и протягивает лист бумаги. Что-то срочное. –Я ам… завтра что-то вроде вечеринки у волков ночью. Хотел узнать, не присоединишься ли к нам? Она хочет отказаться, но его улыбка сбивает её с быстрого ответа. Он весь из себя воодушевленный стоит, энергия так и прёт, и он заслуживает хорошего отношения к себе. В конце концов, это она с самого начала согласилась на свидания с ним. (Тогда она не думала о том, как тяжело это может быть, и как она потом разочарует Лэндона или будет рисковать сильнее в своих пылающих взаимоотношениях с Лиззи). — Конечно, почему нет, — произносит она, улыбнувшись. Он тоже улыбается, но более радостно, а она чувствует вину, потому что соглашается несмотря на то, что другой конец нити её души обмотан вокруг пальцев Лиззи, и когда-то верёвка порвётся, но она не хочет думать об этом «когда-то». Он смотрит на её губы. Он часто так делает, это сложно не заметить, но никогда не целует её. Хоуп не знает, благодарна она ему за это или нет. Он вечно вертится вокруг да около, он осторожен, как будто если он сделает шаг вперёд, то лёд под его ногами проломится. Шаги Лиззи возвращают Хоуп в реальность, она полностью одета и обута и выглядит так, будто ничего между ними не произошло. — Уже уходишь? — Ага, — голос звучит тихо, Хоуп вздыхает. Они упустили момент. — Я думала… ну, я думала, теперь моя очередь? Невероятно, наверное, думает Лиззи. — Какая же ты дура. — Лиззи закатывает глаза и выбегает из комнаты, оставив Хоуп в недоумении. Теперь Хоуп кажется, что сама она больше походит на Икаруса. Бегает за тем, что может её убить, и всё никак не успокоится. А хочется быть Персефоной, Кол и о ней рассказывал часто, пока Хоуп готовила зелия. Там что-то связано с силой, способной поработить целое королевство. Разве это не эгоистично? Использовать чью-то любовь против благ? Её дядя смеялся и падал на колени перед ней, как будто всё собирался поделиться каким-то важным секретом. Любовь всегда немного эгоистична, любовь моя. Если принимать отношения за нечто нарциссическое, тогда придется искать кого-то, кто будет любить тебя так, как ты сам любишь себя. Или даже больше. Хоуп не понимала значения этих слов ещё долго, они казались ей очень жестокими. Но вот она берёт Лэндона за руку и тут же всё понимает. Она всегда будет предпочитать больше Лиззи, потому что чувства Лиззи такие же опасные, как и её собственные. Лэндон хороший и добрый мальчик, а ей такое совсем не подходит, она недостаточно добрая сама по себе, чтобы делиться добротой с ним. Но одновременно с тем она не задумывается о том, что ранит её сильнее, что заставляет её саму чувствовать больше. Лэндон — это вовремя сделанный выбор. Даже если для такого выбора нет располагающих причин. Вечеринка волков проходит с размахом, в лесу гремит музло. Когда Лэндон и Хоуп добираются до нужного места, на траве уже валяются опустошенные бутылки. Как же ей хочется напустить заклинание оглушения на эту тусовку. Лэндон пытается ей что-то сказать, перекрикивая музыку, там что-то про новый фильм, который он посмотрел совсем недавно. У него горячее дыхание, и Хоуп противится желанию толкнуть его от себя и пожаловаться на его несвежее дыхание. А потом она видит Лиззи. Одетую в черное платье, идеально обтягивающее её тело в правильных местах, её ноги из-за верной формы кажутся ещё длиннее, и ходит она так уверенно, что Хоуп невольно замечает обращенные на Лиззи взгляды. Лиззи на Хоуп не смотрит или делает вид, что не смотрит… она проходит мимо каких-то людей, останавливается слишком близко к Алисе Чанг, и это выглядит как-то не по-дружески. Хоуп удивляется тому, что Алиса не отталкивает от себя Лиззи, а кладёт руку ей на бедро. В этот момент гнев вспыхивает по венам Хоуп, и скорее всего в реакции Алисы виноват алкоголь, а не то, что она там себе надумала. Она просит Лэндона подойти поближе. — Что? — Он смотрит на неё, будто призрака увидев. — Эта тусовка мафиози, тебе нельзя подходить к ним, если они сами тебя не позовут к себе. — Феникс и трибрид могут всё, пошли. Она берёт его за руку и ведёт за собой, и Лэндон тащится следом, ну, потому что это в характере Лэндона. Все смотрят на него с любопытством, когда Хоуп садится на скамью, но потом снова будто бы не замечают присутствия новоприбывших. Оказывается, они играют сейчас в какую-то игру. Калеб, который предложил сыграть в «я никогда не», смеётся Лэндону глаза, как будто знает что-то такое, о чем не знает никто. Он смотрит на Хоуп и Лэндона и говорит: — Я никогда не целовался с кем-то. — Да не гони, приятель. — Голос Джеда из любой дыры услышать можно. — Ну ладно-ладно, — начинает Калеб, руками успокаивая людей вокруг себя. — Никогда не слал никому нюдсы. Хоуп не двигается, как и остальные вокруг неё, но большинство из тусовки запрокидывают свои стаканчики, Хоуп наблюдает за тем, как Лиззи делает глоток из своего. Подумать только — Лиззи! Вот она стоит или лежит на постели, её волосы волнами спадают вниз и прикрывают обнаженное тело, она прикусывает губу и делает фотку своей же собственной рукой… — Я никогда не купался без одежды, — перекрикивает музыку Джед, подмигивая одному из парней. Теперь пьёт Алиса, прижавшись к уху Лиззи… и какая разница, что она ей там плетёт, но вдруг щёкиЛиззи покрываются румянцем, у Хоуп гнев не вырывается наружу лишь потому, что неожиданно Лэндон поднимает свой стаканчик. — Ты купался нагишом? — Ммм скорее плескался в воде в летнем лагере с парнями, — отвечает он, стушевавшись. — Но ведь это тоже считается? Вообще-то, нет, но Хоуп не хочет его расстраивать, особенно когда Алиса берёт на себя следующий ход. — Я никогда не занималась сексом в школьном кабинете, — и тут же делает глоток, бросая взгляд в сторону Лиззи, их глаза встречаются, Хоуп видит тот самый огонёк, как здорово было бы, если бы прямо сейчас нашлась вода, чтобы это потушить. Алкоголь застревает в горле. — Ой-ёй, воу, — свистит Калеб, — Мисс Майклсон не так невинна, как о ней говорят. — Хватит, — оттягивает гласные Лиззи. — Уверена, она сделала глоток, потому что у неё в горле запершило. Много кто над этой шуткой смеётся, Алиса трогает Лиззи, и Хоуп в этот момент хватает себя за руки. — Нет, — обращается она к Лиззи. — И хочу отметить, что парты в школе такие неудобные для того, чтобы этим заниматься. Смеются всё, и Калеб вскакивает со своего места, чтобы чмокнуть Хоуп в лоб. Она пропускает следующий ход. Лэндон снова пытается что-то ей сказать. — Ты правда занималась сексом в школе? — Он ошарашен этим фактом, и его голос почти что ломается, когда он это говорит, Хоуп понимает, насколько для него это больно слышать. — Ага. — Я никогда не имитировала оргазм. — И это говорит Лиззи! К этому времени она уже всем телом валяется на Алисе, а рука Алисы лежит на её спине. Их взгляды снова пересекаются. Хоуп делает глоток. Такой короткий зрительный контакт между ними ранит мощнее. — Твой мальчик не настолько хорош, каким хочет казаться? — Скручивает губки Алиса. Лэндон очень обижен её словами, и если бы Хоуп была хорошей девочкой, она бы сделала что-нибудь с этим. Но она слишком зациклена на лице Лиззи, а её горло горит не только от алкоголя. — Лэндон более чем хорош. Кто-то воркует насмешливо, Хоуп замечает краем глаза недоумение и шок на лице Лэндона. Но дело же совсем не в нём! И не в том, что им необходимо сохранить секрет Лиззи. Дело в том, что Хоуп желает как можно больнее ударить по Лиззи, чтобы та пострадала также сильно, как страдала за неё Хоуп. — Более чем твой секс в школьном кабинете? — Цедит Лиззи, и в этом вопросе столько желчи. Хоуп задумывается. О том, что сейчас чувствует Лиззи. О том, как её губы идеально смотрелись бы на шее Хоуп, о её пальцах внутри Хоуп и о том, как она игралась бы с ней этими самыми пальцами. А потом она думает о Лэндоне, который всё никак не может набраться смелости тупо поцеловать её в первый раз. Они такие разные. Именно поэтому Хоуп предпочитает Лэндона. Хоуп больно даже смотреть на Лиззи и Алису, потому что Лиззи вызывает слишком много ненужных чувств в ней. — Хватит с меня этих игр. Она хватает Лэндона за руку и ведёт за собой без лишних вопросов. И ей нравится то, что он не задаёт лишних вопросов, если честно. Она ведёт его до самой школы и не проверяет, идёт ли за ними кто-то следом. Лэндон ведёт себя тихо, пока они не запираются в её комнате. — Хоуп? Она поворачивается к нему, подталкивает его к постели и садится на него сверху. Как же ей неприятно то, что она повторяет те же действия, которая проделывала наедине с Лиззи. Хотя, Лэндон, конечно же, не имеет ничего общего с Лиззи. Его руки медленно опускаются на её бедра, так нежно, что Хоуп их почти не ощущает на себе. Он позволяет ей брать инициативу в свои руки, позволяет ей отнимать контроль над ситуацией, он смотрит ей в глаза, ждёт чего-то. Его зеленые глаза напоминают Хоуп листву деревьев, его волосы совсем не похожи на мягкие белые локоны Лиззи. Когда он задирает голову, Хоуп целует его нежно-нежно. Лэндон целуется не так плохо, как можно было бы ожидать. Он нежничает подолгу, целует её медленно и тепло, а Хоуп совсем не против подобной медлительности. Но его губы не горят, а поцелуи не поджигаю чувства внутри Хоуп, словно спичкой. Лэндона можно принять за спокойный бриз, который не имеет ничего общего с пламенем Лиззи. Наверное, так тоже сойдёт. Хоуп привыкнет к этому, она уже готова, она научится получать удовольствие от покоя Лэндона. — Воу, — он не сдерживает себя, когда поцелуй заканчивается. Она улыбается, скромненько опуская голову, и её почти что ранят эмоции в его глазах, потому что зеленые глаза смотрят на неё с сумасшедшим количеством эмоций. Он наклоняется к ней и целует её. Он продолжает гладить её по бедрам вежливо, и это такая разница в прикосновениях между ним и Лиззи; он выжидает чего-то, а Лиззи всегда берёт то, чего хочет, потому что знает, чего хочет Хоуп. Спустя какое-то время, когда Хоуп чувствует себя больше уставшей, чем расслабленной, она отталкивает его от себя, говорит о том, что ей нужно отдохнуть перед тренировкой. Он уважает её выбор, кивает в ответ, и тогда они вместе выходят из комнаты. И тогда она сталкивается с Лиззи, которая стоит посреди коридора и разговаривает с кем-то, чей голос подозрительно похож на голос Алисы. — Хорошо-хорошо. Хоуп не даёт Лэндону договорить, хватает его и притягивает грубо к себе, целует так, будто мечтала об этом всю ночь. Ага. Её глаза распахнуты от безумия, потому что, ну, она увидела Лиззи, которая совершенно точно заметила их! Хоуп разрывает поцелуй и гладит Лэндона по щеке. Улыбка расплывается по лицу. — Это тебе на прощание. Он тоже не может сдержаться, его лицо сильно красное, но Хоуп больше не хочет на него смотреть. Он уходит. — Видимо, ты не врала во время игры. Лиззи выходит вперёд, сохраняя дистанцию, её руки скрещены на груди, и Хоуп гордится тем, как круто ей удаётся удержать безразличие на лице. Под освещением школьных коридоров черное платьице Лиззи такое милое. — А это уже не твоё дело. Лиззи закатывает глаза и заталкивает Хоуп в комнату. Как только закрывается дверь, напряжение между ними прекращается, блондинка подходит вплотную к её лицу. Она снисходительно смотрит на Хоуп, а Хоуп выводит то, что эта девушка способна разводить её на эмоции одним только взглядом, и этих эмоций больше, чем от сотни поцелуев с Лэндоном. — Только если ты имитировала его во время наших встреч. — Так ты подумала, что я говорю о тебе? Хоуп благодарит какого-то рандомного Бога за то, что её голос не срывается и не палит её перед Лиззи. Её синие глаза вспыхивают, и Хоуп не может объяснить последующих действий, потому что Лиззи хватает её за шею и притягивает к себе. Её поцелуи такие быстрые, злые и даже отчаянные, она целует Хоуп со всей силы, и Хоуп тут же забывает вкус губ Лэндона. Она точно знает, что после всего этого её рот опухнет очень сильно. Руки Лиззи цепляются за её запястья, и Хоуп падает невесомо на кровать. Когда она смотрит наверх, будто бы в трансе каком после напада поцелуев, Лиззи таращится на неё с голодом. Ей приходится задрать платье, чтобы залезть на коленки Хоуп. Они смотрят друг другу в глаза в тишине, руки Хоуп замирают на талии Лиззи, она чувствует под пальцами мягкость кожи, наслаждается тем, как её тело отзывается на эту близость в отличии от объятий с Лэндоном. Она не знает, смог бы Лэндон подействовать на неё также в принципе. — Перестань вести себя неподобающе, Лиззи. Хоуп сжимает зубы, когда Лиззи хватает её за волосы, запрокидывает руку, сжимает бёдра сильнее, впивается в неё ногтями резко. — Я хочу, чтобы ты меня трахнула, Хоуп, — губы Лиззи находятся у самого уха, — Андреа, — плечи Хоуп вздрагивают, — Майклсон. Хоуп едва может контролировать себя. Её глаза становятся желтыми. — А что же случилось? — Её руки тут же оказываются под платьем Лиззи. — Алиса не смогла удовлетворить тебя? Может, это ты вечно всё имитируешь. Груди мелькают перед глазами, и Хоуп не может серьёзно относиться к этому разговору. — Решила сжалиться над тобой. Не думаю, что ты способна удовлетворить себя в одиночку. Хоуп хмыкает, её руки изучают бока Лиззи, под ними так дьявольски горячо.  — Ты действительно этого хочешь, Лиззи? Пальцы Лиззи стискивают клок волос, большой палец оказывается на щеке. Она не закрывает глаза, когда пальцы Хоуп погружаются во влажное нутро. — Делай то, что у тебя получается лучше всего. Она раздвигает пальцы, даруя Лиззи небывалое блаженство вновь и вновь. Глупо было бы надеяться, что Хоуп обойдется без издевательств, поэтому Хоуп не трогает известные ей излюбленные места специально, чтобы досадить Лиззи. — И что же у меня получается лучше всего? Ублажать тебя? — Парирует Хоуп. Лиззи долго ещё глядит ей в глаза, пальцы наматывают волосы вокруг себя и делают это больно, потому что в это время пальцы Хоуп проникают внутрь и задевают нужное местечко. Наконец-то. — Или хочешь, чтобы я оставила тебя в таком состоянии? Без оргазма, — она скромно целует чужую грудь. — Без всего. Лиззи сипит сквозь зубы, скручивая пальчики, колени вдавливают матрас в постель, ноги раздвигаются, демонстрируя Хоуп всё самое сокровенное. Хоуп наслаждается зрелищем. — Давай сыграем в игру «что бы с тобой произошло, останься Лэндон на чай». Но это уже совсем неважно, потому что Хоуп вовсю теребит клитор Лиззи. Хоуп чувствует эту самую потребность в удовольствии Лиззи. Она слышит её пульс и стук сердца, как будто Лиззи растекается рекой на её глазах. Ей жутко плохо, её рот высыхает, язык вырисовывает дорожку на шеи Лиззи, и так происходит в жуткой спешке, пока Лиззи не кончает. Это так прекрасно и интимно, то, как Лиззи прячет лицо в сгибе шеи. Только сейчас Хоуп понимает возникшее в ней чувство, когда её трясет прямо у её губ. Лиззи вскрикивает, когти Хоуп проникают в неё, Лиззи пытается не терять губы Хоуп, наклоняя её к своей шеи, добиваясь продолжительного оргазма. Кровь Лиззи такая горячая. Это словно глоток кислорода, он протекает по губам, заставляет подавиться. Мертвецам не постичь такого вкуса жизни, какой впитала Хоуп, высасывая из Лиззи всё естество. И Хоуп не может остановиться, пока Лиззи не толкает её от себя со словами: — Хоуп, блять, какого чёрта? Она едва разлепляет глаза, и всё разваливается прямо перед ними. Хоуп чувствует металлический вкус на губах, а затем смотрит на свои пальцы и видит вылезшие когти. Её рука трясётся, когда вдруг до неё доходит, что именно только что произошло. — Лиззи? — Шепчет сдавлено Хоуп, замирая при взгляде на лицо Лиззи. — Хоуп, ты… — Она хнычет, её подбородок в крови, и ей, видимо, очень больно. — Как ты могла это допустить? — Я… я не знаю, — Хоуп начинает запинаться. В синих глазах отражаются её, желтые глаза, шея Лиззи вся перемазана в крови, на коже остаются следы от когтей. — Что значит, ты не знаешь? Ты вампир. — Я не знаю! Она почти что кричит, сталкивая Лиззи со своих коленей на пол. И смотрит на неё не в силах скрыть шока. Лиззи медленно поднимается на ноги, опуская подол юбки от платья. — Блять, Лиззи. Прости, пожалуйста. Она не знает, что делать, но тут Лизза хватает её за рубашку. Её шея всё ещё истекает кровью, она прижимает Хоуп к своему лицу. Руки Лиззи успокаивают Хоуп. — Выпей немного и успокойся. Хоуп качает отрицательно головой, на глазах проступают слёзы, когда она сжимает зубы и не даёт себе продолжить. Выглядит Лиззи совершенно не напуганной, как будто не осознаёт степень опасности. — Я выпью твоей крови и исцелюсь, хорошо? Станет ещё хуже, если ты сейчас не успокоишься. Хоуп не может понять причину такого поведения, ведь она только что пыталась высосать из чужого тела кровь, но в глазах Лиззи нет ни намека на страх. Трибрид разжимает зубы и берёт своё. Её рука ложится на талию Лиззи, притягивая девушку навстречу Хоуп, она удовлетворенно стонет. Чужая кровь на вкус, словно вода для путешественника, заблудившегося в пустыни. Хоуп сосредоточена и не может сдержать своих восхищений над стонами Лиззи. Рука Лиззи задерживается у неё на затылке, на вкус девушка теплая, очень теплая. Хоуп знает, когда остановится, даже если Лиззи пытается ей чересчур угодить. Она отстраняется вовремя, контролируя свои потребности. Теперь в ней протекает безумная сила, потому что Лиззи лежит на её постели и в свою очередь присасывается к её руке. Лиззи высасывает из неё кровь с удовольствием, пока Хоуп не замечает проступивший румянец на её щеках. Затем они вновь лежат вместе, пристроившись рядом друг с другом. Хоуп целует Лиззи медленно и нежно в качестве весомых извинений. Лиззи, конечно же, целует её в ответ, поглаживая щеки руками. Хоуп горит, потому что так на неё действует кровь Лиззи, поцелуи Лиззи, Лиззи является причиной всего происходящего внутри… но она не убивает Хоуп, а разжигает её заживо своим присутствием. Они лежат вместе после поцелуев, спрятавшись под одеялом, подушки укрывают их головы неуклюже, в их головах происходит осознание того, что сейчас произошло. Внутри Хоуп более нет шока, в её груди теперь зияет что-то другое. Лиззи выглядит умиротворенной с закрытыми глазами, её рука лежит на животе, бледность её тела контрастирует с цветом платья. Кажется, Хоуп готова провалится в сон, но её слишком увлекают наблюдения за Лиззи. Она считает Лиззи невероятной. Стены доверия Лиззи падают перед ней. Спящая Лиззи — это нечто такое интимное, за чем лучше не наблюдать, но Хоуп не может заставить себя отвернуться. И как только Лиззи остаётся такой спокойной после произошедшего? Хоуп чувствует себя виноватой, напуганной, шокированной, к примеру. Да какой угодно, но только не спокойной. — О чем размышляешь? Ты делаешь это громко. Хоуп слабо реагирует, вопросы вертятся на кончике её языка. Но она боится спросить о чем угодно, боится услышать ответы. — Ты когда-нибудь чувствовала себя чертовски одинокой? — Лиззи хмурится, как будто её спокойствие вдруг прервала пощечина, и всё же она не спешит открывать глаза. И так ясно, что она слушает. — Как будто ты совсем не к месту. Большую часть времени. Непонятно зачем она вообще задаёт такие вопросы. Но Хоуп думала об этом несколько дней подряд. Всё началось в момент, когда она зашла в кафетерий и не поняла, куда ей лучше сесть, потому что все смеялись и выглядели счастливыми, никто не звал её к себе. Какая глупость! Она почти всегда ела в одиночку в школе или уходила в сад. Всё детство она провела в лесу с мамой и бабушкой Мэри. Она особо не старалась с кем бы то ни было сблизиться несмотря на то, что близнецы Зальцман пытались как-то подружиться с ней. Ей нравилось играть в волка-одиночку и мечтать о возвращении в Новый Орлеан. Однако, она всегда чувствовала себя одинокой. Фрея и Килин всегда были под тщательной слежкой матери, и она за них решала, с кем им водиться. У Хоуп не было ничего и никого, ей вообще никто никогда не принадлежал. Ей так хотелось кому-то принадлежать! Когда её семья собралась вновь, Хоуп казалось, что она принадлежит их обществу. И это был лучший ДЕНЬ в её жизни. У остальных есть бесконечное количество дней на это чувство. И быть частью этого… так круто, что кажется, будто так будет всегда. А потом случилась смерть родителей. И надежда на счастье внутри Хоуп разрушилась насовсем. Она до сих пор ищет место и правильных людей, с которыми ей удастся как минимум сойтись. Большую часть времени она чувствует себя такой беспомощной. А после произошедшего — что было определенно ошибкой–она понимает, что в ней проснулась та самая страшная вампирская сторона. Она была на грани гибели. — Есть такое, — шепчет Лиззи. К счастью, её глаза до сих пор закрыты. — Трудно не чувствовать себя одинокой. Я вечно не к месту, когда все вокруг смеются над тупейшими шутками, которые я не выкупаю, потому что не знаю достаточно о магии. Когда Джозетт уходит, мне тоже становится одиноко, хотя я в курсе, что она не может проводить со мной всё своё свободное время. Мне одиноко, потому что моя мама вечно обещает приехать на Рождество, но не приезжает. Лиззи вдруг замолкает, будто не может поверить в то, что вдруг так просто сказала обо всём этом вслух. — А почему ты спрашиваешь? — Лиззи поворачивается и наконец открывает глаза… их синий цвет отражает тьму, затмевающую любопытство и нежность. Но я никогда не чувствовала себя одинокой с тобой, чуть не признаётся Хоуп. А ещё чуть не говорит, что вот я наконец в порядке. Что это она заставляет её остаться и воспротивиться своим же инстинктам. Она вздрагивает, неспособная придумать разумный ответ, Лиззи берёт её за руку. Всё и так понятно, не нужно лишних слов. Хоуп нравится думать (она это ненавидит!) о том, как их руки идеально смотрятся рядом, словно частички одного паззла. — А ты когда-нибудь думала… — Мм? — Теперь Хоуп вся из себя с любопытством. Хватка Лиззи всё переворачивает внутри неё. Однако, сама Лиззи не смотрит на Хоуп, пока говорит, больше обращая внимание на её пальцы. — Разве нет человека, который помог бы тебе перестать чувствовать одиночество? Хоуп престаёт говорить и прижимается ближе, пока её губы не касаются плеча Лиззи. Правильный ответ — Лэндон. С его тупыми шутками и милыми поцелуями. Стоит только позволить, и он сделает её, Хоуп, центром всей Вселенной. Он станет её солнцем, если она начнёт работать над их отношениями. Потому что он знает, что она трибрид, и много шутит об их бессмертиях. Она смеётся над его приколами и позволяет его глупостям лечить её раны. И она пока не думает о том, что его лечение мало чем помогает. — Вот я еще не нашла свое солнце. Если не считать… — Лэндон, — говорит Лиззи, как отрезав. Хоуп понимающе кивает головой, её глаза замирают на засосе, оставленным ею на шее Лиззи, укус так и не исцеляется до конца. Её рука двигается по животу Лиззи, пальцами она имитирует игру на фортепиано. — Возможно, — продолжает Лиззи, — ты не замечала, что он больше похож на звезды, нежели чем на солнце. Мелодия на животе Лиззи заканчивается на финальной ноте. Когда Хоуп поднимает голову, укладывая локти, взгляд Лиззи обращен к окну. — А ты уже нашла то, что тебе нужно? Лиззи не может сдержать ухмылку. Такую грустную: — О да. Надеюсь, моё солнце тоже окажется потом той самой звездой, отражающий мое самолюбование. — Лиззи будто бы исповедуется. Её взгляд теперь направлен на Хоуп, лицо не вызывает никаких эмоций, в то время как внутри Хоуп завывает шторм. Хоуп пялится без стыда и совести. — Это кто-то особенный, как я понимаю. Лиззи больше не смеётся. Она улыбается искренне в сторону Хоуп, и эта улыбка самая нежнейшая из всех улыбок, которые доводилось встречать Хоуп. В ней столько эмоций. — Этот человек заставляет меня чувствовать себя лучшей версией себя. — Шепчет Лиззи. Тогда Хоуп целует её осторожно. Она не понимает почему всё происходит именно так, но Лиззи целует её в ответ, её рука пробирается в темные волосы, губы Лиззи на вкус такие сладкие, и от этой сладости у Хоуп развивается зависимость. И если раньше хотелось сравнивать с напряжением нитей, то теперь Хоуп попросту боится смотреть на свои руки. Вдруг на них снова появится кровь. Меньшее, о чем стоит беспокоиться сейчас. Она отчаянно требует любви, а теперь боится даже задумываться о том, что происходит внутри неё в данный момент. Что будет, если на следующее утро после пробуждения Хоуп почувствует присутствие Лиззи в своей постели, ей придется одеться и уйти, оставив дверь открытой, потому то, чего она хочет, это не то, что ей нужно на самом деле… Лиззи весь следующий день остаётся призраком на ее губах. И Хоуп знает, что произошедший укус, это неправильно, и, если они продолжат видеться, она только сильнее ранит Лиззи. Но когда Хоуп замечает Лиззи и забывается в поцелуях с Лэндоном, за что саму себя же ненавидит, Лиззи исчезает, а Лэндон, довольный до самых ушей, остаётся. И непонятно, кого винить во всем этом, ведь его руки горячие, и он завязывается узлом обязательств на шее Хоуп. Проходит целая неделя, прежде чем до Хоуп доходит, что Лиззи нарочно избегает их встреч. Они видятся, конечно же. Но больше никогда не остаются наедине, Лиззи не натыкается на неё «по случайности» и успевает, словно клуб дыма, исчезать перед самым носом Хоуп. Каждый раз. Поэтому Хоуп проводит время с Лэндоном. С ним и его ужастиками, которые невозможно смотреть, потому что Лэндон никогда не затыкается. Ох уж этот Лэндон и его «очень романтичные» свидания, вечно связанные с милкшейками и походами в город. Хоуп ни холодно ни жарко от того, что они с ним почти не целуются. Хоуп очень скучает по Лиззи. Не потому, что ей её не хватает, а потому, что она вновь ощущает себя неуместной везде. Доброта Лэндона выводит её из себя. Она жаждет возвращения Лиззи, чтобы та снова подожгла в ней пламя одним только взглядом или прикосновением руки. Прошло уже четыре дни, а они так и не поговорили. Может, Хоуп перешла какую-то черту и не заметила этого, спросив лишнего и оттолкнув Лиззи слишком далеко. Кажется, Лиззи постоянно наблюдает за ней все эти четыре дня. Потому что когда Хоуп сидит в кафетерии с Лэндоном, она чувствует на себе её взгляд. Или когда берёт его за руку, и они идут куда-то вместе. Хоуп не глупая. У неё развился новый инстинкт, работающий исключительно на Лиззи. Она вскакивает посреди ночи. Лэндон и есть тот самый человек, которого описывала Лиззи. Вот почему она издевалась над Хоуп, спрашивала её о том, нравится ли ей Лэндон по-настоящему. Вот почему ей не нравилось смотреть на их пару. Она видела, как Лиззи разговорила с Лэндоном буквально на днях, и рука Лэндона коснулась плеча Лиззи, отчего та сразу заволновалась. Когда Лэндон ушел, Лиззи улыбнулась так неуверенно, и это привело Хоуп в шок. Она смотрела в стену ещё долго после увиденного. Как она могла быть так слепа всё это время? Теперь всё встало на свои места. Все эти язвительные комментарии. Вот почему ей было неприятно смотреть на то, как они целуются с Лэндоном! Потому что Лиззи сама хотела быть с ним. А Хоуп спала с ней всё это время, удерживая её от любви всей её жизни. И Боже, она пила кровь Лиззи. Она использовала её для собственного удовольствия, чтобы утолить жажду, в то время как сердце Лиззи принадлежало тому, кого Хоуп целовала каждый день. Она пытается найти её, пытается объясниться, хочет знать правду. Господи, да она бы бросила Лэндона сразу же, если бы только Лиззи попросила об этом. Хоуп соскучилась по ней. По единственному человеку, которой известен её секрет. Хоуп очень скучает по Лиззи. Она не уверена, правда, что способна сказать ей это прямо в лицо. Разрушить всё не так-то просто с человеком, который изучил тебя досконально. Хоуп делает глубокий вдох и позволяет Лиззи избегать себя ещё некоторое время, даёт ей больше личного пространства. Главное — что её секрет похоронен между ними, а её сердце разрывается от боли во время каждого поцелуя с Лэндоном. Лиззи всё больше отдаляется от неё, как итог.