Без солнца наступит тишина

В какой-то момент Кажется, я соврала Сказала, что если мы будем вместе, я не поменяюсь Но слова вылетели в окно (Да) Я знаю, что выгляжу напряженной немного Но сейчас ты здесь, и ты меня заводишь Я хочу почувствовать напряжение другого рода Да, легко догадаться, я хочу почувствовать веселье Ненавижу, когда ты оставляешь меня без присмотра Потому что я скучаю по тебе, и мне нужна твоя любовь Когда я начну сходить с ума Сможешь ли ты притормозить моё безумие? Хоуп почти ничего не видит вокруг себя. Темно, она слышит, как её зовёт голос Рафа, а голос ЭмДжи просит их быть осторожнее. В один момент она произносит заклинание, затем — кричит. На ее руках разливается кровь, так много крови, и она беспомощно падает на колени, кровь пропитывает ее рубашку, голова кружится. — Хоуп? Хоуп! — Хоуп! Она просыпается, вздрагивает и оглядывается, тут же задирая руки, чтобы нанести удар. Спустя несколько секунд до неё доходит, что она находится в своей комнате, и Лэндон стоит рядом с ней. Он выглядит обеспокоенным, его рука лежит на ее плече, а другая тянется к её руке. — Тебе приснился кошмар, но все в порядке, — говорит Лэндон. Она знает, что это не так. Ей снился не просто кошмар, это было нечто такое, что её мозг по какой-то причине пытался от неё скрыть. Но Лэндону она ничего не рассказывает. Вместо этого она улыбается ему, поглаживая руку на своем плече. — О да. Конечно, ты прав. Встретимся за завтраком? Лэндон соглашается без лишнего шума и целует ее, прежде чем сползти с кровати. Он одевается быстро, ему не присуща грация Лиззи, и когда закрывается дверь, Хоуп наконец может облегчено выдохнуть. Она скучает по Лиззи. Последний раз они разговаривали МЕСЯЦ назад. Целый месяц без поцелуев. Месяц с тяжелейшим секретом на душе. Месяц без огня, без крови, проступающей в щеках от того, как Лиззи заставляет её чувствовать. Она устаёт, ночные кошмары остаются нерасшифрованными и только усиливают чувство тревоги. Кажется, что эти кошмары являются её воспоминаниями, которые она прячет в себе, как будто ей так приказали. Но в этом нет никакого смысла. Ничто не имеет смысла, и она может только дышать медленнее, голод в её венах сводит её с ума. И как ей только удаётся не потерять голову? Как долго она была трибридом и не знала об этом? Хоуп снова пытается заснуть, но все, что ей удается сделать — это почувствовать себя еще более тревожно и беспокойно, кровать кажется ей неудобной и слишком горячей. Она быстро собирается и идет в главный зал, оглядываясь вокруг на всякий случай, чтобы разыскать… Кого она собралась искать? Лэндона? Лиззи? Однако Лэндон находит ее сам, и ещё никогда разговор с ним не казался Хоуп столь приятным. Но она пытается сбежать, потому что Лэндон не понимает её тревог. Хоуп нравится то, что он такой по-своему милый и болтливый, но сейчас не самое подходящее для этого время. Ей нужно вздохнуть, она на грани, потому что он невероятно её раздражает одним только своим видом. Хоуп сливается, как только замечает знакомый силуэт, протискивается между Лэндоном и стеной, торопится, оставляя раздражение таять на языке. Она удивляется, когда за углом встречается с пустотой, а вместо знакомого силуэта остаётся лишь холл и лестница. Она замечает Джозетт, сидящую на лестнице с милкшейком в руках, позади неё стоит Пенелопа. — Вы не видели Лиззи? Пенелопа ухмыляется дерзко. Джозетт лишь удивленно хлопает глазками, удивляясь такой прыти. — И тебе, привет, Майклсон. — Отвечает Пенелопа, но на её дерзость сейчас нет никакого смысла обращать внимания. Джозетт на мгновение колеблется. — Ну, она говорила, что собирается в город… — А когда вернётся? Хоуп начинает терять терпение, вот честное слово, воротник рубашки душит её. Почему вдруг стало так жарко? Джозетт, милая славная Джозетт замечает это и не может не спросить: — Ты в поря… — Просто скажите, где Лиззи! — Хоуп, релакс. — Мне нужно найти Лиззи сейчас же. Трудно не заметить удивление в глазках Джозетт. Уши оборотня способны услышать всё: от болтовни ведьм, громкого смеха волков до крови, что стучит в жилах Джозетт. Ей кажется, что все смотрят на неё, Пенелопа приподнимается с места, чтобы спрятать за собой Джозетт. Её плечи дергаются от напряжения, и Хоуп больше всего на свете хочет, чтобы Пенелопа просто ушла, перестала дышать с ними одним воздухом и стоять так близко- — Хоуп. Теплая рука ложится на плечо, и Хоуп оборачивается слишком быстро, мысленно ударяя себя по лицу. Хочется зарычать. С удивлением на неё смотрит Лиззи, и Хоуп не хочет даже задумываться о том, как она выглядит в этот момент со стороны, стоя с желтыми глазами и обнаженными клыками, её вены зияют черным, они едва заметны при таком освещении. Лиззи не шарахается, другой рукой она держит Хоуп за голову. Когда Хоуп не предпринимает попыток оттолкнуть её от себя, Лиззи кладёт голову ей на плечо, прижимается лбом к мягкому свитеру. — И что уставились? Вам больше, я смотрю, заняться нечем? — Рявкает Лиззи на остальных. Кажется, Хоуп очень плохо её слышит в этот момент, потому что рука Лиззи закрывает ей уши. Она едва может дышать, голубой свитер Лиззи светится золотом в тех местах, куда она тычется своим лицом. Она так близко к её шее, слышит биение чужого сердца, у неё конкретно текут слюни от воспоминаний о том, какая у Лиззи кровь на вкус… — А с ней всё… — Всё в порядке. Наверное, слишком много заюзала из того, что я дала ей вчера. Смех Пенелопы тоже почти не слышно, как будто она находится в другой комнате.  — Отведи ее куда-нибудь, пока она вместо того, чтобы лаять, не начала кусать. Сердце Лиззи стучит очень быстро, но Хоуп всё равно пытается сосредоточиться на своём дыхании, а не на чужой крови и на том, как громко звучит чужое сердцебиение. — Я перенесу нас, хорошо? — Шепчет Лиззи. Хоуп не в силах ей ответить, поэтому она тихо кивает головой. Рука Лиззи исчезает с ее бедра. В один момент в ушах гудит, и вдруг вокруг становится так тихо. — Хоуп, ты уже можешь открыть глаза. Лиззи стоит перед ней на коленях. — Я, — Хоуп задыхается от своих же слов, хлопает желтыми глазами и цепляется беспомощно за воротник. Лиззи распахивает его, расстегивает три пуговицы на рубашке и стаскивает пиджак. — Я попробую кое-что сделать, ты не против? Хоуп не отвечает, отчаянно желая, чтобы Лиззи просто сделала уже что-нибудь с этим всем. Она ахает, когда Лиззи убирает волосы со своей шеи, перекидывая их через плечо. Лиззи осторожно наклоняется, и Хоуп не может себя контролировать в этот момент, она зажмуривается, когда ее клыки покрываются кровью. — Пей столько, сколько нужно. — Причитает Лиззи. Хоуп чувствует, как к ней возвращается способность адекватно дышать, сердце её бьется в том же ритме, что и прежде. Кровь Лиззи приводит её сознание в покой, теперь она снова может себя контролировать. Кровь скользит по губам, словно раскаленное золото, и на вкус это лучше, чем обычная человеческая кровь из пакета. Она пьет до тех пор, пока Лиззи не отталкивает её от себя. Больше Хоуп не видит желтого в отражении синих глаз Лиззи. — Хорошая девочка, — ласково говорит Лиззи, не скрывая улыбки. — Это ты, — выдаёт Хоуп хрипло. Лиззи качает головой, большим пальцем попутно вытирая кровь с губ. — К счастью, это всего лишь я. Не думаю, что кто-то другой понял бы твоего вампирского помешательства. — Лиззи дразнится, пытаясь раззадорить Хоуп. Но это не срабатывает, и Хоуп продолжает хмуриться. Тогда Лизза кладёт руку ей на шею и смотрит на неё с переживанием. — Что не так? Вздыхая, Хоуп опускает виновато голову, ей неприятно осознавать, как пусто она ощущала себя без объятий Лиззи. Когда она вновь поднимает подбородок, способность дышать возвращается к ней полностью, остаётся лишь давящее чувство вины. — Я наконец поняла, почему ты всё это время бегала от меня. Она в конец убеждается, что её домысел верен, потому что в глазах Лиззи читается паника. — Хоуп, если тебе не хочется, мы не обязаны это обсуждать… — Я брошу Лэндона, если он тебе нужен. — Ты. Что? — Тебе нравится Лэндон. И тебя использует в качестве пакета с кровью человек, который как раз мешает вашему счастью. Хоуп, конечно, не смотрит на Лиззи, но не может понять почему. Также она всё не понимает, почему от правды на душе не становится легче. Её руки трясутся, а сердце стучит быстрее — это симптомы приближающейся панической атаки. Почему именно сейчас? Если бы она решилась и посмотрела на Лиззи, то увидела бы вначале отвращение, появившееся на её лице, затем облегчение, вскоре эмоцию разочарования, которые в секунду сменяют друг друга. Н о Хоуп стоит с закрытыми глазами, пытаясь сохранять спокойствие, дарованное Лиззи, она не хочет, чтобы это чувство так легко ускользнуло из-под ее пальцев. На языке всё ещё ощущается привкус свежей крови, и этого достаточно, чтобы Хоуп была способна контролировать свои чувства. Мягкими прикосновениями Лиззи добирается до её запястий, от этого так хочется улыбнуться, но потом от этих прикосновений кожа Хоуп начинает гореть.  — Мне не нравится этот несчастный хоббит, — шепчет Лиззи. Хоуп открывает глаза и смотрит в глаза напротив, но так и не находит в них ничего помимо искренности.  — Но ты точно в кого-то влюблена, — не отступает она, — ты почти призналась в этом.  — Да, но это невзаимно, так что проехали. И я тебе не пакет, перестань меня так называть. Пальцы Хоуп переплетает с пальцами Лиззи. Как два кусочка паззла, идеально, чёрт возьми. Теплая рука и холодная, идеально подходящие друг другу. Она думает о доброте Лиззи, о ее терпении и одержимости фэнтези книжками, о ее любви к семье. — Что-то с этим человеком явно не так, если ты ему не нравишься, — отвечает шепотом Хоуп, и на лице Лиззи сгущается улыбка, становясь грустной, почти болезненной для столь веселого человечка, как будто Лиззи заставляет себя улыбаться, чтобы не расплакаться. Хоуп не нравится то, что в последнее время Лиззи стала грустно улыбаться. Затем Лиззи встает и зачем-то отряхивает свою юбку. Нежная рука скользит по подбородку, и Хоуп поднимает голову. Она смотрит на Лиззи, более не окруженную забором, сдерживая слезы на глазах. Она никогда до этого не открывалась перед Лиззи настолько, оставив за собой панические атаки, которые делали ее чертовски уязвимой и нуждающейся в том, чтобы добавить правды любым способом. — Она слишком крутая для меня, — Лиззи делает заметную паузу в признании, ее глаза сосредоточены на губах Хоуп, большой палец ласкает их неспеша, — и это тоже совершенно нормально. Хоуп оставляет Лиззи с мыслями в голове, ее губы нежно касаются большого пальца. Эти действия у Лиззи вызывают улыбку, и она приподнимает подбородок еще выше. Ее большой палец исчезает, губы касаются губ, Хоуп закрывает глаза, когда Лиззи прижимается к её лицу. Это нежнейший поцелуй, подаренный ей Лиззи, и всё же он обжигает, как будто Лиззи и есть то самое восходящее солнце… Хоуп ахает, и Лиззи отстраняется сразу же, напоследок смотрит ей в глаза и уходит. Лиззи оставляет её. Хоуп беспомощно наблюдает за этим. Её губы до сих пор горят. Боль никогда не была столь прекрасной, вот почему Хоуп прыгает в окно, а когда падает на землю, её лапы смягчают приземление. В ту ночь раздаётся вой одинокого волка. Ходит молва о том, что то был крик девушки, другие говорят, что в лесу ночью видели вспышку, какого-то призрака или неведомое существо, которое не знало куда себя деть. А куда? К Лэндону в объятия? Такие теплые и надежные. Или к Лиззи? К девушке, к которой она так сильно прониклась, что теперь не знает, что делать со всей этой проснувшейся болью — Поэтому она решает никуда не деваться. Она носится в облике волка, пока Раф не обнаруживает её в лесу. Потом Хоуп засыпает. Лиззи снова избегает её. Хоуп целует Лэндона. В теории ей должно этого хотеться (?), но она еще больше ненавидит Лэндона теперь. Ее мама умерла слишком рано и не успела рассказать Хоуп о том, когда довольствоваться тем, что дают, нормально, а когда лучше гнаться за той страстью, что тянет к свободе волка. Хоуп делает то, что у нее получается лучше всего — жертвует собой ради того, чтобы всем было хорошо. Хоуп считает Лиззи уникальной личностью. Потому что она просит дополнительные задания за дополнительные баллы. И скорее всего она помогает ученикам помладше по своему желанию! Хоуп видела, как Лиззи относится к Педро, к примеру. Этот пацан ходячий сгусток энергии, но Лиззи продолжает его учить каким-то новым штукам, и такое зрелище растопит любое сердце, блин. Хоуп не замечает, как Лэндон оказывается рядом. — Приветик! Хоуп чуть ли не подпрыгивает на месте, но не успевает никуда деться, прежде чем Лэндон наклоняется и целует её. Его губы слегка трескаются, и ей, если честно, так хочется его оттолкнуть, но Хоуп кажется, что она готова еще потерпеть, пока он будет продолжать на неё смотреть так, как он смотрит на неё сейчас, и улыбаться, согревая её сердце. Так будет лучше для всех, это то, чего я хочу, и вот так всё должно идти своим чередом… — У тебя сейчас ещё занятия? — Спрашивает он, опираясь на стенку позади. Она кивает головой, не сводя при этом глаз с Лиззи, которая теперь катает Педро на спине. Они так громко смеются вместе. И Хоуп из-за этого тоже не может не улыбнуться, её сердечко трепещет. — Не знаю, как она с ним справляется. Лэндон замечает, куда так пристально пялится Хоуп. На Лиззи. Что-то внутри Хоуп тут же меняется. Может, дело в том, как снисходительно при этом Лэндон обводит глазами Лиззи, или в том, как он при этом походит на задир в красных пиджаках. — Что ты имеешь в виду? Тон в голосе Лэндона ставит Хоуп в ступор. — Лиззи. Она испортит этого бедного мальчика. — Продолжает он, даже не догоняя, по сколь тонкому льду он сейчас ступает. Хоуп закрывает глаза, чтобы не спалить их желтый цвет. Слишком очевидно. Когда она снова смотрит на Лэндона, улыбка на её лице веет фальшью. — Тебе больше заняться чем, как наблюдать за тем, что делает Лиззи? Он бросает на неё странный взгляд и отваливает с вопросами. Но зато его вновь тянет за поцелуем, к счастью, Хоуп успевает увернуться, и губы Лэндона оказываются на щеке. Она на него даже не смотрит, ей плевать. — Что-то не поделили? Она расслабляется при виде Рафа, его нежной улыбки и проявленного дружелюбия. Она считает его своим лучшим другом. Ей нравится проводить время с Рафом. А Лэндон даже в тройку лучших не попадает. — Он ведет себя так, будто… он имеет право себя так вести, потому что над ним когда-то издевались. — Это называется лицемерие, — Раф понимает её. Он даже может заканчивать за ней предложения. Она помнит, каким раньше был Раф, и как он сражался за своё место с Джозетт. Они оба теперь стали старше. Но Раф соблюдает границы между преданностью себе и гонкой за правотой. Вот почему Рафа приятно считать другом. — Посмотрите на неё, — Хоуп кивает в сторону Лиззи. И Раф смотрит, не сдерживая улыбки. — Она не выглядит так, будто собирается кого-то прибить прямо сейчас. — Он не успевает увернуться от легко удара по плечу. Хоуп не смотрит на него. Её взгляд устремлен к Лиззи, которая пока не заметила её, что работает только на руку Хоуп. — Хоуп? — А? — Тебе нравится Лиззи? Она не обращает на него особого внимания. — Конечно. — Больше, чем Лэндон? Хоуп хихикает. — Зависит от того, кто из них прикольнее. Раф хмыкает, и когда она всё же поворачивается к нему, ей не нравится эта ухмылка на его лице. — Что? Что такое? Она снова бьёт его в плечо, а он продолжает тупо смеяться. Он смеётся и смеётся, а она снова отбивается от него, пока им не приходится прекратить этот цирк. — В мире животных часть первая. Я бы прославилась, если бы начала снимать видосы про вас. Они не замечают Лиззи, которая теперь стоит рядом с Педро. Раф первым приходит в себя, сразу собирается и вежливо улыбается Лиззи. — Лиззи и чувак. Вы освободились? Пока он говорит, Хоуп всё пытается перестать смеяться, и пока Лиззи отвечает что-то Рафу, Хоуп смотрит только на неё. И на ту самую шею, что скрывает белая водолазка, плотно облегающая вокруг. Хоуп нравится красная юбка Лиззи, которую она не раз стаскивала с неё в лесу или в собственной… — Хоуп! Хоуп моргает и только тогда замечает три пары глаз, устремленных на нее. Раф едва сдерживает смех, а Лиззи ждёт. — У вас с Лиззи сейчас занятие. Я провожу Педро до его комнаты, а вы двое останетесь. Она соглашается.  — Да конечно, почему нет? Так они и решают поступить, и тогда Хоуп остаётся с Лиззи наедине в полной тишине. Друг напротив друга. — Может, нам лучше… — Да, пошли, — прерывает её Лиззи. Они идут почти рука об руку, Хоуп напряжена и украдкой поглядывает на девушку, идущую рядом с ней, ей очень трудно догадаться по чужому лицу, о чем сейчас думает Лиззи. Что творится в её голове? Рука Хоуп касается руки Лиззи. Этого недостаточно, но Хоуп о большем и не заикается. Она скучала по Лиззи, скучала по ее прикосновениям, ее огню и всему, что Лиззи заставляла ее чувствовать. Лиззи хмурится, когда Хоуп переплетает их пальцы вместе. Они подходят идеально друг другу, маленькая рука Хоуп находится на своем месте в холодной ладони Лиззи. (Однажды Хоуп уже подразнила Лиззи за холодные руки, когда набросилась на неё. Лиззи тогда закатила глаза, но ее глаза заблестели, как только она коснулась руки Хоуп. К счастью, у меня есть ты, готовая согреть меня, сказала тогда Лиззи, ее улыбка была столь ослепительной и заразительной, что Хоуп поцеловала ее, а потом снова, снова и снова, не отпуская её рук.) — Что это ты делаешь? — Спрашивает Лиззи. Хоуп улыбается: — За руку тебя держу. Лиззи хмурится и убирает руку: — Ну, перестань. — Почему? Она останавливается резко, но Лиззи делает еще несколько шагов, прежде чем понимает, что Хоуп остается где-то позади. Они снова мыслят по-разному. Хоуп остаётся наедине с болью, в то время как Лиззи окружает себя людьми. (Хоуп пыталась хвататься за Лиззи, чтобы успокоить свое сердце, пока Лиззи держала дистанцию). Хоуп живет рационально и много думает, в то время как Лиззи следует зову сердца. (Хоуп слушала свое сердце, но игнорировала его, в то время как Лиззи считала, что её действия вполне разумны). Иногда они контрастируют в самых простых вещах, к примеру, Лиззи всегда одевается в белое, Хоуп — в чёрное. (Но это не значит, что Лиззи не нравилось надевать черный пиджак Хоуп. Хоуп тоже очень любила кутаться в белый свитер подруги). Хоуп часто хотелось немного замедлиться, пока Лиззи неслась вперёд. (Хоуп умоляла Лиззи разрушить ее, отдать ей все, что у нее было, в то время как Лиззи отдала ей только половину того, что сама у неё забрала). Они были противоположными во многих вещах, потому и притягивались. — Вдруг кто-то увидит, — выдает Лиззи. Хоуп смотрит на неё с насмешкой, вскидывая руки негодующе. — Ты сейчас серьёзно? И что они о нас подумают? Лиззи громко вздыхает, её глаза стекленеют, когда она долго смотрит на Хоуп. — Спроси у своего парня, Майклсон! Это все, что говорит Лиззи, прежде чем снова начинает идти, оставив Хоуп стоять посреди сада. Она громко стонет и бросается за ней следом. — Мы с Лэндоном не встречаемся! — Выдаёт она. Что-то меняется в лице Лиззи, и Хоуп замечает, что её сердце теперь стучит еще быстрее. Соврала ли она в том, что ей не нравится Лэндон? Лиззи закатывает глаза. — Мне плевать на то, что у вас там с хоббитом. — Но я серьезно, — уточняет Хоуп. — Мы не встречаемся. — А он-то об этом знает? Хоуп смотрит на неё с раздражением, и когда они вместе подходят к аудитории, то сразу же расходятся в разные стороны. Хоуп прекрасно понимает, что ведёт себя по-детски, но ей без проблем удаётся игнорировать Лиззи до конца дня. Ей больно от этого, как и от поведения Лиззи. Потребность в крови становится все труднее и труднее игнорировать в ближайшие несколько дней. Что-то подсказывает ей, дело в том, что она не может отвлечься ни на что другое, но шестое чувство Хоуп тоже игнорирует. Она игнорирует Лиззи. Как только она увидит её, ей придется извиняться (она даже понятия не имеет за что). Она игнорирует Лэндона. Как только они встретятся, ей снова придется выслушивать его извинения, облизывающие её ненасытное эго, снова придется говорить, что всё в порядке. Поэтому в течение всего дня она прячется в своей комнате. Она говорит Эмме, что заболела, хотя сама не знает, может ли трибрид заболеть. Ночью она пробирается на кухню и крадет пакет с кровью. На вкус не столь аппетитную, как кровь Лиззи. Эта больше напоминает железо или пластик, перемешанные в одно. Нет прилива крови и пульсации вен Лиззи на губах. Пить кровь из пакета — это как покупать сок в магазине. Ей интересно, одинаково ли у всех вампиров в школе проявляется голод. Но они учатся все вместе, так что скрывать его все равно нет никакого смысла. Так что Хоуп продолжает пить безвкусную кровь в тишине глубокой ночью на кухне, и ей всё так же холодно и одиноко. Она смотрит ролик с каким-то рецептом в телефоне, она слишком увлечена, поэтому не замечает, как на кухне появляется Лиззи. — Я и не знала, что ты готовишь. Хоуп подпрыгивает на месте от неожиданности и поворачивается, слишком поздно замечая Лиззи. Ее волосы собраны в конский хвост, который колышется, когда она подходит ближе. Из-за хвоста она даже выглядит повыше. — Не могу уснуть. — Я думала, что ты теперь чувствуешь себя лучше. — Говорит Лиззи, как бы подчеркивая, что действительно склонна так считать всегда насчёт Хоуп. Она не спрашивает, что не так, или не случилось ли чего. Она просто знает! А Хоуп все рано не осмелится признать, что причина хорошего настроения Хоуп — это всегда Лиззи. По какой-то причине, только Лиззи успокаивает огонь в её сердце с тем же успехом, как и заставляет его пылать, сжигая Хоуп дотла. Когда Хоуп остаётся без Лиззи, ее огонь начинает разгораться, и всё становится только хуже. Никто не контролирует его. — Я бы не отказалась от компании. — Хоуп… — Просто чтобы заснуть, не более того. Пожалуйста. Как же это неловко — буквально молить Лиззи о её необходимом физическом присутствии, которое согреет её, Хоуп, потому что без Лиззи она чувствует себя ледяной. Она знает, что Лиззи видит её насквозь, может читать её, понимает её. — Хорошо. Хоуп вздыхает и заклинанием сжигает пакет с кровью, берет Лиззи за руку и ведёт её за собой в комнату. — А что в них? В твоих кошмарах. О чем они? Лиззи рисует маленькие круги на спине Хоуп. Они лежат лицом к лицу, утопая в объятиях друг друга, столь элементарное действие вынуждает их чувствовать себя в комфорте и на своем месте. Это совсем не похоже на прикосновения того же Лэндона. С Лиззи всё совсем по-другому. — Они странные. — Вау. Майклсон, теперь стало намного понятнее. Спасибо! Хоуп двигается, пока не оказывается вплотную к Лиззи, она кладет руку на ее щеку и сама успокаивается от своих действий. Она улыбается, потому что Лиззи закрывает глаза, чувствуя каждое прикосновение, она слишком сосредоточена, её рука гладит её щеку. — Они не всегда такие. Чаще всего я куда-то бегу, но продолжаю смотреть на одно и то же окружение снова и снова. Всё сбоится, зависает. Иногда я слышу, как Раф зовет меня, или я вижу ЭмДжи. Не знаю. Что если я схожу с ума? — Ну уж нет, — заявляет с уверенностью Лиззи, — может быть, что-то случилось, когда вы выбирались на ту миссию несколько месяцев назад. Помнишь? — Я никогда с ними не была в команде. — Вдруг хмурится Хоуп. — Нет, была. Тогда в лесу обнаружили какого-то снежного человека или типа того. Она медленно присаживается, не сводя глаз с Лиззи. Она в смятении, ведь страх зарождается в ее голове, и она не может вспомнить ничего из того, о чем сейчас говорит Лиззи. — Нет, такого никогда не было. Она пытается вспомнить хоть что-то. Когда такое было? В среду, думает она, в тот день у меня была химия. Что она натворила? Она пошла повидаться с Алариком… А потом? Почему она не может вспомнить? — Хоуп, эй, Хоуп. Дыши. Лиззи садится на кровать, на лице ее читается беспокойство, и все же Хоуп не чувствует паники со стороны Лиззи, будто бы она точно знает, что нужно делать при виде беспомощной Хоуп. — Я попробую кое-что, что Джозетт однажды на мне провернула. Ты не против? Хоуп не отвечает, отчаянно желая, чтобы Лиззи просто сделала уже что-нибудь с этим всем. Она задыхается, руки Лиззи оказываются на ее плече и груди, вытягивая всю магию. Лиззи поддерживает зрительный контакт, глаза блестят от красного свечения между ними. — Дыши вместе со мной. Отпусти всё, отпускай. Хоуп снова способна дышать. Она повторяет за Лиззи, заметно двигая грудью. Глаза сосредоточены на чужих руках. Красное свечение прекращается как раз тогда, когда желтые глаза снова обретают голубой цвет. — Молодец, — говорит Лиззи, убирая волосы с ее лица. Может быть, это улыбка Лиззи или даже ее рука, которую она сейчас кладет на щеку Хоуп, заставляют ее наклониться вперед и поцеловать Лиззи. Но Лиззи против, её рука напрягается, и Хоуп тут же отстраняется, непонятливо моргая. — Что-то не так? И снова эта улыбка. Снова грустная. Из-за нее глаза Лиззи выглядят такими чистыми и блестящими, словно она собирается в любой момент зарыдать, мышцы лица напрягаются, что-то непонятное проскакивает прямо под самым носом. Нечто такое печальное. Хоуп ненавидит эту улыбку. — Я не могу так больше, Хоуп. Лиззи не смотрит на неё больше, она пялится на свои руки, которые лежат неподвижно на коленках. — Я хочу, чтобы ты избавила меня от этого, — говорит Хоуп, ее голос срывается, и ей так больно, Боже, ей ужасно больно в этот момент, и у неё болит горло, и она так отчаянно нуждается в Лиззи, что это невозможно передать словами. Она хочет, чтобы все это прекратилось, вся эта боль может уйти только благодаря Лиззи. — Я не могу постоянно лечить тебя, и при этом ломать себя, — шепчет она. — Давай спать, мы поговорим об этом завтра. Хоуп смотрит на неё беспомощно. Лиззи ложится снова, а затем протягивает руки для объятий, но Хоуп воспринимает это как попытку оттолкнуть её, Хоуп, как можно дальше. Она ложится на руки, голова покоится на груди Лиззи, и она делала это уже примерно с тысячу раз. Лиззи обнимает её крепко-крепко, впиваясь пальцами в спину Хоуп и прижимает ее ещё ближе. Хоуп отпускает ее, но лишь для того, чтобы ткнуться лицом ей в шею, и отчаянно надеется на то, что Лиззи не заметит, как она не выпускает ее из своих объятий. Хоуп никогда не думала, что можно быть далеко от человека, находясь в его же объятиях. — Пожалуйста, не уходи, — она почти что плачет, чувствует поражение и желает чего-то неизвестного для неё самой. Ноги Лиззи переплетаются с ногами Хоуп. Ее пальцы медленно скользят по волосам Хоуп, царапая кожу головы. — Спокойной ночи, Хоуп. Хоуп закрывает глаза, одинокая слеза скатывается по её лицу. Она ничего не обещает. Хоуп ничего не говорит в ответ. Каким-то образом их взаимоотношения заставляют ее чувствовать себя иначе. Все не имеет значения в теплых объятиях Лиззи и когда сердце её стучит над самым ухом. Так она и засыпает, Лиззи проваливается в сон вместе с ней. Просыпается Хоуп в пустой постели. Никого рядом нет, и она пытается игнорировать чувство одиночества, нет ни записки на подушке, ни бумажки в кармане пиджака Лиззи, нет ничего. Обычно Лиззи всегда объясняет свои исчезновения разными способами. На этот раз Лиззи как будто специально просто ушла, оставив после себя флёр сказочного сна, о котором Хоуп так отчаянно мечтала. Соседняя подушка пахнет духами Лиззи, и становится ясно, что ночная встреча — это никакой не сон. Как бы ей не хотелось, чтобы это был всего лишь сон! Потому что во сне Лиззи бросила бы её не по-настоящему. Во сне Лиззи всё ещё была бы рядом, стоя со стаканом апельсинного сока или своей крови, они сидели бы потом вместе и наслаждались бы утренними солнечным теплом. Вместе. Внезапно начинает звонить телефон, и сердце уходит разом в пятки, когда Хоуп замечает имя Лэндона, высветившееся на экране. Она совсем забыла о нём, стоило только Лиззи появиться поздно ночью на кухне. Думала ли она о нём вообще, пока настоятельно бегала от него? Всё это не имеет значения сейчас, потому что по расписанию она уже опаздывает. На урок к Эмме! Скорость вампира приходит на помощь, и меньше чем за десять минут она оказывается в садах, все её одноклассники стоят напротив женщины. — Доброе утро, — приветствует их Эмма, — надеюсь, вы хорошо выспались этой ночью. Глазами Хоуп сканирует толпу, пока не находит Лиззи. Время останавливается. Её лица равнодушно, оно не выражает ничего. Глаза её залиты болью, они такие синие, что Хоуп опять не прочь в них потонуть. Никто не замечает, что Лиззи слишком резко вздыхает, её рука обхватывает другую руку, потому что всем всё равно. Но только не Хоуп. Она знает, что Лиззи так делает и что она показывает себя такую только для Хоуп. Когда дело касается Лиззи, Хоуп замечает вообще всё. Простые факты. Всё что угодно. К примеру, Лиззи выбирает прическу в зависимости от настроения (волосы распущены, когда она чувствует себя неуверенно и хочет слиться с толпой, волосы завиты, когда день сам по себе хороший, и она точно знает, что это будет хороший день, её волосы завязаны в высокий хвост, когда ее что-то беспокоит, она собирает беспорядочный пучок, когда чувствует себя расслабленной после секса), а еще она часто почесывает шею, когда нервничает из-за того, что сказала, или наигрывает какую-то мелодию на голой спине Хоуп, когда чувствует себя сонной. Хоуп замечает вообще всё. Она замечает и запоминает детали. Лиззи отводит взгляд, когда Эмма начинает говорить, и Хоуп тоже отворачивается, разочарование пронзает ее изнутри. — Сегодня я предлагаю вам разбиться на пары, это поможет вам лучше узнать друг друга и сблизиться. И потом вы выберете предмет, который ассоциируется у вас с вашим партнером, но только в пределах школы, конечно. Эмма просит всех встать в круг и показывает на коробку, стоящую посреди сада. — Теперь я произнесу простое заклинание, а вы выберите карточку. Она покажет вам имя вашего партнера. Это будет кто-то, с кем у вас есть нерешенные конфликты, так что не удивляйтесь, если это будет кто-то вам не очень приятный. У Хоуп снова появляется ком в горле, и ей приходится сжать руки в кулаки, чтобы не выдать своего страха, когда она идет к ящику. Она по жизни была не очень везучей, но чтобы настолько… — Хоуп и Лиззи, — объявляет ей Эмма. Они молча смотрят друг на друга, и Хоуп спорит сама с собой у себя в голове о том, закончат ли они тем, что будут целоваться в одном из школьных шкафов, или тем, что будут игнорировать друг друга целый час. Она и сама не знает, чего из этого ей хочется больше всего. Когда они отходят от Эммы, Хоуп поворачивается к Лиззи. — Поговорим о том, что произошло прошлой ночью? Лиззи оглядывается по сторонам в поисках предмета, с которым у неё ассоциируется Хоуп. Понятно, что говорить она не желает и на Хоуп не смотрит специально. — А что не так с прошлой ночью? — Она идет в сторону школы. Хоуп громко стонет, таскаясь за ней по школьном коридору. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. С каких это пор ты так быстро исчезаешь? Лиззи резко поворачивается, и Хоуп чуть не сталкивается с ней. Ее глаза устремлены на нее, пристальный взгляд, чувствуется напряжение. — Быстрее исчезнешь, меньше пострадаешь. Хоуп все еще стоит посреди коридора, когда Лиззи уходит, оставив её в странном состоянии. — Элизабет, тебе не сбежать от этого! — Кричит Хоуп, не собираясь так просто сдаваться. В ответ Лиззи резко оборачивается и без колебаний направляется к ней, подходит прямо вплотную несмотря на то, что они, возможно, окружены людьми, и все на них смотрят. — Это ты постоянно бегаешь от меня! А я устала бегать за тобой. — Я делаю так, чтобы никто из нас не пострадал. Звучит это, конечно, так, будто она оправдывается, и она знает, что в ее голосе нет никакой стойкости, и она запинается, и вообще. — Как? У тебя плохо получается. — Огрызается Лиззи. И на этот раз Хоуп позволяет ей уйти. Она думает обо всем. О том, в какой момент всё пошло через жопу. О том, как она согласилась на свидание с Лэндоном, как она убедила всех, что будет встречаться с ним, как она начала ходить за ним, когда Лиззи начала игнорировать ее. Нити на ее руках перемазаны кровью, но Хоуп не уверена, что это только ее кровь. И больше всего ранит не то, насколько связь их с Лиззи на самом деле хрупкая; ранит больше всего правда, которой Лиззи буквально ударила Хоуп по лицу. На самом деле она следила не за тем, чтобы кто-то из них там не страдал. А за тем, чтобы ей самой не было больно. За тем, чтобы ей не причинили боли поцелуи Лиззи и за тем, чтобы она не сожгла ее заживо, а заставила ее почувствовать себя живой. За тем, чтобы она не пострадала от того, что Лэндон вдруг бросил бы ее, каким бы незначительным событием для ее жизни это ни было. Все это время она пыталась сохранить все в своей жизни, жонглируя сердцем Лэндона и вниманием Лиззи, как будто она вылезла из цирка. — Знаешь, она права. Это Раф. Стоит с книгой в руках. Он медленно подходит и говорит тихо, наклоняясь, чтобы только Хоуп могла услышать его слова. — Что ты имеешь в виду? Раф кладет руку ей на плечо, и Хоуп почти расслабляется от этого жеста. — Ты настоящая героиня, Хоуп. Ты спасала нас всех столько раз, трудно сосчитать. Но механизм твоих действий в отношениях с людьми должен отличаться от того, который ты применяешь против многочисленных монстров. Она в шоке и срочно нуждается в ответах. Он смотрит на неё в ответ, его взгляд теплый и понимающий. — В чувствах не тебе выбирать. — Продолжает он. — Особенно когда в глубине твоей души выбор уже сделан. — Я просто… — Напугана? Это нормально. Могу я попросить тебя кое о чем? — Она кивает согласно. — Перестань мучить Лэндона. Скажи ему правду, сорви этот пластырь резко. В его голосе нет злости. Хоуп думает, что, может быть, так оно и должно случиться; она разобьет сердце Лэндону, но все, что она может чувствовать, это облегчение от того, что наконец это сделает. — Раф, я, — она выдыхает нервно, — я не думаю, что у меня хватит смелости. Он смеется, тихо и тепло, и тогда Хоуп понимает, что никто не собирается её осуждать. Он отходит в сторону, и она остается смотреть в окно. Солнечный свет струится сквозь него. — Ты — наша последняя надежда, — объясняет Раф, добавляя как бы между прочим. — Я где-то читал, чтобы сделать человека храбрым, хватит надежды и любви, и тогда он будет способен с чем угодно встретиться лицом к лицу. Она делает меня лучшим человеком. Когда ваше солнце наконец находится, вы чувствуете, что его тепло навечно с вами, как бы страшно ни было от таких перспектив. Хоуп замирает, руки безвольно повисают по бокам. Когда она встречается взглядом с Рафом, она знает — он всё понимает. — Я… — Иди за ней, Хоуп. Она бежит туда, где оставила Лиззи, сердце бьется быстрее, чем должно. Такое чувство, — всё встаёт на места — сияние становится больше, в нём больше красоты, больше глубины. Хоуп улыбается, чувствует прилив сил, взявшийся из неоткуда, схожий с тем, который наплывает, когда ей удаётся вкусить кровь Лиззи. Или она сама заставляет себя так чувствовать? Это ведь Лиззи творит с ней, Хоуп, такие вещи, вынуждает чувствовать себя богиней, доводит до точки невозврата, словно ничего более не существует, ни секретов о том, что она трибрид, ни какого-либо другого вида искусства. Из-за Лиззи Хоуп способна делать все что угодно с этой страстью, разливающейся внутри. Возможно, именно поэтому она не замечает Лэндона, который улыбается от неожиданной встречи и тянется к ней. Хоуп слишком занята поисками Лиззи, чтобы Лэндона заметить. — Эй, — он отвлекает её от поисков Лиззи! Он улыбается по-своему мило, и Хоуп не до этого, ой как не до этого. — Я хотел спросить… — Не могу сейчас говорить, — перебивает она его, скидывая его руку с себя. — Давай потом. Она идёт мимо в сторону коридора, ведущего в главный зал; Лэндон — за ней. — Стой, я хочу поговорить сейчас. Он говорит намного громче, поэтому люди смотрят на них, и Хоуп не может его вот так игнорировать теперь. Она вздыхает. Раздраженно, конечно же. — А потом никак? Мне нужно найти Лиззи. Лэндон не понимает, что с ним сейчас разговаривать не хотят, он хватает Хоуп за руку, когда она пытается уйти. — Почему ты всегда бегаешь за Лиззи? — Кажется, он говорит еще громче, и зрителей становится на несколько пар глаз больше. — Неправда. Ей хочется рассмеяться, потому что её голос подозрительно неуверенно звучит, но она старается сохранить как можно более серьезное выражение лица. — Правда. Ты всегда меня бросаешь ради неё. — Это не так. — Хорошо, значит, послушай меня. Она закатывает глаза, потому что ей не нравится стоять здесь и тратить своё время на Лэндона вместо того, чтобы искать Лиззи. Она устала угождать Лэндону и беспокоиться о его проблемах. Теперь он ей не нужен и никогда не был нужен. — Но это важно, — говорит Хоуп. — Важнее твоего парня? Секундочку. Она прекращает вырываться, оборачивается и видит страдальческое лицо Лэндона. Хоуп замечает раздражение в его глазах. Ей это неприятно. Он никогда не предлагал ей встречаться. А она никогда не думала об этом вот в таком ключе. Возможно, на его поведение влияет то, что у них так много зрителей, или то, что Лэндон чувствует в этот момент; она должна объясниться, но она не хочет. — Мы не встречаемся, Лэндон, — говорит она твердо, проговаривая каждый слог, как будто объясняет что-то глупому ребенку. — Ты никогда не предлагал мне встречаться, а мне всегда, если честно, было насрать. Если ты фантазируешь о нас, это не значит, что мы встречаемся. Хоуп больше не боится говорить с ним вот так. — Я понятия не имею, почему я согласилась пойти с тобой тогда на свидание. Кажется, кто-то свистит заискивающе фоном. Лэндон смотрит на неё потрясенно. Хоуп вспоминает слова Рафа о том, что ей не нужно причинять столько боли Лэндону. — Слушай, извини, но мы можем поговорить потом… — Нет, не можем, — говорит Лэндон. Теперь его голос не только звучит громко, но и резко, мальчика переполняет обида. — Говори сейчас. — Господи, Лэндон… — Сделай уже выбор! Хоуп вздыхает, и ей приходится закрыть глаза, чтобы срочно успокоиться. — Чего ты хочешь? Чтобы я выбрала тебя? Затем он колеблется, его плечи опускаются, он заранее знает ее ответ. — Ну… — Я не выберу тебя. Ты не солнце, ты даже для звезды не канаешь. Лэндон пристально смотрит на нее мгновение, и вот перед ней вновь милый и спокойный мальчик, с которым она согласилась тогда пойти на свидание. Хоуп причиняет ему боль, и она это знает, и самое ужасное то, что она со всей силы нажимает на больное. — Так значит Лиззи. Это всегда была Лиззи, правда? Она замирает от его слов. Он прав, она бы никогда не выбрала его. Потому что его поцелуи неправильно медленные, и он держит её так, будто ничего до этого столь дорогого для себя не держал. Хоуп выбирает не Лэндона, с которым может посоревноваться в вопросах доверия. Она выбирает Лиззи и всегда будет её выбирать. Той ночью в душе она будто бы стала собой, и в тот день в холле, когда Лэндон пригласил её на свидание, она могла думать только о Лиззи. Как же она была слепа, что не заметила этого раньше! Вот тогда ее сердце замирает, и КРИК эхом разлетается по стенкам школы. Хоуп не способна думать рационально, она несётся со скоростью вампира, наплевав на то, что все смотрят. Она бежит туда, откуда слышит крик Лиззи. Хоуп находит ее лежащей на земле у своей комнаты, её рука перемазана в крови, пол коридора залит красным. Она едва сдерживается, чтобы не заскрежетать зубами, единственное, что помогает ей сохранять хладнокровие — это тревога за Лиззи. — Что случилось? — Спрашивает Хоуп, ужаснувшись, она держит Лиззи за руку и пытается остановить кровотечение. Лиззи стонет и поднимает другую руку, у неё в руке листок бумаги. — В следующий раз не накладывай столько защитных заклинаний на свою шкатулку. Хоуп смотрит на бумагу в руке и переводит взгляд на улыбающееся лицо Лиззи, которое она там нарисовала. Она наложила на шкатулку пароль и взрывное заклинание. Все, что ей было дорого, находилось внутри этого маленького ящичка, защищенного таким количеством заклинаний, которых по пальцам трудно было пересчитать. И только Лиззи удалось справиться с ними. Лиззи хватает её запястье, и Хоуп знает, что она должна сделать сейчас. — Не смей, Хоуп. Мой отец может появиться в любую секунду. — У меня нет ничего, а ты такая бледная. Под желтыми глазами проступают черные вены. Хоуп легко кусает себя за запястье и протягивает руку Лиззи, которая смотрит обеспокоенно ей в глаза, прежде чем приложиться и отпить немного крови. Хоуп закрывает глаза, чтобы слишком не увлекаться. Лиззи становится лучше. Обмен кровью — это очень интимный момент. Лиззи жадно пьет ее кровь, пока голубые глаза не распахиваются, затем она смотрит на руку, а раны больше нет. — Зачем ты это сделала? — Говорит она, когда слышит приближающиеся к ним шаги Аларика. Хоуп улыбается и вытирает кровь с подбородка. Лиззи молча смотрит на нее. — Для моего солнца я готова на всё, — говорит она шепотом. Лиззи замирает, и ее хватка на запястьях Хоуп ослабевает, рука падает на колени. Приходит Аларик, и она может себе представить, как выглядит в этот момент для него со стороны, как выглядит ее лицо, темные вены и золотистые глаза, слишком похожие на глаза отца. — Что случилось? — Обеспокоенно он бросается к Лиззи, сверля дырку на губах Хоуп. — Всё в порядке. Я поделилась своей кровью. — Объясняет Хоуп. Она закрывает глаза и делает глубокий вдох, чувствует, как вены перестают чернеть, и когда она вновь открывает глаза, то уже смотрит своими синими на Аларика. — Так… собрались и пошли за мной, — решает он, прижав к себе Лиззи. Втроем они молча идут к кабинету, Хоуп держится позади. Она удивленно смотрит на Лиззи, когда Лиззи касается её мизинца своим, теплая рука Лиззи прижимается к ее руке. — Извини, что так увлеклась заданием Эммы, — шепчет Лиззи. А что ей ещё остаётся? Хоуп улыбается и качает головой. Теперь о её секрете знают почти все, и от этого почему-то спокойно. Она не боится, Лиззи для неё — якорь, который удерживает ее на земле. — Всё будет хорошо, — поддерживает её Хоуп. Лиззи ухмыляется, и Хоуп замечает, что Аларик смотрит на них, пока они разговаривают. — До самого конца, — шепчет Лиззи прямо перед тем, как Аларик призывает их пройти в аудиторию. Хоуп не обращает внимания на его осуждающий взгляд, она слишком сосредоточена на улыбке Лиззи. Она — ее солнце во всех возможных смыслах. Какая-то часть ее всё это время знала, что все так и произойдет в конце концов. Но Хоуп никогда не думала, что это произойдет так скоро. Она думала, что, может быть, это произойдет, когда ей будет около двадцати лет отроду, и старый враг её семьи придет за ней, убьёт её, сделав ее еще более могущественной. Она думала, что умрет за кого-то другого, то есть, пожертвует собой, не задумываясь. Она никогда не думала, что это произойдет случайно, и что она едва заметит, как это произойдет. Смерть. Хоуп хочет позвонить Ребекке и спросить ее, как она контролирует свою жажду. Или написать Колу, спросить его, перестанут ли когда-нибудь чувства быть такими громкими. Она хотела бы снова встретиться с Элайджей, спросить у него несколько советов о том, как пить кровь и выглядеть при этом красиво. Больше всего она хочет встретить своего отца и спросить его, исчезнет ли когда-нибудь её тревога вовсе. Вот оно — страх забыть, упустить что-то, потерять всех вокруг себя. Ее собственное Я — единственная постоянная вещь в ее жизни. Однажды она нашла на чердаке старую пыльную книгу. Она была поражена, когда нашла в ней необычайно красивые надписи и рисунки. Хоуп не понимала, что это книга Клауса, пока Кол не спросил, где она её нашла. Книга пожелтела от старости, почерк ее отца был неаккуратным и говорил о том, как он не хотел забывать то, что случилось с ним в его жизни. Клаус сдался и писал о том, что занялся живописью. Хоуп всегда ценила то, что внутри неё было нечто от ее отца, помимо внешности и знакомых вспышек гнева. И все же в книжке она обнаружила надпись, которая не выходила у нее из головы с тех пор, как у неё прорезались клыки. С годами вокруг себя я собрал друзей, врагов, вступал в отношения, терял людей, проигрывал и побеждал. Со временем люди начали сливаться воедино в моей голове, но я обнаружил, что искренние моменты жизни остались яркими пятнами. Остальное просто исчезло. Боль прошла. Интересно, что в жизни Хоуп останется ярким, а что исчезнет. Забудет ли она Лэндона? Или они останутся друзьями на всю оставшуюся жизнь? Два существа, которых невозможно убить. Забудет ли она Аларика и то время, когда у него была ужасная борода? Джозетт и ее жажду всегда творить самые опасные заклинания? Останется ли Лиззи ее солнцем навсегда? Или она станет звездой, как только пройдут годы, и Хоуп придется двигаться дальше, когда ее тело будет покоиться под землей? Уйдет ли она из школы? Или она останется, чтобы убедиться в том, что школа хорошо защищена? — Ты думаешь слишком громко. ЭмДжи говорит тепло, хватает пакет с кровью и сует в рот печенье. Он подходит и садится на стул перед Хоуп. Хоуп закатывает глаза и улыбается ему, когда он предлагает ей печенье. Она тихонько кусает его, пока ЭмДжи пьет кровь. Через несколько мгновений он напрягается, и она не понимает, зачем, пока не поднимает глаза и не видит, что он наблюдает за ее стаканом. — Ты… пьешь кровь? — Разве ты не знал? Я официально являюсь частью команды вампиров. Она пытается ослабить напряжение, заставить его рассмеяться, но беспокойство в чужих глазах никуда не девается, и она не уверена, что оно вообще собирается куда-либо деваться. — Как? Он как будто боится услышать её ответ. — Думаю… всё началось с той миссии с Рафом. Помнишь её? — Да. Я тебе дал немного своей крови тогда. Хоуп легко в это верит, хотя, ей трудно понять, как она согласилась выпить его кровь. Она оставляет это на завтра, уже уставшая от потока новой информации. С этого дня достаточно. — И что ты будешь со всем этим делать? Как только все это закончится? — Спрашивает она. — Ты имеешь в виду, когда все умрут? Хоуп медлит с ответом. — Ну да. Он замолкает на мгновение. Хоуп задается вопросом, думает ли он о своей маме, которая всегда прячет его, и о своем отце, который все еще верит, что он просто умер, ведь он настолько религиозен, что не сможет поверить в правду. — Понятия не имею. Мне, наверное, еще долго будет грустно, но у меня все равно будет Калеб — и ты, я думаю. ЭмДжи пристально смотрит на нее, легко замечая ее встревоженное выражение лица. Он умный парень, стоит это признать. — А почему ты спрашиваешь? — Я так… боюсь этого. Боюсь всех забыть. Боюсь, что однажды перестану их любить. Я не хочу, чтобы это случилось. — Мы будем вечно о них вспоминать. Вместе, если хочешь, — говорит он. Хоуп бросает взгляд на то, как он хватает ее за руку, его прикосновение такое же нежное, как и его улыбка. Она улыбается, вытирая слезы другой рукой, и с улыбкой кивает. Всё будет хорошо. Дверь выглядит так же, как в ту ночь после душа. Все еще кажется, что это было вчера. Ее рука дрожала после каждого стука. На этот раз Хоуп стучит смелее, и когда Лиззи открывает дверь, она просто смотрит на нее, как будто ждала её, Хоуп, всё это время. — Подожди, я схожу за пальто, — говорит она, прежде чем исчезнуть в своей комнате. Хоуп улыбается, глядя в окно. Это так похоже на Лиззи — она всё поняла по глазам. Лиззи берёт её за руку и ведет Хоуп по коридору, пока они не оказываются на улице. Эта маленькая часть леса давно стала их местом. Улыбка с лица Хоуп исчезает, когда она вспоминает тот шок, возникший на лице Лиззи от признания. Она ведь так ничего на него и не ответила, как и не сказала, в кого сама была влюблена. Она распутывает их руки и нервно прикусывает губу, прежде чем заговорить. — Насчет того, о чем я там говорила… Лиззи оборачивается. Интересно, подобное замешательство говорит о том, что она готовится в чем-то признаться, или лучше не стоит говорить правду. — Ты назвала меня своим солнцем, — повторяет Лиззи, договаривая за неё. Хоуп соглашается кивком, ногти впиваются в ладони, когда она засовывает их в карманы куртки. Она не собирается этого отрицать и не собирается выпендриваться для того, чтобы между ними все оставалось по-прежнему.  — Да. Ты и есть мое солнце. И… и ничего страшного, если я не твоё солнце. — Хоуп. Глаза Лиззи такие спокойные, такие открытые — слезы, как будто сделанные из блесток, заставляют их сиять. Хоуп может только отвести взгляд, ей слишком стыдно быть причиной чьих-то разочарований. — Это нормально — не нравиться кому-то, хотя со мной это случается довольно редко. — Боже, ты такая глупая, — отвечает Лиззи слишком резко. Она срывается с места, рвётся вперёд, ломая ветки под ногами. Хватает секунды, чтобы понять, что произошло, но к этому времени они уже добираются до вершины Милла. — Ну что я сделала на этот раз не так? — Срывается на крик Хоуп, глядя на Лиззи снизу вверх. — Правильнее сказать, чего ты не сделала?! — Перестань вести себя как сука и скажи мне! — Кричит Хоуп, вдруг топнув ногой, как ребёнок. Затем она хлопает себя по голове, вспоминая о вампирских способностях. В одном прыжке она опускается позади Лиззи, которая смотрит на неё пристально, когда Хоуп выпрямляется. — Ты не можешь просто называть меня своим солнцем, а потом делать вид, что ты не замечала, как я тащилась по тебе несколько ЛЕТ! — Ты что… Ты по кому? Лиззи фыркает и закатывает глаза. Если бы Хоуп не знала, что это делается для того, чтобы скрыть неприязнь, она бы подумала, что Лиззи снова ведет себя как стерва. Она часто так делает — прячется, закатив глаза. — Я говорила тебе, что девушка, в которую я влюблена, слишком хороша для меня, а это же чистая правда, но ты, блять, ещё чертовски тупая и упрямая. Хоуп начинает улыбаться, глупая улыбка вылезает на ее лице, которая, как ей известно, действует сейчас Лиззи на нервы. — Да что ты лыбишься? — Огрызается она. Хоуп подходит ближе, поднимает руку, чтобы пальцем поманить между ними. — Ты влюблена в меня и продолжаешь меня оскорблять. Лиззи краснеет и отворачивается, а Хоуп остается улыбаться ей в спину. Она обходит ее, встаёт спереди и поворачивается лицом к Лиззе — опять выходит какая-то дурацкая игра в прятки. Глаза Лиззи встречаются с глазами напротив без лишнего сопротивления. — Если я тебя люблю, это не значит, что ты автоматически становишься умнее для меня, — подчеркивает Лиззи. Раздается смешок. Хоуп падает головой Лиззи на грудь, в этот момент из её глаз текут слёзы. Этого ей пожелала бы мать. Эту любовь, этот покой, который она могла чувствовать только с Лиззи. Лиззи делала её жизнь ярче и светлее. Жалко, что теперь Хоуп никогда уже не сможет рассказать маме о Лиззи. Поехать в Новый Орлеан и представить её Хейли, держа при этом крепко за руку. Мама бы улыбнулась и начала говорить что-нибудь дико смущающее про Хоуп перед Лиззи, а Хоуп стояла бы и притворялась раздраженной и злой, но ей бы понравилось провести каждую минуту рядом с самыми дорогими сердцу людьми. Она думает, что на данном этапе жизни ей достаточно найти свое солнце в Лиззи и что ее мама гордилась бы такой находкой. Хоуп поднимает глаза и улыбается Лиззи в лицо, нежно заправляет прядь светлых волос ей за ухо и кладет руку на изгиб ее шеи. –У тэ амо, мэй солис. — На латыни? Серьёзно? Боже, да ты реально стрёмная. — И ты все равно меня за это любишь. — Люблю. Я люблю тебя. — Признаётся Лиззи. Хоуп на мгновение замирает, не сводя глаз с застенчивой улыбки Лиззи и с того, как ее руки хватаются за Хоуп. Возможно, это первый раз, когда синие глаза смотрят на Хоуп вот так, ничего не скрывая, из них льётся любовь, как из ворот распахнутых. Когда она целует ее, Хоуп понимает, что это наводнение, в котором она не прочь утонуть. Хоуп согревает чашку чая в своей руке заклинанием –чтобы никто не смотрел на неё. Она сосредоточена, но дышится от этого совсем нелегче. Рука Лиззи на коленке действительно помогает, улыбка Лиззи дарует поддержку. Они сидят вместе. — Поговорим об этом? — Говорит Раф. — Может, просто расскажешь, что тогда произошло? Лиззи приходится задать вопросы вместо Хоуп, потому что Хоуп упрямо молчит. Два оборотная встречаются взглядами. Раф ждет одобрения Хоуп для начала разговора и находит его в коротком кивке. Он говорит медленно, ковыряется рукой в руке и постоянно смотрит вниз, пока пытается подобрать слова. Как будто он рассказывает целую сказку, а не о том, что произошло с ними когда-то давно. Вдруг ЭмДжи появляется перед ними, размахивая руками, его запястье прямо перед носом маячит, его запах такой же сильный, как и всегда. Он откидывается на спинку дивана, Лиззи смотрит на Хоуп с беспокойством, а Хоуп смотрит на Рафа, и все возвращается на круги своя в этот момент. Словно волна. Появляется густой дым, закрывающий её от Рафа и ЭмДжи. Хоуп оглядывается по сторонам, кашляя и пытаясь сосредоточиться на окружающих ее звуках. Она уверена, что слышит тяжелое дыхание Рафа совсем рядом, пока ЭмДжи бегает вокруг них. — Раф! ЭмДжи! Где вы? — Ничего не вижу, Хоуп! Что это за вампир такой? — Кричит ЭмДжи. Хоуп едва успевает ответить, прежде чем что-то проходит сквозь нее. Она громко ахает, смотрит вниз и видит кровь на животе, нож оказывается глубоко в ней. — Путо. Слова едва слетают с ее губ, а потом туман рассеивается. Она видит Рафа, он сразу же подбегает к ней, когда она падает на колени. — Черт, Хоуп, что случилось? — Паника охватывает его, он обнимает её, он не пытается скрыть беспокойство. Хоуп пытается сосредоточиться. Взмах рукой, и существо позади них падает на землю, мертвое и со сломанной шеей. Затем ЭмДжи скользит рядом, глаза наполнены нитками вен Она не в силах прогнать его, потому что не хочет делать ему больно. ЭмДжи кусает себя за запястье и протягивает руку. — Ты трибрид и все такое, но тебе не обойтись сейчас без моей помощи, — объясняет он, пока Хоуп жадно пьет его кровь Раф морщится, вытаскивая из неё нож. Хоуп даже не может найти в себе сил закричать. — Пора убираться отсюда, — удается ей выдохнуть через некоторое время. Они осторожно укладывают ее на заднее сиденье машины. Она едва успевает провалиться в сон, как чувствует, что Раф давит на педаль газа со всей дури и больше не пытается объехать неровности на асфальте. Она почти не разбирает слов, но слышит, как ЭмДжи разговаривает с Алариком по телефону, а Раф умоляет ее не спать. Хоуп прикасается к ране на груди и хмурится, потому что из нее все еще течет кровь. Что из этого кровь её, а какая часть — ЭмДжи? — Здесь что-то не так, — бормочет она, но её слова больше похожи на протяжный стон, и когда Раф просит ее повторить, она уже лежит в отключке. После этого она мало что помнит, просыпается с болью в теле и болью в горле, которая отдается громче, чем обычно. Эмма помогает ей встать и дает пару таблеток перед уходом. Хоуп ничего не может сделать, кроме как попытаться сосредоточиться, держась за голову от боли из-за того, что все звуки вокруг неё звучат чересчур громко. Должно быть, она сильно ударилась головой. Но она не хочет об этом думать. — Я тогда умерла, — выдыхает Хоуп с осознанием, крепко хватает за руку Лиззи, как будто она тонет, а Лиззи своей рукой сможет вытянуть её на берег. И Лиззи держит её руку, впиваясь ногтями в плечо, чтобы удержать на земле. Легкая боль — это подарок в ее-то ошеломленном состоянии. Раф встает, опускается перед ней на колено и держит её за руку, которой она вцепилась в диван. Хоуп таращится на него, а затем на Лиззи, едва переводя дыхание. — Тогда в машине. Я не… я не уснула. Я умерла. Хоуп чувствует, как закручивается спираль событий, и громко ахает, когда рука Лиззи на ее шее светится красным. Лиззи обнимает ее и целует в макушку, положив руку на спину, прижимает к себе, и в этот момент ее сердце сильно бьется у самого уха Хоуп. — Мы пройдем через это вместе, хорошо? — Говорит Раф, крепче сжимая руку Хоуп. Хоуп поворачивает голову, ее улыбка едва держится на лице, когда она переплетает их пальцы вместе. Раф улыбается ей, он и есть тот лучший друг, о котором она так долго мечтала, его присутствие приносит ей покой. — До самого конца, — бормочет Лиззи, ее голос теплый, как солнце на летнем небе. Впервые за всю свою жизнь Хоуп в компании лучшего друга и солнца чувствует, что может пройти через все. Сны Хоуп всегда были своего рода посланием. Ей снилась Пустота еще до того, как она поняла, что это значит. Ей снилась кровь, капающая изо рта ее отца, прежде чем она увидела это в реальной жизни. Однажды, когда ей было двенадцать, ей снились светлые волосы и синие глаза, такая широкая и красивая улыбка, но она задвинула мысли об этом в самый дальний уголок своего сознания, а потом проснулась. Этот сон начинается так же, как и любой другой. Но на этот раз внутри нее просыпается чувство спокойствия и тепла, которого она раньше не чувствовала, как будто то, что ей снилось, было чем-то, чего по идее нужно было бояться. Леса вокруг нее пустые и тихие, лучи солнечного света просачиваются сквозь высокие деревья, как проходы на небеса, ее глаза сверкают от этой красоты. Ее шаги едва слышны из-за щебета птиц. Хоуп растерянно оглядывается, когда слышит смех, и идет на этот звук. Она находит группу людей, сидящих друг напротив друга, играющих музыку с улыбками на лицах — таких безмятежных. — Хоуп? Сердце Хоуп замирает, когда она оборачивается и видит Хейли, стоящую перед ней. — Мама? Ее мать так же красива, как и раньше. Потрясенное лицо расплывается в слезливой улыбке, когда она подбегает и крепко обнимает её. Хоуп закрывает глаза, слезы текут по щекам, когда материнское тепло охватывает ее. Хейли делает шаг назад, ее руки касаются лица Хоуп, ее теплая улыбка заставляет Хоуп смеяться от счастья. — Ты так подросла, — говорит она. Хейли выглядит так же, на ее лице нет новых шрамов или морщин — выражение ее лица спокойное, но Хоуп видит в ее глазах беспокойство. — Почему я здесь? — Спрашивает Хоуп. — Пошли. Она обнимает Хоуп за плечи и ведет через лес. Они останавливаются, как только находят реку, такую длинную и красивую, и Хоуп требуется секунда, чтобы осмыслить происходящее. Через некоторое время она замечает картинку в воде. Сквозь пыльное стекло видно людей, которые смеются, веселятся, танцуют. — Это озеро мыслей, — объясняет Хейли, — если думаешь о ком-то очень долго, то сможешь увидеть, чем он занят в этот момент. Я присматривала за тобой таким образом. Хоуп отводит глаза от воды и смотрит на свою маму, сидящую на маленькой скамейке, которую Хоуп раньше не замечала. Она так похожа на ту самую маму, которая привела Хоуп на игровую площадку и наблюдала за ней со стороны — на глаза наворачиваются слезы. — Ты видела, что со мной случилось? — Видела, — вздыхает она, когда Хоуп садится рядом с ней. — И мне так жаль, что это случилось. Хоуп опускает голову на плечо матери. Её тепло кажется таким знакомым, что Хоуп тут же злится на себя за то, что почти забыла это тепло. Они сидят так некоторое время, просто наслаждаясь окружающим покоем — об этом Хоуп тоже мечтала бесчисленное количество раз. — Я… я нашла свое солнце, — начинает Хоуп, сглатывая, и снова поднимает голову. Хейли ухмыляется. Хоуп размышляет, чтобы могла значит эта ухмылка. — Неужели? — Дразнится Хейли, заставляя Хоуп смеяться. — Что я еще пропустила? — Много всего, — Хоуп перестает смеяться и просто улыбается. — С тех пор как Аларик умер, всякое случалось, и мы решили, что Лиззи и я могли бы управлять школой. Она такой хороший человек, мама, она бы тебе понравилась. Хейли кивает головой в знак согласия со словами дочери. — Я видела достаточно ваших приключений и знаю о ней. Хоуп хочет рассказать об этих приключениях. Говорить о них, пока не устанет голос. Спросить маму, как бы на её месте в том или ином случае поступила она. Рассказать ей все, что произошло с того момента, как её не стало. Умолять ее как-нибудь вернуться и снова побыть с ней. — Я так по тебе скучаю, — вместо этого говорит Хоуп. Хейли понимает чувства Хоуп и держит её руку в своей руке. Хоуп кажется этот момент слишком правильным, ведь именно так она должна себя чувствовать, как будто она дома. Но всё это неправда, и Хоуп удивляется тому, как легко ей удаётся эту самую правду принять. Пока Хоуп не найдёт свой конец, она будет нести в себе частичку самого дорогого сердцу человека, мама всегда будет важна для неё. Теперь её настоящим домом стала Лиззи. Лиззи, в которую она была влюблена уже более двадцати лет, которая была рядом с ней с самого начала и остаётся рядом до самого конца. Это ее якорь, заставляющий не бросать поиски самого сокровенного в жизни. Лиззи заставляла Хоуп любить, быть живой, заставляла ее чувствовать себя живой. Только Лиззи всегда была способна на это. — Расскажи что-нибудь о Лиззи и о школе, — говорит Хейли. Хоуп улыбается и начинает рассказ. Рассказ о том, как она стала трибридом и о том, как она победила врага Маливора, как близняшки в конце концов стали еретиками. Она старается не слишком зацикливаться на плохих воспоминаниях, на людях, которых она потеряла, и на людях, которые покинули их. Она фокусируется на хороших вещах, в ее глазах свет, которого не было, когда она встретила свою маму много лет назад. Мама это замечает. — Я так горжусь тобой, Хоуп. Она улыбается. Когда они снова обнимаются, Хоуп чувствует, что начинает исчезать, начиная с кончиков пальцев. Она отстраняется и смотрит в лицо матери, стараясь напоследок запомнить как можно больше черт. — Я люблю тебя, — успевает сказать Хоуп. — Я тоже тебя люблю, Хоуп. Улыбка Хейли — последнее, что она видит, прежде чем снова открывает глаза. Хоуп смеется, когда закрывает дверь в кабинет директора — теперь это её кабинет. Раф тянет ее в коридор. — Мне нужно сесть за документы для новых студентов! — Восклицает Хоуп, всё же позволяя ему тащить ее куда-то. — Лиззи спрашивала о тебе. И тут кое-кто пришёл в гости. Он останавливается посреди коридора. Наступает тишина. Вокруг знакомая обстановка — новые ученики общаются со старыми, родители разговаривают с учителями или просто смотрят по сторонам. В первые дни семестров всегда происходит беспорядок, которого Хоуп не хватало с тех самых пор, как она вернулась из Европы. Школа под её руководством и руководством Лиззи стала сильнее, ознаменовав собой место надежды и безопасности. Неудивительно, что в итоге они открыли школу для сверхъестественных существ в Европе, оставив ее под контроль Джозетт и Пенелопы, обосновавшихся в Шотландии. — Здесь так шумно. Я уже скучаю по Европе, — говорит Хоуп. Раф смотрит на неё — он не верит ни единому слову. Он знает ее достаточно хорошо, как лучший друг, которого она знала всю жизнь и которому была готова доверить свою жизнь. — Ты сейчас… Его прерывает Лэндон, врезающийся сзади, его кудри висят в полнейшем беспорядке, а в руках едва умещаются папки и документы. Он все так же обаятелен и привлекателен как тогда, когда они впервые встретились. — Вы двое. Раф! Братан, ты мне нужен срочно, эти дети сходят с ума, и еще мне кажется, что твоя вот-вот подожжет парня Джеда, если ты оставишь ее без присмотра еще хотя бы на секунду. Хоуп громко смеется, не пропуская тяжкого вздоха Рафа. — Я же говорил тебе, что это плохая идея — оставлять Джо с Лав. Он только слабо ударяет Хоуп по плечу, обнимает Лэндона и уходит. Хоуп была так счастлива, что им удалось остаться друзьями, когда они показали Маливору, кто здесь главный. Знакомое сердцебиение привлекает ее внимание, и Хоуп оборачивается, видит перед собой Лиззи. Лиззи стоит неподалеку и разговаривает с каким-то молодым человеком. Педро, похоже, вернулся. Теперь он намного выше, по крайней мере, на голову выше Лиззи. Он совсем не похож на того пацана, который забирался ей на спину и заставлял ее бегать вокруг. Хоуп наблюдает за ними и чувствует, как внутри неё загорается огонь, который только Лиззи могла зажечь в ее сердце. Огонь, который горел спокойно, пока она была в Европе, так далеко от Лиззи. Если так подумать, он загорелся лишь однажды и больше не потухал. Он появился, когда Хоуп поняла, что любит Лиззи, в такой манере, как если бы ее сжигали заживо за эти чувства. Они гуляли с Джозетт и Пенелопой по городу в Европе, где как раз собирались построить школу, когда Хоуп заметила ювелирный магазин через дорогу. Она проигнорировала вопросы своих друзей о том, куда она идет, когда пересекла улицу и обнаружила, что смотрит на самое красивое кольцо, которое когда-либо видела в своей жизни. Она смотрела на него несколько минут, достаточно долго, чтобы Джозетт и Пенелопа тоже перешли дорогу. Когда они увидели, на что она смотрит, они обменялись взглядами и улыбнулись — все ясно стало им. Это было красивое серебряное кольцо с красным и синим сапфирами. Если бы только Хоуп знала, что оно подходит для пальца Лиззи. Хоуп тогда поняла, куда завели ее мысли. Улыбка появилась на ее губах, когда она повернулась к подругам, стоящим рядом с ней. Это было несколько месяцев назад, и вот теперь она здесь с бархатной коробочкой в кармане стоит в своем доме и смотрит на свое солнце. Она знает, что на ее лице появляется глупая идиотская улыбка, когда Лиззи подходит ближе и нежно целует ее. Ее губы такие же мягкие, как и тогда, когда Хоуп поцеловала ее в первый раз. — Готова к ужину? — Спрашивает Лиззи, отстранившись после. Хоуп кивает и крепче сжимает ее руку. — Снова будешь петь Бритни Спирз? Лиззи смеется громко. Её так хочется обнять и никуда не отпускать. — У меня еще много талантов, Майклсон. Но показывать я могу лишь по одному за раз. Когда она притягивает к себе Лиззи для очередного поцелуя, ей кажется, что коробочка у нее в кармане — это знак начинающейся бесконечной любви. Любви, пылающей, как солнце. До самого конца.