Красный ковер, покрывающий плиты пола, скрадывал кровавые пятна, отчего лежащие на нем люди — двое мужчин и мальчик лет семи в простых одеждах из грубой ткани — казались почти живыми, если бы не их неестественные, изломанные позы. Главы больших и малых кланов и их доверенные лица, собравшиеся в Золотом Павильоне, приподнимались со своих мест, чтобы разглядеть три тела, принесенные стражниками в одеждах клана Цзинь, недоуменно хмурили брови и обменивались удивленными взглядами. Цзинь Гуаншань, по обыкновению восседавший на почетном месте, хранил важное и многозначительное молчание. Сидевший рядом Цзинь Цзысюань вид, наоборот, имел растерянный и встрепанный, прятал взгляд и явно чувствовал себя неловко. Цзинь Цзысюнь командовал стражниками; встав на ступеньку выше распростертых тел, он выпятил грудь и обвел павильон гордым взглядом, в котором явственно читалось: «Я же говорил!»
Наконец, со своего места поднялся Лань Сичэнь.
— Глава Цзинь, — начал он с легким поклоном, — смерть этих троих людей — весьма печальное событие. Но почему, вместо того, чтобы провести над ними все положенные обряды и упокоить с миром, они выставлены здесь на всеобщее обозрение?..
— Да, — выкрикнул кто-то из заднего ряда, где сидели главы очень мелких кланов, — и зачем нас всех собрали, чтобы поглазеть на них?
Его поддержало несколько нестройных голосов. Лань Сичэнь сел обратно с тонкой полуулыбкой — он был слишком вежлив, чтобы задать подобный вопрос, но, несомненно, ответ его занимал так же, как и большинство присутствующих. Только Лань Ванцзи глядел прямо перед собой с ничего не выражавшим лицом — но так как это было у него в обыкновении, даже его брат не мог бы сказать с полной уверенностью, что происходящее его совсем не интересовало.
Цзинь Гуаншань переждал, пока стихнут взволнованные выкрики, и обратился к другому своему сыну:
— А-Яо, поведай уважаемым главам и их помощникам, как погибли эти несчастные.
Цзинь Гуанъяо подошел к телам, взмахом руки отпуская стражников.
— Старый Чу, — указал он на одного из мертвых мужчин, — горшечник из Хэдуна, вез утром свой товар на рынок в Ланьлин. Вернее, хм, он летел на длинном ухвате с приделанной к нему корзиной для горшков. У Бу Фаня, — он указал на второго, — жена родила раньше срока, и он спешил вернуться из торговой поездки, летел на своей лопате. Они столкнулись в небе над центральной улицей, хорошо, было еще рано и народу на улице было немного. Оба разбились насмерть, вдобавок, в это же время трое мальцов, которые гоняли над этой улицей на старенькой метле, отвлеклись, чтобы поглазеть на это столкновение, и один из них не удержался и сверзился вниз. Его родители сейчас в большой печали, — закончил Цзинь Гуанъяо с приличествующим такому сообщению скорбным выражением лица.
Главы кланов зашушукались. Цзинь Гуаншань обвел их всех величественным взором, а Цзинь Гуанъяо стрелял глазами из-под полуопущенных ресниц, оценивая преобладающие в павильоне настроения.
Первым не выдержал Цзинь Цзысюнь.
— Это все Вэй Усянь виноват! — выкрикнул он. — Это из-за его дурацких изобретений в небе теперь не протолкнуться от не пойми кого!
— Верно! — поддержал его голос из заднего ряда, не иначе как главы клана Яо. — Это все штучки Старейшины Илина! Сперва он пытался всех поработить своей Тигриной печатью, а теперь решил всех поубивать своими летучими швабрами! Запретить их, и дело с концом!
— Да, да! Запретить! — раздались выкрики с разных сторон.
Цзинь Гуаншань воздел руку, призывая к порядку.
— Друзья, успокойтесь. Я рад, что мы пришли к этому выводу единогласно. Меры уже принимаются. А-Яо отправил стражу конфисковать все летательные предметы у горожан Ланьлина, и я настоятельно советую на территориях, подконтрольных другим кланам, сделать то же самое. А потом мы все, объединившись, отправимся к Могильным холмам и призовем Вэй Усяня к ответу!
Главы кланов больших и маленьких поддержали его дружными возгласами. Лань Сичэнь в задумчивости опустил взгляд, постукивая себя по подбородку. Лань Ванцзи усиленно прислушивался к звукам, проникавшим снаружи — за гвалтом, воцарившемся в павильоне, их было почти не слышно, но там явно что-то происходило.
Затем внутрь вбежали два стражника и повалились на колени.
— Что случилось? — Цзинь Гуаншань недовольно поднял брови. — Что за переполох?
— Народ отказывается сдавать метлы и прочий свой летающий скарб, — выпалил один из стражников, не поднимая носа от красного ковра. — Бунтовать надумали! Прикажете отбирать силой?
В последовавшем молчании стали хорошо слышны выкрики снаружи: «Не отдадим!», «Это моя метла! Я на ней летал и летать буду!» и «Только попробуй отобрать лопату! Я ее тебе знаешь, куда засуну?».
Цзинь Гуанъяо сокрушенно покачал головой.
— Кажется, мы все слишком поздно осознали настоящую опасность. Не хотелось бы применять силу, но…
— Драться с простолюдинами за метлы? Я в этом не участвую, — Не Минцзюэ смерил его пренебрежительным взглядом.
— Сомнения главы Не понятны, — зашептал глава Яо своему соседу, но так, что услышали все, — ведь его собственный младший брат летает на… не пойми на чем гораздо чаще, чем на сабле…
Не Минцзюэ громко фыркнул, но не стал опускаться до препирательств с главой мелкого клана.
— Моя жена тоже летает на, как вы это назвали, глава Яо, не пойми на чем, — вскинул голову Цзинь Цзысюань. — Она так радуется своим граблям, я не могу их у нее отобрать!
— Может, ты хочешь, чтобы однажды ее разбитое тело принесли вот так? Или тело моего маленького внука?! — Цзинь Гуаншань яростно свел брови, и отец с сыном принялись прожигать друг друга взглядами.
— Как бы это ни было неприятно, эту проблему нужно разрешить как можно быстрее, — напомнил присутствующим Цзинь Гуанъяо. — Каждая минута промедления может стоить жизни еще каким-то несчастным, поведшимся на сладкие посулы Вэй Усяня!
— Поэтому вы предлагаете перебить их первыми? — нахмурился Не Минцзюэ.
— Я предлагаю не принимать поспешных решений, — сказал Лань Сичэнь примиряющим тоном. — Если мы все спокойно обдумаем, наверняка найдем более приемлемый выход из создавшегося положения…
Лань Ванцзи внезапно поднялся со своего места.
— Я знаю решение, — сказал он.
Лань Ванцзи обычно говорил столь редко и мало, что все в павильоне, не исключая и его брата, уставились на него. В последовавшем изумленном молчании он добавил:
— Прошу дать мне два дня. Через два дня я представлю решение, устраивающее всех.
***
Как только они вернулись в Облачные Глубины, Лань Сичэнь попытался было расспросить брата, но тот, едва сойдя с меча, ушел в библиотеку и засел там, обложившись толстыми томами, содержавшими все правила клана. Делая перерыв лишь на сон, он в течение двух дней покрывал иероглифами длинный свиток, исписывая его своим изящным убористым почерком. И только под конец второго дня, отложив в сторону кисти и подув на свиток, чтобы быстрее высушить тушь, он наконец представил результат своего труда со словами:
— Это — правила безопасных полетов.
***
— Запрещается во время нахождения в небесном пространстве создавать опасность другим участникам полета или причинять им вред. Запрещается полет на разрядившихся талисманах и на талисманах, в начертание которых были внесены непредусмотренные изменения. Запрещается полет в ночное время без опознавательных фонарей спереди и сзади летательного инструмента… — Цзинь Гуаншань поднял голову от свитка. — Это что за ерунда?
— Правила безопасных полетов, — повторил Лань Ванцзи, бесстрастно сверля взглядом киноварную точку у того на лбу.
— Мне кажется, Ванцзи действительно нашел идеальный выход из сложившегося непростого положения, — вмешался Лань Сичэнь. — Мы не будем ничего запрещать. Но распространим эти правила среди жителей, которые приобрели талисманы для полетов на своих подсобных инструментах у молодого господина Вэя, и потребуем их соблюдения. И тогда количество возможных несчастных случаев во время полетов будет сведено к минимуму…
— А они возьмут и не будут их соблюдать! — захохотал Цзинь Цзысюнь. Он рвался поквитаться с Вэй Усянем за все прошлые обиды, и мирное разрешение конфликта его вовсе не радовало. — Цзэу-цзюнь, вернитесь с Облачных Глубин на землю — крестьяне и горожане в большинстве даже читать не умеют! Подотрутся они вашими правилами — и все!
— Будем разъяснять, — холодно ответил Лань Ванцзи, не реагируя на наглый тон. — Каждый должен будет пройти обучение, прежде чем быть допущенным к управлению летательным средством. Гусу Лань выделит адептов…
— А для надзора за соблюдением правил можно будет построить башни! — Цзинь Гуанъяо знал, что отец ждет от него безоговорочной поддержки своего плана по запрету полетов простонародья и нападению на Вэй Усяня, но ничего не мог с собой поделать — его захватила грандиозность предложенной Ханьгуан-цзюнем идеи, открывавшая широчайшие перспективы для финансовых махинаций, о которых эти Лани, разумеется, не имели ни малейшего представления. — Находящиеся в этих башнях адепты будут следить за прилегающим воздушным пространством и выявлять нарушителей. И штрафовать их! Второй брат, — обратился он к Лань Сичэню, — мы можем поделить обязанности. Обучением горожан пусть занимается клан Лань, а бухгалтерию могут взять на себя адепты Цзинь…
При слове «бухгалтерия» тонкая морщинка между бровей Цзинь Гуаншаня разгладилась, и Цзинь Гуанъяо понял, что вооруженный поход к Могильным холмам откладывается на неопределенно долгое время.
***
— Лань Чжань, ты не можешь быть таким жестоким! Этих правил, которых ты напридумывал, не меньше трех тысяч, и ты хочешь, чтобы я их все выучил? Да я умру раньше с тоски! Я уже переписывал ваши клановые три тысячи правил на обучении в Гусу и поэтому могу совершенно авторитетно заявить, что это вообще дело невозможное для обычных людей, только для небожителей вроде тебя! Слушай, я же первооткрыватель и изобретатель всех этих полетов, неужели для меня нельзя сделать послабление?.. Ну не смотри так сурово, Лань Чжань! Ах, я не первый с такой просьбой, и, вообще, как первооткрыватель должен подавать всем положительный пример?.. Кстати, об этом — приходил ко мне сегодня Не Хуайсан, интересовался, не смогу ли я по старой памяти и за него сдать эти ваши правила. Но куда уж мне, я и за себя-то их не осилю, если ты, блистательный Ханьгуан-цзюнь, не сменишь гнев на милость! Смотри, что я придумал — можно, например, сделать на мою бочку опознавательный знак. Воткнуть в стенку Суйбянь, на него навесить ведерко, во время полета оно будет громко дребезжать — и все вокруг будут знать, что это я и мне можно нарушать правила, и будут уступать дорогу. Как тебе такое?.. Ах, ты не согласен, потому что и другие захотят так же? А ты пропиши в правилах, что этот спецсигнал только для Старейшины Илина! И не бойся, мои метла и бочка меня не подведут, я ими и с закрытыми глазами могу управлять — безопасно и без всяких правил! Ну ты же летал со мной и знаешь, Лань Чжань! Хочешь, устроим еще одно испытание? Наполним бочку водой и, пока летим, займемся чем-нибудь приятным… уточку возьмем… Соглашайся, Лань Чжань!
