Поцелуй тьмы. Взгляд Дмитрия

      Я никогда раньше не был свидетелем дисциплинарного заседания стражей, организованного в Академии. Редко когда в нем когда-либо возникала необходимость. Директриса Кирова занималась большинством вопросов, которые возникали среди студентов, как мороев, так и дампиров. Чтобы Альберта сочла необходимым созвать заседание из стражей для обсуждения того, во что ввязалась Роза, ну… это не предвещало ничего хорошего. Была большая вероятность, что я не смогу вытащить ее из этой передряги.       Здесь был десяток стражей, кроме меня и тех, кто в конечном итоге вынесет окончательный приговор. Свидетели того или иного рода, я уверен. К счастью, здесь не было студентов, которые могли бы позже породить слухи.       Стэн был первым, кто представил свой отчет, предоставив мне первоначальную картину того, что произошло. — Страж Хезевей признала угрозу, изначально встав между мной и обоими учениками-мороями. Однако затем она продолжила полностью игнорировать нападение. Она так и не вытащила свой кол и даже зашла так далеко, что отвернулась и отрицательно покачала головой. Она даже не защищалась, не говоря уже о чем-то другом! Я смог повалить ее на землю одним ударом и завладеть назначенным ей подопечным и другим студентом-мороем без какой-либо формы сопротивления с ее стороны. — В последний раз повторяю, я сделала это не нарочно, — я видел, как Роза изо всех сил старается держать себя в руках. Она явно была в ярости из–за сложившейся ситуации, но я видел, что, по крайней мере, часть ее — и, возможно, большая часть — была направлена на нее саму. — Мисс Хезевей, — голос Альберты был лишен обычной привязанности, которую она обычно проявляла к Розе, заменив ее необходимым профессионализмом, — вы должны знать, почему нам трудно в это поверить. Селеста кивнула в знак согласия. — Страж Альто видел тебя. Ты отказалась защищать двух мороев, включая того, на защиту которого вы были специально назначены.       Технически, мы не могли завалить студента на их тесте, если бы они не защитили мороя, который не был их подопечным, особенно если это поставило бы под угрозу безопасность их назначенного подопечного. Как бы то ни было, само собой разумеется, что страж сделает все возможное, чтобы защитить каждого мороя поблизости. — Я не отказывалась! Я… — ее протест остановился, застряв в горле, прежде чем умереть с последним словом, — просто действовала неуклюже. — Действовала неуклюже? Нет, это не тот случай, — моя голова повернулась туда, где стоял Страж Альто после дачи своих показаний. Он подождал разрешения Альберты, прежде чем продолжить. — Если бы ты заблокировала или напала на меня, а потом все испортила, это было бы неуклюже. Но ты не блокировала. Ты не нападала. Ты даже не пыталась. Ты просто стояла там, как статуя, и ничего не делала.       В глазах Розы вспыхнула ярость. Я видел, как она буквально кусала свои губы, чтобы не сказать в ответ какую-нибудь глупость, отчего ее нижняя губа распухла, когда она зажала ее между зубами. — Почему у меня неприятности из-за того, что я все испортила? Я имею в виду, я видела, как Райан облажался раньше. У него не было неприятностей. Разве не в этом смысл всех этих испытаний? Тренировка? Если бы мы были совершенны, вы бы уже выпустили нас в мир! — я мог понять, что она говорила; это было задумано как симуляция того, чего они могли ожидать в реальном мире.       Студенты должны были время от времени спотыкаться, и мы не держали на них зла, пока они учились на своих ошибках. Было лучше, чтобы они напортачили здесь, чем после выпускного. Однако была большая разница между тем, чтобы отвлечься от атаки и быть неспособным сориентироваться, и категорическим отказом защищать указанного мороя. Если Стэн был прав в том, что, по его словам, он был свидетелем, у Розы было гораздо больше проблем, чем она предполагала. — Ты что, не слушала? — Стэн был так же близок к тому, чтобы взорваться, как и Роза, казалось. Несмотря на то, что они, казалось, всегда были в ссоре, у них была одна общая черта: их вспыльчивый характер. — Ты не напортачила, потому что «напортачила» подразумевает, что ты действительно что-то сделала. — Тогда ладно. Я застыла! — я знаю, что она никогда бы не позволила бы себе заплакать, когда на нее смотрит так много людей, но я видел, как в ее глазах появляются слезы разочарования. — Я застыла, ясно? Считается ли это за «напортачила»? Я сломалась под давлением и отключилась. — Роза отвела взгляд, уставившись на стену, а не на кого-то конкретно. — Оказывается, я не была готова. Момент настал, и я запаниковала.       Ее взгляд переместился на меня, и я не мог точно определить эмоции, стоящие за ними. Часть ее казалась вызывающей, другая часть казалась почти извиняющейся. — Это случается с новичками все время, — конечно, она была права.       Это случалось постоянно, но то, как она это заявила, было почти так, как будто ей нужно было подтверждение того, что она была не единственной, кто когда-либо замирал перед лицом нападения. Как будто она беспокоилась, что с ней что-то не так. — С новичком, который уже убил стригоя? Это кажется маловероятным, — голос Эмиля был далеко не таким обвиняющим, как у Стража Альто, но он высказал вескую мысль. Если кто-то и должен был быть готов к этому, так это Роуз.       Однако Роуз, похоже, не согласилась, если то, как она смотрела на него и на всех остальных в комнате, было каким-то признаком. — О, я поняла. После одного инцидента от меня теперь ожидают, что я стану опытным убийцей стригоев? Я не могу паниковать, бояться или что-то в этом роде? — ее голос дрогнул, и она откинулась на спинку стула, защитно скрестив руки на груди. — Спасибо, ребята. Справедливо. По-настоящему справедливо.       На секунду или две воцарилась тишина, прежде чем Альберта вздохнула. Я мог бы сказать, что для нее это тоже было тяжело. Она хотела верить в лучшее в Роуз, но на мгновение ей пришлось отстраниться. — Мы спорим о семантике. Технические детали здесь ни при чем. Важно то, что сегодня утром ты ясно дала понять, что не хочешь охранять Кристиана Озера. На самом деле, — она опустила глаза, как будто размышляя, действительно ли она хотела сказать то, что, как я знал, должно было последовать дальше. — На самом деле, я думаю, ты сказала, что мы должны быть уверены, что ты делаешь это против своей воли, и что мы скоро увидим, какая это ужасная идея.       Я отвел взгляд, чувствуя некоторое секундное смущение за нее. Почему она должна была быть такой упрямой в этом вопросе? Почему ей нужно было оставить за собой последнее слово? С моей стороны тоже была некоторая вина. Если бы я просто выбрал более легкий путь и позволил Василисе быть ее подопечной, или если бы я нашел время, чтобы объяснить до того, как были выданы задания, почему я чувствовал, что она должна охранять Кристиана, тогда все это было бы спорным вопросом.       Однако моя реакция сильно отличалась от ее. Там, где я испытывал стыд и разочарование, Роза отреагировала яростью. — Так вот в чем дело? Ты думаешь, я не защитила его из-за какой-то странной мести?       Спокойные, выжидающие взгляды трех членов совета должны были быть достаточным ответом, но Селеста все равно ответила. — Ты не совсем известна тем, что спокойно и изящно принимаешь то, что тебе не нравится.       Как будто она была полна решимости доказать именно это, Роза вскочила со стула и шагнула вперед. — Неправда. Я следовала всем правилам, которые Кирова установила для меня с тех пор, как вернулась сюда. Я ходила на каждую тренировку и соблюдала каждый комендантский час, — в одном из этих пунктов она была права. Другое было немного натянуто, и она это знала. Несмотря ни на что, она продолжала настаивать. — Нет никаких причин, по которым я стала бы делать это из мести! Что хорошего это принесет?              Страж Альто не собирался причинять Кристиану вреда по–настоящему, так что я не собираюсь видеть, как его бьют или что-то в этом роде. Последнее, чего я хотела добиться, — это оказаться втянутой в нечто подобное и, возможно, столкнуться с отстранением от участия в полевых испытаниях. — Тебе и грозит отстранение от участия в полевых испытаниях.       Каждая искра огня, каждая унция мужества и каждая последняя капля уверенности Розы, казалось, исчезли с одной простой фразой. — Ого.       Воцарилась тишина, нарушаемая только звуком того, как Роза в оцепенении возвращается на свой стул. Наконец осознав, насколько это серьезно, она, казалось, была неспособна защищаться…поэтому я решил, что пришло время заступиться за нее. — В ее словах есть смысл, — все взгляды устремились на меня, в основном полные вопросов, за исключением одной пары, которая смотрела с отчаянной надеждой. — Если она собиралась протестовать или мстить, она бы сделала это по-другому.       Я видел, как Роза слегка вздрогнула, уязвленная моими словами, но она ничего не сказала против них. Однако Селеста выразила протест. — Да, но после сцены, которую она устроила сегодня утром…       Я отошел в сторону и встал рядом с Розой, надеясь проявить хоть какое-то чувство солидарности со своим учеником. Поступая так, я соглашался с ней, и любое высказывание против Розы было бы высказыванием и против меня. Однако, как и в тот день, когда мы впервые встретились, я верил в нее. — Все это косвенные улики. Независимо от того, насколько подозрительно, по вашему мнению, это выглядит, доказательств нет. Удалить ее из испытаний– и, по сути, испортить ее выпускной — это немного слишком, особенно без доказательств, — я мог только надеяться, что они согласятся со мной. Роза поставила себя в очень опасное положение, и присяжные с такой же вероятностью сочли бы ее действия скорее местью, чем ошибкой.       Я пристально посмотрел на Альберту, надеясь, что сказал достаточно, чтобы убедить ее довериться Розе, нам обоим. Краем глаза я видел, как Роза переводила взгляд с меня на троих за столом, и я мог только представить, что она тоже молча молила о хорошем исходе их обсуждения.       С покорным кивком Альберты троица, казалось, пришла к какому-то решению, и я понял, что больше ничего не могу сделать. — Мисс Хезевей, у вас есть что-нибудь, что вы хотели бы сказать, прежде чем мы сообщим вам о нашем решении?       Я уверен, что было много вещей, которые Роза хотела сказать. Некоторые из них должны были быть подходящими, но я бы предположил, что большинство просто повредило бы тому небольшому шансу, который у нее остался. Я безмолвно умолял ее просто помолчать еще несколько минут. — Нет, страж Петрова, — наконец сказала она, и ее голос звучал более покорно, чем я когда-либо слышал от нее раньше. — Больше нечего добавить. — Хорошо, вот что мы решили, — я затаил дыхание, ожидая заявления Петровой. — Тебе крайне повезло, что у тебя есть страж Беликов, который защищает тебя, иначе это решение могло бы быть другим. Мы даем тебе преимущество ввиду отсутствия доказательств. Ты продолжишь полевые испытания и продолжишь охранять мистера Озера. Ты просто будешь на своего рода испытательном сроке. — Все в порядке, — в голосе Розы звучало облегчение, которое я тоже почувствовал, — спасибо. — И… поскольку подозрение не полностью снято, ты проведешь свой выходной на этой неделе, выполняя общественные работы. — Что?!       Я почувствовал, как Роза начала подниматься, но моя рука была на ее плече и потянула ее обратно вниз, прежде чем она успела выпрямиться. — Сядь, — приказал я, бросив на нее взгляд, который я уже однажды бросал на нее, взгляд, который я бросил в течение 24 часов после встречи с ней, взгляд, который был брошен в последний раз, когда ей угрожали выпуском, — Возьми то, что ты можешь получить.       За нашим тихим разговором я услышал предупреждение Селесты. — Если это проблема, мы можем сделать это и на следующей неделе. Может быть, следующие пять недель?       Роза бросила на меня покаянный взгляд, прежде чем покачать головой. — Извините. Спасибо вам.       Этого было достаточно, чтобы удовлетворить всех, но я не пропустил полупросительный взгляд, который Альберта бросила на меня после того, как я сдержал вспышку гнева Розы. Она выглядела почти…впечатленной. — Отлично. Теперь, когда все улажено, я ожидаю, что вы вернетесь к своему подопечному, мисс Хезевей. Я свяжусь с вами, когда мы организуем ваши общественные работы, и я надеюсь, что у нас больше не будет проблем. Правильно?       Роза согласилась, но почти устало, как будто это было вызовом, который она не была уверена, что сможет вынести. Зал начал расходиться, и когда люди разошлись, я в последний раз привлек внимание Альберты. — Страж Петрова, могу я поговорить с ней минутку, прежде чем она уйдет?       Ее лицо ничего не выражало, когда она посмотрела между нами, прежде чем кивнуть и собрать свои бумаги. Когда она вышла из комнаты, мы с Розой внезапно остались одни. Роза еще не встала со стула, и ее голова все еще была смиренно склонена к полу. Это почти приводило в замешательство, насколько послушной она была, и я чувствовал себя на взводе, ожидая, что что-то произойдет.       Когда стало ясно, что мне придется быть тем, кто нарушит наше странное молчание, я подошел к тележке с напитками в углу и схватил два стаканчика из пенопласта из стопки. В то время как кофе, как правило, был здесь любимым напитком, я заметил несколько знакомых белых пакетиков в задней части корзины с чаем. — Хочешь горячего шоколада?       Очевидно, это было не то, чего она ожидала от меня, и ее брови нахмурились в замешательстве. — Хочу?       В каждую чашку было положено по два пакетика, всего четыре, прежде чем я добавил горячую воду. Я улыбнулся, вспомнив как давным-давно один человек успокаивал мои нервы сладким и домашним теплом какао, и насколько необычным оно показалось мне в то время. — Весь секрет в двойной порции, — объяснил я, точно повторяя слова, которые были сказаны мне.       Она взяла чашку, которую я ей протянул, но заколебалась, когда я повернулся к скрытому внутреннему дворику рядом с другой стороной комнаты. Это был своего рода секрет, своего рода оазис посреди здания. Он ни в коем случае не был очень большим, возможно, всего тридцать квадратных футов, но это было хорошее место, чтобы пообедать в теплое время года и на мгновение забыть о работе стражем. Зимой от него было мало толку, но небольшое стеклянное крыльцо, которое находилось между дверью и открытым воздухом, обеспечивало некоторую защиту от холода снаружи. Было не тепло, но я надеялся, что уединение и горячий напиток компенсируют холод. Я смахнул пыль с одного из сидений для Розы, но она повторила мои действия и села напротив меня, прежде чем я смог предложить ей это.       Я чувствовал некоторое удивленное веселье, когда пил из своей чашки, мои вкусовые рецепторы омертвели от обжигающего ощущения после многих лет ежедневного употребления кофе. Я не был уверен, что вызвало такую реакцию, но я был рад увидеть хоть какой-то отклик с ее стороны.       Она подула на свой напиток, сделав маленький глоток, чтобы проверить температуру, прежде чем слизнуть пену с губ. Было почти обнадеживающе видеть от нее такую невинную вещь. Ей еще предстояло стать зависимой от кофе как средства работы в нашем напряженном графике, и тот кофе, которым она могла бы наслаждаться сейчас, был тем, что она смаковала, а не поглощала между сменами. Это сильно изменится в течение следующих нескольких лет, но сейчас она все еще могла наслаждаться.       Я не мог смотреть ей прямо в глаза, все еще не зная, как сказать то, что я хотел, но я видел, что она наблюдает за мной. Я практически чувствовал, как она касается меня взглядом, как ее глаза изучают мои волосы, мое лицо, мою позу. Я старался не реагировать под ее пристальным взглядом, но все равно понял, что автоматически выпрямляюсь. Она всегда заставляла меня хотеть быть лучше, чем я был…       Вместо неловкого напряжения, которое сопровождало каждый тихий момент в последнее время, я почувствовал, что мы оба расслабились после слушания. Единственным звуком между ними было наше дыхание и маленькие облачка пара, поднимавшиеся в зимний воздух. — Что там произошло? Ты не ломаешься под давлением, — я встретился с ней взглядом, пытаясь показать, что я обеспокоен, а не разочарован.       То, как она ответила на мой пристальный взгляд, было так, как будто она ожидала какой-то лекции, но я не мог. Роза, возможно, все еще новичок в Академии, но она также была моим партнером. У меня не было никакого желания ругать ее или заставлять ее чувствовать себя виноватой за то, что произошло. Все, чего я хотел, это знать, как ей помочь. — Конечно, ломаюсь, — она посмотрела налево, прежде чем посмотреть на свою полупустую чашку.       Я прикусил язык, чтобы не уличить ее во лжи. Я уже знал все ее рассказы, но я также знал, что раскрытие их только ухудшит ситуацию. — Если только ты не веришь, что я действительно позволила Стэну «напасть» на Кристиана, — продолжила она. — Нет. Я в это не верю. Я никогда в это не поверю, — из всех возможных вариантов этот, пожалуй, был одним из наименее вероятных.       Роза была импульсивной, но она редко бывала мстительной и никогда бы не позволила причинить вред Кристиану в качестве возмездия за то, в чем он даже не был замешан. Что еще более важно, она никогда бы не рискнула своей возможностью получить высшее образование и охранять Лиссу. — Я знал, что ты будешь недовольна, когда узнаешь о назначении, но я ни разу не сомневался, что ты сделаешь то, что должна для этого. Я знал, что ты не позволишь своим личным чувствам встать на пути твоего долга. — Я этого не делала. Я была зла… все еще немного зла. Но как только я сказала, что буду его защищать, я имела это в виду. И после того, как я провела с ним время… Ну, я не испытываю к нему ненависти. Я на самом деле думаю, что он подходит Лиссе. Он заботится о ней, так что я не могу по-настоящему расстраиваться из-за этого, — она вытерла остатки слез из уголков глаз, и я знал, что ей было почти трудно признать, что она действительно заботилась о Кристиане, даже немного. — Мы с ним просто иногда конфликтуем, вот и все.       Я изо всех сил старался сохранить невозмутимое выражение лица, борясь с весельем от ее заявления. У меня было такое чувство, что одна из причин, по которой она и Кристиан так часто сталкивались лбами, заключалась в том, что они на самом деле были очень похожи.       Верные, самоуверенные, саркастичные и не желающие проявлять никаких внешних признаков слабости. Не говоря уже о том, что они оба сделали бы почти все для Василисы. — Мы действительно хорошо справились вместе против стригоев, — ее тона, тяжелого и наполненного ужасными воспоминаниями, было достаточно, чтобы снова отрезвить меня. — Я вспомнила об этом, когда была с ним сегодня, и возражать против этого назначения просто показалось глупым. Поэтому я решила сделать все, что в моих силах.       Я уже мог видеть сожаление, появляющееся на ее лице, возможно, обеспокоенная тем, что она уже сказала слишком много, но я продолжал подталкивать ее вперед, прежде чем она смогла снова закрыться. — Что случилось потом? Со Стэном?       Она тут же отвела взгляд в сторону, уже готовя свою следующую ложь и выглядя ужасно виноватой из-за этого факта. Не имело значения, что она сказала, я знал, что это будет неправда или, по крайней мере, не вся правда. Это заставило меня еще больше забеспокоиться, потому что, что бы ни происходило, она чувствовала, что не может поделиться со мной.       Она посмотрела на меня почти…испуганно. В чем заключалась проблема? Во мне? В моей реакции? Я не был уверен. Но я не смог бы ей помочь, если бы она не заговорила со мной. Я терпеливо ждал, надеясь, что в конце концов она передумает. Она этого не сделала. — Я не знаю, что там произошло. Мои намерения были благими… Я просто ….Я просто все испортила. — Роза. Ты ужасно лжешь. — Нет, это не так, — защищалась она, практически оскорбленная тем, что я подвергаю сомнению ее способности к обману. — Я сказала много хорошей лжи в своей жизни. Люди мне верили.       Я почувствовал, как мои губы дрогнули, думая, что она обидится на это предложение, и в то же время почти подтвердив мое подозрение, что она на самом деле лжет мне. — Я верю тебе, но со мной это не работает. Во-первых, ты не смотришь мне в глаза… Роза тут же с вызовом уставилась на меня сверху вниз. — …Что касается второго… Я не знаю. Я могу просто сказать, что ты лжешь, — я не собирался отказываться от своего единственного верного способа определить, скрывает ли она что-то, но было что-то еще. От нее исходило что-то такое, что заставляло меня нервничать. Я не мог дать этому чувству названия, но оно было похоже на тяжелый груз, душащий нас обоих.       Вместо того, чтобы успокоить, казалось, что мои слова только усилили ее удушье. Она быстро встала и направилась к двери, ведущей внутрь, остановившись только тогда, когда ее рука легла на ручку. Она даже не оглянулась, когда заговорила. — Слушай, я ценю, что ты беспокоишься обо мне… но на самом деле, все в порядке. Я просто все испортила. Мне стыдно за это, и мне жаль, что я опозорила тебя, но я исправлюсь. В следующий раз задница Стэна будет моей.       Ее фальшивая бравада смешалась с ее голосом, и я мгновенно оказался рядом с ней. Я положил руку ей на плечо, не зная, как утешить ее и дать ей понять, что я рядом с ней, несмотря ни на что. Ее щека наклонилась к моим костяшкам пальцев, слегка прижимаясь к ним, но другой реакции от нее не последовало. — Роуз, — мне было интересно, слышит ли она отчаяние в моем голосе, — Я не знаю, почему ты лжешь, но я знаю, что ты бы не сделала этого без веской причины. И если что–то не так… что-то, о чем ты боишься рассказать другим…       Она развернулась ко мне, как гадюка, и тоже оскалила клыки. — Я не боюсь, — воскликнула она, выдавая свои слова опасным взглядом. — У меня действительно есть свои причины, и поверь мне, то, что случилось со Стэном, было пустяком. Действительно. Все это просто какая-то глупость, которая была раздута непропорционально. Не жалей меня и не чувствуй, что ты должен что-то делать. То, что произошло, отстой, но я просто смирюсь с этим и приму свое наказание. Я обо всем позабочусь. Я позабочусь о себе, — ее дикие и жестокие жесты закончились тем, что она ударила себя в грудь и практически затряслась там, где стояла.       Мои слова подвели меня. Из всех случаев, когда я не знал, что сказать, и мой разум выбрал этот момент, чтобы отключиться. Как мне сказать ей, что я не жалею ее и не чувствую себя опозоренным, но что я хочу быть рядом, чтобы поддержать ее и помочь? Что наблюдать за ее страданиями было так же ужасно, как страдать самому? Что я хочу помочь ей позаботиться обо всем, потому что мне невыносима мысль о том, что я не могу быть источником добра в ее жизни? Что она не должна заботиться обо всем в одиночку, потому что она заслуживает гораздо лучшего…?       Вместо этого я немного крепче сжимаю ее плечо. Это была плохая замена тому, что я хотел сказать, но ей нужно было знать, что я никогда не отпущу ее. — Ты не должна делать это в одиночку. — Ты так говоришь, — она недоверчиво фыркнула, — но скажи мне правду. Ты бежишь к другим, когда у тебя возникают проблемы? — Это не одно и то же… — Отвечай на вопрос, товарищ. — Не называй меня так, — я не мог ясно мыслить, когда она использовала это прозвище. Это почти наверняка заставило бы меня уступить тому, о чем она меня просила. — А ты не уклоняйся от ответа. — Нет, — прошипел я, злясь, что она видела меня насквозь. — Я стараюсь справляться со своими проблемами самостоятельно.       Она мягко убрала мою руку со своего плеча, с почти задумчивым выражением на лице. — Видишь? — Но в твоей жизни есть много людей, которым ты можешь доверять, людей, которые заботятся о тебе, — у тебя есть я. — Это многое меняет. — А у тебя нет людей, которые заботятся о тебе?       Были, но это было не то же самое. — Ну, в моей жизни всегда были хорошие люди… и были люди, которые заботились обо мне. Но это не обязательно означает, что я мог бы доверять им или рассказывать им все.       У меня была замечательная семья и потрясающая мать. Однако на этом этапе наших отношений я заботился о ней так же, как она заботилась обо мне в детстве. Динамика изменилась в тот день, когда я выгнал своего отца, и с тех пор становилась все более и более неуравновешенной. Она позаботилась о том, чтобы моя семья была сыта и любима, я позаботился о том, чтобы были деньги, чтобы накормить их и обеспечить крышу над головой. Все мои старшие сестры работали и вносили свой вклад, но у них также были свои собственные растущие семьи, о которых нужно было думать. Для меня имело смысл отправлять им средства каждый месяц. Они нуждались в этом больше, чем я. О моем собственном жилье, еде и других основных потребностях заботились как о страже.       У них не было такой роскоши. У меня было более чем достаточно для себя. У меня была надежная работа, уважение моих коллег, моя репутация.       Между этим и моими вестернами, чего еще я мог хотеть?       И прошло много времени с тех пор, как я доверял своей матери или кому-либо еще, если уж на то пошло. Я мог рассказать Ивану почти все, что угодно, но он унес все мои секреты в могилу, когда умер. С тех пор все, что я кому-либо когда-либо доверял, это часть: часть моих мыслей, часть моих проблем и часть меня. Я никогда не собирался впускать Роуз, но у нее был способ разрушить мои стены и почувствовать себя как дома в моем сердце.       Я даже не осознавал, что происходит, но Роза стала самым важным человеком в моей жизни. То, как она посмотрела на меня сейчас, напомнило мне, что по-другому у меня бы не получилось. — Ты доверяешь мне?       Это был сложный вопрос, потому что я не должен был этого делать. Она была моей ученицей, но правда заключалась в том, что я это сделал. На самом деле, я не мог придумать никого другого, кому бы я доверял больше. Я все еще не был уверен, когда, как или даже почему это произошло, не говоря уже о том, как рассказать ей все это, но она заслуживала правды. — Да. — Тогда доверься мне сейчас и не беспокойся обо мне хотя бы на этот раз.       И с этими словами она ушла, оставив меня одного посреди снежной зимы с чашкой остывающего горячего шоколада и без малейшего представления, как сделать то, о чем она просила. Не беспокоиться о ней было невозможно, но я бы сделал все возможное, чтобы доверять ей.