Поцелуй тьмы. Взгляд Дмитрия

      Виктор был ужасным человеком. Я сражался с реальными монстрами и был близок к смерти больше раз, чем хотел сосчитать, я страдал от насилия в своей жизни столько, сколько себя помню, как в личной, так и в профессиональной жизни, но Виктор Дашков заставил меня похолодеть.       Это не обязательно были его действия. Отчаявшиеся люди будут совершать отчаянные поступки. Вы почти можете простить отчаяние. Что трудно простить, так это выбор, сделанный без сожаления. Он утверждал, как в своем поведении, так и в фактическом выборе слов, что он делал только то, что должен был. Не было никакого раскаяния, потому что казалось, что он находил каждое свое действие абсолютно логичным. — И вы сочли необходимым уговорить свою собственную дочь обратиться в стригоя? — было легко видеть, что обвинение едва могло переварить действия Виктора, и если изменение в воздухе было каким-то признаком, все остальные чувствовали то же самое. Даже защита Виктора не могла смотреть на человека, который убедил свою собственную дочь пойти против человечества и стать бездушным монстром ради собственной личной выгоды.       Лицо Виктора оставалось невозмутимым…почти. Был один момент, он не длился и полсекунды, когда он взглянул на меня. Хотя выражение его лица ничего не выдавало, в его глазах была ненависть.       Я подавил желание проследить за отметиной на моей шее, седьмой и самой последней, которая, по сути, была некрологом его дочери. Я убил ее. Я убил ее, потому что она была стригоем. Я убил ее, потому что это была моя работа. И самое главное, я убил ее, чтобы защитить Розу. — Натали приняла это решение, — вот и все, что Виктор мог предложить по этому поводу, хотя я чувствовал, что в этой истории было гораздо больше.       Однако обвинение не упустило такой возможности. — Можете ли вы сказать это обо всех, кого ты использовал для достижения своих целей? Страж Беликов и мисс Хезевей не имели права голоса в том, что вы заставили их сделать.       Прежде чем я успел даже понять, что прозвучали наши имена, и отреагировать на происходящее, Виктор усмехнулся. — Ну, это с какой стороны посмотреть. Честно говоря, я не думаю, что они возражали, — он повернулся к судье. — Но если у вас будет время после этого дела, ваша честь, возможно, вы захотите рассмотреть возможность рассмотрения дела о совращении несовершеннолетней, предусмотренного законом.       Все, казалось, двигалось в замедленной съемке, когда каждая пара глаз перевела взгляд с Виктора на меня, каждая из которых была более испуганной, чем предыдущая. — Мистер Дашков, — неуверенно начал судья, — это очень серьезное обвинение. — Я полностью согласен, ваша честь. Бедная Розмари не заслуживает быть совращенной тем, кому было поручено охранять ее.       Мой голос застрял у меня в горле. Мое сердце готово было выскочить из груди. Страх, ярость и стыд пробежали по моим венам. — Нет… — в тишине шепот Розы прозвучал как гром. — Нет! Он лжет! Ничего не было!       Кристиан и Эдди удерживали ее, пока она пыталась дотянуться до меня. Часть меня тоже хотела дотянуться до нее и попытаться успокоить ужас в ее голосе, но я не мог. Я не должен. Я посмотрел на Альберту, но она не могла предложить никакого спасения. Даже Адриан, который каким-то образом проскользнул в заднюю часть зала суда, посмотрел на меня с раскаянием.       — Страж Беликов, помните, что вы все еще находитесь под присягой, — судья спокойно посмотрела на меня. — Вы когда-нибудь вели себя неподобающим образом по отношению к своей ученице, Розмари Хезевей?       Несмотря на десятки взглядов, которые, как я знал, были устремлены на меня в этот момент, был только один, о котором я заботился. Она всегда понимала меня лучше, чем я сам себя понимал, поэтому неудивительно, что Роза уже знала, что я скажу. Она покачала головой, молча умоляя меня сказать что-нибудь, кроме следующих слов, вертевшихся у меня на языке.       Я встал, в комнате было тихо, если не считать звука моих шагов, шаркающих в полузамкнутом пространстве. — Да, ваша честь. — Да? Вы понимаете, в чем вы признаетесь, верно? — Да, — я подтвердил. — Я злоупотребил своим служебным положением по отношению к своему ученику, и я готов заплатить за это. Я допускал и даже поощрял неподобающие эмоции и действия. Это была моя обязанность — установить надлежащие границы, и я потерпел неудачу. — Нет! — крик Розы эхом разнесся по залу, едва перекрывая шум разговоров всех остальных присутствующих в зале суда. — Дмитрий Беликов, я обвиняю вас в неуважении к суду до тех пор, пока этот вопрос не будет решен позднее. Судебный пристав, пожалуйста, уведите его. — Дмитрий!       Когда я протянул руки к наручникам судебного пристава, я увидел, что Роуз продолжает сопротивляться. Ей нужно было позволить этому случиться, и я хотел сказать ей об этом. — Пожалуйста, Роза, — выдохнул я, слова были почти беззвучными, хотя я молился, чтобы они каким-то образом дошли до нее. — Не сопротивляйся этому. Все будет хорошо. Мне жаль. Мне так жаль, -я даже не взглянул на нее, когда они начали уводить меня, зная, что даже мимолетный взгляд может ободрить ее еще больше.       Звуки драки сломили мою решимость. Кристиан теперь лежал на полу, держась за запястье, пока Эдди боролся, чтобы Роза не вырвалась. — Мисс Хезевей! — судья перекричал это безумие. — Немедленно прекратите борьбу, или я позабочусь о том, чтобы вас тоже обвинили в неуважении к суду! — Дмитрий! Пожалуйста, нет! Не прикасайся к нему! Дмитрий! — Стражи, пожалуйста, удалите мисс Хезевей, прежде чем она станет опасной для себя или других.       При словах Судьи мое сердце остановилось. Стражи набросились на нее, оттесняя Эдди и пытаясь сдержать дикую девушку как можно мягче. Конечно, ее настрой все усложнял, а ее проклятия в их адрес сокращали их ограниченное терпение. Лисса плакала в плечо Кристиану. Альберта вцепилась в спинку сиденья перед собой до тех пор, пока костяшки ее пальцев не побелели. Адриан в нескрываемом шоке уставился на разворачивающуюся сцену. Роза закричала от боли, когда ее запястье было вывернуто сильнее, чем предполагалось.       Теперь, когда на моих собственных запястьях были наручники, все, что я мог сделать, это умолять. — Они причиняют тебе боль. Перестань драться, Роуз, все будет хорошо. Отпусти ее, пожалуйста! Она не сделала ничего плохого!       Однако это было бесполезно. Роза защищала тех, кого любила, до последнего вздоха, и она боролась за меня так, как будто меня вели на виселицу. Я сомневаюсь, что она вообще могла слышать меня в этот момент, но я бы не сдался. До тех пор, пока массивная деревянная дверь не захлопнулась между нами, оборвав ее крики и мои мольбы.       Тишина. Это все, что было сейчас. Тишина и глухой стук крови, пульсирующей в моих ушах. Я вновь оказался в зале суда, вырванный из своих мыслей окружающим меня шепотом. — Я не могу поверить, что он мог пасть так низко. — Неужели у него нет стыда? — Никто ни за что не поверит в такую ужасную ложь. — Я не могу поверить, что Виктор попытался бы намекнуть на что-то подобное.       Виктор. Виктор был тем, от кого они все пришли в ужас. Никто не шептался о моем незаконном романе с Розой. Никто не смотрел на меня обвиняюще. Никто не поверил ни единому слову из того, что он только что сказал. Все мои страхи были у меня в голове. — Мистер Дашков, это ваше последнее предупреждение. Я не позволю вам выставлять на посмешище этот зал суда. Отвечайте на вопрос, который вам задают.       К счастью, было всего несколько других вопросов, прежде чем все закончилось. Теперь окончательный вердикт должна была вынести королева.       Я и представить себе не мог, что она может объявить о чем-то другом, кроме как о его вине. Виктор признался в каждом из своих преступлений. Вероятно, я солгал на этом допросе больше, чем он, как бы ни огорчала меня эта мысль.       Тем не менее, королева Татьяна не торопилась, перечитывая свои заметки и тратя соответствующее количество времени на обдумывание предоставленной сегодня информации. Наконец она встала, побуждая всех остальных людей в комнате встать вместе с ней. — Виктор Дашков. Выслушав показания тех, кто участвовал в этих событиях, включая ваши собственные, и ознакомившись с доказательствами лично, я настоящим нахожу вас виновным в преследовании, похищении и пытках не только несовершеннолетнего, но и титулованного представителя королевской крови. Вы также признаны виновным по трем пунктам обвинения в злоупотреблении магией, уклонении от ареста и заговоре. В связи с характером ваших преступлений вы приговорены к пожизненному заключению с возможностью условно-досрочного освобождения через двадцать лет.       Пожизненное заключение. Двадцать лет, прежде чем у него появится шанс снова увидеть звезды. Это могло бы разочаровать, если бы я не знал наверняка, что болезнь Виктора легко убьет его еще до того, как он попадет в комиссию по условно-досрочному освобождению. Я почувствовал, как тяжесть спала с моей груди, и вздохнул с облегчением; за себя, за Розу и особенно за Василису.       Как и почти весь судебный процесс, Виктор оставался спокойным и собранным. Казалось, его ничуть не беспокоило, что он, скорее всего, умрет, окруженный лишь решетками и стенами из шлакоблоков. Было почти жутко, насколько он был невозмутим. Возможно, он знал лучше, чем кто-либо другой, что именно так все и закончится.       Королева закончила формальности, и большая часть зала загудела от облегченной болтовни, готовая оставить все это в прошлом и начать все сначала, как только мы выйдем за двери. Лисса обменялась объятиями с Кристианом и Розой, которые крепко обняли ее и прошептали утешительные слова ей на ухо. Однако она была не единственной, кому было чем обменяться с принцессой. — Василиса, я надеюсь, у тебя все будет хорошо.       Роза сменила позу, мягко подталкивая Лиссу за плечо, не мешая ей выбирать, отвечать или нет. Обе девушки хранили молчание. Мои инстинкты подталкивали меня вперед, пока я не оказался на расстоянии вытянутой руки от своей подопечной, оказавшись достаточно близко, чтобы услышать тонкую угрозу Виктора. — Мне жаль, что у нас не было возможности поговорить, но я уверен, что мы поговорим в следующий раз.       Один из стражей подтолкнул его к задней двери. — Давай же.       Лисса смотрела, как он исчезает из поля зрения, чтобы никогда больше не страдать при одном его виде.       Она покачала головой в сторону закрытой двери и пробормотала себе под нос: — Он сумасшедший, — ее глаза сосредоточились на ее лучшей подруге, взяв ее за руки, чтобы привлечь внимание Розы. — Я не могу поверить, что он сказал это о тебе и Дмитрии.       Мое сердце екнуло, когда мы с Розой обменялись многозначительным взглядом. Мы подошли близко… слишком близко. Мысль о том, что могло произойти, снова пронеслась у меня в голове, когда я отошел к другим стражам, чтобы у учеников было время прийти в себя после произошедших событий.       Альберта коснулась моей руки, когда мы проходили мимо друг друга, заставив меня остановиться. — С вами обоими все в порядке?       Я мог видеть то, что, как я предполагал, было похожим разговором между Адрианом и Розой в данный момент. — Да, — ответил я. — У нас все хорошо. Похоже, ему никто не поверил. — Ну, кто мог усомниться в твоей моральной честности, страж Беликов? — в ее голосе была лишь легкая горечь, но этого было достаточно, чтобы в глазах защипало. Она ушла прежде, чем я успел ответить, не то, чтобы что-то из того, что я сказал, могло улучшить ситуацию в данный момент.       Не помогло и то, что мгновение спустя я увидел Адриана, обнимающего Роуз и говорящего что-то, что заставило ее улыбнуться. Когда они уходили, Присцилла Вода, близкое доверенное лицо королевы, подошла к группе. Она спросила что-то у Лиссы, и они с Розой быстро ушли. Кристиан и Эдди последовали за ними несколько мгновений спустя.       Адриан остался, и по тому, как он наблюдал за мной, я мог только предположить, что он был готов еще поболтать. Я бы предпочел собрать свой скудный багаж и как можно скорее отправиться обратно в Академию, но у нас было несколько часов, прежде чем это произойдет.       Я попытался пройти мимо него, надеясь, что моя догадка ошибочна, но не успел я переступить порог, как он заговорил. — Беликов.       Немного раздражало, что он практически отказывался называть меня по титулу, и еще больше раздражало, что мне приходилось обращаться к нему по имени. — Лорд Ивашков.       Он начал идти рядом со мной, двигаясь быстро, чтобы соответствовать моим шагам. У меня не было намерения замедляться, чтобы угодить ему. — Не был уверен, выйдешь ты из зала суда в наручниках или нет.       Я молчал, прикусив язык от неохотного приветствия, которое мы разделили. — Не волнуйся, я бы утешил Роуз, — его ухмылка была для него трофеем, и он с гордостью продемонстрировал ее, когда понял, что добрался до меня. Я немного ускорился, вкладывая энергию, которая умирала от желания ударить его, в то, чтобы уйти как можно дальше, не будучи откровенно грубым. Называйте это борьбой или бегством, если хотите. — Не сомневаюсь. Похоже, тебе было довольно комфортно с ней после суда, несмотря ни на что. — Ах, это? Это было пустяком. Я просто хотел, чтобы она знала, что она всегда может прийти ко мне, если ей когда-нибудь понадобится теплое тело, чтобы успокоить эти одинокие ночи. Я знаю довольно много способов согреться, если это необходимо.       Мои кулаки сжались, а ноги остановились. Я знал, что Роуз скорее ударила бы его, чем обняла, если бы он когда-нибудь предложил что-то подобное, но я не мог выбросить из головы ту улыбку, которую она ему подарила. — Ах, успокойся, Беликов. Я еще не совсем покорил Роуз, несмотря на слухи.       Разговаривать с ним более двух минут было утомительно, и я был уверен, что этот разговор уже перевалил за пятиминутную отметку. — Какие слухи? — Мне было интересно, почему ты не поздравил меня с нашей предстоящей свадьбой. Похоже, что моя Маленькая Дампирка и я помолвлены, по крайней мере, из того, что я слышал из нескольких не очень надежных источников. — Это смешно. Она тебя терпеть не может.       Адриан выглядел немного шокированным моей прямотой, и я наслаждался маленькой победой. — Не так нелепо, как ты думаешь. Мне пришлось выслушать приятную длинную лекцию от моей тети о длинной и роскошной линии королевской семьи Ивашковых и о том, как она не потерпит, чтобы я запятнал ее кем-то столь же заурядным, как Розмари Хезевей. — Заурядной? — вряд ли это было типичное оскорбление, но оно определенно показывало, насколько ценится наш вид.       Нас даже не считали обычными. — Ее слова, не мои. Уверяю тебя, Роза для меня совсем не обычна. Она… — он замолчал, подыскивая подходящее слово. Я тоже не мог придумать ничего подходящего; Роза была за гранью слов. — невообразимо редкая.       Я кивнул в знак согласия. — Так кто же тогда стоит за этими слухами? — я бы не стал отрицать, что Адриан сам их начал.       Он вытащил сигарету, зажав ее между губами, пока говорил. — Черт возьми, если б я знал, я перестал слушать то, что говорят обо мне давным-давно. Это просто дым на ветру, мой друг.       Я бы вряд ли назвал нас друзьями. Соперники, может быть, но не друзья. — В любом случае, Беликов. Ты должен благодарить меня. Я сомневаюсь, что люди поверят, что Роуз одновременно трахается со своим инструктором и помолвлена с племянником королевы. К счастью, один из этих слухов, похоже, гораздо более правдоподобный. — Похоже, что так. Еще что-нибудь? — Да, вообще-то. Несмотря на мою собственную репутацию, я бы предпочел не слышать, как люди говорят дерьмо о Розе. Так что, если ты не возражаешь, не мог бы ты попытаться держать все разговоры при себе? Мне было бы все равно, если бы тебя посадили в тюрьму, уволили или что-то в этом роде, но Роуз заслуживает лучшего. Убедись, что ты не утянешь ее с собой.       Хотя его слова были резкими и безразличными, я мог видеть за всем некоторую реальную озабоченность. Не мною, конечно, я знал, что ему действительно было наплевать на то, что случилось со мной, но, похоже, он действительно хотел, чтобы Роуз не окунали в грязь. У нас были очень разные способы добиться этого, но казалось, что наша конечная цель была все той же. Мы оба хотели лучшего для Розы. Моя поза расслабилась от этого открытия. — Итак… насчет самолета. — Что насчет этого? — казалось, болтливость Адриана быстро подходила к концу, когда он вытащил из кармана серебряную фляжку в кожаной обертке, сделал глоток, а затем поморщился от нескольких капель, которые, казалось, остались внутри. Я уверен, что сегодня утром она была полна. — Что случилось? Похоже, ты что-то видел. — Я видел, что ты видел. У Розы разболелась голова, — напряжение между нами снова быстро нарастало. — Ты видел что-то еще. Что-то в ее ауре. Что-то в ней было черное… темное. Что это значит?       Вопрос довольно долго висел в воздухе, звуки суда затмевали наш разговор. — Я не знаю. Я хотел бы рассказать тебе больше, но я действительно не знаю. Я никогда не видел ничего подобного.       Никто из нас не знал, что сказать в этот момент, и, поскольку холодное молчание затянулось, я подумывал о том, чтобы вернуться в свою комнату. — Однако я знаю одно, — добавил он, — что бы ни происходило, это влияет на нее. Это причиняет ей боль. И я думаю, что дальше будет только хуже.       Я уставился на него, желая накричать на него, как будто это могло изменить то, о чем мы оба беспокоились. Вместо этого я сделал глубокий вдох. — Я надеюсь, что ты ошибаешься. — Я тоже, — согласился он. — Но я так не думаю.