***
Большое и просторное помещение с грязно-серыми стенами, покрытыми трещинами, иногда тянущимися до высокого потолка, с которого блёклый свет мигающих ламп долетал до суетившихся и бегающих внизу туда-сюда около трёх десятков дронов, метающихся от первой линии обороны к третьей, занимая более выгодное и удобное положение, где самым близким ко входу, откуда и пойдут в наступление монолитовцы, была бетонная ограда, куда подносили ящики с патронами, в то время как тоже самое делали и с двумя оставшимися линиями укреплений из бетона, где за самой последней, третьей, и по совместительству самой близкой к их единственному пути для отступления, в спешке устанавливалось пулемётное гнездо для троих дронов, неподалёку от которых, стоявшее на деревянном столе радио издавало голоса вперемешку с белым шумом помех, среди которых стала различаться чья-то речь, в которую рядом стоящий дрон стал вслушиваться: «Мельница, это Буран! Положение критическое, их слишком много! Начинаем отход! Повторяю, начинаем отхо..» — обрывается на полуслове торопящийся и напуганный голос, после которого остались лишь беспрерывно шумевшие помехи радио, оставив слушателя со своими тревожными мыслями, которые он тихо озвучил: «Ну что ж, наступают со всех направлений. Тот день, или ночь, которого мы так боялись, наступил..» — бубнит сам про себя работяга, впоследствии обращаясь к своим, чтобы те обратили на него внимание, собираясь вокруг своего генерала, который своими, будто бы потускневшими от страха того, что от них сейчас зависит всё и вся глазами показывал, что он боится. Боится неизвестного. Боится того, что они не сдержут натиск бесстрашных и правда безумных монолитовцев. От них всех зависят жизни их семей, друзей, других дронов, на которых сможет переключиться Монолит после сокрушения Долга… их собственные жизни, за которые им придётся отчаянно бороться, не отходя ни на шаг назад, сражаясь за свой дом, который они даже окрестили как Революцград от слов «Революция» — свободы от людей и защиты работяг от чьего-либо гнёта, а «Град» — город, где и собрались все эти работяги, ради которых и будут стоять насмерть все эти защитники, прекрасно понимавшие это. Отступать некуда — позади Революцград… «Бойцы, ребята. Я не буду никому здесь врать. Это будет трудный бой… Но все вы профессионалы в своём деле, и я верю в вас…» — речь говорившего прервал толчок, будто бы от взрыва, а затем последовавшие за ними разъярённые фанатичные выкрики и топот, который нельзя было не услышать. Всё это заставило дронов поспешно схватиться за свои пушки, судорожно направляя их на дверной проём, откуда, в лучшем случае, через пару минут хлынут толпы больных на голову фанатиков, идущих прямо на амбразуры, веря, что таким образом они помогут Монолиту. Как всех достал этот Монолит… «…Я верю в вас, а вы в меня. Нужно просто перетерпеть. Так что просто сделайте свою работу, как вы и делали её всегда, — не жалейте ни врагов, ни патронов, и мы победим» — торопливо заканчивает свою воодушевительную речь Воронин, где перед ним, на обозрение союзной толпы, беря автомат во вторую руку, первую приподымая вверх, выходит полковник и он громогласно и уверенно скандирует «Защитим дронов!», в ответ на что остальные тоже подняли одну руку, скандируя все вместе «Защитим дронов!» Дроны вмиг стали разбегаться по комнате, занимая позиции, готовясь держать оборону до приказа к отступлению, в то время как их командир побежал назад. И нет — не потому что он струсил и решил своих бросить, нет — он хотел активировать бомбу, которую Долг здесь хранил очень долго, да и изначально она планировалась для атаки на Монолит, чтобы впоследствии его уничтожить, но что-то пошло не так — не нашлось подходящего момента, да и Монолит ещё раньше напал. Вообщем бомба так и осталась у Долга на базе, доступом к которой обладало всего несколько высокопоставленных работяг — генерал Воронин и ещё этот полковник, командующий обороной оставшихся долговцев, предоставленных, по сути, своей незавидной судьбе стоять насмерть против, не боявшихся смерти, монолитовцев.***
«Мы не дрогнем в бою за столицу свою, нам родной Революцград до-ро-ог…» — в ожидании боя напевает себе долговец, пытаясь отвлечься от мыслей, что его скорее всего скоро убьют, как и остальных его друзей, товарищей, напряжённо застывших и сфокусировавшихся на парадном и единственном входе, откуда понесутся фанатики в лобовую атаку, что будет чревато для них большими потерями, если, конечно, они вдруг не придут с вундервафлей, которая перевернёт ход сражения, о скором начале которого внезапно предупреждает полковник, отдавая приказ приготовиться. «Ого-онь!» — отдаётся очередной приказ, как только толпа фанатиков была услышана по характерному шуму их крайне агрессивных неразборчивых выкриков и громкому топоту тяжёлых ботинков, что неотвратимо приближались и приближались к работягам, по команде открывшим свой огонь по выскочившей из-за угла толпе фанатиков, состоящей преимущественно из, если судить по росту, демонтажников, нёсших впереди себя огромные металлические щиты, в которых, через небольшое отверстие, заделанное чем-то прозрачным, возможно небробиваемым стеклом, они сверлили долговцев своими яркими глазами, бесполезно пытавшихся расстрелять их щиты, но, тем не менее, это было хоть какое-то сопротивление, тянущее время для эвакуации мирного населения, и… как вдруг по нарастающей и пронзительно больной для динамиков громкости завыла сирена, помещения окрасились в красные, тёмно-красные тона, все двери принудительно открылись, выдавая ошибку на приёмнике карт, что сейчас эвакуация, на секунду отвлекая всех дронов от схватки, однако это было не долгим, и фанатики с щитами с большим упорством стали неотвержимо идти к долговцам, а те, кто шёл позади защитной стены из щитов, поднимали своё оружие над щитами почти что наугад стреляя в неверных, иногда в них попадая, хотя это было лишь иногда. Как правило пули летели мимо и отгоняли работяг в стороны, но, тем не менее, стрельба из-за щитов возымела эффект, ранив дрона на передней линии укреплений, повалив его на пол, заставляя одного из его товарищей бездумно броситься за напарником, которого он сразу приподнял и потащил за собой, что-то говоря ему: «Артём, не умирай! С кем же я здесь бухать буду?! Со старичьём этим?!» — пытается сразу и подбодрить своего полуживого, судя по обращению, друга и пошутить долговец, который изо всех сил старается отнести беднягу куда подальше от прохода, но на их же неудачу в дрона, который нёс за собой товарища, что-то больно врезалось, отскакивая от него на пол, из-за чего дрон застыл, на секунду остановившись, а потом он потащил кидавшего в щиты гранату товарища за собой, однако произошедший в паре метров от них взрыв разрушил их планы, раскидав отделённые взрывом части тел бедняг по разные стороны, забрызгивая пол чёрной кровью дронов, некоторые из которых, увидев рядом с собой разорванную голову их шутника и просто души компании, впали в настоящую панику, желая сбежать отсюда к чёртовой матери, или хотя-бы перебежать в другое укрытие, чем очень сильно помешали их пулемётчику, который это просто не мог не заметить, ведь сложно беспрерывно стрелять в противника, когда у тебя на линии огня суетятся союзники, по которым как раз и не надо стрелять: «ХВАТИТ СУЕТИТЬСЯ ПОД ОГНЁМ, ПРИДУРКИ БЛ.ТЬ! ПРИГНИТЕСЬ!» — в порыве гнева пулемётчик кричит своим товарищам перестать бессмысленно носиться из стороны в сторону и кидаться под его прицел, мешая его стрельбе на подавление противника, что союзники, на большое удивление, услышали, перестав бегать из стороны в сторону, забегая за вторую линию обороны, находясь там почти что в лежачем положении из-за ответного огня со стороны, сравнимых по скорости только с ползающим и еле живым дроном, стены щитов, между которыми вклинивались автоматы и гранатомёты фанатиков, стреляющие, по сути, из передвижного бункера, которому противник не мог ничего внятного противопоставить кроме как, разве что, вцепиться зубами в позицию и драться насмерть, теряя защитников один за другим, выигрывая своим, практически бессмысленным и обречённым на провал, сопротивлением считанные секунды или в лучшем случае минуты, за которые другие дроны должны были успеть вывезти оборудование и жителей, ради которых сейчас стоят и гибнут долговцы. «БЛ.ТЬ! ПАТРОНЫ КОНЧИЛИСЬ! НЕСИТЕ ПАТРОНЫ!» — грохотания пулемёта замолкли, стрельба стала стремительно утихать ввиду того, что боеприпасы стали очень быстро заканчиваться, щиты фанатиков быстро расступились, пропуская выскочивших вперёд, даже не бежавших, а летевших по земле бронированных и высоких ангелов смерти, которые один за другим, девятый за десятым, сломя голову рвались к укреплениям долговцев, всё больше поглощаемых ужасом с паникой, растущих в разы с каждой секундой, где они, опомнившись, кидают гранаты под ноги демонтажникам, игнорирующим огонь по ним, по итогу чего у некоторых из них под ногами подрывается граната, отрывая руки или ноги, которые летели во все стороны, попутно разливаясь лужами масла. Несмотря на то, что дроны буквально разваливались на части прямо на ходу, они не выражали каких-либо соответственных боли эмоций — не падали, крича как резанные, не замедляли темп наступления, да даже не пытались занять укрытий, не обращая никакого внимания ни на потерянные конечности, ни на пулемётную точку, подавляемую ответным огнём со стороны движущихся щитов, которые, по большей своей части, уже не скрывали своих от ответного огня со стороны работяг — наоборот, они расступились, дабы не мешать расстреливать столь упёртых, и, то-ли отчаявшихся, то-ли правда не боявшихся смерти, неверных, не отступающих ни на шаг, благодаря чему они несли большие потери, одного дрона за другим, ведя ярое и отчаянное сопротивление превосходящему в живой силе и технике противнику, который в случае своего успеха не пощадит никого — ни детей, ни взрослых — всех либо поработит, превратив в бездушных послушников, трепетно исполняющих волю Монолита, либо просто убьёт всех наиболее изощрёнными способами, например, дать их на съедение своим, как фанатики считали, младшим братьям — прыгунам, которые безжалостно разорвут беднягу, которому не посчастливилось попасть к ним в плен, ведь их защитник — Долг не смог справиться. От тех, на кого сейчас надеялись и они сами, и ушедшие отсюда работяги, зависит их дальнейшая судьба. Только и только от них… Казалось бы, всё потеряно, сейчас монолитовцы добегут до пулемётчика и буквально заживо сожрут его с товарищами, и всё — пиши пропало для остальных, как тут позади последней линии обороны, будто бы судьба смиловалась над беднягами, прибывает с десяток дронов, тут же в процессе подхода к защитникам ведя стрельбу по наступающим фанатикам, которые ввиду подоспевших резервов у Долга очень быстро стали заканчиваться, а у подавленных в моральном плане товарищей заметно поднимается боевой дух, появляется желание вновь сражаться за свою свободу, где с приходом союзников в самый последний момент и приходит осознание того, что они не одни, что ещё не всё потеряно и помощь пришла, с которой они вместе с новыми силами смогли застрелить бездумно прущих напролом демонтажников, которые напоследок лишь остались валяться на полу, изрешечённые пулевыми отверстиями, а над их трупами засвистели со всех сторон пули, посылаемые со стороны заряженного и несмолкающего пулемёта в расслабившихся противников, слишком быстро посчитавших, что они победили и можно пойти в лобовую атаку на деморализованную и неорганизованную толпу перепуганных до смерти работяг, что обошлось им лишними потерями дронов, не успевшими скрыться за сомкнувшейся стеной из щитов, продолживших своё медленное шествие вперёд, получая огромное множество пуль на себя, где в эти маленькие защитные стёклышки всё-таки попадают пули, пробивая их и, как следствие, устраняя пару щитоносцев, к которым подключались новые силы из, стреляющих над ними в Долг, работяг, не жалевших ни себя, ни других, ни патронов для уничтожения слишком живучих неверных, которых они, похоже, недооценили, посчитав слабаками и трусами, которые при виде фанатичной орды разбегутся кто-куда и не станут оказывать сопротивление, которое велось с отчаянием обречённых, не считаясь с потраченными силами и ресурсами. Это была борьба за жизнь, за свободу от рабства со стороны Монолита, и от людей, которые, вполне возможно, что сами сделали этот священнейший на свете камень, создав вокруг него культ. Однако дронам, разделившимся по разные стороны баррикад, не было до этого ни времени, ни дела. Оставалась лишь война, которую Долг сейчас очень вероятно, что проиграет, даже не смотря на самоотверженность его солдат и быстро заканчивающееся техническое оснащение… Сквозь стрельбу со всех сторон прорывается гул и грохот от мотора, щиты снова расходятся по сторонам, позади них, из-за стены выглядывает сначала длинное дуло, вслед за которым показывается главный козырь Монолита — собственноручно сделанный и очень хорошо бронированный танк, который был, на удачу атакующих, не так высок, чтобы врезаться в потолок, где располагалась башня с дулом, и где ниже было расположено несколько очень маленьких окошек, из которых торчало по пулемёту, тут же загрохотавшим в сторону пулемётной точки, а через пару секунд дуло уставилось прямо на работяг, которые закричав «ВРАССЫПНУЮ!» разбежались в разные стороны, прямо перед тем как бронированный монстр произвёл выстрел, снаряд которого попал в пулемётное гнездо, за мгновение уничтожая единственный шанс для работяг продержаться хоть сколько-нибудь дольше, а щитоносцы, сомкнув строй, но не стараясь держать построение для лучшей защиты своих от огня, пошли значительно быстрее вперёд, после прямо побежав в атаку, стоило им только услышать позади них боевые выкрики приближающейся толпы их братьев, способных снести любое оставшееся сопротивление у себя на пути. Это понимали обе воюющие стороны, в числе которых был и полковник, сидевший за второй линией укреплений. «ПРИГОТОВИТЬ СЛЕПИЛКИ И ГРАНАТЫ С ОГНЁМ!» — понимая, что они вот-вот проиграют окончательно, придумывает что делать полковник и он орёт в рацию приказ вооружиться гранатами долговцам, что тут же начинает выполняться — достаются все возможные и не возможные виды гранат и они готовятся к броскам из-за укрытий в сторону подходящего к ним врага, как тут снова звучит приказ: «КИДА-АЙТЕ!» — снова крик и снова от того же командира, спрятавшегося за углом, и все дроны как один кидают светошумовые, зажигательные и обычные гранаты к неприступным щитам Монолита, стопоря их, заставляя начать бежать в противоположную от них сторону, но те не успевают отойти, как их ослепляет вспышка, а затем ещё буквально в паре шагов от них взрываются, наверное, с десяток гранат, пол застилают языки пламени, достающие до не особо высокого потолка, раня или убивая большинство фанатиков, в то время как долговцы, услышав команду от командира «БЕЖИ-ИМ!», рванули все прочь оттуда, пользуясь ненадолго полученной форой в виде оглушённых фанатиков и времени до взрыва, которого им, по идее, должно было бы хватить для того, чтобы сбежать к спасительному поезду, а после уехать на нём как можно дальше отсюда. «Проход! Проход подожгите!» — забегая в поворот, но не сбавляя темпа бега приказывает заблокировать путь фанатикам полковник, из-за чего двое из бойцов, замедлившись и достав зажигательные гранаты, кинули их назад, к дверному проёму, в котором уже успела показаться рожа монолитовца, полностью закованного в экзоскелет, откуда виднелись только двое оранжевых подглючивающих глаза, которые на секунду успели замениться на нолики прежде, чем долговцы, кинув в противника зажигательные гранаты, поспешили догнать своих, остановившихся у перекрёстка, готовясь прикрыть их отступление, в то время как фанатик разразился громким и протяжным воплем, крича что-то вслед трусливо убегавшим работягам, плевав на пламя, будто бы он совсем не чувствовал боли. «Быстрее — быстрее — быстрее! У нас в лучшем случае минута осталась!» — торопит своих подчинённых, успевших стать ему лучшими товарищами и напарниками за столь короткий, но от этого не менее напряжённый промежуток времени, командир, подгоняя их, сам зная, что через минуту, если не раньше, бункер, конечно, если и не подлетит на воздух, то будет уничтожен до такого состояния, что его будет крайне сложно, если вообще возможно, вернуть в надлежащий вид. Если вообще останется что восстанавливать.Несколько ранее. За прорванным рубежом обороны.
Ноющая боль во всём теле, что-то тяжело давит на работягу с торчащим осколком непонятно чего из раненого плеча своим тяжёлым весом. Приглушенная стрельба и отчаянные крики на заднем фоне. Бедняга открывает глаза и видит чью-то тушу, лежащую на нём. Не решившись сразу скинуть груз с себя, он попытался повертеть головой, но не получилось — крайне не удобно и вдобавок ко всему ещё и больно это делать. Приложив усилия, мёртвая туша была скинута с себя, дрон приподнялся, оглядываясь вокруг. Вокруг были мёртвые тела, отдельно лежащие части работяг, изредка демонтажников, повсюду были лужи масла, откуда исходили хлюпающие звуки шагов и чей-то неразборчивой речи. Будто бы этот «кто-то» одел противогаз и бубнит себе под нос что-то не связное. Одиночка глянул на источник звука, видя там одетых в чёрную одежду, закрывавшей всё тело, и носящих клювы на голове, судя по росту и болтающимся хвостам, демонтажников, вприсяди осматривавших мёртвые тела работяг. «Боже...» — мелькает беглая мысль у бедняги, и он тихонько приподымается, приподнося руку к, как выяснилось, осколку стекла в плече, резким движением доставая его из раны, и проскулив, он вооружается им, в полу присяди уходя отсюда, как вдруг раздающийся позади него одиночный выстрел пугает и подгоняет его, заставляя того думать, что стреляют по нему, из-за чего он, не церемонясь, за секунду выпрямился, как молния добежав до поворота со слабо прикрытой дверью, рядом с которым лежал мёртвый, с большим множеством пулевых ранений в шлеме и голове, работяга, а рядом с ним валялась испачканная в чёрной и вязкой крови вроде бы целая винтовка. Преодолевая некоторое отвращение из-за прикасаний к мертвецу, дрон, положив осколок рядом с беднягой, забирает его оружие, и, поискав на поясе и в карманах магазины к пушке, он нашёл всего лишь один рожок. Тем не менее, это было лучше, чем ничего, и оружие было перезаряжено, а работяга, потянув руку к дверной ручке, почти было её открыл, как на секунду задумался: «Блин, у меня же был револьвер. Хотя... там всего пара патронов, да и то они не в барабане. Ладно» — одиночка стал плавно открывать дверь, стараясь быть как можно тише, но звонкий и громкий вопль прыгуна заставил его быть быстрее, резко распахивая и тут же с силой закрывая дверь обратно. Вздыхая с неким облегчением работяга чуть успокаивается, смотря уже вперёд, не видя, к своему огромному сожалению и тут же стремительно нарастающему страху, ничего хорошего. В, максимум, десяти метрах слева от него сидел демонтажник, копошившийся в трупе, скорее всего что-то оттуда забирая, но, похоже, почувствовав на себе чужой взгляд, он привстаёт в весь свой высокий рост, оборачиваясь на медленно идущего, старающегося не обращать на себя особое внимание, вдоль стены, работягу, сверля того своим золотым крестом, отлично видным сквозь две стеклянные прорези в клюве для глаз, не отводя своего взгляда, на секундный испуг работяги, нарушая воцарившееся молчание: «О, здравствуй. Не волнуйся, я тебя вылеч…» — крайне спокойной интонацией говорит фанатик, одетый в чёрную облегающую одежду с клювом на голове, начиная тянуть свою длинную руку в сторону невовремя зашедшего дрона, как тот резко одёрнулся назад. «Еб.ть!» — от испуга вскрикивает дрон, со всей силы давя на курок оружия и выпуская весь магазин по, как и до этого, спокойно идущему фанатику, которому на стрельбу абсолютно всё равно. Будто бы это не пули и он не чувствует боли. Выпустив весь магазин из винтовки, дрон быстро оборачивается направо и своим бегающим взглядом находит лестницу, по которой можно было бы уйти от псевдо-врача наверх, а дальше видно будет. «Это не больно… Правда..» — пытается успокоить «пациента» фанатик, похоже, хотевший выглядеть как чумной доктор, снова протягивая к напуганному работяге свою руку, как ему вдруг прилетает винтовка прикладом в лицо, а пациент бежит прочь от него как от огня вверх по лестнице, перепрыгивая половину ступенек, на последней запинаясь и падая, но вовремя подставив руки он встаёт обратно и скрывается за поворотом, ведущим лишь наверх, где он сможет максимум зайти и сказать что-то в громкоговоритель. В то же время доктор Монолита спокойным шагом идёт в сторону убегающего дрона, будто бы тот не сможет от него убежать, а даже если и сможет, то братья уничтожат неверного, тщетно борящегося за свою маленькую и бессмысленную жизнь. Вдруг протяжно завыла сирена, набирая с каждой секундой лишь больше громкости и из-за этого было так громко, что динамикам на миг стало больно, и работяга прижал к ним руки, глуша большой громкости протяжный вой сирены, давившей на беднягу какой-то... безысходностью и неизбежностью. Будто бы он ничего не может сделать и не в силах ни на что повлиять. Разве что только оттянуть неизбежное, которое, кстати, пришёл закончить доктор в кампании прыгунов, выглядывающих из-за его широкой спины, и, судя по их скалящемуся виду с клыками наружу, они были бы совсем непротив съесть этого, застывшего от ужаса, беднягу, стоящего почти на краю платформы, метаясь перед выбором — спрыгнуть вниз и возможно сломаться полностью, либо остаться наедине с этими тварями, находившимися в нетерпении, но всё-таки ждавших команды своего хозяина, который совсем никуда не торопился. «Б.ляяять!» — протяжно и пытаясь заглушить голос, кричит долговец, который от безысходности прыгнул вниз, вследствие чего он неудачно приземлился на пол, из-за чего он, вставая и создавая большую нагрузку на левую ногу, чуть не упал, вынужденно вприпрыжку побежав отсюда к ближайшей двери, где не было фанатиков, большая часть из которых, сидя рядом с трупами, что-то делала с ним, но одиночке было на это абсолютно всё равно, поэтому он, допрыгав таким странным образом до, к сожалению, уже открытой двери, зашёл за угол, быстро находя у себя в кармане пули, а в кобуре револьвер, который он судорожно, трясущимися от напряжения руками кое как перезарядил, засовывая уже последние патроны, которые влезли ему в руку, как вдруг оттуда, откуда он прежде пришёл раздаётся звонкий и хриплый вопль, заставляя дрона испуганно отдёрнуться, роняя большинство патронов, быстрее возвращая барабан в пистолет, и обернувшись, замечая тварь, стоявшую на ногах, протяжно воющую, возможно чтобы созвать остальных своих сородичей, в лицо прыгуну выстреливаются все патроны, из-за чего он падает замертво на землю, а дрон, заметив подоспевающих демонтажников в чёрной одежде, прямо как у того «доктора», и тварей рядом с ними, быстрее прежнего заковылял прочь от них, тепля у себя всё больше угасающую надежду скрыться от преследователей, чьё место занимал безудержный ужас и стремительно нарастающая паника, с которыми он не мог ничего поделать. Один поворот, второй, третий, одинаковые и пустые коридоры, залитые красными тонами вмиг кончаются, оставляя откровенно боявшегося, и не скрывавшего этого, беднягу ни с чем. Только тупик. Бежать больше некуда. Это конец. Один против псевдо-врача фанатика с его ручными зверушками, которые через пару секунд уже подойдут и, скорее всего, убьют отставшего от своей группы дрона, которому уже никто не придёт на помощь, посчитав его, как и остальных, мертвецом. Дрожащая рука лезет в карман, достаёт оттуда последнюю оставшуюся маленькую пульку, вторая рука открывает барабан у револьвера, пуля попадает внутрь, как и барабан возвращается внутрь револьвера. Учащённое и сбитое дыхание, больше походящее на всхлипы с попытками забрать побольше воздуха, блёклые глаза-нолики, ранение в ноге, из-за которого не получится сбежать от демонтажника с его свитой ручных зверушек, которые уже появились в комнате с беднягой, зачем-то тянущие время, не добивая перепуганного до ужаса, зажавшегося в угол работягу, который поднёс револьвер к виску, от отчаяния и ужаса готовый застрелиться, лишь бы не попасть в плен к фанатикам, коих он боялся всей своей трепещащей душой, в жестокости которых он уже успел убедиться. «Мама!» — дрогнувшим голосом сказал дрон, и, зажмурившись, он резко нажал на курок, из-за чего прозвучал выстрел с, последовавшим после, глухим стуком упавшего тела, которое начало разливать под собой лужу чёрной крови дронов, оставив недоумевающего доктора в неком ступоре, застывшего на одном месте, соображая, что только что произошло.***
«Товарищ майор, как продвигается эвакуация?» «Всё почти готово — ценное оборудование и документы увезены отсюда по тоннелю в другой наш лагерь, о котором фанатики, предположительно, не знают, так как докладов об атаке аванпоста с того направления не поступало. Большая часть населения тоже эвакуирована, остались только эти, и наши» — отчитывается работяга своему начальнику, который, угукнув в ответ, скрывается в дальней части вагона, растворяясь в толпе работяг, ждущих того, когда транспорт наконец поедет. Кстати о толпе. Галдящая толпа дронов-паникёров требовала немедленно сдвинуть транспорт с места и как можно скорее уехать отсюда как можно дальше, некоторые из которых даже пытались отпихнуть охранника и пройти к рубке управления, как вдруг тот резко начинает орать, вводя в ступор паникующую толпу, которая благодаря протяжному и давящему вою сирены, выстрелам и взрывам неподалёку от них, создаваемых боем между обращёнными в бегство долговцами и наступающими фанатиками, начинала ещё больше паниковать, как охранник снова подаёт свой хриплый голос: «Отставить панику!» — громко в порыве гнева восклицает долговец, совершая одиночный выстрел из автомата в потолок для привлечения внимания паниковавшей толпы, требовавшей немедленно уехать из этого места, однако, после выстрела, их уверенность в себе и своих требованиях поубавилась и они заткнулись, уставившись своими ноликами на стрелявшего долговца, который, чуть поглядев на испуганную толпу, виноватым голосом заговорил: «Поймите, - я тоже дрон. Да, думаю это звучит для вас странно, но мне тоже страшно, я тоже боюсь. Но своих бросать нельзя, тем более я не управляю поездом» — оправдывается перед остальными работягами долговец, на что толпа виновато закивала ему, возможно, правда понимая, что Долг это не жестокая власть над всеми и тотальный контроль за каждым. Возможно, что долговцы тоже дроны, умеющие сострадать, как и все другие работяги, которых они защищают. Кстати, об остальных. Со стороны ныне неработающего эскалатора стал раздаваться стремительно приближающийся топот, а вслед за ним показались долговцы с перепачканными в масле бронежилетах, торопливо спускающиеся по эскалатору вниз, пропуская последние несколько ступенек, стараясь как можно быстрее забежать в поезд, стоявший в ожидании своих, в который через пару секунд все работяги погрузились, где самым последним забежал полковник, отдавая команду немедленно выезжать, что было тут же исполнено и транспорт сдвинулся с места, всё больше и больше набирая скорость, однако раздавшийся глухой толчок из-под земли, страшный грохот сзади, откуда они прежде сбежали заставил древний туннель начать рушиться, в результате чего с потолка стали сыпаться падающие на поезд камни и куски бетона, за пару мгновений серьёзно повредившие его крышу, вследствие чего дроны были вынуждены немедленно покинуть остановившийся и разваливающийся транспорт, прячась в служебные коридоры от быстро приближающейся стены огня, возможно, самого взрыва, дожидаясь его прихода в укрытиях. Взрывная волна со скоростью света проносится рядом с до жути перепуганными дронами, прижавшимися изо всех сил к серым каменным стенам, держась за всё подряд, цепляясь за свои мелкие и, в масштабах города, никудышные жизни, лишь после сравнительно долгого затишья осторожно выглядывая в основной тоннель, видя то, что проход назад завален, а дорога впереди перекрыта диагонально вставшему поезду, перекрывшему путь дальше. Друг за другом, осторожно и не торопясь работяги стали вылазить из служебных помещений, раскиданных по бокам тоннеля, собираясь посередине и считая тех, кто остался. В течение недолгого промежутка времени дроны были пересчитаны и вроде как все остались живы. Из общей толпы перешёптывающихся работяг выходит долговец, весь замученный, в разорванном и почти что наполовину окрашенному в чёрный от их крови цвет бронежилете, убирая автомат себе за спину, впоследствие обращаясь к дронам, столпившимся перед ним: «Я знаю, настали трудные времена» — вздыхает говорящий, после, продолжая: «Но нам важно быть всем вместе. Важно прикрывать друг друга, помогать. Ведь иначе — мы не выстоим, нам не справиться» — последнее предложение было сказано с нескрываемой усталостью, а говорящий посмотрел на неподвижно стоящих слушателей, сколько не пофигистичным, сколько уставшим и замученным взглядом, впрочем, как и все дроны, находившиеся здесь, смотрели на него такими же пустыми глазами, в которых, разве что, иногда с усталостью был перемешан до сих пор не ушедший страх, чьи главные создатели - фанатики - остались далеко позади. Если вообще остались. «Ладно, пойдёмте» — зовёт своих за собой говоривший, разворачиваясь и подходя к почти что лежачему серо-белому поезду, ожидая помощи в том, что бы залезть внутрь, а затем пойти к другим оставшимся форпостам Долга, чтобы там найти хотя-бы временный приют, а там дальше по обстоятельствам решать, что делать. Может быть остальных то уже и нет и их надежды напрасны, и они придут прямо в ловушку фанатиков... Может быть. «Как я устал от всего этого»