***
«Цельтесь…» — звучит очень спокойный голос Джозефа, внушая своим спокойствием его же своим напарникам, которые застыли на месте, лёжа на холодном снегу, не двигаясь и даже не шурша, крайне пристально и внимательно следя за наступавшими в темноту двумя или тремя десятками безбашенных монолитовцев, которые пока их не заметив, осматривали всевозможные углы на предмет наличия трусливо сбежавших неверных, не принимавших «путь истинный». «Открывайте огонь» — свои позиции были почти одномоментно выданы из-за вспышек от выстрелов у оружия, несколько служителей рухнули на землю, истекая чёрной кровью, в то время как остальные стали вести огонь по нашей группе, которая стала отступать и терять позиции, так как фанатики, вместо того чтобы испугаться, или отступить или в конце концов лечь на землю, просто пошли в атаку, даже и не зная наверняка где их противник, стреляя во все стороны, будто у них не смогут закончиться патроны. «Вы пока держитесь, а я сбегаю вниз, проведаю там всё и позвоню!» — видя, что ситуация может ещё какое то время продержаться на неопределённом уровне, где неясно, смогут ли они отбить атаку от Монолита или их убьют, Джозеф решается мигом сбегать вниз и проверить там наличие, или же, как было бы лучше, отсутствие засады, и поэтому он, прибежав к почти раскопанному сугробу, скрывавшему за собой путь вниз, отправляет Хана и Вано помогать остальным, а он, вручив Хану свою пушку, проделывает себе путь и торопливо спускается по ступенькам вниз, попадая в тёмные тоннели. Снова метро и снова тёмные коридоры, которые приходится освещать налобным фонариком, надеясь, что здесь никого нет и что ты подсвечиванием себе дороги не выдашь себя. Слева и справа, ниже платформы, отделённой от углубления с путями перилами, расположены железнодорожные пути, тянущиеся тёмными тоннелями очень далеко, где раньше ездили поезда, но сейчас они в лучшем случае просто стоят и пылятся без дела, как, например, тот, что стоял в правом тоннеле, откуда, кстати, слышался чей-то тихий и монотонный голос с шуршаниями то-ли сумки, то-ли одежды. Как бы того ни хотел работяга, ему придётся проверить источник шума, ведь по их плану, составленному перед тем как пойти сюда, им нужно будет прийти к одному небоскрёбу, а вот самый ближайший к нему путь — тоннель, как назло кем-то занят, с которым придётся разобраться… Перестав неподвижно стоять и вслушиваться в окружение, в чём сильно мешали выстрелы снаружи, Джозеф, приготовив пистолет и выключив свой фонарь, медленным шагом идёт на звук монотонной речи, и подходя тихими шагами к ярко-жёлтому поручню, у которого он останавливается, становится виден сидящий на корточках монолитовец, смотрящий, похоже, в стену, одетый как и все его собратья — в броню, больше похожей на экзоскелет, внутри которого находится практически неуязвимый к физическому воздействию дрон, в нашем случае — работяга, так как демонтажник был бы гораздо выше. Однако гость и не подозревал о том, что противник впринципе будет неуязвим — он просто не знал этого, как и того, что последний здесь делает. Любопытство и то, что ему нужно торопиться вынудили Джозефа пройти чуть дальше для лучшей оценки ситуации, но всё его планы на скрытное передвижение рушит тот факт, что работяга задевает ногой какой-то камушек, который очень громко, особенно учитывая то, что здесь очень тихо, по сравнению с улицей, отлетает на рельсину, которая создаёт звонкий металлический шум, стремительно разносящийся по метро, из-за чего работяга раз десять мысленно проклянул и строителей рельс и камень, и вообще всех, кого только успел вспомнить, как вдруг служитель подаёт свой голос. Крайне знакомый Джозефу голос: «Да, всё почти готово. Я… я перезвоню» — заканчивает свою фразу фанатик, стараясь не подавать признаков того, что он заметил гостя, начиная демонстративно копошиться у стенки, будто бы копая что-то, попутно приближая одну из рук к рядом лежащей крупной винтовке из которой, наверное, можно за один выстрел застрелить демонтажника, но его прерывает заговоривший работяга, стоящий позади него: «Коннор?» — с сомнением и неуверенностью в том, что он делает правильно, обращая на себя внимание монолитовца, а не сразу стреляет в него, произносит Джозеф, держа работягу на прицеле, ожидая от него преимущественно агрессию, хлещущей через край, что было свойственно остальным фанатикам, которых иногда видел оранжевоглазый, однако его ожидания были развеяны как только возможный противник спрашивает его имя и даже угадывает его: «Джоз?» — неживым голосом спрашивает имя у первого дрона встающий на ноги фанатик, беря свою винтовку во вторую руку, медленно поворачиваясь назад, держа пушку направленной дулом вниз, чтобы не выглядеть слишком опасным, хотя у него и без пушки это получалось плохо, сверля напряжённого собеседника своим зелёным и чуть-чуть подглючивающим взглядом. «Воу, а ты… изменился. Нашёл стильную одежду, пушку крутую. А что ты здесь… о боже…» — начинает нахваливать возможного противника Джоз ради того, чтобы не казаться опасным и не спровоцировать того на атаку, но обрывается на фразе, стоило ему только заметить позади Коннора разорванное в клочья тело работяги, внутрь которого, похоже, что-то пытались установить, но ему помешали. Монолитовцу помешал Джозеф, и это явно с рук последнему не сойдёт. «Я нашёл своё призвание — служение Великому Монолиту, к чему призываю и тебя… или прошу хотя-бы не мешать нам искоренять неверных и не лезть не в своё дело» — холодно отвечает фанатик, стоя всё также неподвижно, как и до этого. Ну, почти — разве что он крайне медленно и незаметно заводит свободную руку себе за спину, пытаясь там что-то на ощупь найти, для только ему известных целей, но явно не самых благих. «О-о, ну ты выдал, конечно. Это всё на что способна твоя башка? Ничего пооригинальней не смог придумать?» — даёт своеобразный ответ работяга, начиная потихоньку, неторопливо отходить назад, метаясь взглядом по пустым серым стенам в надежде заметить хоть что-то, что могло бы изменить ход ситуации в его пользу. «Я прошу тебя, уходи отсюда и не приходи больше. Я и так иду против Воли Священного Монолита, не устраняя тебя сразу, давая тебе шанс уйти прочь, так что воспользуйся им» — судя по меняющейся с монотонной на более громкую и произносимую сквозь зубы у Коннора интонацию речи, у него кончается терпение и силы себя сдерживать, что ещё вдобавок подтверждает то, что у монолитовца глаза из обычных начинают то становиться крестообразными, то нормальными, что очень напрягает и так волнующегося Джозефа, которого начинает одолевать медленно нарастающая паника и страх за свою жизнь, которая, возможно, скоро и оборвётся. Но только вот от чего или от кого? «Так основная загвоздка как раз в том, что мне НАДО здесь провести своих и уйти куда подальше. Мы больше не встретимся, если ты так этого хочешь» — предлагает неплохую альтернативу Джозеф своему пока ещё сдерживающемуся другу, однако, исходя из очень сильно глючащего дисплея, на котором глаза не могут принять окончательную форму, сменяясь на обычные, потом на нолики, то вообще пропадают, то заменяются на крест, сдержанное поведение друга скоро кончится, как и его странная доброта в виде того, что он не убивает неверного, которого он хоть и помнит, но не трогает. Хотя, возможно что он просто убедительно врёт. «Я сильнее, быстрее, выносливее тебя и не чувствую боли. У тебя нет против меня шансов. Ты не пройдёшь…» — нагнетает интригу Коннор, начиная медленно приближать винтовку к земле, в то время как его на прицеле держит оранжевоглазый, не сходя с места, сопровождая действия фанатика своим неотрывным и внимательным взглядом, ожидая всего, что угодно или почти всего, что угодно. «Или ты медленно кладёшь пушку на землю, или я в тебя стреляю. И давай отнесись посерьёзнее. Ты же знаешь — я выстрелю, если придётся!» — угрожает Джозеф, сверля глазами молчаливого собеседника, сам невольно на шаг отходя назад. Он хоть сам этого пока и не понимал, и не показывал, но он боялся дрона, который в момент может стать ему противником, что с большой вероятностью и произойдёт. Особенно если учитывать его принадлежность к рядам фанатиков, где все исключительно за Монолит и ради него готовы положить свои жизни. Но что-то эти рассуждения слишком далеки от тех, о которых мог думать работяга. Он не думал, сконцентрировавшись на монолитовце, который стал медленно наклоняться к земле и протягивать к ней свою винтовку. Только вот он что-то слишком долго это делает. Причём с оглядкой на оранжевоглазого. Слишком долго… Фанатик, почти положив оружие на землю, резко возвращает пушку обратно, резким выпадом кидая её в задумавшегося неверного, сталкивая того на пол и кидая вдогонку ещё что-то маленькое, скорее всего гранату, сам моментально запрыгивая на платформу и устремляясь к встающему другу, и, за мгновение сократив между ними расстояние, он кулаком выбивает пистолет из рук оппонента, а пока Джозеф только понял, что у него выкинули пистолет, ему в дисплей прилетает кулак фанатика, из-за чего он пятится назад, а из-за произошедшего позади него взрыва, и, судя по грохоту камней с треском конструкции, обвалу части тоннеля, он, теряя равновесие, падает на спину, ударяясь головой об бетонный пол, как и его соперник, но только тот просто чуть не свалился, быстро находя равновесие и найдя взглядом неверного тот подбегает к нему, хватая за ноги, начиная тащить к новообразованной пропасти, что у него получалось успешно, но стоило ему только поднести его к перилам, за которые жертва ухватилась - его успех испарился. Он стал тянуть сильнее, ему со всей силы врезает в район груди ногами Джозеф, отталкивая того от себя, давая себе драгоценное время на подъём, чем он и воспользовался, и найдя лежащий на полу пистолет он рванул к нему, как внезапно пронзившее болью плечо останавливает его, заставляя невольно вскрикнуть от боли и согнуться в три погибели, где краем глаза был замечен воткнутый в беднягу нож, а обладатель лезвия, видя слабость противника, оббегает его, хватая сзади и начиная таким образом, держа противника, пятиться назад, подходя уже к краю платформы, чтобы сбросить противника вниз, как все планы портит то, что монолитовец поскальзывается на попавшемся под ноги пистолете, благодаря чему он с грохотом падает вниз с платформы, прямо на рельсы, выпуская пленника из своих «обьятий», падая прямиком затылком на рельсину, благодаря чему, с соответствующим треском брони, у него что-то ломается, на дисплее высвечивается множество ошибок от которых псих отходит слишком долго, и враг успевает подойти к платформе и начать подниматься, но резко вставший фанатик тянет его за ногу назад, что у него не получается, так как жертва снова хватается за перила, кое-как удерживаясь за них. Последние начинают шататься и противно скрипеть, означая этим то, что единственная опора вот-вот исчезнет, заставляя работягу в панике пытаться найти то, что сможет отогнать от него безумца. На эту роль прекрасно подходит рядом лежащий камень, который хватается освободившейся второй рукой и тут же кидается в лицо служителю, из-за чего его руки дрогнули и выпустили соперника, который, стараясь изо всех сил как можно быстрее, доковылял до пистолета, хватая его и в сию же секунду направляя на оппонента и выстреливая в него пять раз, на которые он плевать хотел, продолжая свой неотвратимый бег, вооружаясь ножом для рубящего им удара, и, несмотря на последние выстрелы из пистолета, потому что кончились патроны, он добегает до цели, подпрыгивая над ней и занося маленький но крайне острый клинок для удара, как вдруг, на удивление обоих, жертва отпрыгивает в сторону, тем самым уворачиваясь от удара, а пока противник осознаёт свой промах, Джозеф пытается найти у себя рацию, чтобы позвать на помощь, как он роняет её на пол из-за рванувшего на него Коннора, остановившегося лишь на небольшом расстоянии для того что бы сделать пару фальшивых атак ножом, приводя противника в смятение, что и было достигнуто, благодаря чему фанатик получил время для манёвра, так как работяга только понял, что он увернулся и ударов более не планируется, и его тут же толкают назад мощным пинком в живот, из-за чего он врезается в перилу, снося её, скидывая тем самым ограду вниз, куда он глянуть не успел, так как всё его внимание было приковано гордо подходящим врагом, решившего, похоже, пинком столкнуть избитую и обессиленную жертву вниз, что он и начал делать, как его вдруг тянут на себя за ногу, вследствие чего он грохнулся на пол, по которому работяга решил уползти вбок от противника, который слишком быстро пришёл в себя, вставая и рывком приблизившись к оппоненту, наклоняясь и желая того поднять, однако Джозеф, приняв сидячее положение, хватает противника за руку и бок, ударяя его головой об ограждение, издавшее протяжный скрип, а после того, как уже схватили оранжевоглазого и ударили его головой об ограду, та окончательно сломалась, проваливаясь вниз, а бедняга слишком медленно приходил в себя, из-за чего его первей схватил Коннор, ставя того таким образом, чтобы его ноги просто стояли на платформе, а остальное тело держалось его рукой над пропастью, находясь в беспомощном и уязвимом положении, что и было за пару секунд исполнено. Воцарилась тишина, в обоих дронах бушевали эмоции, только у одного это была гордость и гнев, а у второго животный ужас и страх того, что он сейчас погибнет. И того, что если его убьют, то это скажется и на всей его группе, которая всё ещё ждёт его сигнала к тому, чтобы можно было бы идти. Какая жалость, что они его не дождутся… «Момент истины, Коннор» — осознавая свою полнейшую беспомощность в данной ситуации расправляет свои руки в стороны, держась лишь потому что его за кофту держит мёртвой хваткой его друг, к которому решается в последний раз обратиться, Джозеф, в надежде на то, что тот одумается и не станет скидывать вниз своего старого-верного друга: «Ты всё еще мой давний и лучший друг, или бездушная машина на службе у этого камня, способная убить самого близкого тебе дрона?» — давит на жалость жертва, смотря глазами-ноликами, в которых теплится надежда на пощаду, прямо в душу фанатику, которая всё-таки может быть и есть у них, и это в другой ситуации, с другими дронами, может быть бы и сработало, но не здесь. На дисплее фанатика окончательно сформировался зелёный крест, становившийся будто бы всё ярче и ярче, чьё лицо изображало сдерживаемую ненависть с сожалением, где рука, держащая повисшего над бездной друга, через сильнейшую хватку прекрасно выражала всю злость, которая, пусть и сдерживалась, но приобретала верх над служителем, держащим гробовую тишину, когда наверху велась перестрелка троих против целой армии безумцев, прущих в лобовую атаку, сминая всякое сопротивление на своём пути, отделяя работяг друг от друга, загоняя их в угол, где сейчас в абсолютной тишине сверлили друг друга два взгляда — один видевший во враге друга, второй же преисполнялся необьяснимой ненавистью к жертве, чья судьба полностью находится в его же руках. Рука в мгновение перестаёт держать бывшего друга, отпуская его в объятья ледяной смерти, прямо в самый низ, где через пару секунд в темноте сразу тухнут оба глаза-нолика, а по яме разносится эхом противный хруст и треск, от которых монолитовец сначала невольно ухмыляется, но выражение лица довольно быстро возвращается на безразличное, после чего тот, смотря на место падения бедняги, выдавил из себя пару слов, будто бы он перед ним оправдывался: «Ты не друг мне… Ты просто жалкий дрон, цепляющийся за свою ничтожную жизнь…» — поскорее заканчивает свою речь работяга, резко разворачиваясь и шагая к своей винтовке, наклоняясь, быстро её поднимая, и, убедившись в её боеготовности посредством перезарядки, он, подняв недалеко лежащий пистолет, идёт к выходу наверх, как вдруг он начинает различать чью-то речь, причём он сразу догадывается, что говорящий не из своих, и поэтому он прячется за угол, готовясь встречать неприятеля, который, судя по интонации голоса, начинал нервничать: «Джозеф, ты где потерялся? Мы больше не можем сдерживать их натиск!» — говорит отступающий работяга, дожидаясь своих, чтобы потом спуститься вниз и пойти на поиски их командира, который, похоже, слишком тщательно проверяет путь на безопасность, вследствие чего он так долго не выходит ни на связь, ни наружу, откуда пойдёт вниз его группа дронов, попав прямо в западню монолитовцев, от которых они уже точно не смогут убежать, как бы они ни старались.***
Позади демонтажника, держащего меч, благодаря которому он скользит вниз по тросу, кричит на всю округу Кей, как вдруг нагрузка резко ослабевает и через пару мгновений раздаётся треск дисплея, а за ним и громкий пронзительный вскрик, за которым последовал глухой звук падения, которое дуо уже не расслышало, так как трос подходил к концу, к стене, в которой он дальше продолжался, из-за чего Эн был вынужден прекратить их «поездку» на тросе, убирая меч с него, чтобы не врезаться на полной скорости в стену, из-за чего он и работяга вместо врезания в стену падают на твёрдый и холодный каменный пол какого-то помещения, заставленного преимущественно ящиками со шкафами, в большинстве которых находилась почему-то ещё не разворованная посуда. Зашипев от не самой приятной посадки работяга потирает бок, пару секунд съёживаясь в клубок, который она через недолгий промежуток времени разрушила, вставая первей демонтажника, который, похоже, вырубился после приземления, подходя к всё ещё целой гаусс пушке, лежащей на полу и проверяя её целостность, как тут звучит голос пришедшего в себя друга: «Ты как? Нормально?» — поднимаясь с пола и беря выпавший во время приземления, но всё ещё целый, меч в руки, с чуть волнительным голосом спрашивает желтоглазый у подруги, застывшей в одной позе, в рассматривании поле боя, по которому вперёд кто-то несётся из фанатиков, кто-то ползёт, и причём все до единого одеты в то-ли экзоскелеты, то-ли в доспехи, но в любом случае носящие на себе прочную броню, которую демонтажник уже успел опробовать и ничего ей не сумел сделать, только причинив себе боль от удара. «Да... впринципе да. Пошли» — отвечает работяга, отрываясь от зрелищных баталий вдали, направляясь к выходу, вдруг понимая, что она туда идёт одна, из-за чего она останавливается и зовёт Эна, который решил обратиться к запаздывающему к ним другу, : «Кей, ты где? Как ты? Приходи быстрее» — на удивление почти моментально приходит ответ, который сделан даже в немного шутливой форме: «Не сдавайся! Сейчас я приду, вместе и сдадимся!» — шутит после долгого промежутка серьёзного поведения Кей, вызывая небольшую улыбку у Эна, который, ответив, что понял его, догоняет Узи, идя к свороту к лестнице, по которой они быстро спустятся вниз, пойдя искать Кея, а уже потом к их обговорённому месту отхода, где их наверняка уже ждут свои. «Не стоит заставлять их долго ждать» — размышляет сам с собой Эн, подходя к завороту за угол, где из ниоткуда резко показывается закованный в серо-белую броню фанатик с автоматом, из которого он тут же начинает стрелять в, находящегося в ступоре от неожиданности, Эна, и за пару секунд мимолётного ужаса и страха демонтяга получает в лицо практически в упор весь магазин из автомата, из-за чего он мёртвым грузом с потухшим дисплеем падает на пол помещения, по которому звонким эхом разносится звон от упавшего меча и его имя, которое вскрикивает Узи, тут же нажимая на спусковой крючок у гаусс пушки, выстреливая в прущего напролом фанатика, однако из-за того, что в неё прилетает автомат противника, её прицел сбивается и она попадает бегущему на неё врагу лишь в район бронированной груди, продырявливая его насквозь, на что бегун не обращает внимания, лишь сгибаясь и перепрыгивая труп демонтажника, впоследствии приземляясь и снова прыгая, но только уже на стоявшую на месте Узи, и, приземляясь на неё, гаусс пушка отлетает в сторону, дроны оказываются лежачими на полу, где сверху давит на работягу монолитовец своей тяжеленной тушей, будто бы он сделан не из прочных, но лёгких металлов, а из пары сотен тонн железа. «Братья, помогите мне! Неверные на пятом этаже!» — пока он в выигрышном положении, выхватывает рацию из кармана фанатик, требуя у своих помощи, держа бунтарку одной рукой, пока та безуспешно пытается врезать ему по лицу, однако не дотягивается, и выхватив свободной рукой свой маленький спрятанный нож она вонзает его в лицо противнику, который, вместо того чтобы завыть от боли, или хотя-бы ослабить хватку, прекратил говорить, а нож застрял в защитном стекле в погнутом состоянии, частично закрывая обзор фанатику, чей, как только что выяснилось, синий крест всё-равно видел перепуганную до смерти от ненормального противника, не чувствующего боли и страха, в отличие от, Узи, чьи глаза-нолики очень хорошо показывали её страх, преодолевая который бедняга металась взглядом по окутанной темнотой комнате, в надежде найти то, что сможет отогнать от неё фанатика, или хотя-бы дать пару секунд форы. Первей всего был замечен рядом стоящий шкаф с кучей посуды, который Узи пнула ногой, предварительно, приложив огромные для неё усилия, чуть-чуть оттолкнув от себя монолитовца для возможных ответных действий, из-за чего шкаф стал терять равновесие, впоследствии открываясь и вываливая кучу посуды на фанатика, дезориентируя его, а пока он был в ступоре, работяга врезает ему по лицу, проталкивая вглубь головы нож, отталкивая его от себя и боком выкатываясь из-под шкафа, который с грохотом рухнул на оппонента, похоронив его под собой, давая фиолетовоглазой время на подъём, чем она и воспользовалась, быстро оглядывая комнату и находя свою гаусс пушку, тут же бегом направляясь к ней, пробегая мимо зашевелившегося шкафа, из-под которого вылезла рука, схватившая работягу, заставляя её рухнуть на пол, отпуская ногу упавшей бедняги, которая тут же отползла вперёд, вставая и торопясь добежать до пушки, уже добегая до спасительного оружия и в процессе бега наклоняясь, чтобы сразу схватить пушку, как вдруг за секунду позади неё раздаётся хруст, треск и грохот от шкафа, куда она решает не оглядываться, ведь оружие будет поважнее. Рука в паре сантиметров от нужной вещи, ещё чуть-чуть и… вдруг резкая и пронзительная боль в плече рушит все планы работяги, из-за чего она теряет равновесие, поскальзывается на полу, проносясь мимо драгоценного оружия, проезжая по полу прямо до ближайшей каменной стенки, в которую она со всей силы врезается, треская свой дисплей на множество осколков, которые рассыпались по холодному и твёрдому полу, раздаваясь болезненным криком, невольно хватаясь за лицо руками, пытаясь прийти в себя посредством того, что сквозь боль она оборачивается назад, видя подбирающего их меч фанатика, который быстро развернулся к ней лицом. Лицом, из дыры которого, разделяющего крест на два креста поменьше, сочилось масло, капающее на пол в практически гробовой тишине, которую нарушали выстрелы вдалеке и какой-то на секунду мелькнувший гул позади замахивающегося мечом фанатика, чей крест, разделённый дырой от ножевого ранения в лице, выражал всю его ненависть, отвращение к беспомощной жертве, которой оставалось лишь сопровождать будущего убийцу своим перепуганным и шокированным взглядом, в котором можно было заметить и животный ужас, страх смерти, и злобу, которую вытеснял всё возрастающий страх за свою жизнь, за которую никто теперь не заступится, которая сейчас и оборвётся… Вдруг позади служителя раздаются быстро приближающиеся шаги, из-за чего он прерывает свой замах, поворачивая свою голову к источнику шума, откуда на него выпрыгивает оживший Эн, благодаря чему они оба вмиг падают на пол, впрочем как и меч, который отлетел в сторонку, где сверху оказывается демонтажник, сразу попытавшийся ужалить фанатика и разрубить того когтями, однако у него это, со скрежетом и последующим взвоем из-за боли, не получилось, и он только проделал небольшую дыру в броне противника, который, увидев здесь свой шанс на атаку, выхватывает у себя из пояса нож и втыкает тот в боковую часть лица Эна, благодаря чему последний раздаётся громким и звонким воплем от острой боли по всему лицу, теряя равновесие и скатываясь, не без ускоряющего толчка в бок от противника, на пол, давая монолитовцу фору во времени, чем он и пользуется, поднимаясь на ноги и доставая из головы противника нож, он заносит его над жертвой для решительного и последнего удара над, по сути, поверженным врагом, и не успевается привестись в исполнение последний удар для раненного демонтажника, как он прерывается выстрелом из гаусс пушки в голову фанатика, который, ненадолго застыв в прежней позе, роняет клинок из своей руки на пол, куда и сваливается мёртвым грузом он сам, прекращая подавать признаки жизни в виде горящих на дисплее глаз, откуда из места ножевого ранения потихоньку течёт чёрное и вязкое масло, начинавшее образовывать лужу под новоиспечённым трупом, возле которого, в ненадолго воцарившейся абсолютной тишине, валялся и держался за голову демонтажник, к которому подбежала его подруга, оглядывая того и пытаясь как-либо ему помочь, спрашивая, как он. «Эй, ты как? Нормально?» — присаживается на колено работяга, оглядывая жётоглазого, прижавшего руки к голове, который лежал на холодном полу сжавшись в клубок от боли, из которой его вывел голос, хоть и не желавшей того признавать, но всё же волнующейся за него, работяги: «Д-да, с-спасибо!» — убирает руки с головы Эн, показывая свои перепуганные золотые глаза, которые при виде союзника из ноликов превратились в два овала, встретившихся со взглядом Узи, которая недолго выдержав тишину, нарушает её, вставая и протягивая руку другу, принявшего её помощь. «Тебе спасибо» — чувствуя некоторую неловкость из-за благодарности в свою сторону говорит бунтарка, как вдруг она прерывается тем, что демонтажник проводит ей своей рукой по дисплею, ещё больше ухудшая и без того плохое зрение из-за ранения, замыливая экран, похоже, своими слюнями, что естественно не понравилось работяге, которая тут же попыталась убрать помеху с лица, но её остановили тем, что Эн, вытащив из плеча нож, тоже там всё обслюнявив, виновато заговорил: «Так будет лучше. Потерпи... Уже почти как новый» — оправдывает своё, по его мнению, не самое лучшее поведение демонтажник виноватым и слегка расстроенным голосом говоря это, попутно нанося целебную слюну на рану на голове, опуская свой поникший взгляд в пол. «Ой, фу-у… Ладно, пошли. И дважды не умирать» — решает послушаться друга бунтарка, судя по интонации, вместо наезда на него, выдавливая из себя другой ответ, вместо желаемого. Дав ответ собеседнику, работяга, снова вооружившись гаусс пушкой, пошла к лестничной клетке, и, обернувшись на пол пути, она подозвала за собой Эна, который стал даже вроде-бы повеселее, хватая лежащий на полу меч и скорее догоняя подругу, которая пропустила его вперёд, идя вслед за ним по лестнице вниз, на первый этаж, откуда они потом обходными дорогами пойдут к месту отхода, разумеется сначала найдя Кея, которого, кстати, подозрительно долго нет. Даже слишком. Может быть он вступил в схватку с демонтажниками компании или с долговцами? Навряд ли. Ведь долговцы с демонтягами защищаются от фанатиков, у которых численный перевес, к которым как раз и относится Кей, который не пойдёт в самоубийственную атаку. По крайней мере он не должен так сделать. «Вроде-бы всего один монолитовец, а проблем больше чем от гвардейцев, Джей и Долга вместе взятых» — размышляет над только что прошедшим боем Эн, аккуратно спускаясь по лестнице, ступая на пол, и подав работяге жестом знак «стоять», он выглядывает из-за угла, не находя никого. Пустота и почти что тишина, которая не прекратится в ближайший час, если не больше, из-за войны долговцев и монолитовцев, непонятно что делящих между собой. Убедившись, что никого впереди нет, и ещё раз оглянув помещение, замечая среди однообразных серых цветов треснувших стен дверь ведущую на улицу, но не ту, куда им надо, демонтажник выходит и жестом зовёт за собой работягу, притаившуюся на лестнице, которая внезапно вскрикивает, пугая Эна: «СВЕРХУ!» — стреляет, как тут же выяснилось, не в потолок, а демонтажников Узи из гаусс пушки, ломая весь план засады для четверых противников, которые спрыгивают с потолка и приземляются в паре шагов от непонимающего, что происходит, Эна, тут же пользуясь эффектом неожиданности и начиная кружиться вокруг оцепеневшего от ужаса бедняги, толкая того с целью выбить магический меч, которым окружённый безуспешно попытался воспользоваться, но сделал всё только хуже, со звоном, который он не смог расслышать благодаря топоту кружащихся вихрем вокруг него врагов, роняя вмиг потухший клинок на пол, сам пытаясь пригнуться или оттолкнуть от себя назойливых противников, терпя неудачу за неудачей. И даже помощь от Узи в виде оскорблений и стрельбы по старательно игнорирующему её противнику не приносила результата её другу, которого четвёрка избивала и ранила своими острейшими когтями и мечами, впоследствии пронзая того насквозь, создавая душераздирающий крик от боли, вдобавок отрубая бедняге руку, от чего он окончательно теряет силы и шансы к сопротивлению, сгибаясь от боли, падая на твёрдый пол, треская дисплей, а его подруга от отчаяния и безысходности несётся в рукопашную, занося гаусс пушку для удара по противнику, как их всех, кроме валявшегося на полу Эна, отвлекает открывшаяся рядом с ними пинком дверь, впоследствии громко упавшая на пол, а из проёма хлынула толпа разъярённых монолитовцев, выглядящих словно терминаторы, тут же открывших стрельбу по практически всем дронам в этой комнате, в результате чего, как выяснилось по красным плащам, гвардейцы и обычный демонтажник моментально бросили своё занятие, как ветер пробегая рядом с опешевшей бунтаркой, отталкивая ту от себя, благодаря чему она рухнула на пол, прыгая в окна на улицу, скрываясь из вида, где только один охотник не успел выпрыгнуть, оставшись валяться мёртвым грузом на оконном проёме, оставляя толпу фанатиков наедине с самими собой. Однако видя то, что все противники либо мертвы, либо как трусы сбежали, все фанатики синхронно развернулись назад, уходя на улицу. Все, кроме одного с красными глазами-ноликами, застывшего на месте, смотрящего на двух дронов, смиренно валявшихся на полу, делающих вид, что они умерли и умерли давно, надеясь таким образом обмануть противника, чтобы тот ушёл, не тронув их. Новобразованную гробовую тишину нарушают торопящиеся шаги, красноглазый легонько толкает зажмурившегося жёлтоглазого в бок, приводя того в чувство и пересекаясь взглядами, Кей помогает другу встать, с шоком смотря на его рану вместо правой руки, где струёй сочилось масло, лившееся на пол, решая впоследствии обратиться к бедняге, который замазывал раны слюной: «Ты чего так подставился?» «Чего я так подставился?! Чего я, так подставился?!» — начинает буквально истерить Эн, поддаваясь бушующим в нём эмоциям — страху, ужасу, гневу с ненавистью, которые в неконтролируемом порыве он выплёскивал на своего друга, который, в отличие от кричащего на него Эна, с нулём эмоций на на лице глядел на друга, который всё никак не мог успокоиться: «Ты сам-то сможешь не подставиться, когда тебя опять зажимают в кольцо, а ты, скованный ужасом, получаешь по хлебалу, когда его тебе почти всё оторвали и всё время при этом чувствуешь невыносимую боль, а все твои попытки абсолютно бесполезны, и ты понимаешь, что сейчас сдохнешь мучительной смертью, и ты не можешь нихрена для своей защиты сделать? Ты здесь не сможешь подставиться бл.ть?!... Ах, да — ты же у нас бездушная машина на службе у этого грёбанного Монолита, которая не в состоянии понять своего самого близкого друга, с которым ты почти весь этот путь прошёл, и ты сам не знаешь, за кого ты воюешь!» — истерил от недавно наплывшего потока эмоций Эн, продолжая наезжать на задавшего обычный вопрос Кея, который прекратил выступление друга, врезав тому по лицу, отправляя на перезагрузку, после чего, дождавшись появления золотых глаз, не успевших пока понять, что произошло, начинает высказывать свою точку зрения, которая очень не понравится Эну: «Ты, бл.ть, искусственный идиот! Ты чего так с ума за две секунды сошёл?» - указывает на то, что на него просто так наорали Кей, после продолжая: «Если я не показываю своих эмоций, потому что не могу и не знаю как, это не значит, что я тупая машина! Если же тебе что-то не нравится, то иди к Долгу, или бандитам, а я вернусь к Монолиту, где меня считают за часть семьи, и мы разойдёмся!» — сдерживается от крика на друга красноглазый, ограничиваясь очень повышенным тоном, указывая на дверной проём, откуда недавно ушли фанатики, возвращаясь глазами на Эна, который всё также неподвижно стоял на месте, видимо, пытаясь обработать весь поток информации, который на него вываливался. «Что, не нравится когда перед тобой ультиматумы ставят, да?» «А тебе твоей тупоголовой… системой так сложно дойти до того, что я просто боюсь тебя потерять?! КАК ЭТОГО ТЫ ПОНЯТЬ НЕ МОЖЕШЬ, ПРИДУРОК?! ЭТО ЧТО, ТАК СЛОЖНО?!» — в грубой форме выражается демонтажник, снова выплёскивая на своего, потерявшего прежний агрессивный и уверенный настрой, друга свои эмоции, которые он долго держал в себе из-за того, что его некому было выслушать, и его бы не поняли. Нет, Кей бы выслушал и поддержал, но он постоянно куда-то уходил, исчезал, врал всем и вся, одной фразой — не был рядом. «Я…Я…» «Что «Я-я»? Я воль май фюрер-Монолит бл.ть?!» — наезжает на друга из-за его повторяющихся слов жёлтоглазый, передразнивая того, показывая этим то, что у Кея будто бы единственный указ и повелитель, только которого он будет слушаться, — Монолит, к которому он сравнительно недавно примкнул и в череде событий он потерял, или у него сильно ослабла, способность выражать такую простую, но нужную и очень важную в общении вещь — свои эмоции, и теперь всё выглядит так, что Кей с абсолютно пофигистичным взглядом делает вид, что слушает друга, будто бы ему нет никакого дела до Эна, который искренне боится повторить опыт потери друга, а ещё и эта маска, скрывающая пол лица, из-за чего понять, рад Кей, или огорчён, или просто делает вид, что он испытывает эмоции, просто невозможно, а жёлтоглазый выглядит на фоне очень спокойного друга истеричкой, за ссорой которых в стороне наблюдает Узи, попутно поднимая и проверяя на целостность свою гаусс пушку, стараясь не издавать звуков, чтобы не привлечь внимания к себе. «Я...» — пытается хоть что-то сказать в свою защиту красноглазый, однако из-за того, что он слишком долго держит паузу, он снова прерывается крайне негодующим Эном, который всё не может угомониться: «ЗНАЕШЬ, ЭТО ОЧЕНЬ БОЛЬНО ТЕРЯТЬ РОДНОГО ДРОНА! ТОГДА, КОГДА ТЕБЯ УБИЛА ДЖЕЙ, Я… Я думал это всё, — конец... Смысла в моей жизни больше не было, я не видел его там» — сначала почти что кричит в порыве всё тех-же эмоций жёлтоглазый, размахивая своей рукой и тыкая ей на уже правда поникшего друга, потихоньку сбавляя тембр, на котором он говорит, где он, сам того не желая, вспоминает ту ночь на крыше, когда Джей и Ви их, сколько не предали, сколько обманули Эна, а тот уверил друга, что бояться нечего. «Я… Я тогда только Узи кое-как спас, но это не помогло — я весь вечер просидел в углу, рыдая по тебе как сука последняя. Потом, на следующий день, я встретил Узи, почти проводил её до дома, по пути зарубив гопников, из-за чего я окончательно рассорился с последним знакомым мне дроном, потом залез на крышу и хотел самоубиться с неё, да жаль она, оказалось, слишком низкая была! Я если бы чудом и убился, то меня бы эти треклятые наниты восстановили бы!» — раздосадованно сообщает о последнем демонтяга, будто бы он сожалеет, что в случае его намеренной смерти его восстановят наниты, и он снова оживёт с тяжким грузом того, что его друг мёртв благодаря своей беспечности и слишком несерьёзному отношению ко всему, лжи всем подряд, из-за чего все ополчатся против него, благодаря чему он, а заодно и Узи и Хан, и все остальные, как и он сам, погибнут, а Эн останется один. Совсем один. Никому не нужный, брошенный в огромном городе, который он не знает, где все враги, желающие поскорее вонзить нож в спину и избавиться от угрозы, которую они видели в демонтажнике. В ответ лишь гробовая тишина и опущенный в пол взгляд Кея, чьи красно-бледные нолики боялись подняться вверх и встретиться с разъярённым, переполняемым гневом и злобой взором из двух ярко-золотых глаз, которые в течение долгого, очень долгого времени, сидели в демонтажнике, не рассказывавшего об этом никому ввиду того, что единственный его слушатель — Кей, не был рядом, а остальным он боялся это рассказать, так как не хотел, чтобы те посчитали его слабой, слишком эмоциональной жестянкой, которая, по идее, вообще должна безжалостно убивать всех налево и направо, не задавая никаких вопросов. Оторопев и забыв, что он хотел сказать, от того, что он впервые это слышит, Кей просто молча сверлил пол своими неподвижными глазами. Нет, безусловно у него возникали предположения, что тогда Эну без него было плохо, но… не настолько же, чтобы почти решиться на самоубийство. «Я…М-мне…» «Сказочно похер на меня, на мои переживания, на моё никому не вставшее мнение, да? Ведь тебя теперь зовёт Монолит, которому ты никак не сможешь отказать, ведь тебе никто и не нужен кроме твоих «братьев», готовых и тебя, и себя, да вообще всех пустить на убой ради этого грёбанного Монолита! Ради чего вообще мы здесь собрались? Ради насилия, которое может решить только ультра-насилие с многочисленными жертвами со стороны почти невинных долговцев?» «Да ради того, чтобы этих уродов из компании Долг и Монолит порешали, а мы в случае чего их добили, и всё! Чтобы демонтажники из компании к нам не лезли, просто потому что их нет, — все до единого мертвы! Нет дрона — нет проблемы!» — успевает протараторить свои доводы, что в их сражении с демонтажниками и Монолитом есть смысл, Кей, и вроде бы Эн начинает поддакивать другу, однако это поддакивание очень быстро сменяется додумыванием излишнего, которое озвучивает гневный голос, хорошо показывающий в себе очень наигранное «счастье»: «Вау, потрясная логика! Как раз тебе и подходит, — сдохнуть где-нибудь, а рядышком и я! Вот счастье то какое!» — указывает пальцем сначала на Кея, а потом на себя, наигранно показывая удивление тем, что приподымает обе брови сильно вверх, Эн, начиная давить на то качество Кея, которое, не как раньше, забавляло, нравилось ему, а которое сейчас крайне сильно раздражало и выводило из себя — его беспечность, беззаботность, крайняя несерьёзность, которая вмиг куда-то делась, стоило только начать давить на собеседника, которому и сказать ничего в свою защиту не дают. Ну, почти: «Так ты не сдыхай, и нормально всё будет!» — пытается как-то выправить сложившуюся ситуацию Кей, в которой Эн открыто заявляет о том, что сожалеет, что не совершил, или хотя-бы не попробовал самоубиться с крыши, что удивляет и тут же пугает слушателей, одна из которых - Узи лишь молча слушает их спор, следя за окном, откуда могут прийти прыгуны или фанатики, а второй - Кей, бесполезно спорит с другом, всё сильнее и сильнее ухудшая ситуацию. «А ты попробуй удержаться от самоубийства, когда единственный друг, который был тебе как брат, с которым ты практически бок о бок сражался, который тебя спасал, анекдоты, порой не смешные, рассказывал, который какого-то чёрта предсказал резню в бункере и не предал тебя, хотя должен был убить за измену компании, ПРОСТО ВЗЯЛ И СДОХ! И ВСЁ! Не будет больше ни юмора, даже иногда тупого, ни советов как заговорить с той, которая начинала тебе нравиться… ни того, кому можно всегда верить, того, кто, несмотря на кучу вранья, остался мне… верным другом!.. Ничего не будет…» — перечисляет все те положительные стороны Кея, Эн, которые только помнит, выражая этим то горе утраты, которое он снова испытает в случае потери двухвостого, сначала пытаясь докричаться до своего обомлевшего и, будто бы, неподвижно застывшего друга, сверлящего каменный пол глазами-ноликами, в конце снижая громкость голоса до еле слышных всхлипываний, сквозь которые он пытается закончить свою крайне негативную и подавленную мысль: «Будет только… м-месть… после которой останусь я один… что я обязательно исправлю... застрелившись… так будет всем лучше… я же ведь никому не нужен... просто машина… балласт, мешающий всем… Ей кидать грёбанные ножи… Ть-тебе жить…» — уже с яркими пиксельными слезами на тёмном дисплее, которые он пытается скрыть тем, что прижимает одну восстановившуюся руку и вторую к лицу, через всхлипы договаривает бедняга, окончательно теряя весь тот прежний уверенный пыл, с которым он секунд десять назад наезжал на Кея, отходя от шокированного друга подальше, а именно к оконному проёму, откуда виднеется стена рядом стоящего здания, застывая на том месте, слыша за собой, судя по интонации, расстроенные и взволнованные голоса Кея и Узи: «Э-эй, как это, никому не нужный?/Но как же мы без тебя?» — практически одновременно спрашивают отстранившегося от них демонтажника красноглазый и работяга, медленно и неуверенно подходя к нему, где, по сравнению с робкой работягой, уверенно подходит Кей, желая приобнять беднягу, но тот отталкивает его от себя прочь. «О-тс… Отстань… Отъе.итесь оба от м-меня!.. Идите сами куда хоти…!» — отказывается от разговоров с союзниками замыкающийся в себе дрон, сильно отталкивая от себя пришедшего приобнять его Кея, желая послать их ещё раз, но его прерывает впервые за время долгого молчания заговорившая рация, которая, увы, не скажет ему ничего хорошего: «Эн, Узи, кто-нибудь! Нам нужна помощь, нас зажали фанатики! Мы у метро, повторяю мы у метро, нужна помощь… Сзади!..» — доносится из рации призыв о помощи, о котором двое остальных дронов заговорить не успевают, как Эн, не проронив ни слова, через окно выпрыгивает на улицу, рванув вперёд словно ветер, оставляя за собой шум от хруста снега, к которому почти сразу присоединяются опомнившиеся работяга и второй демонтажник, схвативший меч, выпрыгивая в окно, и, приземлившись на землю, они понеслись вслед за беглецом, которого стоило догнать, пока тот не сделал с собой чего-то плохого.***
«Коннор, что с ними делать будем? Может вызовем вершителей?» — предлагает один фанатик своему рядом стоящему товарищу, на что тот выхватил из кобуры пистолет, направляя его ствол на беспомощного в данный момент Диму, лежавшего перед, пустым на эмоции, монолитовцем. «Да ну, брат. Из них не получатся даже нормальные бойцы…» — продолжал убеждать товарища в необходимости убить неверного первый фанатик, всё так же держа Диму на мушке. Вдруг позади служителя что-то зашевелилось. Чуть глянув туда в конце коридора была замечена усиленно махавшая рукой Узи, из-за спины который в быстрой и тихой походке вышло двое демонтажников с пулемётами вместо рук, которые, так же быстро, как и вышли, замерли, сделав лишь пару шагов в сторону фанатиков. В гробовой тишине слышно переменчивое и неровное дыхание дронов, палец фанатика начинает надавливать на курок, и… Внезапно раздаётся пулемётная очередь со стороны охотников, второй фанатик резко оборачивается и даже успевает сделать выстрел, правда, он не попал — его на секунду раньше расстреляли, а первый монолитовец, державший Диму на мушке, словив пару пуль, случайно нажимает на курок, падая мёртвым грузом на Диму с только что полученной сквозной дыркой в дисплее с кучей фатальных ошибок. «Дима? Димо-о-он!» — позади демонтажников выглядывает и отчаянно зовёт по имени уже мёртвого дрона Вано, бегом подходя к нему, и садясь на корточки рядом с ним, начиная дрожащим голосом что-то бубнеть, на что красноглазый говорит отложить это на потом: «Потом будешь скорбить, пошли нахре-е а-а-а! Мой башка!» — хватается за голову, в которую будто бы начинают вбивать гвоздь, двухвостый, мигом падая на колени, а затем на пол, слыша лишь чей-то хриплый голос, доносящийся отовсюду, который он будто бы раньше слышал, только вдобавок появился ещё более сильный противный писк, давящий на беднягу, свалившегося на пол, не в силах повлиять на что-то: «Твоя цель здесь. Иди ко мне» — эхом разносится в голове бедняги чей-то крайне знакомый голос, который он и правда раньше слышал, но только не так отчётливо, не так ясно… Несколько мгновений спустя, голос исчез, в голове наступила полнейшая тишина, даже будто бы мысли исчезли, оставив за собой только недоумение и маленький, очень маленький, но страх, который больше походил на стыд и сожаление, которые ещё больше увеличились, стоило только Кею прийти в себя и увидеть перед собой присевшего на корточки Эна, чей взгляд волнительно сверлил друга, однако всячески пытался это скрыть, но не очень удачно, что он понял по глазам демонтажника, который тоже стал перенимать волнение и испуг от сидящего перед ним жёлтоглазого, который, ещё несколько секунд соблюдая тишину и молчание с их стороны, говорит: «Что это было?» — спрашивает демонтажник, на секунду оборачиваясь на остальных дронов, а именно на Хана, озирающуюся по сторонам, от незнания что делать, Узи и Вано, которого оттянули назад, говоря, что надо идти, на что он, с огромной неохотой и со слезами на глазах, соглашается, после чего Эн возвращается лицом к двухвостому, соизволившему заговорить: «Я без понятия» — пожимает плечами пришедший в себя Кей, недоумевающе смотря вслед стремительно уходящему от него Эну, вставая и желая обратиться к Хану с вопросом куда подевались все остальные, но тот лишь уходит, придерживая Вано, за угол, откуда демонтажники только что пришли, скрываясь из виду, за которыми поплелась, еле перебирая ногами, Узи, к которой красноглазый успевает подбежать, чтобы хоть с кем-то суметь завязать диалог: «Узи, сможешь из меня хрень монолитовскую достать? Она на затылке, я потом, если что, покажу» — подходя к работяге красноглазый просит о том, чтобы из него достали лишнюю запчасть, приделанную Монолитом в своих целях, чтобы внезапно возникавший голос больше не мешал Кею и не ставил его в уязвимое положение, и чтобы тот наконец смог более заметно проявлять свои эмоции, которые, как выяснилось недавно, очень важны в общении с, вдруг отстранившимся, Эном. «Ладно, сделаю» — уже безэмоциональным и пофигистическим голосом отвечает согласием работяга на просьбу её друга, который собирался с духом для того, чтобы обратиться к другу за извинениями, которые, как он надеется, Эн примет. Это его надежды, которые ими и могут остаться. «Эн, прости меня, пожалуйста… Я…» — тщетно пытается завязать диалог нагнавший друга Кей, в котором он хотя-бы попытается, даже неумело, но извиниться за то, что он, сам того не желая и не зная, заставлял Эна очень волноваться, и пойти тогда на отчаянный и безрассудный шаг — в одиночку напасть на Джей и Ви, в результате чего он встретился с толпой демонтажников, выжив только благодаря тому, что те решили сначала над ним поиздеваться. «Извини, но я не хочу сейчас разговаривать» — холодно отрезает Эн, даже не поворачиваясь в сторону Кея, чьи планы сейчас были разбиты в пух и прах, но, несмотря на неудачу, Кей, легонько толкнув Узи и всех остальных, кроме, разумеется Эна, жестами показал им, чтобы они делали так же, как и он, после чего наступает неловкая пауза, которая бы ещё долго не нарушалась, если бы не сигнал к действию. Махнув рукой, этот самый самый сигнал к действию наступает и все дроны неторопливо подходят к жёлтоглазому, погрузившемуся в свои мысли, благодаря чему подошедшие были незамечены, и вдруг все они, окружив демонтажника, разом обнимают его, и, судя по лицу и дёрнувшимся рукам, они вызывают сначала отторжение и исключительно негатив у Эна, однако тот, остановившись и продержавшись в состоянии обниманий около десятка секунд, начинает очень тихо, но слышно всхлипывать, обнимая всех в ответ, непроизвольно махая ядовитым хвостом во все стороны, дрожащим голосом, наконец, нарушая тишину: «С-спасибо!» — Эн был рад, что его поддержали. Что его не бросили на растерзание чувству бесполезности и вины, что он почти что проиграл и не смог бы защитить своих. Что его всё-таки ценят, что он кому-то да нужен. Ему есть за что жить, за кого сражаться… «Пожалуйста» — простояв в состоянии обнимашек ещё пару секунд, которые благодаря ощущению защищённости, даже расслаблению после боя, пронеслись как миг, все двинулись дальше по серому тоннелю, где лишь Узи не могла дать тишине сформироваться, тихонько напевая себе: «Дорога тянет, в густую ночь. Дневные силы, уходят прочь. Веду машину, остановиться нужно мне-е…»***
Очередной авианалёт демонтажников успешно сбивается огнём на подавление, живой силы у разгромленного коалицией компании и Долга Монолита практически нет, либо остатки обращены в бегство, вся техника, отправленная в атаку, уничтожена, прыгуны сбежали, с неба льётся свежий дождь и наступает сначала маленькое напряжённое затишье, а потом ему на смену приходит спокойствие, которое усиливается приятным шумом дождя, гулом ветра, морозной свежестью, на смену которым приходят радостные и ликующие возгласы толпы работяг, которые своей радостью наверняка бы смогли заразить кого угодно: «Они уходят! Они уходя-ят! Мужики, мы отбились!» — в искренней радости от их победы и от того, что они остались живы, скандируют работяги, бросаясь в объятья друг другу, подымая своё оружие вверх, совсем позабыв об одной проблемке, которая с приходом фанатиков пропала, но, поскольку монолитовцев сейчас здесь нет, то и зачем держать союз, который очень скоро развалится? Незачем. Также и думает гвардеец, оставленный командиром, после, скорее всего точной, гибели Зэда. Жёлтоглазый в плаще подзывает своих к себе, пока на них не обращают внимания работяги, что-то очень быстро рассказывая им, на что те кивнули и не торопясь, чтобы не привлечь лишнего внимания, разошлись по сторонам. «На чём мы остановились? Ах да…»