Другой

Когда все неофиты снова стоят на твёрдой земле, к нам подходят два парня, один из них мне уже знаком, хоть имени я ещё не знаю. Очень хочется узнать имя человека, у которого такие прекрасные небесные глаза. Второй лихач низкого роста, с пирсингом в ухе, и с забавной гулькой на голове. Они ведут нас по узкому плохоосвещенному тоннелю, который ведёт куда-то вниз. Из-за каменных стен со скосами, ощущение, что мы под землёй, только растёт. Все вдруг останавливаются. — Меня зовут Серый. Я буду куратором неофитов-лихачей. Так как им экскурсия не нужна, сейчас мы разделимся. — говорит тот второй лихач. — Неофиты-лихачи за мной. — Наш отряд редеет вдвое, и лихачи заворачивают в другой коридор, скрываясь в тусклоосвещенном тоннеле. Оставшиеся неофиты — это переходники из эрудиции и искренности. Я один из альтруизма. А единственный дружелюб остался в том вагоне, обрекая себя на жизнь в изгнании. — Меня зовут Граф, и я ваш инструктор на следующий месяц. — говорит голубоглазый. Хм, интересное прозвище. — Граф? — кто-то не удерживается от смешка. Голубые глаза тутже строго смотрят на эрудита. — Да. Что-то смущает? — холодно спрашивает он. — Нет. — Хорошо. Так, сейчас мы пойдём в Яму, которая, я надеюсь, станет вашим домом. — Яма? Хах, отличное название. — кто-то снова не сдерживает усмешку. — Внимание, первый урок: лучше держать язык за зубами. Если что-то не нравится — вас никто не держит. — грубо говорит Граф. Что-то подсказывает, он не рад возится с нами. Да и вести себя с ним надо поосторожнее. Все сразу затыкаются, и мы продолжаем идти. Когда мы подходим к массивным дверям, лихач открывает их. При одном взгляде на открывшийся вид, сразу становится понятно, Яма — самое подходящее название. Это очень огромная подземная пещера. Мы стоим на дне этой пещеры. Неровные каменные стены возвышаются над головами на несколько этажей. В этих стенах прорублены ниши для еды, одежды, отдыха. А соединяют их высеченные из камня лестницы без какой-либо ограды в виде перил, тропинки и выступы, местами видны верёвочные мосты. Каменные стены переходят наверху в здание с огромной пропастью, похожей на ту, в которую мы прыгали. У здания стеклянная крыша, которая пропускает свет в Яму. Всё это впечатляет меня, и я задумываюсь о том, как это всё делали, обустраивали. Впрочем, за двести лет и не такое возможно. Люди в чёрном повсюду, активные, шумящие, живые. Вижу детей, которые бегут по узкой тропинке. Сердце сжимается при взгляде на них, как бы не убились. Пожилых людей не видно. Интересно, они просто живут отдельно, или их ссылают из-за того, что они не в состоянии прыгать по поездам? Вспоминаются упорядоченные спокойные улицы отречения, где всё по правилам, где нет места безудержному веселью и громкости. Но в хаосе лихости есть что-то особенное, чудесное. — Идите за мной, проведу экскурсию. — говорит Граф. Теперь, когда светло, я могу разглядеть его спину. Сначала мне показалось, что у него нет татуировок, как у других членов фракции. Но нет, чёрные линии выглядывают из ворота футболки. Он ведёт нас к правой стороне Ямы. Мы оказываемся на огражденной площадке. Мы подходим к железным перила, и я слышу рев воды, разбивающейся о камни. Внизу мощный поток подземной реки. Картина страшная, но невероятная, завораживающая. — Пропасть напоминает нам о тонкой грани между отвагой и глупостью! Безрассудный прыжок с этого уступа оборвёт вашу жизнь. Такое уже случалось и будет случаться впредь. Я вас предупредил. Далее темноволосый ведёт нас к одной из дыр в стене. Это оказывается обеденный зал. Он полон людей и шума, создаваемого звенящей посудой, топотом ног и криками. И этот шум переполняет меня, я улыбаюсь ему. Дима, который теперь Поз, тоже улыбается. Мы ищем свободные места. По воле случая или судьбы, свободные места оказываются за столом, за которым уже сидят знакомые лица. Неофиты и Граф. Я сажусь между Позом и Графом, а напротив сидит эрудит Петя. На столе стоит незнакомая мне еда: куски мяса между двумя круглыми ломтями хлеба. — Ты никогда не ел гамбургеров? — удивляется Поз моему замешательству. — Нет, — отвечаю я. — Почему? — Сухари едят простую еду, — говорит эрудит Пётр. — Затейливость считается потаканием своим прихотям и излишеством, — объясняю я. — Неудивительно, что ты ушёл, — произносит Мила. Эти люди действительно так считают, или лишь бы подъебнуть? — Да, именно, — я закатываю глаза, — всё дело в еде. — Губы Графа на мгновение дёргаются в улыбке. Двери в столовую резко распахиваются, и гул стихает. Я оборачиваюсь. Входит молодой мужчина, весь покрыт татуировками и пирсингом. Его ледяной взгляд окидывает зал. Он направляется в нашу сторону. — Кто это? — тихо спрашивает Поз. — Это Скруджи. Один из Лидеров Бесстрашия, — отвечает наш инструктор, мрачно смотря на мужчину. — Но он так молод. — Возраст здесь не главное. — Ну что, представишь меня? — лидер кивает на нас с Позом. Почему именно нас? — Это Шаст и Поз. — О! Сухарь, — ухмыляется Скруджи. Его лицо тоже украшают чернильные рисунки, а на переносите зеркальная надпись «мне похуй». Интересно. — Посмотрим, как долго ты продержишься. Мне хочется заверить, что надолго. Но отвечать что-то этому типу не хочется, да и вряд ли он ждёт ответа. — Чем ты занимался в последнее время? Марк искал тебя, а ты избегаешь его. — произносит лидер. — Передай ему, что я вполне доволен своим местом. — То есть, он хочет предложить тебе новую работу? — спрашивает Скруджи, явно напрягшись. Граф и Скруджи не похожи на друзей. Куратор нашей группы сидит напряжённый, говорит холодно. А мужчина с надписью на переносице, возможно, принимает Графа за соперника, за потенциальную угрозу его положению. Отец всегда говорил, что человек, получивший власть, всегда боится её потерять. Именно поэтому наш город, окружённый стеной, возглавляют альтруисты. Те кто не стремится к власти. — Похоже на то, — отвечает Граф. — И тебе это не интересно. — Мне два года это не интересно, надеюсь до Марка дойдёт наконец. — раздражённо говорит голубоглазый. — Что ж, ясно, — говорит Скруджи и уходит. — Вы двое — друзья? — Я уже говорил, что слишком любопытен? — Мы были в одной группе неофитов. — Ты тоже был переходником? — спрашиваю после того, как делаю вывод: он сказал, они были в одной группе, значит до этого знакомы не были. Они оба — переходники. — Я думал только правдолюбы любят задавать слишком много вопросов. — холодно парирует голубоглазый. — Теперь и Сухари подключились? — Наверное, это потому, что ты кажешься мягким. — равнодушно пожимаю плечами. Он вскидывает брови. — Ну знаешь, как кровать на первый взгляд, а оказывается утыкана гвоздями. — пытаюсь оправдаться. Мы смотрим друг другу в глаза, чувствуется напряжение. — Будь осторожен, Шаст. Помни про первый урок. — наконец говорит Граф, спустя, кажется, бесконечное количество секунд. Я отворачиваюсь. Поз смотрит на меня. — Что? — бурчу. — Да вот думаю: у тебя подсознательная тяга к смерти. — усмехается Дима. Теперь я тоже так думаю. Мои щеки горят. После ужина Граф почему-то испаряется, а по бесконечным коридорам нас ведёт Скруджи. В коридорах темно, и я боюсь упасть, споткнувшись о неровную землю. Голубоватые лампы находятся слишком далеко друг от друга. Мы останавливаемся перед дверьми. — Если кто не в курсе ещё, меня зовут Скруджи. Я один из пяти лидеров Бесстрашия. Я буду наблюдать за большей частью вашего обучения. — от этой информации мне становится плохо. Скруджи не тот человек, которого хочется вообще видеть, не то чтобы заниматься под его присмотром. — Несколько основных правил. Обучение ведётся с восьми до шести каждый день, без выходных, с перерывом на обед. Присутствие обязательно! После шести вы вольны делать что хотите. Наличие свободного времени. Дома я не мог делать то, что захочется. Забота о нуждах других для нас в первую очередь. Я даже не знаю, что мне нравится делать. — Покидать лагерь только с сопровождением. — продолжает лидер. — На первой инициации мы держим вас и лихачей-неофитов порознь, но оценивать вас будут одинаково. В конце инициации ваши ранги будут соотнесены с рангами лихачей. — Ранги? — спрашивает правдолюбка. — Да. — Злобно улыбается Скруджи. — У ранжирования две цели: высокий ранг равен хорошему месту работы; и только лучшие двадцать неофитов станут членами фракции. Живот скручивает болью. Я не понимаю, это шутка? — Что? — в шоке стоят все, но первый спрашивает Поз. — Таковы новые правила. Только лучшие из лучших будут приняты во фракцию. Это значит, что около десяти человек останутся изгоями? Даже не смотря на то, что пройдут все этапы инициации. Это ужасно. Я чуть ли не самый слабый здесь, мои шансы невелики. Я сжимаю кулаки от злости на этот мир, правила, и ебанного Скруджи, который веселится, глядя на нас. Чтоб вы знали, это мой первый мат. И я даже не знаю, где его слышал. Явно не в Альтруизме. — Что мы будем делать, если нас отсеют? — спрашивает Пётр вопрос, ответ на который итак все понимают. — Покинете лагерь Лихости и станете бесфракционниками, — равнодушно отвечает лидер. Кто-то всхлипывает. Я же наоборот наполняюсь жёсткостью и ненавистью. Я обязательно стану членом фракции. Я должен. — Но это нечестно. Если бы мы знали. — говорит Мила. — То что? Не выбрала бы бесстрашие? — жёстко говорит Скруджи. — Раз так, то убирайся немедленно. Нам трусы не нужны. Вы выбрали нас, теперь наша очередь выбрать вас. Татуированный открывает дверь в спальню. Это большое помещение с кроватями и тумбами. Здесь мы будем жить все вместе, и парни и девушки. Девчонки возмущались. Мы переоделись в выданную чёрную одежду, а нашу отдали на сжигание. Перед сном я думаю о семье. Но быстро засыпаю. Сегодня был насыщенный день. Как морально, так и физически. Мышцы ноют от перенапряжения…