Другой

Пока мы идём в столовую, я внимательно изучаю лицо Арсения в поисках следов разочарования. Два часа мы провалялись в его кровати, разговаривая и целуясь. В итоге задремали, пока нас не разбудил шум направляющихся на банкет лихачей. Изменения у Графа есть, он стал больше улыбаться. «Когда ты улыбаешься, ноги подгибаются». Мы разделяемся, и я вхожу первым и иду к нашему с Позом и Надей столу. Через минуту входит Арс и садится с Серым, который в свою очередь протягивает ему темную бутылку. Арсений отмахивается. — Куда ты пропал? — спрашивает Надя. — Все остальные вернулись в спальню. — Просто бродил вокруг. Слишком перенервничал, чтобы с кем-то разговаривать. — У тебя нет причин нервничать. — Надя качает головой. — Мы всего то на минутку отвернулись, чтобы поболтать, а тебя и след простыл. Я замечаю в ее голосе нотку зависти и снова жалею о невозможности объяснить, что я хорошо прошел испытание лишь из-за того, кто я есть. Остаётся просто пожать плечами. — Какую работу вы выберете? — спрашиваю я друзей. — Пожалуй, мне понравится работа, как у Графа. Обучать неофитов. Они у меня света божьего не взвидят. То-то весело будет! А ты? — отвечает Поз. Я так сосредоточился на прохождении инициации, что вообще не задумывался об этом. Я мог бы работать на лидеров Лихости… но они убьют меня, если узнают, кто я. Какие еще есть варианты? — Наверное… я могу быть послом в других фракциях. Думаю, мне поможет то, что я переходник. — Я так надеялась, что ты скажешь «будущий лидер Лихости», — вздыхает Надя. — Потому что именно этого хочет Пётр. Он без умолку болтал об этом в спальне. — Я хочу того же, — добавляет Слава. — Надеюсь, я буду стоять выше его… о да, и всех прирожденных лихачей. Совсем о них забыл. — Он стонет. — О боже. Это совершенно исключено. — Вовсе нет. — Надя тянется к его руке и переплетает с ним пальцы, как будто это самая естественная вещь на свете. Слава сжимает ее ладонь. — Один вопрос. — Надя наклоняется вперед. — Лидеры, которые наблюдали за твоим пейзажем страха… они над чем-то смеялись. — Неужели? — Я до боли прикусываю губу. — Приятно, что мой ужас их позабавил. — Как ты думаешь, что это было за препятствие? — Понятия не имею. — Ты лжешь, — уличает она. — Ты всегда покусываешь щеку изнутри, когда лжешь. Это тебя выдает. Я перестаю покусывать щеку изнутри. — Слава сжимает губы, если тебе от этого легче, — добавляет она, а Слава немедленно прикрывает рот. — Ладно, скажу. Я испугался… близости. — Близости, — повторяет Надя. — Типа… секса? Я напрягаюсь. И заставляю себя кивнуть. Чувствую как краска растекается по моему лицу, уши начинают гореть. Почему так стыдно? Мне захотелось ее немедленно придушить. Я обдумываю несколько способов причинить максимум вреда, затратив минимум сил, и пытаюсь испепелить Надю взглядом. — И как это было? — спрашивает она. — А как твоя моль? — лучшая защита это нападение, как говорится. — Ты обещал никому не говорить! — вопит Кристина и шлепает меня по руке. — Моль, — повторяет Поз. — Ты боишься моли? — Не какая-нибудь жалкая стайка моли, — поясняет она, — скорее… целый рой. Повсюду. Все эти крылышки, ножки и… Она содрогается и качает головой. — Ужасно, — с притворной серьезностью соглашается Слава. — Узнаю свою девочку. Круче нее только ватные шарики. — Да заткнись ты. Где-то визжит микрофон, так громко, что я прижимаю ладони к ушам. Я оглядываюсь в поисках Скруджи, который стоит за одним из столов с микрофоном в руке и постукивает по нему кончиками пальцев. Закончив стучать и дождавшись, когда толпа лихачей затихнет, он прочищает горло и начинает: — Мы здесь не большие мастера говорить. Красноречие — удел эрудитов. Толпа смеется. Интересно, они знают, что он раньше был эрудитом и под напускным безрассудством и даже жесткостью лихача он больше эрудит, чем кто-либо другой? Сомневаюсь, что они стали бы над ним смеяться, если бы знали. — Так что я не буду долго тянуть. Наступил новый год, и нам досталась новая толпа неофитов. И чуть меньшая толпа новых членов фракции. Наши поздравления! При слове «поздравления» комната взрывается, не аплодисментами, а стуком кулаков по столам. Звук вибрирует в моей груди, и я усмехаюсь. — Мы верим в отвагу. Верим в действие. Верим в свободу от страха и приобретение навыков, которые помогут изгнать зло из нашего мира, чтобы добро могло процветать и приумножаться. Если вы верите в то же самое, добро пожаловать. Несмотря на то что Скруджи, вероятно, ни во что из перечисленного не верит, я невольно улыбаюсь, потому что я — верю. Как бы сильно лидеры ни извратили идеалы Лихости, эти идеалы все же могут стать моими. Снова стук кулаков, на этот раз в сопровождении возгласов. — Завтра, став членами фракции, лучшие неофиты первым делом выберут себе профессии в порядке завоеванных рангов, — продолжает лидер. — Я знаю, что все с нетерпением ждут именно рангов. Они были определены по сумме трех оценок: первая — за боевой этап обучения; вторая — за симуляционный этап; третья — за последнее испытание, пейзаж страха. Ранги появятся на экране за моей спиной. Едва он произносит слово «спиной», как на экране размером почти со всю стену вспыхивают имена. Рядом с номером один — моя фотография и имя «Шаст». Тяжесть падает с моих плеч, я не осознавал ее, пока она не исчезла. Я улыбаюсь, и по моему телу разливается приятное покалывание. Первый. Дивергент или нет, я теперь член этой фракции. На время я забываю о войне, о смерти. Сейчас только радость и эйфория от победы, несмотря на все испытания. Я слышу одобрительные возгласы, смех и крики. Надя указывает на экран, ее глаза распахнуты и полны слез. Список рангов перекрещивается именами неофитов и неофитов-лихачей. Теперь мы в общем списке. После меня идут Горох, Макс и Даша, потом Петр, и что самое главное Поз, Слава и Надя находятся в этом списке. Я улыбаюсь, и Надя тянется через стол, чтобы обнять меня. Я слишком растерян, чтобы протестовать против нежностей. Она тихонько смеется. Кто-то обнимает меня со спины и орет над ухом. Даша. — Поздравляю! — кричу я. — Ты их сделал! — вопит она в ответ. Она со смехом отпускает меня и бежит в толпу прирожденных лихачей. Слава и Надя целуются, чуть слишком слюняво на мой вкус. Лихачи вокруг стучат кулаками. Затем кто-то хлопает меня по плечу, я оборачиваюсь и вижу Арса. Просияв, я встаю. — Как думаешь, если я тебя обниму, наш секрет не раскроют? — спрашивает он. — Знаешь, если честно, мне наплевать. Я подхожу ближе и целую его. Да, на виду у всех, я теперь лихач, и кто мне помешает. Это лучшее мгновение моей жизни. А минутой позже Арсений проводит большим пальцем по ранке на моей шее, и кусочки мозаики внезапно складываются в единую картину. Не понимаю, как до меня раньше не дошло. Раз: цветная сыворотка содержит передатчики. Два: передатчики подключают сознание к симуляционной программе. Три: сыворотку изобрели эрудиты. Четыре: Скруджи и Марк работают с эрудитами. Я вырываюсь из объятий и смотрю на Арсения широко распахнутыми глазами. — Шаст? — растерянно спрашивает он. Я качаю головой. — Не сейчас. Я имею в виду «не здесь». Не рядом с Позом, Надей и Славой, которые смотрят на нас, открыв рты, наверное потому, что я только что поцеловал Графа. Только не среди шумно ликующих лихачей. Но он должен знать, насколько это важно. — Позже, — говорю я. — Ладно? Он кивает. Я не знаю даже, как объясню это позже. Не знаю даже, как собраться с мыслями. Но я знаю, как Эрудиция заставит нас воевать...