Красная тинктура

      Иногда Дамиано казалось, что между ним и Итаном стена. Не из кирпича, не из бетона и не из бронированного стекла, но из снега, льда и магии, высотой метров двести, как в «Игре Престолов», и сколько бы он не бился в нее — та совершенно точно останется здесь еще на пару тысячелетий — до тех самых пор пока четыре с лишком столетия разницы в возрасте не будут в пропорции ощущаться как пара лет. Он не был уверен, что они доживут до этого момента, но он безмерно хотел туда, в то далекое будущее и хотел Итана в этом будущем. Пока же он был здесь, в две тысячи восемнадцатом, лежал поперек сдвинутых вместе одноместных кроватей, уложив голову Итану на колени и пытался понять зачем тому понадобилось в половине второго ночи что-то искать в интернете. Тело еще пело адреналином после очередного концерта, не способное ни на сон, ни на какую-нибудь активность. Даже попытка поднять голову казалась Дамиано тяжким преступлением, а вот Итан уставшим не выглядел — лишь круги под его глазами в синем свете экрана казались чуть ярче, чем обычно.       — Если у тебя там порно — включи звук.       — Не порно.       — Тогда отложи мобильник, я дам тебе немного эксклюзива…       — У тебя колени — один сплошной синяк.       — Это не значит, что я тебя не хочу.       — Дами, — глаза Итана все еще были прикованы к телефону, но вопреки усталому тону, рука его легла Дамиано на грудь и словно по своей собственной воле заскользила вниз — под одеяло, наброшенное на ноги, — нам уезжать в восемь.       — Я пока слышу отговорки, не слышу нет.       — Нет, — ладонь несколько раз шлепнула по животу, что отозвался звуком глухого барабана, — Ты лежишь как тебе удобно и пытаешься заснуть, пока я ищу нам приличный номер на последние числа апреля.       — Мне казалось, что бронью отелей занимается менеджмент.       — Не в этом случае. Вот этот, кстати, выглядит даже мило.       Итан развернул телефон к Дамиано и позволил ему бегло пролистать карусель с фотографиями.       — Да они все на одно лицо. Четыре стены, кровать, зеркало и душ за шторкой. Есть, где бросить кости в туре и уснуть сурком — и ладно.       — Я тебя понял, — прозвучало как-то слишком многозначительно, будто сказанное как-то по-особенному приняли к сведению.       — Не маялся бы ты херней, Итан, — Дамиано вернул смартфон и ткнулся губами в чужой локоть, прежде чем попытался притереться поближе — устроиться на жестких мослах было еще той задачей, — Погоди, погоди… зачем ты смотришь отели в Риме?       — Думай, Дамиано. Думай. Тебе идет активная работа головой, а не только тазом.       Свободная рука Итана все еще блуждала по податливому телу, невесомо пересчитала ребра, очертила бок, и даже, гадина, нырнула под резинку белья, чтобы огладить бедро. Рассуждать логически в таких условиях было совершенно невозможно.       — Значит вот так? — Дамиано мелкомстительно перехватил и убрал от себя сбивающую с мыслительного процесса ладонь, — Хочешь снять меня, как проститутку?       — Какая пошлость… — закатил глаза Итан.       — Ты не сказал, что я не прав.       — Потому что мои поиски нам номера действительно связанны с сексом. Будем честны, в студии спартанские условия.       — Чуть менее спартанские, учитывая купленный после икс-фактора холодильник.       — Не перебивай, идёт?       Дамиано жестом показал, что запер свой рот на замок. Итан погладил его по лбу, вплел пальцы в волосы и принялся перебирать отрастающие все длиннее пряди.       — Так вот, я довольно равнодушен к этим современным излишествам вроде кондиционеров и текущей из крана теплой воды, но в определенные моменты жизни требуется озаботиться максимальным доступным комфортом.       — Ничего не понял, — замотал головой Дамиано, — хочу поцелуй и пару глотков из твоей бутылки.       Итан послушно выдал ему и то, и другое, как всегда, извратив при этом просьбу и напоив из своего рта. Бесконечная круговерть из поездов, гостиничных номеров, что все как на подбор пахли то химическим мандарином, то хлоркой, душных и темных гримерных, гула усилителей и криков толпы, что еще часами эхом отзывались в костях, совершенно стерла этот февральский разговор из памяти Дамиано пока он не обнаружил себя стоящим в старомодном лобби и ждущим.       — Должно быть, произошла какая-то ошибка, система почему-то пишет, что бронь на номер для молодоженов, — донеслось до его ушей щебетание администратора, — Одну секунду, я почти уверена, что смогу исправить это досадное недоразумение и поселить вас в номер с раздельными кроватями.       Дамиано скосил на Итана глаза: выражение лица у него было совершенно нейтральным для кого-то, кто не был с ним знаком достаточно близко, а на деле вот эти побелевшие губы и чуть прищуренный взгляд говорили о предпоследней степени злости — на последней Терминатор шел убивать. Чтобы рассмотреть бейджик с гравировкой, закрепленный на кипенно-белой блузке Итан перегнулся через стойку.       — Мария, надеюсь, я прочитал правильно, — прошипел он почти парселтанге и, дождавшись кивка, продолжил, — Я понимаю ваше замешательство, но в нашем конкретном случае нет никакой ошибки.       Испуг, любопытство, смятение, интерес — все смешалось в один миг на еще секунду назад совершенно услужливом лице, и чтобы скрыть свои эмоции девушка, поспешно вбив данные в базу постояльцев, развернулась за ключами, анахронично развешенным на стене.       — Номер двести тридцать семь. Это на втором этаже. Можно воспользоваться или лестницей, или лифтом в конце коридора. Я сейчас попрошу Алессандро вас проводить.       — В этом нет необходимости. Мы найдем дорогу.       Дамиано чувствовал себя героем хоррора, который не доживет до финальных титров, когда чисто из чувства противоречия, стоило им отойти от стойки, приобнял Итана за талию и запустил руку в задний карман его брюк. Сердце билось в грудной клетке, будто загнанная птица с переломанным крылом. Никуда не деться, но жить все еще хочется. Поцеловать себя в лифте Итан не дал, почти ужом вывернулся, бормоча что-то про то, что его демонов до поры до времени лучше не кормить.       Двери кабины распахнулись в пустом, застеленном ковром с очень странным, психоделичным рисунком коридоре, что был едва освещен настенными бра — атмосфера одновременно была и пугающей, и чувственной. Итан, найдя нужные цифры на табличке, повернул ключ в замке. Номер отеля по стилю был точно таким же как коридор и фойе: красивым, ярким, необычным, с чуть угловатой деревянной мебелью и странными орнаментами на текстиле. Навевало мысли об Африке…       Дамиано прикусил нижнюю губу — он сам себя накручивает. Не думал Итан о своей старой жизни в Сомали, просто где-то в его подкорках то ассоциировались с убежищем и с комфортом. Он же наверняка до скончания веков будет искать успокоения в интерьерах с зелеными плюшевыми креслами и синими обоями — такими же, как в студии.       Переступив порог, ослабив и скинув через голову зачем-то надетый галстук, Дамиано шагнул к Итану ближе, потянулся и, обняв за шею, привлек того к себе, наслаждаясь тем, как его окутывает тепло чужого тела.       В глазах напротив читался вызов — осмелишься ли? — но с каждым дыханием расстояние становилось все меньше, пока губы не коснулись губ в ожидании ответа. Первое движение — робость, второе — жажда, третье — страсть. Итан целовал медленно и глубоко, так что казалось, что душа отходит от стенок носящего ее сосуда и устремляется к нему поближе. Язык скользнул по ряду зубов и завершил свой путь на верхней губе.       — У тебя всегда есть план. Расскажи мне, — едва слышно произнёс Дамиано. Голос его охрип и только что отыгранное полуторачасовое выступление не было причиной.       Вместо ответа Итан притянул Дамиано к себе и провел носом по щеке. Движение это — легче дуновения ветра на коже — отдалось в ноги, лишая их устойчивости. Дамиано сделал шаг назад. Итан последовал за ним, еще шаг, Итан все еще держал ту же не-дистанцию, еще… Под колени Дамиано уперся край неприлично огромной кровати, на который он уселся с почти благодарным стоном. Итан, явно не желая отрываться, приятной тяжестью взгромоздился сверху.       — В кое-то веки у меня нет совершенно никакого плана, — признался он в итоге, — но номер наш до четверга. Так что мы точно никуда не торопимся.       Не то чтобы отведенное им время действительно интересовало Дамиано, когда он разомкнул объятия, чтобы обвести кончиками пальцев ставший как-то незаметно родным овал лица, спуститься к шее, положить руку на тяжело вздымающуюся грудь. Итан, возможно, лгал, ибо почему-то не желал озвучивать свой план. И не надо, потому что даже без знания грядущего, внутри Дамиано все грохотало и горело в ожидании еще одного поцелуя. И словно услышав немую просьбу, Итан склонил голову накрыл своими губами приоткрытый рот. Но хотелось еще, мало… несмотря на безумие, несмотря на дрожь, что горячительной волной стекала вдоль позвоночника. Невозможно дышать. Тупые ногти вдоль задней стороны шеи. Запрокинутая голова. Судорожный вздох. Дамиано с трудом открыл глаза, затуманенные от желания. Итан долгое мгновение смотрел прямо на него: зрачки расширены, уже истерзанные губы стали цвета спелого граната на свежевыпавшем снегу, а потом он дернул плечом, откидывая мешающие волосы, и решительно принялся за пуговицы.       — Эм… — смутился Дамиано, — Вынужден напомнить, что мы без душа и захода домой поехали сюда, сбежав с ночной постконцерной тусовки, что затеяли Вик с Тони. Мы оба вымочены в поте, как сельди в соляном растворе.       — Раздеться придется в любом случае, — безапелляционно возразили ему, но темп расстегивания чужой одежды Итан все же несколько сбавил, — как смотришь на то чтобы принять ванну вместе?       — Смерти моей хочешь?       — Разве что la petite.       Гадство. Можно было даже и не пытаться играть на этом поле. Руки проскользнули под ткань распахнувшейся рубашки, лаская кожу, заставляя Дамиано вцепиться в покрывало и закрыть глаза. А потом все пропало: и ощущение, что низ живота словно придавило бетонной плитой (все же Итан не был субтильной девочкой), и прикосновения.       — Идем.       Итан, избавляющийся от своей собственной рубашки, выдергивающий ремень из шлевок и подкалывающий волосы явно сворованной у занимавшегося ими парикмахера заколкой-крокодилом, представлял собой что-то завораживающее. Было в его движениях что-то хищное: кошачье и одновременно паучье. Но с этой странной химерой, что обычно пряталась внутри, Дамиано успел уже пообщаться, был прекрасно с ней знаком, и даже был рад вновь с ней столкнуться.       — Идем, Дамиано, — чуть строже повторил Итан, протягивая руку. Дамиано вцепился в нее мертвой хваткой, всерьез подумывая о том, чтобы уронить его на себя и устроить мышиную возню, но здравый смысл победил — не с пустого же места Итан еще после прошлого выступления попросил наклеить ему на загривок перцовый пластырь. Его перфорированный прямоугольник все еще белел на смуглой коже.       Ванна, спрятавшая за тяжелой темной дверью, размерами напоминала скорее бассейн — в такой и утопиться можно, не только вдвоем с комфортом разместиться. У Итана точно есть план — осознание к Дамиано пришло после брошенного на него украдкой взгляда, что он поймал пока в нерешительности стоял в дверях, широко раскрыв рот, и наблюдал как тот возится с кранами, настраивая воду. И этот план был придуман давно, именно поэтому Итан не поддавался ни на угрозы, ни на мольбы, ни подлый шантаж — потому что он собирался обставить их второй первый секс с той странной обстоятельностью, что в нем иногда просыпалась. В таких случаях, как Дамиано выяснил, проще было смириться и плыть по течению. Тем более уже почти приплыли.       — Не возражаешь, если мы потушим свет и оставим, к примеру, просто открытой дверь? — спросил Дамиано.       — Нервничаешь?       — Ты ведь понимаешь, что со мной не надо обращаться, как с целкой? И что я в любом случае лег бы … блядь… не заставляй меня это еще вслух проговаривать.       Итан уселся на край ванны и сложил руки на груди. Фальшивая маска окончательно слетела с него, обвалилась, как штукатурка с фасада очень старого здания. Вот сейчас он действительно напоминал вампира — весь состоящий из скрученных жил и умеренных, необходимых исключительно для выживания в мировых мясорубках мышц, легкий и свирепый, словно смертоносный дубовый лук, острие стрелы которого сейчас было направленно прямо Дамиано в сердце. Одно движение — и умелые пальцы отпустят тетиву. Не то чтобы Дамиано когда-либо в жизни держал хоть какой-то лук, но ассоциация пришла сама по себе.       — Мне категорически не нравится твоя дурная привычка обесценивать себя, — Итан одним взглядом заставил подойти к себе и встать прямо между разведенных коленей, — Я не знаю откуда она у тебя, потому что ты безмерно талантлив и красив, и как мне с ней бороться…       — Итан!       — Я серьезен, потому что, если ты вздумал меня так благодарить за бессмертие — временно составив мне компанию и, выражаясь, заметь, твоим любимым языком уличных балбесов, ложась под меня, тогда я точно пошлю тебя к чёрту.       — Да чтоб тебя!       На мгновение в глазах, таких теперь близких, мелькнул страх, и, не давая ему развиться в следующий виток раздутого из-за межпоколенного разрыва скандала, Дамиано толкнул Итана в плечо от чего тот прямо как был — в брюках и ботинках — ухнул в горячую воду.       — Я люблю тебя, слышишь, глухня четырехсотлетняя, и полюбил задолго до того, как я понял, что ты не просто странный. Не смей вылезать, не смей раздеваться, я сейчас найду нам бокалы и займусь тобой.       Однако, если найти фужеры не составило никакой проблемы, то с бутылкой, вытащенной из взятых с собой вещей, пришлось повозиться. Дамиано заметался по номеру, ища штопор, но его не было ни в ящиках тумб, стоящих по обе стороны кровати, ни в шкафу, ни даже на подоконнике — полосатые шторы, что скрывали вид на тихий двор с припыленными городской копотью апельсиновыми деревьями, он после проверки данной локации на автомате задвинул. Дамиано почесал затылок, сверля глазами икебану с физалисами, но звонить на ресепшен и говорить с этой Марией, и без этого основательно подпортившей настроение, у него не было никакого желания. Вскрывать вино пришлось, грея горлышко зажигалкой — тех в количестве не меньше дюжины было распихано по карманам. От резкого рывка притертой пробки вином плеснуло на пол, но Дамиано даже не озаботился вытиранием — все равно плитка.       — Итак, — он ткнул локтем выключатель, погружая ванную из ослепительной яркости галогеновых ламп в приятный полумрак дежурного света и притворяя за собой дверь. Итан, к удивлению, сидел в той же позе, и даже болтал все еще висящими в воздухе ногами, намекая, что он действительно послушался, — мы, кажется, остановились где-то здесь.       Дамиано сгрузил принесенное на бортик ванной, кое-как балансируя на одной ноге, скинул с себя остававшуюся одежду и избавился от своих ботинок. Поскользнулся на мокром полу, едва не растянулся на нем, но вовремя схватился за что-то. Этим чем-то оказалась коленка почему-то смеющегося Итана.       — Живой?       — Да… Твой черед переодеваться в костюм Адама.       Мокрая шерстяная ткань больше тянулась, чем позволяла снять брюки, так что на полу образовался филиал Тихого океана, прежде чем с победным воплем Дамиано бросил их на плитку.       — Еще станцуй! — усмехнулся Итан в ответ на этот триумф.       — I was saved by a stranger and it never… — мелодия, нарочно воспроизведенная и мимо ключа, и мимо нот, была почти неузнаваема.       — Боже, Дами, я же пошутил!       — А я бы на твоем месте не стал бы отказываться… — Дамиано поспешно убрал руку со своего живота, — теперь двинься, я подмерзаю.       Итан сдвинулся к краю.       — Нет. Ты — маленькая ложка…       Тот еще раз передвинулся, поднимая в чаше целую волну. Дамиано опустился в ванну за спиной Итана, уткнулся носом в остаточно пахнущие лаком волосы и крепко его обнял. Вода все еще поднималась, облизывая ноги, и все ощущалось настолько правильным, что в этой тишине запросто можно было провести целую вечность, но, к собственному сожалению, молчать вечность Дамиано был не способен.       — Как шея?       Быстрые касания губ вдоль позвонков. Он бы с удовольствием и куснул, но повязка пахла едко и отчетливо намекала, что чесать зубы стоит о какую-нибудь другую часть тела, если не хочешь отравиться.       — Прошла вроде. Но лучше оставить до завтра.       — Тогда не мочу и голову тебе не мою…       Нащупав среди вещей на краю кусок мыла, Дамиано воспользовался давно выданным ему правом трогать Итана так, как только придет в голову — в этот раз обвился вокруг него, как трава-повилика, намыленными руками скользя сверху от плеч вниз, и заставил шире развести ноги. Чем ниже спускались руки, тем дыхание Итана становилось чаще и поверхностней. Даже в собственных глазах Дамиано это слабо походило на мытье — скорее на бессовестное облапывание под благовидным предлогом плавно перетекающее в дрочку, но разве не в этом ли и была задумка — в ближайшие несколько дней не отлипать друг от друга и натрахаться и за все пропущенные разы, и на поездку в Гарласко вперед? Итан, тихо ахнув, откинул голову назад, прогибаясь в пояснице.       — Не торопись, раз уж мы здесь, то надо раскрутить гедонизм на полную катушку, — попросил он, и принялся выскальзывать из неплотных объятий. Дамиано сначала не понял зачем, однако звон стекла и протянутый через плечо бокал вернули его в реальность.       — Спасибо…       — Погоди, я развернусь.       Итан, покрытый клоками пены, как Венера, выходящая на сушу после своего рождения, плавно поднялся из воды, неспешно переставил ноги, будто совершенно не замечая, что его полувставший член мелькает прямо перед лицом и опустился обратно.       Дамиано многозначительно прикоснулся краешком своего бокала к бокалу, что Итан себе наполнил, но вместо того чтобы пытаться хоть что-то распробовать, выпил содержимое своего залпом, закашлявшись. Со звоном он поставил фужер на плитку, твердо понимая, что иначе разобьёт тот к чертям в ближайшие несколько минут. Красное, как артериальная кровь, вино и Итан, сбросивший с себя привычную маску, обернулось не просто хмельным, но наркотическим сочетанием, наверняка болезненно-похмельным на утро, но Дамиано не собирался останавливаться.       — Ванна и вино — это какой-то новый уровень разврата!       — Знал бы, что в тебе проснется романтик, то озаботился бы и свечами. Напомни мне в следующий раз о них.       — А будет ли он, этот следующий раз? — Дамиано прижал бедра Итана своими к бортикам ванны. Тот хранил молчание, но, настолько выразительно поморщившись, отпил хорошо если половину глотка, что необходимость отвечать вслух исчезла. Обещание тишиной внезапно оказалось весящим, как иридий. Будет. Будет всё, если не случится что-то ужасное. Так в тишине нарушаемой лишь звоном стекла о стекло, размышлениях и спокойствии прошло ещё сколько-то времени.       Наконец вода стала остывать, Итан встал, обмотал полотенце вокруг бедер, несмотря на слабые попытки для проформы сопротивляться помог Дамиано сполоснуться, нежно вытер и напоследок оставил поцелуй на левом плече.       — Я обещал тебе, что сделаю одну вещь лишь по окончанию тура. Так что, если ты не переменил своего желания, позволь мне любить тебя этой ночью, — попросил он голосом дьявола в человеческом обличии. Сопротивляться такому тону не хватило бы сил даже у святого. В запотевшем с одного края зеркале отражались они оба, правда, без особой чёткости, напоминая старую фотографию в рамке. Самому себе Дамиано, бросивший на двойников лишь беглый взгляд, показался шире в плечах, и старше, чем обычно. То была игра света, но почему-то мимолетная мысль придала решимости.       — Все, что захочешь.       Обратно в комнату Итана Дамиано поманил сам, содрал узорчатое покрывало, мало заботясь о дальнейшей его судьбе, бросил куда-то в угол, разлегся на середине кровати и, молчаливо приглашая составить ему компанию, широко раздвинул ноги. Итан лишь снисходительно покачал головой, аккуратно присаживаясь, прежде чем заползти вглубь и улечься рядом.       — Значит, говорить вслух о нашем сексе ты не можешь, — его широкая ладонь поднырнула под коленку, фиксируя позу, — так что говорить буду я. Как ты думаешь, что я собираюсь с тобой проделать?       Дамиано пожал плечами.       — Я собираюсь… — Итан провел тыльной стороной ладони по его лицу, заставляя посмотреть на себя, а не на потолок, — для начала отсосать тебе, довести тебя до самого края, но не дать ничего, прерваться ненадолго, чтобы ты успел отдышаться, а твой оргазм откатился назад, потом максимально медленно раскрыть тебя и, если честно, я серьезно подумываю о том, чтобы сделать это не только пальцами, но и пустить в ход язык, а следом я планирую помучить тебя вот тем прелестным дилдо…       — Я согласен на все, если ты в конце трахнешь меня уже наконец! — решительно отозвался Дамиано, чувствуя, как смущение обдает кипятком его щеки.       — А ты уверен, что выдержишь все? — с самодовольной ухмылкой поинтересовался у него Итан, за эту его ремарку его тут же захотелось стукнуть, но Дамиано выбрал другой способ: не прошло и мгновения как он навалился на Итана сверху, и, позабыв про больную шею, принялся безжалостно щекотать. Итан, придавленный к кровати, извивался, пытался закрыться ладонями, пытался схватить за запястья и остановить, но руки уже не подчинялись ему, и только в перерывах между принудительным смехом, жалобно просил остановиться — он мог быть физически сильнее, но Дамиано брал ловкостью и хитростью и…       Итан с легкостью опрокинул его на спину, сгибая так, что колени почти соприкоснулись со лбом.       — Бас-та… — тяжело дыша, отчеканил он, прижимаясь всем собой, — мы вроде собрались трахаться, а не драться.       Закатить глаза от раздражения Дамиано просто не успел — Итан уткнулся в его шею, глубоко вздохнул и поцеловал сладкий участок прямо под подбородком, а следом облизал мочку уха и потянул зубами одну из двух сережек, вызвав тем самым прерывистый вздох.       — И-итан.       — Вот это мне нравится куда больше, — Итан отпустил закинутые к ушам ноги, — Скажи, куда мне следует поцеловать тебя дальше.       — В висок! — из вредности потребовал Дамиано.       Шумное дыхание коснулось линии роста волос, почему-то вызывая мурашки, табуном сбегающие вниз по спине.       — Куда?       — В щеку.       Итан склонил голову и послушно дотронулся губами.       — А теперь?       — В угол рта.       — А настоящий поцелуй гордость попросить мешает?       — Заткнись и поцелуй меня в задницу! — зашипел обиженным кошаком Дамиано.       — До этого мы тоже доберемся, если не сегодня, то до четверга точно, а пока…       С этими словами Итан запустил пальцы ему в волосы, потянул, заставляя закинуть голову назад, и принялся уже без спроса покрывать поцелуями все до чего дотягивался — низ лица, щеки, скулы, линию подбородка. Дамиано упустил тот момент, когда их губы соприкоснулись, но, когда осознал, впился в приоткрытый рот, словно оголодавший, пытаясь найти и вобрать язык Итана в себя, но тот избегал глубокого поцелуя, лишь касался дразнящими, сводящими с ума мазками, заставляя цепляться за плечи в попытках притянуть ближе. Много. Мало. Дамиано хотел еще, хотел больше, а Итан, как первоклассный садюга, всегда давал лишь достаточно.       — Итан! — жалобно всхлипнул Дамиано, когда тот все же прервал поцелуй, попытался удержать, но Итан уже медленно спускался вниз, бессовестно клеймя кожу почти укусами. Это было почти больно, но удивительно приятно.       — Ну же, не зажимайся, — попросил он, когда Дамиано попытался свести ноги, — Пока все знакомое.       Дамиано даже не успел вспыхнуть щеками, осознав, что именно пряталось в тумане недосказанности — он почувствовал жар дыхания, а следом чуть колкую шершавость. Итан потерся небритой со вчерашнего вечера щекой о внутреннюю сторону его бедра, скользким движением влажного языка прошелся по члену. Дразняще огладил тот кончиками пальцев, провел мозолистой ладонью вверх и вниз, и издав томный, глубокий стон удовольствия взял в рот.       Дамиано изумленно выпустил первый полноценный звук — привыкнуть к минету в исполнении Итана никак не получалось и каждый раз ощущался будто первый. Тем более проделывал он все это как-то неуловимо правильно — никакой растерянности, податливости или, упаси боже, вялости. Уверенно. Жарко и ощутимо. Итан придержал основание члена рукой и склонился ниже. Головка уткнулась прямо ему в небо, так что он чуть сменил угол, беря все глубже, но все еще недостаточно, чтобы это считалось горловым минетом. Дамиано вплел пальцы ему в волосы, и не получив признаков недовольства, подтащил к себе ближе, крепко сжал бока Итана коленями, чтобы чувствовать его тело, его реакции.       Время замерло. Темно-тягучее, порочно-неизменное удовольствие связало Дамиано по рукам и ногам своими липкими путами. Не то чтобы это было лучше жадного, скользкого отсоса на скорость за незакрытой дверью гримерной между саундчеком и выступлением, в то время как Томас, все же поддавшийся пагубной привычке, курит у входа в клуб, а Вик, стоя с ним рядом, чешет языком с младшей сестрой по телефону, или лучше ночей, когда силы были только на ленивые, но при этом значащие куда больше, чем могло показаться случайному стороннему наблюдателю, если бы он нарисовался, поцелуи и не на что больше, но сейчас Дамиано буквально растекался лужей.       — Итан! — едва слышно позвал он по имени, за подбородок прихватывая Итана и заставляя его оторваться от своего крайне важного дела. Тот поднял на него доверчивый и преданный взгляд, который совершенно не вязался с красными, будто накрашенными помадой губами. Дамиано заворожено провёл по нижней подушечкой большого пальца. Итан мгновенно повторил его движение кончиком языка… — Иди сюда!       После ванны разогретая кожа стала сверхчувствительной — даже невесомая цепочка коротких поцелуев вверх по животу, вдоль грудины, по горлу ощущалась ожогами. Итан склонился, щедро делясь вкусом, раздвигая губы своим языком. Поцелуй собственника, что немедленно, с голодной настойчивостью углубился от того, что Дамиано запустил уже обе руки во все еще подколотые волосы и отказывался отпускать по своей воле. Дорвавшись, он скользил ладонями по телу: плечи, спина, поясница, оголённое бедро. С силой сжал ягодицу. Итан зашипел, отрываясь, коротко и целомудренно поцеловал еще раз и, забрав с прикроватной тумбы один из чуть ранее переложенных Дамиано туда из сумки флаконов, стек обратно вниз.       — Это мы с тобой тоже делали.       Итан погладил тонкую кожу за яйцами и вернулся к прерванному занятию: коснулся члена губами и обхватил его рукой, слегка сжав. Дамиано запрокинул голову и застонал так громко, что сам испугался.       — Блядь, меня сейчас наверно пол-этажа слышало, — тяжело дыша, объяснил он свою резкую попытку дернуться, когда Итан поднял на него удивленное лицо.       — Номер для новобрачных… Старый отель с хорошей репутацией. Готов поспорить, тут звукоизоляционные панели толщиной с кулак. Не сдерживайся, я хочу тебя слышать и, если не сложно, то дай мне еще немного места.       Дамиано покорно развел колени шире.       — Зад выше!       Пришлось нащупать в изголовье подушку и запихнуть ее под себя, только после этого Итан одобрительно хмыкнул.       — Спасибо, любовь моя.       Из уст кого-то другого это звучало бы как неприкрытая издевка, но Итан вечно съезжал на старомодный язык, когда терял самоконтроль. Так что Дамиано лишь кивнул, наблюдая как тот растирает и греет смазку.       — Видел бы ты сейчас себя — голый, расхристанный…       Рука Итана заскользила по колену, по внутренней стороне бедра, но он схватился за член вместо того чтобы прижать пальцы ко входу. И ладно бы просто схватился — второй, еще чистой, надавил на низ живота, мешая подаваться движениям навстречу. Вниз вдоль ствола. Раскрыть ладонь, поднять ее, снова вниз. На шестом разе Дамиано натурально взвыл, вцепляясь Итану в запястье.       — Ну же!       — Лежи.       Перепачканная в смазке рука провела по всей промежности. Итан добавил на ладонь еще, снова провел по коже небрежным движением — теперь у Дамиано было липким все от копчика до пупка, и он не мог с точностью сказать где был лубрикант, а где его собственное предсемя, обильно текущее с члена. Скольжение ладони вниз — почти успокаивающее, вверх.       Дамиано изумленно распахнул глаза: именно этот момент — когда он меньше всего ожидал — Итан, счел достаточно удачным, чтобы начать раскрывать его. Мизинец, как и вся лапища, липкий и смазанный, вошел внутрь почти с лёгкостью.       — Итан!       — Я знаю…       Дамиано зажмурился, пытаясь спрятать лицо в изгибе локтя, потому что не от пальца внутри, нет, но от ощущения как указательный и средний приподнимают яйца, придерживая основание члена, хотелось выть. Итан вытащил почти не ощущавшийся мизинец, и вместо него ввел безымянный, вытащил и его, ввел средний, параллельно массируя томными круговыми движениями большого пальца края дырки снаружи, вытащил, указательный, следом большой. Никакого сопротивления. Два вместе — указательный и средний.       — Чуть выше, — попытался направить Дамиано.       Пальцы мягко, но настойчиво с каждым движением проникали глубже, пока не… Итан повернул ладонь, с хищным азартом наблюдая как Дамиано, извиваясь змеей, пытаясь инстинктивно уйти от разряда тока, прошившего вдоль позвоночника, оторвался от кровати, так что простыней на мгновение касались лишь пятки да затылок, и снова на нее рухнул.       — Итан!       — Неужто плохо?       Не найдя в себе силы говорить, Дамиано лишь отрицательно замотал головой. Итан собирался его убить своим терпением и обстоятельностью, но памятуя о его размерах, это определенно было к лучшему.       — Тогда продолжим, — ухмыльнулся Итан и снова склонился вниз, успокаивая мягкими касаниями губ вдоль линий ремня Адониса. Дамиано закрыл глаза, сжимая и накручивая на кулак одно из сброшенных полотенец, чтобы удержать бедра на месте, когда Итан совершенно беззастенчиво потерся щекой о его член, а следом его губы растянулись вокруг головки. Указательный и средний снова скользнули внутрь, выдавливая из легких воздух, и заставляя пальцы на ногах Дамиано поджаться. Он хрипло выдохнул, закусывая нижнюю губу до крови.       Чуть согнув пальцы внутри, Итан принялся дразнящее двигать языком по кругу. Снова и снова, заставляя скатываться в пропасть оргазма. К тому моменту, как добавился третий Дамиано уже не мог удерживать разъезжающиеся ноги и Итан по-хозяйски закинул обе себе на плечи. Ни на минуту не прерываясь, он крепко удерживал бедра на месте и продолжал растягивать, попутно отвлекая Дамиано своими губами на члене.       — Итан!       — Все хорошо, не уплывай только.       Дамиано метался по постели, просил прекратить, просил еще, заталкивал пальцами всхлипы обратно себе в рот, но все равно стонал, да так звонко, что, кажется, сорвал голос, обычно насыщенный и низкий, тот огрубел и превратился в шёпот. Он двигался то навстречу жаркому рту, то навстречу руке, сложенной щепотью, сминал ладонями ткань простыни, почти рвал её.       — Хватит… Итан, прошу… хватит…       Итан послушался, и внутри у Дамиано образовалась незаполнимая черная дыра. Подрагивающими пальцами он очертил свой раскрытый горячий анус, чуть улыбнувшись ощущениям, и на пробу погрузил в него свои. Ему нравилось это чувство открытой пустоты.       — Где? — хрипло спросил Итан. Дамиано озадачено нахмурился. Дилдо они точно брали, но он при всем желании сейчас не мог вспомнить куда именно они его запихнули.       — Может отклонимся от плана?       Бесполезно, попытки сбить Итана с намеченного пути были, пожалуй, еще более жалкими, чем все те мольбы, что Дамиано обращал к нему почти каждую ночь. Итан поднялся с кровати — мышцы его напряглись и перекатывались под кожей, когда он, склонившись, принялся рыться в распотрошенном нутре дорожной сумки. Поиски заняли не больше половины минуты, и Итан распрямился, с победным выражением лица держа за угол пакет с зип-локом — Дамиано уже в который раз был вынужден признать, что педантичность одного четырехсотлетнего вампира иногда (только иногда!) была не раздражающей, а вдохновляющей. Положа руку на сердце можно было сказать, что в рамках реальности, а не выдумок дамских романов, Итан был идеален. А уж во всей своей обнаженной красоте.       Дамиано голодно облизнулся. «Хочу, хочу, хочу!» — непрерывно стучало в голове пока он жадно смотрел на представшую картину под называнием «языческий бог распускает волосы».       Итан зашуршал пакетом и бросил его содержимое на кровать. Вымыто. Привезено в чистом и герметичном. Готово к незамедлительному использованию.       — Нет, Дамиано. Я хочу, чтобы тебе понравилось.       — Думаешь я бы не сказал, если бы что-то было не так?       — Нет.       — Тогда доверься, — повторяясь уже в который раз, попросил Итан, и, выдавив себе почти полгорсти смазки на ладонь, смазывал теперь игрушку. Дамиано, запихнув желание съязвить куда подальше, откинулся обратно на спину.       Холодная головка фальшивого члена уткнулась в его растянутое кольцо мышц и спокойно вошла… Игрушка была однородной и широкой, такой, какой при всем желании не могли быть даже четыре пальца, сложенных вместе, однако до того — правильного — размера ей было далеко. Дамиано все равно застонал, его тело пело какое-то ядовитое, вытягивающее остатки сознания рондо, где за каждым новым открытием, новым ощущением шел мотив Итана, просящего его сделать что-то еще.       Внутрь. Наружу. Внутрь… Наружу. Нужно было лишь дышать вместе с этим тягучим ритмом. Дамиано, слишком сосредоточенный на вдохах и выдохах, а также попытках не потонуть в ощущениях, пропустил, когда к игрушке в его заднице прибавился палец — просто стало туже. Понял он происходящее, лишь когда Итан сменил тактику и одновременно с движением внутрь потянул силиконовый член наружу.       Нейронная цепь замкнулась, перед глазами принялись мелькать вполне отчетливые картинки из порно — и Дамиано сжался, чувствуя, что у него разве что слезы из глаз не брызнули. Итан тут же прекратил все и замер.       — Шшш! Все хорошо?       — Просто прекрасно… — сдавленно процедил Дамиано, — просто не делай так пока… Меня коротит с одной мысли о двойном проникновении.       — В плохом смысле или в хорошем? — Итан с озабоченным видом склонил голову на бок вонзил игрушку в его тело до самого основания.       Дамиано задавился стоном. Закашлялся, с трудом поднимаясь на локте — та вжалась в те места, о существовании которых в своем теле он знал лишь косвенно.       — Не… блядь… знаю. Итан?        Дамиано уже настроился вымаливать настоящий член, но Итан сдался первым. Ненужная вещь была выкинута к дальнему краю кровати.       — Перевернись на живот, — уже теряя самообладание, хрипло попросил он.       — Нет.       — Дами?       — Я хочу видеть твое лицо.       — Это не лучшая идея.       — Я. Хочу. Видеть. Твое. Лицо! — с трудом собрав ноги, Дамиано подался вперед и, уронив не особо, впрочем, сопротивлявшегося Итана на спину, вскарабкался на него сверху, — Вот так.       Сильная ладонь с громким шлепком опустилась ему на задницу, заставляя застонать в предвкушении — к такому простому обращению с собой тоже пришлось приучать.       — Не торопись.       — Я даже не пытаюсь…       Дамиано съехал ниже — так что член Итана теперь касался промежности, терся о нее, пачкая собственной смазкой. Дамиано даже перетряхнуло — внутри него самого было, наверно не меньше трети флакона, и теперь лубрикант стекал по его ногам. Собрав в кулак стремительно исчезающую решимость, он взялся за член и направил его в себя. Дамиано почти застыл с открытым ртом и немигающими распахнутыми широко глазами, медленно — так медленно, как только позволяли дрожащие колени, оседая. Всего было слишком. Головка точно была больше чем все четыре пальца вместе взятые, больше чем фаллоимитатор, внутрь она пропихивалась с огромным трудом, и после нее стало как будто легче, но член — огромная твердая теплота — продолжал погружаться все глубже. Во рту он не ощущался настолько большим. Дамиано захрипел и, прикусив губу, сжался.       Итан в ответ сжал скользкие пальцы, останавливая любое движение.       — Выдох… Принимать лучше на выдохе.       Дамиано с большой бы радостью последовал совету, да только не получалось. Он тщетно пытался контролировать себя, но тело всячески сопротивлялось, а разум уже бился в агонии от дикой смеси стыда и удовольствия. Второе при этом шло скорее от вида растрепанного, задыхающегося от нежности Итана, крепко державшего его под дрожащие от напряжения бедра и не дававшего сотворить очередную глупость и, наплевав на все возможные последствия, сотворить с собой что-то.       — Тихо, Дамиа, не торопись, у нас вся ночь впереди.       Дамиано шмыгнул носом, но предательская слеза все равно, обжигая кожу солью, скатилась по лицу и с края подбородка упала Итану на живот.       — Я… я… не могу.       — Слезай. Спокойно подрочим, а если у тебя терпения хватит, можем заняться сексом как обычно.       — Еще чего. Дай мне секунду.       Итан кивнул, несмотря на то, что дышал он прерывисто, напрягая мышцы рук до синих вен, чтобы не войти рывком. Секунда заняла куда больше фактического времени… Но переждав спазм, Дамиано сдвинулся для пробы, вновь осторожно принимаясь опускаться, до конца оставалось всего ничего, он даже чувствовал призрачное прикосновение волос, что росли у Итана в паху, но ноги подломились.       — Итан! — сорвано выдохнул Дамиано, хватая принявшуюся успокаивающе поглаживать его по внутренней стороне бедра руку, но было уже поздно: нить напряжения стала рваться на куски, а тело содрогаться от боли наступающего как-то неправильно оргазма. Первая жемчужная капля вяло стекла по члену, за ней вторая, и еще несколько, вниз до самой мошонки, по ней и на смуглую кожу Итана, но привычного облегчения не было. Вместо него пришел почти панический страх. Это был какой-то новый уровень позора, от которого теперь Дамиано боялся даже сдвинуться на миллиметр и одновременно хотел спрятаться в самый дальний угол и уже никогда в жизни не вылезать из него, но все что он смог — лишь с запоздалым громким потерянным стоном спрятать лицо в ладони.       — Дыши носом… медленней и глубже, — с трудом добрался до сознания хриплый сбивчивый шепот, Итан невесомо дотронулся до локтя, — Прекрасен, как же ты прекрасен. Посмотри на меня, Икар.       Дамиано с облегчением хрюкнул, но у него все равно ушло неприлично много времени, чтобы раздвинуть пальцы и посмотреть сквозь их веер. Итан лежал под ним, ни на секунду не отрывая взгляда, его темные, почти черные глаза, смотрели в ответ с нескрываемым желанием, кожа поблёскивала от выступившего пота.       — Все хорошо, ты даже не представляешь какого мне знать, что я имею такую власть над тобой… Что тебе нужно так мало и что я могу дать тебе куда больше.       — Хочу… тебя…целиком… всего…       — Бери. Я твой, бери.       Дамиано рискнул сдвинуться — тугое давление и пульсация от длительного бездействия как будто стали меньше, — и тут же застонал. Ничего подобного — он по-прежнему чувствовал все: каждую вену и каждую неровность погруженного в него члена. Дамиано чувствовал каждый сантиметр, то, каким твердым ощущался Итан, каким нестерпимо горячим он был, и самое главное, как тот медленно и верно он перекраивал всего его под себя: судьбу, душу, и вот теперь добрался и до тела.       — Больно?       — Нет. Непривычно.       Зачесав со лба лезущие в рот волосы и уперев обе ладони Итану в грудь, Дамиано еще раз попытался приподняться, но почти сразу осел назад.       — Господи!       — Дамиано?       — Я в порядке.       — Точно?       — Точно… Я просто пытаюсь понять: добрался ли твой член до сердца или мне мерещится.       — Это физически…       — Заткнись.       Дамиано почти злобно дернул Итана за волосы и в ответ получил самый невероятный и невозможный зрительный контакт в мире — такой, будто Итан свою душу на блюдце принес, а не конский хер ему в задницу воткнул.       — Как скажешь, сон мой.       Не способный смотреть, Дамиано опустил веки, но стало хуже, в темноте еще сильнее ощущалось, что Итан сейчас полностью внутри и это полностью — оно до одурения глубоко. Итан, поняв все по-своему, провел по спине успокаивающим движением, будто пытаясь обнять везде и сразу — от плеч и вниз.       В третий раз Дамиано, собравшийся с духом, двинул бедрами уже давясь собственным громким аханьем, смутно понимая, что лицо его уже полыхает не от смущения, а от страсти, которую познает тело. Итан-таки своими действиями и своими словами снова добился желаемого — заставил его отринуть все привычное и…       Они вцепились друг в друга. Дамиано было плохо, так плохо и хорошо одновременно. К чувству приятной наполненности, пришедшему на смену тянущему ощущению, и удовольствию от самого процесса прибавился восторг от того, какую реакцию можно было вызвать у Итана, если приложить крохотное усилие. Тот стонал и шептал комплименты, хватался за задницу — черт, это было даже больно — чтобы помочь и направить. Дамиано задыхался, издавал короткие невнятные звуки, больше похожие на скулеж, от того как невероятно хорошо это ощущалось. Прогнувшись в спине, позабыв о стыде, не думая о том, как выглядит, он слепо шарил в поисках чего-нибудь, за что можно было бы ухватиться, но в итоге цепляясь лишь за Итана, как за спасательный круг. Спасательный круг, который остановил все его трепыхания одним махом, не придавливая к кровати, не подминая под себя — лишь жесткой хваткой, не давая ускориться, даже из позиции снизу принялся пытать размеренным ровным ритмом, на каждом движении внутрь безошибочно задевая простату.       Итан хрипел, мышцы на его руках, и так выступившие после безумного концерта, стали еще отчетливее, превратившись в четкие контуры под гладкостью шелка взмокшей кожи, но он продолжал, не сбиваясь: быстрее, сильнее. Напряжение, что никуда не делось закручивалось все сильнее.       Дамиано не помнил, кричал ли он в итоге или у него просто заложило уши, помнил только как дикое, необузданное ощущение заставило его сжаться сильнее вокруг покидающего тело члена, и как движение назад выбило его за пределы собственного тела, и как после он опустошённый и плавающий на волнах блаженства рухнул на тоже кончившего Итана и окончательно прижал его своим весом к постели: лоб ко лбу, губы к губам; припал к его губам, к вкусу и запаху — сигареты и вино — к влажности трепетного, отзывчивого языка. Итан со стоном ответил на поцелуй, а когда тот закончился Дамиано нащупал руку Итана и в полном сентиментальности жесте прижался губами к черному контуру птицы на тыльной стороне его левой ладони.       Голова кружилась, кожа, покрытая пленкой влаги, горела, по венам разливалось острое удовольствие. Действительно смерть. И не такая уж и la petite. Дамиано закрыл глаза, просто чтобы прочувствовать свое тело, на минуту, буквально на пару секунд, как он сам сказал себе, но в итоге уснул, укутанный в объятьях крепких рук.