Письма (к) матери

      Сейшю приходит домой после 12, потому что ночь для него — время раздумий и возможность побыть наедине с железками, не торопясь выполнить чей-то заказ. Он любил задерживаться в магазине, ещё и потому, что избегал лишних контактов с родителями. Однако каждый раз его план рушился — мама не ложилась спать, если его не было дома.       Он заглянул на кухню. Усталый вид и совсем мятая форма: сегодня Сейшю долго сидел на полу, колдуя над байком клиента. Мама сонно оторвала голову от стола и улыбнулась.       — Привет! Поужинаем? — она радостно захлопотала вокруг сына.       — Давай.       За столом сидели молча. Его мать, Нана, поймала себя на мысли, что боится поднимать какие-то темы с собственным ребёнком. Таким отстранённым Сейшю ещё никогда не был. Кажется, его что-то беспокоило, но привыкший всегда нести груз ответственности только на себе он молчал.       — Как дела? — попытка завести диалог.       — Нормально, — односложный ответ.       После каждых таких диалогов Нана кротко ждала, что сын разговорится, как в детстве, расскажет какую-то смешную историю или хотя бы просто поделится успехами. Но Сейшю молчал — последние 8 лет он молчал почти всегда.       Но Нана отличалась большим терпением. Даже когда Сейшю угодил в колонию для несовершеннолетних, они с отцом не отказались от него.       — Зачем? — задала тогда она простой вопрос, но сын лишь повёл худеньким плечом.       — Ты не поймёшь.       В ответ Нана тоже пожала плечами: не поймёт и ладно. Ее муж Мотохару тоже был человеком спокойным. Каждый вечер с ним они обсуждали, как можно помочь Сейшю, угодившему не в ту компанию. Вот только сам Сейшю считал, что в помощи не нуждается. ***       Несмотря на хладнокровие сына, отношения у них были хорошие. В доме была только одна запретная тема — Акане. Не потому, что слишком больно — потому, что до сих пор не знали, как это обсуждать. И Сейшю, и родители винили себя. Он — за то, что жив, они — за отсутствие денег и за то, как неправильно в то время вели себя с оставшимся ребёнком. В те дни Нана, казалось, постарела лет на 20 сразу, Мотохару брался за миллион подработок, пока не сорвал здоровье себе и тоже не попал в больницу. Висел огромный кредит за дом, на лечение дочери требовалось 40 миллионов йен, Сейшю явно был необходим детский психолог, но все катастрофически было против семьи Инуи. Они не успели нигде — ни спасти Акане, ни помочь Сейшю.       Когда Акане умерла, Нана почти не плакала. Куда больнее было видеть израненного ребёнка, который едва ли сможет вести нормальную жизнь и мучается. Они не смогли заработать и половину суммы, и даже этот добрый мальчик, Хаджиме, собравший почти все деньги, помочь не успел. Да и никто бы не успел, и Нана это прекрасно знала. Осознание безнадёжности ситуации, как ни странно, снижало градус боли: она понимала, что у них есть ещё и сын, которому нужно уделить внимание. Потеря любимой дочери заставила провести их в оцепенении несколько месяцев, а потом жизнь всё-таки продолжилась. Во всяком случае, у них с Мотохару: Сейшю придерживался иного мнения. ***       Однажды к ним пришёл Хаджиме Коконой, лучший друг сына, и передал деньги. Нана вопросительно взглянула на мальчика.       — Я знаю, что у вас кредит на жилье. Я копил эти деньги для Акане и все равно отдал бы их вам…       — Хаджиме, спасибо большое, но не нужно. Мы с Мотохару работаем, будем медленно, но погашать долги. Это наше дело.       — Возьмите эти деньги, — с нажимом сказал Коко. — Я… здесь даже не вся сумма. Сделайте это ради Инупи.       Нана вздрогнула. Почему-то последняя фраза задела ее больше всего. И почему этот мальчик беспокоится о Сейшю больше, чем они с Мотохару? И где вообще сейчас Сейшю?       Деньги в тот день она приняла, а уже у дверей Хаджиме, неловко потоптавшись на пороге, неожиданно обнял женщину.       — Она не заслужила этих страданий, но теперь Акане хотя бы не мучается… А я всегда буду сопровождать вашего сын, я обещаю.       Впервые за долгое время Нана улыбнулась. ***       До того жуткого пожара, перевернувшего жизнь, они были вполне обычной семьей. Со своими житейскими проблемами, мелкими ссорами, веселыми праздниками. Акане была беспроблемным ребёнком, да и Сейшю, несмотря на задиристый характер, хлопот не доставлял. Дочка большую часть времени проводила в школе и библиотеке, сын бегал во дворе с друзьями.       Однажды Акане пришла домой задумчивее, чем обычно.       — Что случилось? — чуткая Нана уловила настроение дочки, которая вяло жевала обед.       — Ты знаешь, у Сейшю есть один друг… Хаджиме. Мне кажется, я ему нравлюсь.       Нана удивленно подняла брови.       — В детстве всем свойственно влюбляться в более старших товарищей. Это нормально. Почему ты за это переживаешь? Он ещё слишком юн для глубоких чувств.       — Ну… не знаю даже. Он все время пытается вызвать у меня улыбку, а ещё иногда следит за мной. Я понимаю, что он маленький, но мне почему-то очень сложно игнорировать его чувства.       — Акане, будь с ним ласковее, ты не должна разбить мальчику сердце. А если он признаётся в любви — тут выбор делать уже тебе. Ты, конечно, всегда можешь ему отказать, а можешь помочь разобраться с чувствами. Только делай это очень аккуратно, я тебя прошу. Кто знает, ведь когда вы оба станете старше, разница в возрасте едва ли будет также заметна, как сейчас. Главное, никогда не обижай того, кто искренне о тебе заботится.       — А ведь и правда, пройдёт ещё каких-то лет 5, и Хаджиме будет вполне достойным претендентом на мое сердце.       Нана хмыкнула: Акане сама ещё ребёнок, да и вряд ли в 20 лет ей будет нравиться школьник. Пусть даже и очень симпатичный.       — И Хаджиме, и Сейшю в том возрасте, когда могут путать дружбу и интерес с любовью. А ещё, я уверена, дело в том, что ты проводишь с ними очень много времени. Пройдёт время, и вы разойдётесь, у тебя найдутся приятели постарше, а он будет с теплом о тебе вспоминать.       — Наверное, ты права.       В комнату зашёл Сейшю: он зевал так сильно, что чуть ли не вывихнул себе челюсть.       — Сейшю! Закрывай рот, когда так делаешь! Что за страшные клацанья зубками, — строго сказала Нана.       — А вы чего шумите? Из-за вас я не могу уснуть, а после школы так хочется поспать.       — Мы обсуждали Хаджиме, — подмигнула сестра.       — Коко? А что его обсуждать? — мальчик с любопытством и подозрением взглянул на мать и сестру.       — Как ты думаешь, я ему нравлюсь? — Акане подошла к брату и ласково погладила его по голове.       Сейшю презрительно сморщился. «Вечно эти девчонки обсуждают всякую ерунду».       — Вот ещё. Мы с ним такое не обсуждаем, — с важностью сказал он. — Есть темы куда интереснее, чем обсуждать тебя, Акане.       Акане обезоруживающе улыбнулась.       — Ты прав. На свете тысячи интересных вещей, например, генетика. Мама, посмотри на нас — мы с Сейшю одно лицо. Как вы нас не путаете? Тебе осталось только отрастить волосы, и сможешь ходить вместо меня на контрольные, — обратилась она к брату, — Шутка — тут же сказала Акане, увидев, как нахмурился младший.       Нана с любовью смотрела на детей. Рядом с братом Акане превращалась в такого же ребёнка, как и он. Неудивительно, что ей так нравилось проводить время с Сейшю и его другом.       — Пригласите вашего Хаджиме к нам на обед в выходные. Мы с отцом познакомимся с ним ближе. В конце концов, он твой лучший друг, Сейшю.       — Мы можем пригласить его в пятницу. Что думаешь? Я планировала сходить в библиотеку, но могу перенести поход.       Сейшю обрадовался. Мама и папа знали Коко, но втайне ему хотелось, чтобы они лучше узнали его, потому сейчас именно с Хаджиме он проводил большую часть времени.       — Я сам приглашу его, — строго сказал он Акане. — А то если его пригласишь ты, то он будет готовиться к этому сто лет.       — Так все-таки я ему нравлюсь! — Акане улыбнулась еще шире.       — Ничего ты ему не нравишься. Он со всеми девчонками вежливый. И вообще, что ты ко мне пристала? Сказал, что сам приглашу, — Сейшю мысленно отругал себя за болтливый язык.       От Наны не скрылось, что Сейшю явно раздосадован тем, что выдал друга, но комментировать она это не стала — дети сами разберутся. И, возможно, уже в эту пятницу Хаджиме решится признаться Акане, и Сейшю перестанет быть посредником между ними.       Но короткое замыкание разрушило все шансы на нормальную жизнь для всех — семьи Инуи и Хаджиме Коконоя. ***       — То есть, первый предводитель банды «Черные драконы» носил туфли? — недоверчиво спросила Регина.       — Еще как! Это было особенностью его стиля. Знаешь, как Шиничиро уважали? Он был один такой в Токио, — сказал Хаджиме. Он и Сейшю заехали к сестре Коко, которая соскучилась по брату.       Сейшю рассматривал Регину. Ее необычный типаж резко контрастировал с внешностью токийских девчонок: он знал, что Регина родом из другой страны, а потому заметно выделялась в толпе миловидным лицом и высоким ростом. Коко не так давно рассказал о ней, а сейчас они впервые встретились вживую. Сейшю поймал себя на мысли, что нет-нет, а в нем зарождается чувство тоски, ведь Регина жива, а Акане — нет. И Коко может обнять сестру, а он — нет.       Тут Коко кто-то позвонил: наверняка, кто-то из криминальной тусовки, с которой они сейчас плотно связаны. Сейшю остался наедине с девушкой.       — Хаджиме сказал, что ты тоже восхищался Шиничиро, — она попыталась завести диалог.       — Да, — сухо ответил парень. Он был не то, что смущен — скорее, не знал, какую тему они могут обсудить. «И где этот Коко?» — тоскливо подумал Сейшю.       — Ты знаешь, тебе ведь тоже пойдут туфли. С твоей внешостью… У меня как раз есть, я не могу их носить: нога слишком узкая, и я все время из них вылетаю.       Сказать, что Сейшю удивился, это значило не сказать ничего. «У меня на лице что ли написано, что мне нравится эта фишка?»       Регина вскочила и стала рыться на полках в шкафу, а затем с торжествующим видом достала коробку, а из нее — красные лакированные туфли без застежек.       — Надевай! — требовательно сказала она. Сейшю почему-то подчинился.       — Это восторг! И Хаджиме понравится, — неожиданно она погрустнела, — Инуи… Мы сейчас с ним редко видимся, но я чувствую, что что-то происходит. А еще я знаю, чем вы занимаетесь. Каждый день вы подвергаете себя опасности, а я никак не могу помочь, да и не должна, наверное. Ведь он ушел с тобой.       — Это из-за обещания, — Сейшю отвернулся к окну. — Долгая история, Регина.       Девушка кивнула, а затем подошла к нему очень близко. Парень увидел слезы на ее глазах.       — Тогда и ты обещай мне, что сумеешь защитить Коко, — она впервые назвала брата не по имени. — И что он еще не раз ко мне вернется.       Сейшю ответил коротко:       — Я сделаю все, что могу.       В комнату вернулся Коко и сразу же заметил смену настроения у всех.       — Эй, вы что тут устроили? Почему плачешь? — обратился он к сестре.       — Он… сказал, что я некрасивая и не стану моделью, — Регина тут же утерла кулаком слезы и стукнула по плечу не ожидающего подвоха Сейшю. Блондин недовольно посмотрел на нее.       — Конечно, не станет, она ведь отдала мне свои самые красивые туфли, — вслух сказал он, а сам подумал, что девчонке надо идти в актрисы, а не манекенщицы.       Коко расслабился и сказал, что им надо собираться.       — Дело появилось, надо поехать на базу.       Под базой он подразумевал заброшенный магазин Шиничиро, и друг понял его с полуслова. Уже на улице Сейшю повернулся и увидел в окне второго этажа дома худенькую фигурку Регины. «Теперь и я дал обещание», — подумал он и сел в такси. ***       Но он обещание не сдержал — а вот Коко очень даже: спас их с Ханагаки, присоединившись к Изане, затем и вовсе — беспричинно, как казалось Инупи, — ушел к Свастонам Канто. Дурацкая ссора посреди драки с Поднебесьем, затем обрывки фраз на улице едва ли можно назвать нормальным диалогом. Разрыв с Коко стал жестким триггером для парня — Сейшю снова столкнулся с чувством безысходности. «Если бы Акане сейчас посмотрела на меня, она бы рассердилась с таким же лицом?» — и грубая израненная ладонь Коконоя на щеке. «Я больше не буду сопровождать тебя. Смотри, не заблудись!» — можно ли это назвать полноценным прощанием? «Есть другая жизнь, в которой ты можешь жить без Акане!» — слабая попытка вернуть друга, но тот ли аргумент выбрал Сейшю?       Он устало тер виски, а мама все также ждала, когда сын скажет что-то.       — Мам… почему так странно получается: человек, с которым связывало так многое, становится твоим врагом и… — он не знал как продолжить, чтобы не расплакаться — прямо как тогда перед Такемичи после омерзительного избиения Мучё.        — Ты ведь сейчас о Хаджиме, да? — проницательно спросила она.       Сейшю не удивился: мама знала его очень хорошо. И даже несмотря на то, что они очень отдалились, она по-прежнему чувствовала всю его боль и невысказанные эмоции. Отвечать на этот вопрос он не хотел, а потому затронул «слона в комнате» — Акане.       — Когда умерла Акане… Я думал, что не нужен никому. Мы все ждали какого-то чуда, что она проснется и снова улыбнется… Я надеялся, что мы снова пойдем в школу и после будем пропадать в библиотеке или на улице… Коко хотел спасти ее, а спас меня — насколько это дурацкая шутка судьбы, мам? Получается, что сама Акане спасла меня — ведь если бы не наша схожесть, он бы нас никогда не перепутал.       Нана резко встала.       — Когда же ты уже повзрослеешь и поймешь, что и мы, и Хаджиме счастливы, что ты жив. И никто не видит в тебе Акане. Я не знаю, что произошло между тобой и Коко, но я уверена, что он ни разу не пожалел о твоем спасении. Твоя проблема в том, что ты игнорируешь наши слова и не пытаешься понять одну простую вещь — мы все тебя любим.       — Откуда ты знаешь насчет Коко? Мы всегда были вместе только потому, что я чертовски похож на Акане, а он дал обещание ее защищать!       — Хаджиме хочет защитить тебя, Сейшю, потому что ты для него — самый близкий и лучший друг, вы через многое прошли вместе. Вы все еще друзья, милый, также, как и 8 лет назад, — Нана поняла, что сын взбудоражен неразрешенным конфликтом с Коконоем. Эта недосказанность царапает душу Сейшю, он уходит в себя и чувствует себя беспомощным.       — Акане, Акане, Акане… Моя милая девочка, разве я могла подумать, что все будет так? В день, когда спасли тебя, Сейшю, я не выбирала между вами. Я думала, почему не я — почему вы… — она подошла к сыну и нежно провела рукой по его ожогу.       — Я не знаю, что произошло между тобой и Хаджиме, а потому не могу помочь тебе. Но поверь мне — этот мальчик все еще любит и ценит тебя. Это я чувствую точно. Вы не использовали ни одну попытку нормально поговорить — но я просто напомню тебе, что вы живете в одном городе и знаете адреса и телефоны друг друга. Сейшю, иногда первый навстречу идет тот, кто умнее, а не тот, кто прав. Какая, в сущности разница, кто прав, если это делает вам обоим больно?        — Сейчас все слишком серьезно, мам. Грядет большая разборка, и я поклялся, что верну Коко.       Нана тяжело вздохнула.       — А я думала, что ты повзрослел и все эти драки остались в прошлом. Но разве я могу на тебя повлиять сейчас? Просто услышь мои другие слова. У тебя сейчас есть новые друзья, которые точно не видят в тебе Акане. И им не нужна причина или какие-то обещания, чтобы любить тебя. Не нужна она и нам с папой.       Сейшю тоже встал и обнял маму. Вдохнул родной запах ее волос — таких же светлых, как у него и Акане. Затем посмотрел в ее глаза — в уголках уже появились редкие морщинки, но взгляд такой же ласковый и любящий. Мама прощала все его выходки, и оставалась невидимой поддержкой. Парень знал, что ей было очень больно, когда он окончательно ушел из дома в их убежище с Коко, однако чувствовал, что не может оставаться с родителями из-за вечного ощущения вины перед ними. Но после ухода Коко и роспуска банды он понял, что хочет вернуться домой. Родители его удивили — оказывается, все это время в их доме была комната для него. В ней было идеально чисто и уютно — каждую неделю Нана убиралась там в ожидании возвращения сына. И она дождалась.       — Я не позволю себе потерять еще и тебя, Сейшю. Мы с папой сделаем все, чтобы ты был счастлив. Если тебя сделает счастливым то, что ты задумал, то знай, что ты всегда можешь вернуться ко мне. Мне будет очень страшно знать, что ты кого-то бьешь, но главное… Главное, переживи все, пожалуйста. Иначе я лягу в гроб вместе с тобой, — Нана не шутила.       На кухне стояла большая фотография в рамке — всей их семьи. Кажется, она была сделана за месяц до трагедии. С нее, улыбаясь, на них смотрела Акане. Маленький Сейшю с недовольным лицом скрестил руки, а Нана и Мотохару держатся за руки. Не сговариваясь, Нана и Сейшю одновременно повернули головы на семейный портрет.       «Если бы Акане посмотрела сейчас на меня, что бы она подумала? Занял ли я ее место или у меня всегда было свое место?» — впервые задумался об этом Сейшю.       Нана увидела, как лицо сына немного посветлело, а из глаз очень медленно, но начала пропадать та холодная тоска, уступая место решимости и уверенности. Желая закрепить успех, она еще крепче прижалась к ребенку — и облегченно отметила, что тот принимает ее объятия спокойно и нежно. Может быть, у нее получилось до него достучаться?..       ***       Сейшю всегда приходит очень поздно, но Нана никогда не спит и ждёт его. Последнее время он особенно задумчив. Нана знает, что дела в магазине идут средне, но Сейшю держится за него и один управляется сразу за всех сотрудников. Она также знает, что ее мальчик еще не до конца смирился со всеми потерями, но они обязательно справятся. Вместе — обязательно справятся.