Скажи мне, что делать

Просто фото для журнала

Шото готов кричать, но это не проступает наружу через привычный покер фейс. Момо готова гореть со стыда, и это вполне заметно не только по подрагивающему голосу, но и по неуверенности движений. — Оуууу, да! Брависсимо! Браво-браво! А теперь покажите мне страсть! Я хочу увидеть огонь в ваших глазах! — почти воет, сгорая в собственном воодушевлении, фотограф-так-банально-итальянец. Щёки Момо вспыхивают, глаз Тодороки дёргается, но он всё же сцепляет ладони в замок чуть ниже её бёдер, несильно прижимаясь щекой к оголённому расстегнутой рубашкой животу. Яойрозу сглатывает, несмело улыбаясь, и укладывает подрагивающие ладони на его острые плечи, поворачивая лицо к камере. Итальяно-фотографо истерично визжит и скачет вокруг них, щёлкая со всевозможных ракурсов эту, не имеющую оправдания для родителей, позу. Момо уже видит, как большие глаза мамы испуганно дрожат, а неприлично приоткрывшийся от шока рот, закрывается ладонью. Папа смущённо отведёт взгляд, недовольно хмыкнув, что будет ничем иным, как мыслью, обсудить это на ближайшем семейном собрании. Момо краснеет. Шото закусывает щёку изнутри, представляя выражение лица Старателя. Ему будет сложно (невозможно) объяснить, что ни Момо, ни сам Шото не предполагали такой исход обычной фотосессии для журнала "Будущее страны". Сначала они просто дали интервью, отдельно, о своих планах, о своих успехах, о своих трудностях. А потом им предложили поучаствовать в этой фотосессии якобы для того, чтобы интервью было более "полным". Тодороки не знал, что интервью будет "полным", если они будут полуголые в кадре. Можно было, конечно, не соглашаться, но... Не для того они два часа до этого прели здесь в своих костюмах. Да и... что могла подумать Момо, услышав его отказ? Что она неприятна ему? Что он не хочет иметь с ней настолько близкие дружеские отношения? Может быть, даже, что ему противно всё это?.. Нет. Таких мыслей своей лучшей, а, может, даже чуточку больше, подруги он допустить не мог. Да и... Яойрозу тоже лишь покраснела и стыдливо опустила взгляд. Тоже не отказалась. Наверное, она также не хотела обидеть его, но какие же они тогда оба идиоты, если это действительно так. — Но, послушайте, это статья не о нашей личной жизни, которой, к слову, нет. Почему мы должны быть... настолько близко друг другу? Тодороки не выдержал. Просто вырвалось, когда фотограф сказал ему встать позади Момо, приобняв её. Итальяно вновь зашевелил своими усиками в такт уже знакомым им всем словам. Шото вздохнул, осторожно пристроился за спиной Яойрозу, стараясь не касаться её всем телом, и уткнулся носом в её шею, прикрыв глаза, как того требовал фотограф. Момо еле заметно дрогнула, ссутулившись и выгнувшись, чтобы чуть отдалиться, чтобы не чувствовать жара его оголённого торса и тихого дыхания. Итальяно щёлкнул, но потом нахмурился и приблизился к ним, грубовато толкнув Яойрозу в объятия Тодороки, а Тодороки с его объятиями к Яойрозу. Их щёки вспыхнули, кажется, одновременно. Фотограф выгнул её руку, вложив в поднятую руку Шото, и вынудив того уткнуться губами в её чуть мокрую ладошку. Вторая ладонь Момо несмело накрыла его грубоватые большие пальцы, так же не смело, лежащие на её животе. Фотограф остался доволен и отошёл на пару шагов, чтобы сделать кадр. — Извини, если это неудобно тебе, — шепнул Шото, отказываясь думать, что дрожащие пальчики Яойрозу, касающиеся его губ, вложенные в его ладонь, выглядят привлекательно и очень мило. — Ты тоже прости... Я, честное слово, не думала, что... всё так обернется... — Момо всего на секундочку опустила взгляд в пол, но тут же вновь спешно вернула его к объективу, вспышка у которого вспыхнула уже не один раз. Тодороки прикрыл глаза, опалив тяжёлым, жарким выдохом её ладошку и, как-то неосознанно, прижав эти длинные тонкие пальчики к губам сильнее. Коленки Момо дрогнули. — А вы только посмотрите на этот взгляд~ — слишком сладко даже для самой себя протянула Мина, сползая по спинке кресла, чтобы закинуть ноги на мягкий подлокотник и уложить на них раскрытый журнал. Момо отчаянно краснела, бессвязно оправдываясь. Шото молча умер, стоя рядом.