Когда ему необходимо расслабиться
— Я не понимаю твоего спокойствия, я совершенно не понимаю твоего спокойствия, я-я-я... нет! Я совсем не понимаю твоего спокойствия! Иида судорожно копошится в коробке с новогодними игрушками у частично наряженной ёлки, когда Кэми игриво прокручивает между пальцев небольшой красный шарик, распластавшись на диване неподалёку. Она лениво зевает, опирается на колени и тянет спину. Шарик падает и катится по полу, это привлекает внимание Уцушими. Она вновь ложится на диван, опустив руку и толкнув пальчиком шарик в другую сторону. Карие глазки искрят, словно бенгальские огни. Кэми поддевает игрушку ногтем, та подпрыгивает и катится прочь. На секунду Уцушими приподнялась на руках, собираясь спрыгнуть следом и устремиться за шариком, но секундочка кошачьей прыти быстро истекла, сменившись секундочкой кошачьей лени. Кэми фыркает на закатившуюся под стол игрушку и отворачивается к спинке дивана, вальяжно растягиваясь на его поверхности. Иида в это время нарезал салат, украшал ёлку, пёк пирог, мыл пол и делал ещё что-то такое... хмм, что-то очень важное... ах, да! Краем глаза наблюдал за Кэми. Вторая же половинка зрачка постоянно косилась на часы, где стрелки неумолимо приближались к заветной цифре. Тенья стискивает зубы и ускоряется, нервно отыскивая в ящичках на чердаке памяти то из предновогодних забот, что он мог забыть. Нос учуял запах гари, Иида в страхе распахнул глаза, бросил всё, что было в руках, а именно нож и ёлочную игрушку, и кинулся к газу, где из духовки уже шёл черный дым. Пытаясь вытащить подгоревший пирог, он обжёг руки и выронил противень, испачкав уже пять минут как чистый пол. Свист чайника прошёл сквозь его голову через уши, когда Иида пытался остудить пульсирующие пальцы под потоком воды. Бросившись к чайнику, он забрызгал всё вокруг и собственные очки, слетевшие с него минутой позже и разбившиеся о столешницу стеклами внутрь. Тенья опустился на стул, взъерошив ладонями короткие волосы. Кэми, с интересом наблюдавшая за происходящим из-за спинки дивана, мягко улыбнулась так, будто говорила: "Моя же ты растяпа". Уцушими не спешила и не смотрела на часы. Поднявшись с дивана, она неторопливо подошла к Ииде, взяв его лицо мягкими ладонями и подняв на себя. Тенья выглядел отчаянно, впрочем, как всегда. Кэми всегда поражала его преданность любому делу и желание сделать всё самому. Он же была совершенно другой, той, кто наоборот хотела, чтобы все заботы достались кому-нибудь, но не ей. И, наверное, поэтому и повстречала Ииду. Однако, смотря на него, она не испытывала привычного злорадства и удовольствия от того, что сумела избежать забот. Наоборот, ей становилось жаль его. Ведь он так старается всегда, а, иной раз, у него ничего не получается. Эта обременённая бессилием печаль на его лице наполняет сердце Кэми чем-то неприятным, а она не любит чувствовать что-то помимо ленивой эйфории. — Это провал, — обречённо выдыхает Тенья, опуская взгляд. Без очков он всегда выглядел привлекательней. — Ребята придут через полтора часа... Ёлка не наряжена, пол грязный, еда не готова. А ведь это наш первый Новый год после выпуска, мне так хотелось сделать им приятно. — Думаешь, они разочаруются? Перестанут дружить с тобой? Скажут: "Ох, нет, это не наш Иида, мы любим только того, кто постоянно везде успевал"? Тенья изогнул брови, уставившись на неё чуть влажными глазами (он не собирался плакать, просто пыль попала, честно). Стеклянные глазки Кэми пристально смотрели на него, вгоняя в ступор, а расслабленные черты лица внушали спокойствие. — Они ведь любят не того Тенью, что носится, пытаясь успеть везде и всюду. Они любят Тенью, который выглядит счастливым, не уставшим, довольным. И сегодня, в ваш первый Новый год после выпуска, они хотят увидеть именно такого Тенью. Со щеки Ииды скатилась одинокая слезинка: он был так счастлив, что когда-то сумел сказать ей те заветные три слова. Но в его душе всё ещё было беспокойство, ведь друзья все равно расстроятся, не увидев ожидаемого торжества, а лишь "счастливого, не уставшего, довольного" Ииду. — Тебе нужен перерыв. Кэми выпрямилась и вернулась к дивану. Тенья подался вперёд, когда её ладони соскользнули с его щёк. Шестерёнки в его голове шумно сдвинулись, подняв пыль, медленно осевшую на проводки вновь. Он пошёл следом, неуверенно остановившись перед диваном. Уцушими смяла ворот его рубашки и дёрнула к себе, заставив осесть рядом. Тенья не до конца понимал, что происходит, ведь какая-то его часть всё ещё билась в панике от размеренного тиканья часов, как тиканья циферблата бомбы, что отсчитывает минуточку до взрыва. Однако всё, что осталось в распоряжении Ииды, перешло в распоряжение Кэми, источавшей спокойствие. Он вжался носом в её шею, неосознанно опустив взгляд на буднично, но всё равно так чертовски непривычно, открытую грудь. Тенья уткнулся губами в манящий разрез, съехав ладонями вниз по изогнутому позвонку. Кэми запрокинула голову, ахнув и вцепившись в короткие волосы. Её колени упирались в спинку дивана, а бёдра плавно качались навстречу его паху. Иида отчаянно выдохнул, потянувшись к её тонкой линии губ, всегда удивлённо выпуклой. Уцушими вжалась в выпирающую ширинку, когда его ладони стиснули её ягодицы. Его действия были привычно резкими, рваными, спешными. Он опять старался успеть везде: и растерзать её губы, и смять увесистыми пальцами каждый участок тела, доставить удовольствие и себе, и ей. Кэми же, как и всегда, чуть тормозила прыть его движений своей мягкой игривостью. Одним из таких способов также было быть сверху: тогда Иида лишался контроля хоть части процесса, и она могла позволить себе что-то медленное, размеренное. Ноготки Кэми клацали по пуговицам блузки, нарочито неспеша спускаясь ниже. Иида не выносил её подразниваний, но и не мог сопротивляться. Его ладони сжались на обивке дивана, голова легла на изгиб спинки, а грудь тяжело вздымалась в глубоких вздохах. Кэми не стала снимать блузку, оставив её игриво качаться, чуть оголяя спрятанную в кружевной бюстгальтер пышную грудь и гладкий, чуть мягкий животик. Её ноготочки теперь, также медленно, подцепляли пуговки его рубашки, заставляя своей неспешностью изнемогать Ииду. Кэми коснулась влажными не только после поцелуя, но и благодаря блеску на основе вазелина, губами кадыка на его изогнутой широкой шеи. Тенья шумно выдохнул, нервно дёрнувшись под ней. Теплые ладошки Уцушими скользнули по его кубикам, которые находились в таком же напряжении, как и он сам, вниз. Иида дрогнул, когда шаловливые пальчики коснулись пряжки ремня, а игривые огоньки в её карих глазках заискрились ярче....
— Вау, Иида, ты как всегда на высоте! — воскликнул Каминари, поразившись идеально, как ему казалось, наряженной ёлки. — Тенья, прости, но это ужасно вкусно! — донеслось из кухни: Урарака вместе с Джиро и Момо уже облизывали ложки, испачканные в салате, облизываясь на скромно стоявший сторонке кекс. — Милый, ты только попробуй! — краем уха уловила Кэми от Яйорозу, когда Шото приблизился к их компании. — С наступающим, Иида, Кэми! — Изуку поспешил ослепить их своей улыбкой, как только переступил порог. В его руках шуршали разноцветные пакеты, что привлекло внимание Кэми настолько, что она забыла поздороваться. Тенья был счастлив увидеть всех своих друзей вновь вместе, за одним большим столом. Его не интересовала куча именных подарков под ёлкой и то, что она была наряжена наспех, как и приготовлен кекс. Уцушими, нарядная и счастливая, сидела рядом. Он был счастлив. Однако по своему беспокоен, ведь стоило только очередному голосу с другого конца стола попросить о добавке салата или новом кусочке принесённого друзьями торта, как он спешил тут же подорваться и исполнить просьбы. Но Кэми, лишь тихонько наблюдавшая за всем происходящим с лёгкой полуулыбкой на лице, клала ладонь на его колено, вынуждая остановиться и понять, что не всё всегда должен контролировать именно он. — Надеюсь, вы ещё не сожрали весь торт, — донеслось с порога, и любое беспокойство Теньи испарилось, сменившись гневом. В дверях стоял Даби. За шумным столом воцарилось молчание: кто-то виновато прятал взгляд, кто-то был шокирован, кому-то было пофиг, о чём говорил хруст печенья между этих челюстей. Шото встал, спешно очертив всех взглядом, но остановившись на Ииде. — Извини, я совсем забыл предупредить. — Момо обеспокоенно бегала глазами от Теньи к Шото и Даби, поглаживая второго по руке. — О-он должен был занести мне кое-что... Но он не останется на праздник! Уцушими скорчилась, когда ладонь Ииды до хруста сжала её ладошку под столом. Тенья не заметил её попыток высвободиться, наблюдая лишь за тем, как быстро Шото шагает до двери и протягивает руку, чтобы забрать что-то у Тойи (нет, он Даби). Он же ухмыляется надменно, насмешливо и нарочно медлит. — Как это грубо, братишка, — слетает с его чуть обугленных губ, и зубы Теньи скрипят от напряжения, как и хрустит ладошка Кэми. — Что, даже не пригласишь меня? — Это не мой дом, я не могу пригласить тебя сюда. Отдай пакет и иди. Кажется, тебя ждёт Шигараки. — Воу, кажется, меня ждёт Тенко, а не Шигараки. Ну, или если мы такие серьезные, то Шимура. Ведь так? — Тодороки хмурится, молчит и терпеливо ждёт с протянутой рукой тот пакет, что болтается на пальцах Тойи. Даби всем своим видом говорит о том, что может продолжать и продолжать этот спектакль до тех пор, пока кому-нибудь в этом помещении не понадобится вызвать скорую, а в общем со всей ситуацией не будет разбираться полиция и морг. Однако на его плечо ложатся пальцы, а в затылок звучат слова: — Ну, ты скоро? Пошли уже, а. Тенко закатывает глаза, когда Тойя сгибает руку в локте, демонстрируя ему тыльную сторону ладони, что ни что иное, как "погоди". Он опирается плечом о косяк и скрещивает руки на груди, упираясь взглядом в пол и собираясь игнорировать множество прожигающих его геройских глаз. — Ну, что же, ладненько, спасибо за приглашение на вашу милую дружескую посиделку, но я, пожалуй, откажусь. Вы все безумно приятные люди и атмосфера здесь пронизана самыми светлыми из моих воспоминаний, однако я предпочту компанию бывших террористов и убийц, если, конечно, что-то может быть бывшим, да, Тенья? Тойя слащаво улыбается (Тенко тоже не может скрыть ухмылки), кидает Тодороки пакет и уходит, не оборачиваясь. Каждое его слово пропитано ядом, он язвит и мстит, он дышит этим, отравляя всё вокруг себя. В голове Теньи что-то кипит и дымится, Кэми накрывает их крепкий замок пальцев свободной ладонью и нежно поглаживает. Шото хмуро возвращается за стол, Момо встречает его обеспокоенным взглядом, но он лишь привычно отмахивается от её негласного "всё в порядке?" Не в порядке. Теперь не в порядке....
— Ещё раз прости, Тенья, я надеялся, он не будет устраивать сцен. Иида молчит. Тодороки обречённо выдыхает, выходя из дома последним. Хоть ситуацию и замяли, (все продолжили веселиться так, будто ничего и не было) Шото чувствовал накалённые угли в мозгу Ииды. Вечер для него в одно мгновение вновь перестал быть беззаботным. Тенья зажимает парой пальцев переносицу под дужкой очков, закрывает дверь на ключ и уходит в спальню, минуя ещё не убранный стол и разбросанные по полу подарочные упаковки. Уже поздняя ночь, он займётся этим завтра: как всегда, встанет рано утром, сделает зарядку, не пропустит водные процедуры, быстрый душ, быстрый кофе и возьмётся за дело. Но на пороге спальни он замирает. — Ты ещё не получил мой предновогодний подарок, И-и-ида... — игриво тянет Кэми, неплотно связанная подарочной лентой. Она в своём геройском костюме, ведь знает, насколько Тенье нравится его снимать, и даже в фуражке. А ленты, уходящие от завязанного на шее розового бантика вниз, подчёркивают её пышную грудь, буднично, но так чертовски непривычно, открытую глубоким вырезом. И одного взгляда на вкусные рельефные изгибы, плотно обтянутые латексом, хватает Ииде, чтобы в той части, которая полностью принадлежит Кэми, взвыло что-то требующее внимание. — Кому-то снова необходимо расслабиться, Тенья...