The Mystic

Больничный свет всегда был слишком резким. Шотаро не часто бывал в больнице. Раньше он думал, что это потому, что ему везло, что его друзья всегда брали на себя вину, а не он. Но теперь, когда он стал старше, он знает, что это потому, что его мать всегда внушала ему, что нужно быть осторожным, что Юта всегда следил за ним на всякий случай. Он несколько раз лежал в больнице. Когда его отец решил покончить со всем этим, он ненавидел эти огни. Шотаро помнит, как проклинал их, когда они были слишком яркими для ситуации, когда все, чего он хотел, это чтобы все потемнело и никогда не возвращалось к свету. После этого он думал, что с больницами покончено. Но потом заболела мать, и Шотаро был вынужден снова и снова возвращаться, чтобы навестить ее. Просто потому, что он не хотел оставлять ее одну в этих белых комнатах с ужасным освещением. И вот он снова вернулся, сидит на неудобном пластиковом стуле, который, кажется, может сломаться в любую секунду, а Юта держится за его руку, как за спасательный круг. Несколько офицеров входят и выходят из комнаты, задавая Юте вопросы, которые Шотаро не слушает. Он просто сидит и продолжает поглаживать руку Юты большим пальцем, не отпуская ее. Он не отпускает его даже тогда, когда Юта вынужден сесть, чтобы медсестра могла изменить положение подушек, или когда ему нужно принять лекарство от боли. У него сломаны несколько ребер, нос сломан в двух местах, а порезы на лице и руках могут оставить шрамы, если их не обработать как следует. Шотаро повторяет про себя эту информацию как мантру, не колеблясь ни на секунду. Он слышит людей вокруг себя, слышит, как офицеры разговаривают с Ютой и задают ему вопросы, но никто из его товарищей не входит в комнату. Шотаро продолжает наблюдать за дверью, ожидая, что кто-нибудь из них войдет и утешит Юту так, как он не может. Но часть Шотаро знает, почему они не заходят. Они вернулись в участок и вместе с Кёнсу пытаются заставить Джонни говорить. Возможно, они обыскивают дом, пока Шотаро сидит там, а дежурные офицеры находят ужасы, о которых Шотаро даже не хочет думать. Если Шотаро честен с самим собой, он не совсем уверен в этом. Конечно, он несколько раз слушал, как Юта рассказывает об этом, и смотрел документальные фильмы о настоящих преступлениях, но ни в одном из них не говорилось о том, чтобы стать частью процесса. Юта – прежде всего агент, что меняет всю процедуру. По крайней мере, Шотаро так думает. Он наблюдает, как медсестры приходят и уходят. Он слушает, как Юта говорит, из его рта вылетают слова, которые Шотаро не регистрирует. Не то чтобы он не хотел этого – он хочет узнать, что пережил Юта за те дни, когда его не было, и отомстить преступнику за это, но пока он не может заставить себя слушать его. Облегчение от того, что Юта вернулся, еще не улеглось, и Шотаро чувствует странное ощущение парения в груди каждый раз, когда поворачивает голову, чтобы взглянуть на старшего брата, лежащего на кровати рядом с ним. Странно – всего неделю назад Шотаро снились кошмары на эту тему. Ему снилось, как Юта исчезает, как он теряет его из-за случайного выстрела или драки, с которой он не может справиться. Где-то в комнате у Шотаро лежит записка с нацарапанными на ней словами, которые он планирует сказать на похоронах Юты, когда они состоятся, но он изо всех сил старается не думать об этом. Юта не умирает. Доктор пришел около часа назад и подтвердил, что состояние Юты не угрожает жизни, и что все заживет хорошо. Ему придется быть осторожным в течение следующих нескольких месяцев из-за ребер, но, кроме этого, его тело должно быть готово к работе достаточно скоро. Однако Шотаро не позволит ему уйти. Он знает Юту, знает, что его старший брат захочет вернуться в строй как можно скорее, но Шотаро не уверен, согласен ли он с этим. Он давно об этом думает, об опасностях, которым подвергается Юта, когда он на работе. Он знает, что его старший брат до смерти любит свою работу и так долго к ней готовился, но страх, который Шотаро испытывает каждый раз, когда Юта уходит, нельзя воспринимать легкомысленно. Он знает, что Джэхён и Доён тоже согласны с этим. Они могут притворяться дурачками, но Шотаро прекрасно понимает, что происходит с этими тремя. Он делает вид, что не замечает, когда они все вместе, но он видит, как они смотрят на Юту. Эта мысль не наводит на него ужас, как он всегда думал. Напротив, она наполняет его теплом и надеждой, и Шотаро не хочет, чтобы это когда-нибудь исчезло. – Шо? – кричит Юта, отрывая Шотаро от его мыслей. Шотаро кивает, откидываясь на стуле. – Да? – Можешь дать мне немного воды? Шотаро хмыкнул и потянулся за стаканом воды на тумбочке. Юта пытается сесть, морщась при этом, и Шотаро ждет, пока Юта не сядет прямо. – Который час? – спрашивает Юта, принимая стакан. Шотаро смотрит на бинты на руках Юты. Он не видел повреждений под ними, но может предположить. Шотаро включает свой телефон и показывает Юте время. Команде потребовалось около сорока пяти минут, чтобы добраться до дома, и уже через несколько минут они нашли Юту и Джисона. Младший мальчик был на втором этаже, привязанный к стулу в одной из спален. Шотаро почти не разговаривал с командой, кроме Куна, когда тот вызвал Шотаро в больницу, но, по словам Куна, Джисон тоже в порядке. – Как долго... – Четыре дня. – отвечает Шотаро, забирая пустой стакан из дрожащей руки Юты. Юта просто смотрит на него, затем осторожно опускается обратно на матрас и закрывает глаза. – Мне показалось, что прошла целая вечность. – Для меня тоже. – говорит Шотаро, снова беря Юту за руку. Юта в ответ сжимает мизинец Шотаро. – Мне жаль. Шотаро качает головой. – Не стоит. Юта кивает: – Я чувствую, что должен. Я слишком рисковал. – Что? Потому что ты стоял на тротуаре? – спрашивает Шотаро, отворачивая голову от Юты. – Ты не сделал ничего, чтобы спровоцировать его, Ю. Если бы ты бросился под пули, я бы разозлился. А сейчас я просто рад, что ты здесь. Юта усмехается. Его глаза остаются закрытыми, сосредоточенными на чем-то за веками, что Шотаро уверен, что не хочет видеть. Он представляет, как сцены, которые Юта видел в том доме, повторяются в его голове – Шотаро сойдет с ума. – Когда ты успел таким вырасти? На этот раз очередь Шотаро издавать сухой смешок. – Мне уже не двенадцать. – Иногда мне хочется, чтобы ты все еще был таким. Шотаро помнит, каково это – быть таким юным. Сейчас он не стар, всего лишь ученик средней школы, но двенадцатилетний возраст кажется ему далеким. – Ты в порядке? – У меня болит грудь. – отвечает Юта. – и голова раскалывается. – Что случилось? – спрашивает Шотаро, несмотря на себя. Когда-нибудь он услышит это, будь то во время суда или от Юты, и неважно, понравится ему это или нет. Юта качает головой. – Не сейчас. Шотаро хмыкает. – Может, мне пойти и позвать медсестру? – Разве для этого нет кнопки? – Есть. – Шотаро тянется к ней и нажимает, наблюдая, как загорается красная лампочка рядом с кроватью Юты. Теперь, когда Юта полностью и окончательно проснулся, осмотры возобновятся, и Шотаро снова придется отключиться, но на несколько секунд он позволяет себе взглянуть на глаза Юты. Они темнее, чем он помнит. *** Заставить Джонни признаться в содеянном оказалось проще, чем ожидалось. В течение двух часов Кун узнает все, что ему нужно. У них есть пять или шесть листов бумаги, покрытых спереди и сзади извилистыми рассказами Джонни, и Кун едва может разобраться в них. Но этого достаточно, потому что в конце концов Джонни рассказал и Кёнсу, и Куну, что именно он сделал с жертвами. Он называл их всех Тэён, но истории менялись с каждой жертвой. Очевидно, Джихун был первым, кто попытался подыграть ему, чтобы узнать, поможет ли это ему дольше прожить. А Тэиль был худшим из них, что объясняет, как быстро Джонни забрал Де Цзюня. Пока Кун сидит и слушает, как Джонни во всем признается, как будто это обычное дело для обычных людей, остальные члены команды возвращаются в дом и прочесывают все окрестности. Кун понятия не имеет, что им удастся найти, но надеется, что этого будет достаточно, чтобы семьи жертв смогли хоть немного успокоиться. Он выходит вслед за Кёнсу из комнаты и не удосуживается бросить на Джонни второй взгляд. Кун чувствует, что тот смотрит ему вслед, но не оглядывается. Он не хочет больше думать об этом человеке, но то, как блестели глаза Джонни, когда он говорил о Тэёне, которого он представлял в своей голове, будет преследовать Куна каждый день до конца его жизни. Когда они входят в зал заседаний, он пуст. Доён, Джэхён и Сончан находятся в больнице вместе с Шотаро и Ютой, а также двумя офицерами на всякий случай. Кун тоже хочет пойти в больницу, узнать, как дела у Юты, и заставить его взять отпуск на следующие два года, но не может. Улики и фотографии, которые они собирали на протяжении всего дела, все еще висят на досках и покрывают стены, но Кун не может заставить себя посмотреть на них. Вместо этого он садится на ближайший стул и заставляет себя снова прочитать показания Джонни. Кёнсу начинает говорить, но Кун не реагирует. С тех пор как они нашли Юту и Джонни, он звонит людям, ни разу не опустив плеч. Куну нужно поучиться, как он это делает. Заявление Джонни изобилует комплиментами в адрес жертв. Какие они были красивые, какими милыми могли быть некоторые из них. Есть и более мрачные предложения, такие, от которых у Куна кожа ползет по коже до самых пальцев ног. Если Джонни так прикоснулся к Юте, Кун никогда себе этого не простит. Причина, по которой Джонни сделал все это, ясна как день: Тэён хотел уйти от него, но не смог, и самоубийство оказалось единственным, что он мог сделать, чтобы избавиться от кошмара, в котором жил. После этого Джонни вышел из-под контроля и решил, что ему просто необходимо снова найти Тэёна. Что привело к восьми мертвецам и одной тяжелой травме на всю оставшуюся жизнь. Кун поднимает глаза от листов бумаги, его взгляд находит фотографии на стене. Он смотрит на их лица, сканирует их улыбки и выражение глаз, прежде чем вернуться к словам Джонни, и качает головой. Его телефон где-то жужжит, но Куну требуется секунда, чтобы понять, что это его телефон. Он берет его со стола и отвечает, не проверяя. – Цянь Кунь? «Привет,» – начинает Тэн. – «мы нашли дневник в спальне Джонни. Мы думаем, что он принадлежал Тэёну.» Кун моргает, опускает бумаги. – Дневник? Тэн шаркает по другой стороне линии. «Да. Я мало что читал, но Марк его просмотрел. По его словам, это не очень красиво.» – Мы ожидали этого. – отвечает Кун. – Что еще? Тэн выпускает воздух. «Ну, мы нашли письма, которые Джонни писал Тэёну, документы об их свадьбе и планы по усыновлению. Скоро мы перейдем к заднему двору, когда прибудут машины.» Машины. Кёнсу приказал подогнать к дому два экскаватора, как только Сычэн увидел, что ногти Юты покрыты грязью. Кун даже не заметил этого, пока Сычэн не указал на это, но Юта смог подтвердить их подозрения, прежде чем вырубился в машине скорой помощи. – Спасибо. Вы, ребята, молодцы. Тэн хмыкнул: «Как прошел допрос?» Кун вздыхает, откинувшись на спинку кресла. Он не может расслабиться, пока не может, но это самое близкое к облегчению чувство с тех пор, как они начали это дело. – Он признался во всем. «Это... это очень хорошо. Как ты?» – Я в порядке. Устал. Я хочу пойти в больницу. Тэн хмыкает: «Мы можем пойти в ближайшее время.» Кун кивает сам себе. Кёнсу улыбается ему, а затем выходит из комнаты, прижимая телефон к уху. – Как у тебя дела? «Я бы хотел, чтобы мы поехали домой. Этот дом – он какой-то неправильный. Все в нем жуткое.» – говорит Тэн. – «Я хочу спать.» Кун хихикает, надеясь, что это заставит Тэна улыбнуться – Я тоже, малыш, я тоже. «О, копатели здесь. Надо идти.» – Держи меня в курсе! «Обязательно!» Кун бросает телефон на стол и вздыхает, запустив руки в волосы. Юта вернулся, жив и дышит, но что теперь будет? Он не сможет вернуться к работе, как, вероятно, хотел бы, и в команде останется на одного агента меньше, чем обычно. Честно говоря, они справятся, но Кун предпочитает, чтобы Юта был с ними. Он качает головой. Он не собирается пока думать об этом. Он собирается надеть пальто, пойти в больницу и быть хорошим руководителем, а потом ему придется сделать то, что он ненавидит больше всего, и допросить Юту. Кун совсем не уверен, что хочет услышать эту историю. *** Юта никогда не любил допрашивать жертв после их спасения. Ему также не нравится разговаривать с людьми, которых жертвы оставляют после себя, и не нравится разговаривать с подозреваемыми. Он знает, что это странно, учитывая его профессию, но он просто не умеет общаться с людьми в таких ситуациях. Он в порядке, когда ему приходится утешать близких ему людей, но он не может сказать то же самое о работе с другими людьми, которых он не знает. Как можно утешить мать, чья дочь была убита, и при этом спросить ее, не догадывается ли она о том, кто мог это сделать? Или допросить отца, который стал подозреваемым и еще не знает об этом? Юта ненавидит это делать, но сразу после того, как Кун откладывает блокнот, а Марк занимает место рядом с его кроватью, он решает, что ему гораздо больше нравится слушать, чем говорить. Его руки дрожат, когда они держатся за одеяло больничной койки, а в уголках глаз стоят слезы. Он не знает, почему он плачет – он в безопасности. Он только что провел более двух часов с Шотаро рядом, живым и дышащим, а Джонни за решеткой. Возможно, все это от облегчения, но Юта не уверен, что ему это нравится. Он хочет говорить, хочет говорить и рассказать Куну и Марку, что именно происходило в этом чертовом доме, чтобы Джонни никогда больше не вышел из тюрьмы. – Он... – Кун снова берет в руки блокнот. – он заставлял меня писать. Он был одержим идеей закончить историю Тэёна. Я думаю. Марк хмыкает: – В этом есть смысл, учитывая, что Тэён оставил одну историю незаконченной. Юта не знает, что сказать. Несмотря на то, что его не было не очень долго, он все равно чувствует, что пропустил большую часть всего, что произошло. – Я пропустил что-то еще? Кун качает головой. У Юты не хватает духу сказать ему, что он видит, что он лжет. – Только информацию, которую мы нашли о Джонни. – И о его отношениях с Тэёном. – продолжает Марк. – Очевидно, они были не очень хорошими. Глаза Юты слегка расширяются при этом. Он не знал этого – Джонни, похоже, очень сильно любил Тэёна, почти слишком сильно. – Что? Марк вздыхает, закрывая глаза. – Джонни издевался над Тэёном в течение многих лет. – Как вы... – Доён сказал нам, что искать, и мы все нашли. Юта закрывает глаза. Гордость захлестывает его внезапными волнами, обрушиваясь на сердце, как вода на берег во время наводнения. Он не может представить себе, в каком состоянии должны были находиться Джэхён и Доён, чтобы сидеть в полицейском участке несколько дней, не желая уходить. Юта не хочет ощущать тепло, которое приходит вместе с ними, потому что знает, что эти чувства не взаимны. Он бы предпочел, чтобы эти чувства покинули его, и чтобы они вернулись к тому, что было раньше. – Что ты нашли? – Джонни манипулировал Тэёном так, что мы можем назвать это изоляцией. Он звонил матери примерно раз в неделю, и мы можем только предположить, что эти звонки регулировались Джонни. Юта сглотнул. Когда он закрывает глаза, перед ним все еще стоит Тэён, человек, сидящий в холодильнике. Его голубая кожа, то, как Джонни разговаривал с ним, словно он все еще жив и дышит. – Вы... – Мы нашли его. – отвечает Кун. Он больше не держит в руках блокнот, вместо этого он предпочитает сложить его на коленях. Кун выглядит усталым, Юта видит это, и он хочет отправить этого человека домой. В свой настоящий дом, а не в дурацкую гостиницу. Он заслужил ночь отдыха. – А тела? – Юта прикусил губу, когда слезы навернулись ему на глаза, собираясь в уголках. Он сгибает пальцы и смотрит на них, почти видя призрачную землю под ногтями. Запах цветов ударяет его как кирпич, и ему приходится на несколько секунд перестать дышать, чтобы избавиться от внезапной паники в груди. Юта боится, что он потерял способность не паниковать. – Судмедэксперты сейчас их выкапывают. – отвечает Марк, и Юта чувствует холод. Он хочет, чтобы в комнату вернулись Джэхён и Доён, и даже попросил бы Сончана, если бы это сделало все более нормальным. Как будто они не говорят о телах восьми человек, которым еще предстояло жить. Доён, Джэхён, Сончан и Шотаро находятся где-то в больнице, изгнанные из комнаты Юты до окончания допроса, но Юта хочет увидеть их всех снова. Ему кажется, что он не видел их уже много лет, и он беспокоится, что это чувство не пройдет еще долго. – Как дела? Юта поднимает голову с того места, где он рассматривал свои ногти. Кун смотрит на него, глаза наполнены таким беспокойством, что это почти выбивает дыхание из Юты. Он пожимает плечами: – Я в порядке. Думаю, до меня еще не все дошло. Кун хмыкает: – Это понятно. Тэн уже записал тебя на прием к терапевту в штабе, потому что это то, чем он занимается. И ты еще долго не вернешься в поле. Это требование должно разбить сердце Юты, и в глубине души так и есть, но он находит облегчение в первую очередь. Ему не придется покидать Шотаро на некоторое время, не придется чувствовать пистолет на бедре и волноваться, когда ему придется использовать его в самые тяжелые дни. По крайней мере, несколько месяцев ему не придется думать о смерти и видеть ее вокруг себя каждый день, и хотя Юта любит свою работу, он не может не радоваться. – Как долго? Кун вздыхает. – Столько, сколько тебе нужно, но не менее пяти-шести месяцев. Юта поднимает бровь. Он может быть измотан и все еще немного в шоке, но он знает Куна. – Я чувствую, но... Марк тихонько хихикает, качая головой. – Конечно, есть но, Юта. Юта сглатывает и пытается игнорировать грусть в глазах Марка, и заставляет себя снова посмотреть на Куна. – Скажи мне. Кун прочищает горло, и впервые за то время, что Юта знает Куна, лидер не смотрит на него, когда говорит. – Условия твоего возвращения заключаются в том, что ты не будешь оставаться один во время расследования в течение первых полутора лет после возвращения. Ты также должен сообщать мне о своем местонахождении, а твой терапевт должен предоставить нам официальное заявление и справку о состоянии здоровья. Юта резко сел, его ребра застонали. – Это… – Ложись, Юта. Юта хочет пожаловаться, хочет бросить Марку оскорбление, но он держит рот на замке. Он просто откидывается на гору подушек и вздыхает. Его пальцы нащупывают уголки постельного белья, теребят ткань. – Это несправедливо. Что, если я сочту себя здоровым раньше, чем они? Кун вздыхает, его дыхание сбивается. Юта испытывает угрызения совести, но не обращает на них внимания. – Нам нужно это утверждение, Юта. – Это для твоего же блага. – продолжает Марк, и внезапно Юта жалеет, что остальная часть команды не здесь. – Все знают? Кун кивает: – Они все знают. Юта вздыхает: – Полагаю, я ничего не могу с этим поделать, да? – Нет, не можешь. Кроме того, я сомневаюсь, что Доён и Джэхён отпустят тебя в ближайшее время. Юта закатил глаза, мышцы в его груди сжались при упоминании их имен. – Справедливо. Марк хмыкает: – Когда это произойдет? Юта поднимает бровь: – Что? Он чувствует, как лекарство тянет его обратно под воду, но Юта пока отказывается слушать. Марк снова хихикает, качая головой. – Ты и эти двое? – Никогда. – отвечает Юта, закрывая глаза. Тэён снова приветствует его, его широкие глаза смотрят на Юту. – Сомневаюсь. – говорит Кун, заставляя Марка тихонько рассмеяться. Юта продолжает звучать в своей голове, смех становится громче, когда Тэён исчезает на время. Он не знает, вернется ли он, или Тэён станет тем, что будет приветствовать Юту каждый раз, когда он закрывает глаза, но пока он старается не обращать на это внимания. – Юта? Юта хмыкает. – Может, сходим за ними? – Да, пожалуйста. ***

год спустя

– Малыш? Юта смотрит вверх, где Доён стоит в гостиной, положив одну руку на бедро. Он держит деревянную ложку, на его белой футболке осталось небольшое пятно от соуса, но Юта не обращает на это внимания. Вместо этого он улыбается Доёну и кивает. – Да? – Ты в порядке? Юта снова кивает, указывая на телевизор. – Они показывают это прямо сейчас. Откуда-то из квартиры доносится вздох, затем раздаются шаги, и через несколько секунд в комнату врывается Джэхён. – Сейчас? Юта кивает. – Не мог бы ты сесть со мной? – Конечно, детка, о боже. – Через несколько секунд Доён выходит из комнаты и направляется на кухню, а Джэхён уже сидит рядом с Ютой на диване. Юта позволяет Джэхёну прижать себя к груди и тихонько напевает. Через минуту к ним подходит Доён, без деревянной ложки, но с пятном, и садится с другой стороны от Юты. Он берет Юту за руку и переплетает их пальцы, а Юта в ответ сжимает его руку. Джэхён целует его волосы, и на мгновение Юта благодарит Шотаро за то, что его здесь нет. Шотаро, конечно, хотел быть. Он хотел быть здесь, чтобы посмотреть, как в новостях покажут окончательный приговор Джонни, но ему нужно идти на занятия. Он уже достаточно пропустил из-за Юты, до такой степени, что Шотаро пришлось снизить оценку, и Юта не хочет, чтобы Шотаро пропустил еще больше. И вот они втроем на диване. Юта не может оторвать глаз от Джонни, от того, как он сидит в своем кресле, как будто это просто что-то обычное. Как будто он не слушал, как Юта давал показания два месяца назад, и не видел их снова на суде несколько недель спустя. Как будто он здесь не для того, чтобы его наказали за совершенные им ужасные преступления, а для того, чтобы его похвалили. Юте не разрешили пойти на последнее слушание, и Йорин – терапевт Юты – кажется, думала, что это хорошо для здоровья Юты. В то время он не согласился, потому что хотел присутствовать, когда Джонни приговорят к пожизненному заключению или хотя бы к нескольким десятилетиям, но теперь он рад, что не пошел. Он бы запаниковал, возможно, у него случился бы приступ паники, и он сорвал бы все дело. Сейчас это обычное дело, панические атаки. Дошло до того, что они отработали это до мелочей, независимо от вида атаки. Когда Юта молчит слишком долго, Шотаро замечает. Когда он слишком быстро дышит и широко раскрывает глаза, Джэхён замечает это и помогает. Если Юта продолжает дрыгать ногой и дышать через нос, Доён кладет руку на бедро Юты и заставляет его остановиться. Теперь Юта и сам может справиться с ними. Шотаро шутит, что это последствия того, что он всю жизнь не паниковал, и что Юта сейчас наверстывает упущенное, но Юта знает, что Шотаро чувствует себя виноватым за это каждый божий день. Ему хотелось бы сказать младшему брату, что он ни в чем не виноват, но Юта знает, что это не сработает. Было бы приятно услышать, но на этом все и закончится. И панические атаки – не единственное, что появилось. Юта теперь гораздо чаще плачет и не может долго обходиться без физических прикосновений, прежде чем начнет чувствовать себя как дерьмо. Всякий раз, когда Джэхён или Доён находятся в комнате, ему необходимо прикоснуться к ним или хотя бы знать, что они рядом, даже если это просто тихое бормотание или легкий крик из соседней комнаты. Он снова на службе, но не присоединяется к каждому делу. Те, что связаны с похищениями, Юта пока пропускает, а вначале ему не разрешали пользоваться оружием. Путешествовать тяжело, но у Юты есть два его бойфренда на быстром наборе. Йорин говорит, что это пройдет со временем, что однажды Юта снова будет в порядке. Юта не уверен, верит ли он ей, но хотел бы верить. Лекарства, которые он принимает, помогают ему снять тревогу и справиться с внезапными приступами паники и воспоминаниями, но он не хочет полагаться на них вечно. Доён постоянно напоминает ему, что даже если ему придется принимать их до конца жизни, это тоже нормально, но Юта думает только о своем отце и его дурацких лекарствах. И вот Юта здесь, сидит с двумя своими парнями по обе стороны, наблюдая, как Джонни приговаривают к пожизненному заключению без права досрочного освобождения. Юта знает, что в ближайшие пару дней новости будут пестреть этим. Не каждый день кого-то приговаривают к пожизненному заключению, особенно кого-то с таким послужным списком, и об этом некоторое время будет говорить вся страна. Он сглатывает и тянется свободной рукой к пульту, выключая телевизор быстрым нажатием кнопки. Юта вздыхает, падая обратно в объятия своих парней и дивана. Эмоции в его голове трудно распутать и разобраться с ними, и поэтому он этого не делает. Йорин сказала ему, чтобы он перестал пытаться дать всему названия, и он не стал утруждать себя. Юта сидит с Доёном и Джэхёном, позволяя им целовать его и обнимать, пока он пытается разобраться с ситуацией в своей голове. Позже вечером они спросят об этом, когда все трое будут в постели, и будут ждать, когда Юта начнет говорить. Он часто делал это перед сном, когда они втроем прижимались друг к другу. В это время Юта чувствует себя в безопасности, и поэтому он говорит о том, о чем говорит только Йорин. И они слушают. Точно так же Юта слушает, когда Доён рассказывает о работе, или, когда Джэхён рассказывает истории, которые он выучил за день. Когда Доён и Джэхён впервые рассказали Юте о своих чувствах, он был в ужасе от того, как его опыт с Джонни изменит их отношения, разрушит их динамику и сделает ее нездоровой, но Юта считает, что у них все в порядке. Он не хрупкий, не такой уже, и Шотаро считает, что это лучшее решение, которое Юта когда-либо принимал. Тишина вокруг них нарушается, когда у Юты звонит телефон, и он стонет, но все равно тянется к нему. Он встает, когда понимает, что это Марк, и отвечает на звонок так быстро, как только может. Марк почти никогда не звонит. – Марк? «Ю...» – Марк, ты в порядке? «Что? Конечно, в порядке! Почему?» – восклицает Марк. – Ты никогда не звонишь! «Звоню!» – Нет! «Ладно-ладно, не звоню.» Юта закатывает глаза: – Зачем ты позвонил? Марк визжит на другом конце линии, и Юта поднимает обе брови. Доён и Джэхён смотрят на него так, будто он сошел с ума, а может, Юта и вправду сошел. «Чонин сделал предложение!» Эти слова врезаются в грудь Юты, как молоток в гвоздь. Он вскакивает с дивана, забыв о тяжести в груди. – Что он сделал?! «Он сделал предложение!» – Боже мой, ты, гребаный ублюдок! Святое дерьмо! Марки, я так рад за тебя! – восклицает Юта, поворачиваясь, чтобы посмотреть на своих парней на диване. – Чонин сделал предложение! Джэхён и Доён мгновенно встают, и Доён выхватывает телефон из рук Юты, чтобы крикнуть в него. Юта не слушает и поворачивается к Джэхёну, который улыбается ему, демонстрируя свои ямочки. – Боже мой. Я не могу в это поверить. Джэхён качает головой: – Я тоже. Юта поворачивается и смотрит на Доёна, который держит в руке телефон и нажимает на кнопку громкой связи. – Ты на громкой связи, Марк. «Ладно, я знаю, что у Джонни сегодня слушание, но моя помолвка – это что-то веселое, и мы с Чонином решили, что сегодня мы все должны пойти куда-нибудь поужинать.» Глаза Юты расширились, она нашла часы на стене. – Вечером? Уже шесть тридцать! Марк кричит: «И что?! Я хочу пойти со всеми вами! Я позвоню остальным членам команды.» И кто такой Юта, чтобы отказать в таком восторге? Да еще от Марка? Человека, который никогда не бывает спонтанным, мальчика, который рассказал Юте историю о греческой мифологии, когда они впервые встретились, и с тех пор обращался к Юте всякий раз, когда хотел поразглагольствовать о чем-то неинтересном для остального мира, но важном для Марка? Вот именно – Юта не может. И вот так он оказывается сидящим за большим столом в углу красивого ресторана в окружении своей команды. Кун и Сычэн о чем-то смеются, а Ренджун, Юкхей и Донхёк сидят, прижавшись друг к другу, чтобы сфотографироваться. Доён и Джэхён постоянно просят показать кольцо Марка, из-за чего он краснеет так, что Юта боится, как бы Марк не превратился в помидор. Шотаро и Сончан сидят вместе и шепчутся бог знает о чем. А Юта обнаруживает, что ему и не нужно ничего выяснять. Вместо этого он поворачивается, вливается в разговор Куна и Тэна и заказывает еду, когда приходит официант. Он не видит лица Де Цзюня среди незнакомого мужчин, не слышит звука голоса Джонни, когда Шотаро случайно роняет нож на свою тарелку. Кёнсу звонит, чтобы поздравить дуэт на половине ужина, и Марк, кажется, не перестает светиться, даже когда им приходится заплатить за еду и покинуть ресторан. Когда Юта впервые за несколько часов проверяет свой телефон, он обнаруживает сообщение от Джисона, в котором тот сообщает, что ему стало легче из-за приговора, и пропущенный звонок от матери Тэёна, на который он ответит, когда вернется домой. Они общаются все чаще и чаще, особенно из-за медленно развивающихся отношений Шотаро и Сончана, но также потому, что она так сильно напоминает Юте его собственную мать, что это причиняет боль. Он обещает пригласить ее на чай на следующей неделе и снова убирает телефон в карман. Доён берет его за левую руку, а Джэхён – за правую, и Шотаро с Сончаном идут впереди них, направляясь к метро. День, который должен был быть скучным и утомительным, превратился в то, что Юта никогда не забудет, и за это он должен благодарить идеальное чувство времени Чонина. Когда они доходят до поезда и садятся, Юта целует в щеки Доёна и Джэхёна, а затем смотрит на Шотаро. Младший мальчик сидит с Сончаном, они вдвоем прижались друг к другу на маленьких сиденьях и смотрят что-то на телефоне Сончана, и Юта чувствует такой сильный прилив тепла, что чуть не сбивает его с ног. Он так рад, что он все еще здесь.