***
В Казино царил переполох, какого эти стены не видали уже много лет: Масти в ужасе сновали, воссоздавая хаотичное и беспорядочное броуновское движение, весь караул был напряжен настолько, что каждый был готов со звоном лопнуть, если бы на него нажали, игровой зал работал с утроенной силой, выжимая людей из Зазеркалья так быстро и так сухо, как никогда раньше, а в лаборатории поспешно устанавливали дополнительное оборудование для увеличения сбора эмоций. В Казино Ее Величество Королева Червей Анна лютовала и метала молнии руками. Буквально. Шумная вечеринка в честь состоявшейся помолвки любимого сына Ее Величества отгремела с шумом и блеском, как буквально, так и фигурально выражаясь. Все приглашенные Масти, а также несколько заморских гостей пребывали в полнейшем удовлетворении и счастье, за что частично спасибо говорили Плотнику и его лаборантам. Все просторные залы и длинные коридоры старого дворца сверкали после долгой и изнурительной уборки. Все подданные, все агенты были на местах, все были учтены. Но что-то было не так, чего-то не хватало. Или кого-то. О том, что Безумный Кастиэль, любимая ищейка Ее Величества, пропал, стало известно не сразу. Многие, кого допрашивали после бала, сообщали, что видели его в банкетном зале, где он обнимался с пьяным в хлам Шляпником. Они же шептали, что Заяц Шляпника увел на улицу, сказав, что им нужно освежиться и подышать, но так как Зайца все побаивались, то никто следить за ними и подсматривать не стал: не дай бог увидят то, что видеть было не положено, потом проблем не оберешься с этим Кастиэлем. Так что на выходе из дворца следы Безумного пропадали, терялись в запутанных дорожках. При более тщательном расследовании Ханне, лучшему агенту Кастиэля, удалось узнать, что их начальник и торгаш отсутствовали около получаса, а следы привели ее к старому огромному фонтану на окраине призамковых земель. Но вот обратно Шляпник вернулся один, без сопровождения, и был замечен снова в компании Герцогини и Валета, любезно прощающимся с ними и с другими Мастями, что пожелали в тот вечер иметь дела с владельцем Чайного Дома. О судьбе Безумного Зайца не было известно ничего. Ничего кроме плохо заметенных следов борьбы. - Где он?! Я спрашиваю: ГДЕ ОН?! – Шестерки не справлялись с буйством рыжей бестии, метавшейся по тронному залу от Масти к Масти, призывая к ответу каждого, кто попадался ей на глаза. – Почему. Вы. Его. Не нашли?! - Ваше Величество, - Ханна держалась молодцом, выглядя совершенно равнодушно-спокойной снаружи, она не пускала панику и непонимание даже во взгляд, бесстрастно созерцая мир вокруг, - мы делаем всё возможное. Совершенно точно известно, что это дело рук Сопротивления. Отряд агентов уже направлен в Чайный Дом и в Больницу грез, мы просматриваем каждый сантиметр территории и не пропускаем ни единой пылинки. - Но до сих пор его не нашли? – стремительно Анна оказалась рядом с женщиной, долгим и цепким взглядом осматривая ее лицо. – Вы плохо справляетесь со своими обязанностями, агент, - мимолетно облизнувшись, Королева коснулась бледной щеки Ханны пальцами, почти ласково, чтобы тут же болезненно сжать за подбородок. – Найдите. Допрашивайте всех, кого сочтете нужным, пытайте, мучайте. Мне плевать. Но Зайца моего найдите. - Ваше Величество, - невозмутимая броня Ханны дала трещину, и женщина испуганно сглотнула, умоляюще глянув на Королеву, - высока вероятность, что Кастиэль… что он… - Что он что? – тихий шепот прокатился по Ханне, словно миллиарды острых льдинок. - Что он мертв… Секунда. Вспышка боли. Звон шлепка раскатился по всему тронному залу, Ханна, неподвижно стоявшая всё это время, беспомощно осела на пол, зажимая рукой стремительно краснеющую щеку и рассеченную до крови в самом уголке губу. А Королева, деловито оправив оборки своего очередного алого платья, неторопливо вернулась к трону, занимая законное место с гордостью и спокойствием, которому позавидовали бы все покерные игроки целого мира. В ее душе бушевал настоящий шторм из смятения и леденящего кровь ужаса, но она была Королевой, она не имела права стать размазнёй. - Безумный Мартовский Заяц жив. Сопротивление не дураки, они не станут так легко пускать в расход столь ценный кадр, они попытаются выпытать из него всю информацию, какую только смогут. Я знаю Кастиэля лучше, чем любой из вас, и я гарантирую вам, что он не сдастся так просто и быстро. Но терпение Гусеницы не безгранично, - она на минуту замолчала, проигрывая в голове их партию. – У нас есть дней пять в запасе. Найдите его и верните домой.***
Дин метался по своему кабинету, безжалостно вытаптывая некогда любимый газон. Конечно потом ему придется приложить немало усилий, чтобы восстановить то, что он сейчас портил, но это будет потом, это такая хуйня, что просто не заслуживала и толики внимания. Куда важнее сейчас было подготовиться и не растерять те крупицы времени, что им еще были отмеряны. Придумать план было не сложно, в конечном счете он мог просто пристрелить всех, кто встал бы у него на пути, освободить Зайца и отпустить его скакать на воле, но было одно очень веское «но», которое вносило коррективы в данную идею. «Но» заключалось в том, что Шляпник прекрасно понимал: если он просто освободит Безумного Зайца и выпустит его на свободу, даже если не будет ему помогать после освобождения, то пройдет не очень много времени и все, кого знает Дин, будут мертвы. Кастиэль не станет разбираться, кто виноват, а кто нет, он просто соберет всех, кого посчитает нужным (Дину от чего-то казалось, что вершить вендетту Мартовский будет единолично) и объявит кровавую охоту, продолжительность которой будет напрямую зависеть от желания Зайца растянуть удовольствие. Дину совсем не хотелось находить части тел, играя в увлекательную игру по сбору паззла, как не хотелось жечь сотни поминальных костров. Значит, ему необходимо было вывести Зайца не только из темницы, но и из игры. Куда? В Зазеркалье. Это единственное место, способное отвлечь Кастиэля достаточно сильно для того, чтобы вытеснить все мысли о возмездии, ну и не дать возмездию случиться, даже если на то будет заячье желание. Он просто не сможет вернуться обратно в Страну. Но тогда, и это Шляпник тоже хорошо понимал, ему самому тоже придется вернуться в свой родной мир. Вместе с Зайцем. Возвращаться Шляпник не очень хотел. Конечно, в Стране ему особо ловить было нечего уже, а если Кастиэль Страну покинет, то Дин буквально позеленеет с тоски в ближайшие полгода, но бросить всё прямо сейчас? Черт. Это не входило в планы Дина, у него тут еще была работа вообще-то. Тогда что? Увести Зайца под Город и бросить там, чтобы он блуждал бесконечно долго в лабиринтах в поисках выхода? Пха! Этот засранец ушастый – Дин вот ни капли уже не сомневался в этом – если задастся целью, выберется и очень быстро. Тогда Шляпник тоже лишится чего-нибудь важного. Головы, например. В очередной раз пронесшись по газону, Шляпник замер у своего рабочего стола, как зачарованный глядя на один из закрытых ящиков. Там, в этом ящике, лежало то, что Шляпник собирался использовать, но пока еще не знал, как и в отношении кого. Дрогнувшей рукой он потянул за ручку, выдвигая это крошечный тайник, обнажая его содержимое: пару фотографий из той, другой жизни, старую колоду карт, присланную ему из Зазеркалья и безумно дорогую, и элегантный кольт, который Дин отыскал в недрах Страны когда-то очень давно. Со вздохом он опустился на стоявший рядом стул. Приплыли. Он потратил несколько драгоценных минут на то, чтобы решить, что делать дальше, но не придумал ничего лучше, чем… выпить чаю. Ну он же Шляпник в конце-то концов! Пить чай ему подолгу службы положено. Наверное. Плевать, он еще и владелец Чайного Дома, а это уж чего-то да стоит. К тому же на столе так привлекательно дымился стеклянный чайник, соблазняя ароматом и янтарным цветом напитка. Чай – это всегда хорошая идея. И поэтому он налил немного в такую же стеклянную чашку, на пару глотков, медленно и с наслаждением выпивая. Дремота накатила на него неожиданно и сильно, как приливная волна, просто потопив под собой размякшего и не сопротивлявшегося Шляпника. Она – волна – была такой бескрайней и такой синей, как самые синие глаза, принадлежавшие кому-то очень важному, кому-то, чье лицо Дин видел сквозь дымку сна. Их разделяла барная стойка, их разделял странный разложенный расклад, и Дин точно знал, что Кастиэль не понимает ни черта в том, что видит перед собой и о чем рассказывает ему Дин, но это выглядело так мило, что было даже не важно, ясна ли суть. Они были там. Они просто были. Это важно. Глубокий вздох. Его губы тронула улыбка. Просыпаться было так приятно… Минутой позже его личная колода оказалась на столе. Дин легким движением руки рассыпал карты веером, несколько вытаскивая наугад: Джокера, Бубнового Короля, Пикового Короля и Даму Червей. За последней картой потянулась Бубновая Дама, но Шляпник ее оставил в колоде, задумчиво разглядывая выпавший набор. Дама – определенно Алиса, чей приход теперь уже был неизбежен. Бубновый Король, пожалуй, принадлежал Гусенице, на него было очень похоже. Пиковый Король – Заяц, конечно же он, ведь какой он к черту Валет с его-то властью и силой. И оставалась последняя карта. Дин давно знал, что все они – в раскладе, все они – важные карты, но чтобы вот так… Да, рассчитывать на роль Десятки или Валета Шляпник вполне мог, он даже мог замахнуться на Короля, амбиций хватало, но – Джокер? С другой стороны, почему бы и нет. Джокер, Дурак, Шут. Как ни назови, а всё про Шляпника, всё очень похоже. Самая сильная карта, самая многогранная, самая изменчивая. Боги, во что же они ввязались, во что же Дин ввязался? Дурак, вот реально дурак. Долив еще янтарной обжигающей жидкости из чайника, Шляпник залпом опрокинул ее в себя. И через полминуты снова провалился в сон. Он видел мимолетные кусочки счастья, которое звенело мелодично над ухом. Он ощущал настоящий полет и блаженство, которыми была наполнена каждая клеточка его тела. Он пел этим телом, пел душой. Он пел толпе и одному единственному человеку о чем-то очень важном, о чем-то очень личном, о чем-то… Шляпник вырвался из сна с шумным выдохом, широко распахнув глаза и невидяще уставившись перед собой. Было неожиданно уснуть дважды в такой напряженный момент, но, ладно, он просто позволил себе отвлечься от сборов и плана, отвлечься картами и пустыми рассуждениями. Колода разлетелась во все стороны, когда Дин смахнул ее со стола, как раздражающий его сейчас объект. Карты усыпали собой газон и все вверх лицом, словно насмехались над несчастным Шляпником, словно он не понял. Впрочем, он пока действительно еще не понял всего. Зато он уже держал в руках оружие, большим пальцем оглаживая деревянную рукоятку и вырезанную кем-то на ней звезду в круге, рассматривая простой и незамысловатый узор по металлу, с трепетной лаской пробегаясь пальцами по четким граням дула кольта и снова читая известную надпись. «Non timebo mala» - не убоюсь зла. Решение принято. Еще какое-то время Шляпник просидел, просто лаская опасную игрушку, согревая холод стали в своих горячих руках. Созерцание чего-то столь совершенного умиротворяло и расслабляло, дарило новое осознание давно известного факта. В их мире не было черных и белых, хороших и плохих, добрых и злых. В их мире все были разноцветными и многогранными, прямо как этот кольт, все переобувались на ходу так быстро, что порою сложно было уловить изменения. Каждый крутился, как мог, подставлял, обманывал, подтасовывал карты, действовал исключительно в интересах личной выгоды. И Дин тоже был таким: он был против Эмоционального бизнеса и сам в нем участвовал; он был против Королевы и Сопротивления, но тесно с ними всеми дружил; он не искал любви в лице Зайца, но влюбился; он хотел быть счастливым и сбежать, но продолжал цепляться за этот мир и не пытался что-то изменить; он еще на днях мечтал избавиться от чувств, считая их ошибкой, а теперь искал пути выхода, чтобы исправить ситуацию. Такой непостоянный, такой изменчивый, такой запутавшийся и потерявший путеводную звезду. Он ее потеряет через несколько часов точно, если не поспешит. Шляпник сделал последний глоток чая, чтобы окончательно успокоить нервы, и внутри разлилось приятное тепло, а в голову полезли отрывки воспоминаний о ночных встречах. Боги, а ведь они с Зайцем встречались только ночью. Каждый гребаный раз. Кроме первого. Тогда был день, но день царил снаружи, а внутри стен Дома было не разобрать, какое время суток. Улыбаясь, Дин вспомнил, как его трясло, как ярко он реагировал на слова и действия Кастиэля, как волнительно и жарко тогда было, и за этими мыслями он не заметил, как провалился в очередную дрему. Он испытывал почти такой же адреналин, как в их первую встречу. В этот раз Кастиэль так же пришел сам к Дину, постучался в его двери, в бар, в котором Дин работал. Их магия случилась с первого мгновения и это было невероятное чувство, оно стоило всех денег, всех жизней, любых поступков – всё ради того, чтобы снова ощущать любовь. Страха не было, казалось, что не могло быть неправильных шагов, неправильных решений, все слова, все взгляды, все улыбки были такими, какими должны были быть. И все они приводили к единственному возможному финалу. К счастливому финалу. На этот раз просыпаться было сложно: Шляпник не хотел открывать глаза и добровольно покидать такие приятные и уютные видения, предложенные ему щедрым Морфеем. Но только вот Морфеем ли. В еще немного сонном мозгу Шляпника неохотно и со скрежетом закрутились шестеренки, собирая отдельные кусочки в единое целое: его недавний заказ, характер сна, его любимый чай, заваренный при Сэме, пропавшие эликсиры, странная дремота после каждого глотка. Блять. Это был просто пиздец. Ну ладно – Кастиэль, этому были оправдания, но поить Шляпника его же шедеврами?! - Сука! Звон разбившегося стекла пронесся по Дину леденящей волной ужаса, рисуя в его голове кошмарные картинки о том, что сейчас творилось в камере, что происходило с Безумным Зайцем. Твою ж мать! После таких атак Безумный Мартовский Заяц мог стать действительно безумным, да никто не сумел бы сохранить свой рассудок после многодневной и сильной эмоциональной пытки. Он убьет Сэма. Он, блять, просто порвет этого гада на мелких гусеничек, а потом каждую по отдельности раздавит своими ботинками и превратит в хренову грязь! Ящик со стуком задвинулся обратно, а по столу со звоном раскатилось тринадцать патроном, которые Шляпник теперь уже совершенно точно собирался разрядить в одну конкретную голову. Или в две. А, может быть, даже в тринадцать ебнутых на всю голову голов. Исключительно в милосердных целях, исключительно для спасения остальной части населения Страны, что еще не скатилась в такое омерзительное и глубокое днище. И плевать на то, что он многим обязан как Сэму, так и Бобби, плевать, что они его приютили, пустили в семью, спрятали и дали путевку в жизнь. Бляди. Собирая по крупицам эту злость, Дин вталкивал каждый патрон в барабан кольта, с каждым тихим щелчком рассыпаясь проклятиями и придумывая, что именно он сделает со своей «семьей», но чем больше он представлял и думал, тем больше… успокаивался. Даже нет, не успокаивался, но приходил к мысли о том, что эти люди, как бы низко они ни пали, все равно являлись родными. Не по крови, конечно, но всё же. Дин их по-своему любил и прощал, и знал, что они его тоже любили, как бы подло ни вели бы себя ради собственной выгоды. А ведь они могли его сдать минимум пять раз за последние пять дней. Господи, какая же паршивая история. Дин прижал ладонь к губам, глуша надрывные всхлипы, что решили именно сейчас вырваться наружу из его легких. Ему было так жаль, боги, так жаль. Но. К черту. Пора было заканчивать это несуразное шоу.***
Время перевалило за полдень, когда Казино погрузилось в мертвую тишину. Внутри затихла вся работа, каждая Масть забыла, как двигаться, как говорить и даже как дышать, как будто бы совершенно все интуитивно почувствовали: что-то не так. Даже Устрицы, не понимавшие, кто они, где они и что происходит, замерли, перестав вырабатывать живительные эмоциональные эссенции. Казалось, что даже снаружи в радиусе многих километров застыло абсолютно всё. По крайней мере именно так ощущала мир Королева в тот самый день и час, сидя на троне и глядя на вошедшую толпу. И своего Зайца. Облаченные в черное агенты стояли истуканами, разряженные придворные прикрывали руками рты и округляли глаза, Король сжимал судорожно пальцы на подлокотниках трона и размышлял, насколько он самоубийца, чтобы сейчас сглотнуть, разорвав этим сдавленным звуком звенящую и напряженную тишину. И только она, Анна, казалось бы, была не тронута новостями. О том, что она пока еще жива, понять можно было лишь по очень медленно вздымавшейся груди. Минута, пять, десять, пятнадцать. Время неумолимо утекало, Казино молчало, пока… - Плотника сюда, - почти неразличимый шепот прокатился настоящим цунами по тронному залу, выводя из оцепенения всех присутствовавших. – Джоди ко мне немедленно. - Анна, милая, - Королева вздрогнула, медленно поворачиваясь к заговорившему супругу, - вряд ли Плотник сможет чем-то помочь Кастиэлю в данной ситуации. Мне кажется, нам лучше… - Молчи, Кроули, - и если бы она кричала, как обычно, если бы злилась, если бы кидалась чем-нибудь, то все были бы спокойны, все понимали бы, что Королева в порядке, но она была отстраненной и холодной, словно статуя, - Я лучше знаю, что поможет в той или иной ситуации. За Плотником отправили Трефы.***
Кровь в его ушах гремела раскатистым набатом. От быстрого шага, почти что бега, легкие сдавливало так сильно, что он задыхался, впиваясь пальцами в рубашку на собственной груди и сминая судорожно ткань. Его никто не останавливал, и это не потому, что он был таким грозным и устрашающим в своем праведном порыве, а потому что просто некому было останавливать. Никакой охраны, ни одной дряхлой крысы, чтобы стоять на стрёме, чтобы караулить и пресекать попытки к бегству. Кастиэль. Кас. Ох, Кас. Неужели всё было настолько плохо, раз все расслабились, уверенные, что опасность миновала. А потом была чаща леса. А потом была одинокая тесная темница. А потом был он. Сердце Шляпника виновато стукнулось о ребра и пропустило два следующих удара. Сердце Дина попыталось снова биться, но беспомощно рухнуло куда-то в пятки. Его руки, казавшиеся совершенно чужими в этот момент, выудили из кармана отмычки, так просто и легко вскрывая замок и открывая решетку. Он сделал шаг, потом второй и третий, еще два шага и – упал на колени, оказываясь так близко к тому, кого уже не чаял увидеть, к тому, к кому стремился, кажется, всю свою жизнь. Кастиэль, этот очаровательный и горячий Безумный Заяц, выглядел хреново. Нет, он выглядел просто отвратительно. Некогда полный сил, теперь он был истощен не только морально и эмоционально, но и физически. Дин с ужасом осматривал осунувшееся лицо, впавшие и заросшие щетиной щеки, резко выделяющиеся теперь скулы, потрескавшиеся сухие губы, и глаза… Некогда яркие, притягательные, волшебного синего цвета, такого нереального и крышесносного, какого Дин никогда в своей жизни еще не встречал. Но теперь эти глаза потухли, посерели, потеряли весь свой цвет. - Дин…? Перемены, случившиеся с Зайцем всего за шесть дней, пугали Шляпника. Он мог лишь догадываться о том, какими же были на самом деле те дозы наркоты, которой опаивали пленника, чтобы его подчинить. На долгое и отчаянно болезненное мгновение Дин испытал острый укол совести, напомнившей ему о том, как недавно он жалел самого себя, разглядывая отражение в зеркале. Черт, да Дин просто цвел и пах после тех изнурительных ночей и дней на фоне измотанного Зайца. Сломленного Зайца. Но не сломавшегося. Иначе не назначили бы ему казнь. - Кас, - Дин не узнал собственный голос, настолько перепуганным он был. - Надо же, как вовремя ты пришел… - он не говорил, он шептал, с трудом шевеля слишком сухими губами. – Я немного не в форме, Дин, чтобы играть в наши игры, уж извини. Мартовскому Зайцу отчаянно хотелось сдохнуть, настолько невыносимо ему было сейчас. Сладкие и заманчивые нити сна еще не отпустили его, еще сверкали перед его мысленным взором счастливыми картинками о несбывшихся желаниях и мечтах, и на их фоне реальность казалась еще чернее, чем была на самом деле. А вид Шляпника, которого Заяц так отчаянно желал увидеть, с которым так хотел объясниться, не добавлял, к сожалению, ни капли радости: Дин казался ему уставшим и мрачным, а еще очень-очень печальным и словно разочарованным. Что ж, он имел на это право. - Что они с тобой сделали… – словно подтверждая первые впечатления Зайца, Дин помрачнел еще больше. - О… – Кастиэль с шумным тяжелым вздохом сначала сел, а после уверенно перекатился на колени, оказываясь на одном уровне со Шляпником, не желая быть снова ниже, снова у ног. – Эмоции, Дин. Твои чудесные составы, которые я испил до дна. Я должен поблагодарить тебя, полагаю. - Нет, Кас, нет. Ты всё неправильно понял. - Да неужели? – скептически выгнув бровь, Мартовский Заяц ухмыльнулся. – Еще скажи, что ты здесь не для того, чтобы принять выполненную работу. - Я… - Дин закусил губу, чувствуя, как начало щипать глаза. – Я хочу помочь, Кас. Черт, знаю, что уже очень поздно, но наверняка можно что-то сделать. Давай, - излишне суетливо Дин начал подбирать отмычку, чтобы снять с ноги Зайца кандалы, - освободим тебя, я помогу тебе сбежать, мы успеем скрыться в лесу, Кас. - Дин, - но Заяц перехватил его руку, не удерживая, нет, на это не было сил, но просто опуская ладонь на его запястье, чувствуя обжигающее тепло, которого ему так не хватало, - мне уже не помочь, ты это знаешь. - Пожалуйста…? – Дин был жалок. - Зачем ты пришел, Дин? На самом деле Заяц не был дураком. Заяц прекрасно понимал, зачем именно Шляпник пришел сюда в такой ранний час. Заяц знал, почему Шляпник сейчас смотрел на него с такой мольбой и скорбью в прекрасных зеленых глазах, и почему он теперь молчал в ответ на простой вопрос. Кажется, это были их последние минуты, и кольт, появившийся в руке Шляпника – такой красноречивый ответ без слов – лишь стал тому подтверждением. Что ж. Кастиэлю на мгновение захотелось проверить себя и свое тело, захотелось попробовать сыграть в самого быстрого и меткого стрелка. Склонив голову на бок, Заяц прищурился, изучая сначала оружие, а потом Шляпника. - Сопротивление тебя не отпустило бы, - словно оправдываясь произнес последний, - без вариантов, чувак. - И потому ты убил их всех раньше? – в его посеревших глазах на краткое мгновение проскочила прежняя живая и лукавая искра любопытства, а губы невольно растянулись в улыбке в ответ на тихий смех Дина. - Нет, приятель, пока что нет. - Жаль. - Уверен, ты хотел бы сам… - Хотел бы. Хочу. И сделаю, уж поверь. - Кас, не надо, ладно? Зачем? - Дин, - удивительно, откуда внутри Кастиэля только взялись эти эмоции - недовольство, раздражение и удивление - но они заворочались в его душе ворчливым клубком, - я ведь сказал тебе, что они сделали, - он все еще щурился, но теперь опасно и предупреждающе, предостерегая. – Не думаешь же ты, что я прощу такое? Кольт, еще мгновение назад лежавший мирно на раскрытой ладони Шляпника, теперь был зажат в его пальцах. Длинное узкое дуло больно упиралось в грудь Мартовского Зайца. Шляпник, словно застывший в мгновении, зачарованно смотрел на то, что делали его руки, смотрел и не мог понять, как это происходит. В его голове, словно элементы одной картинки, складывался до чертиков простой и легкий план: патрон для Кастиэля – патрон для Сэма – патрон для Бобби – патрон для себя. Четыре выстрела и больше никаких проблем. Отличный, совершенный план без единого изъяна. Стрелять Дин умел. - Хочешь знать, каким был мой последний сон? Шляпник знал, знал, но все равно судорожно кивнул, слушая сдержанный и лишённый красочных описаний пересказ о счастливом сне, в котором всё было просто, всё было понятно. Да, они были идиотами и там тоже, и тоже упустили уйму времени, как и в реальности, но там они сумели завершить всё хорошо. Дин правда знал. И он сожалел об этом. Как сожалел и о том, что создал именно такой сон, что именно его украли из тайника, что там всё было приторно-сладко, а здесь – иначе. Нет, Дин не хотел приторно и сладко, но он хотел по-настоящему, пусть и через тернии. Зато по-настоящему. - Прости. - А знаешь, - сухо облизнувшись, Кастиэль окинул Шляпника внимательным взглядом, цепляясь пальцами за подол яркой рубашки и притягивая ближе к себе, - если ты правда хочешь помочь… Он многое уже сказал, многое еще хотел бы и мог бы сказать, но время играло не на их стороне, а под кожей Кастиэля зудело последнее желание, которому он просто не в силах был отказать. Да и Шляпник тянул, держал дуло у сердца, но не торопился, словно сомневался. Или собирался с духом. Не важно, потому что Кастиэль не мог и не хотел ждать, пока парень наберется сил для одного единственного верного действия, решение о котором давно уже было ими обоими принято. Мартовский Заяц собирался ему помочь. Его сил хватило на то, чтобы перехватить парня за руки, убирая холодную и опасную преграду между ними. Хватило, чтобы дернуть на себя, дернуть к себе. Так тесно. Его сил хватило, чтобы сделать короткий рывок навстречу, впиваясь жадно в чужие мягкие губы и срывая первый настоящий поцелуй, первый откровенный и говорящий сам за себя поцелуй, болезненный и с привкусом чьей-то крови, злой поцелуй, вымещавший все разнообразные и взаимные чувства. Их последний поцелуй, за которым будет лишь пустота, да горькие сожаления, которые Заяц был намерен Шляпнику обеспечить. Короткое движение, оглаживая ладонью по дрогнувшим пальцам Дина, всё так же сжимавшим кольт. Короткое движение, направляя дуло прямиком к собственной челюсти снизу. Короткое движение, с трудом отрываясь от сладких губ. Короткое движение, жестко сгребая ворот цветастой рубашки. Короткое движение, выталкивая из легких хриплый и надменно-злобный шепот: - И помни, Шляпник, ты своими руками создал реальность, в которой теперь будешь вынужден жить. Взвод курка. Щелчок. Выстрел.