***
Они отлично проводили время. Как обычно. Однако, Мадригаль в какой-то момент задался вопросом: а сколько длилось это «обычно»? С одной стороны, он точно знал, что не более трёх недель. Но с другой…лицедею показалось, что так называемое «обычно» постепенно, будто таявшее желе, растянулось на всю жизнь. Но, разумеется, так попросту не могло быть. Мало ли, что может показаться.***
— Они…что?! Альма уже в который раз еле как поборола желание раздражённо зажмуриться, чувствуя, как вопль Пеппы вонзается в уши, эхом прыгая на барабанных перепонках, содрогая всё тело и нервную систему в придачу. — Общаются. — стоически выдержав очередной напор грома дочери, повторила Абуэла. Джульетта, которая уже успела побледнеть от тревоги, попыталась достучаться до сестры. — Пеппа, успокойся… — дрогнувшим голосом попросила она, не рискуя подходить слишком близко. — Нас могут услы… — Пусть! — рявкнула та, сжав руки до такой степени, что костяшки стали практически белыми. — Пусть слышат! Пусть слышит Долорес, пусть слышат остальные, да мне плевать уже! Бруно, стоявший напротив, закатил глаза. Пеппа, казалась, даже и не заметила этого. — Сначала ты говорила нам, что Свеча к нам не просто так попала, а её создали какие-то там люди, но не слова не сказав о том, что эти грёбаные тва… — Пеппа! — в один голос ахнули Абуэла и Джульетта, а Бруно едко захихикал. — …что этим тварям зачем-то нужен мой сын. Говоришь об этом только спустя почти два десятка лет. Отлично. И, вишенка на торте—сейчас, ты говоришь мне о том, что Камило каким-то образом сдружился с одним из них! Женщина остановилась на секунду, пытаясь отдышаться. Альма, не мешкав ни секунды, сразу же воспользовалась этим моментом. Она решила, что нечего ходить вокруг да около, и сразу сказать, как обстоят...дела. — Если мы их не послушаем, они отберут у нас свечу. Пеппа подавилась воздухом, и во все глаза уставилась на мать, впрочем, как и Джульетта. Лишь провидец был как обычно спокоен, и загадочно чему-то улыбался, будто бы его вообще не волновало происходящее. — Боже. — пробормотала наконец Джульетта, приложив ладонь ко лбу. — О Боже. Пеппа молчала, но её черты лица стали напоминать остро заточенные ножи, а над рыжими волосами потихоньку начал образовываться ураган. — И ещё. — холодно добавила Альма, изо всех сил стараясь не дать голосу приобрести хлёсткие оттенки: получалось, откровенно говоря, не очень. — Мы говорили...с ним. Сказал, нет...он поклялся, что если мы не будем идти против сделки, то ни один волос с головы Камило не упадёт. Бруно резко издал смешок, но тут же замаскировал его под кашель. — Ага, — согласился он со словами Абуэлы, мудро качнув головой, — один не упадёт, а весь скальп—упадёт… В ту же секунду мужчина получил затрещину от Пеппы, не успев увернуться; та, с выпученными в бешенстве глазами и поджатыми в тонкую полоску губами попыталась ударить его ещё раз, вырываясь из некрепкой хватки сестры. — Бруно! — севшим голосом осадила провидца Джульетта, пытаясь успокоить Пеппу. — Да как у тебя язык поворачивается?!.. — Тихо! — прикрикнула Альма, на секунду почувствовав себя той молодой матерью-одиночкой из прошлого, которой приходилось следить за тремя непослушными детьми. — Живо прекратите балаган! — Интересно, — проигнорировав слова матери, протянул Бруно, — Долорес уже всё знает, и намеревается рассказать всем вокруг, да? — Исключено. — покачала головой Альма, внутренне понадеясь, что так оно и есть. — Если бы она действительно слышала наши разговоры, то по её перекошенному лицу это было бы видно как белый день. Между тем, Пеппа кое-как смогла удержать себя в руках, и вместо обещанного урагана над ней витала лишь большая тёмная туча. — Сколько? — сквозь зубы спросила она, не мигая смотря на Абуэлу; ту от этого ледяного взгляда будто током прошибло. — Что «сколько»? — как можно спокойнее переспросила женщина. — Сколько времени…они общаются? — пояснила Пеппа, тяжело дыша, будто только что пробежав не меньше километра без остановки. Повисла тишина. Альма замялась, но, видя полу-безумный взгляд дочери, судя по которому было ясно, что она готова рвать и метать, женщина вздохнула. — Две недели, может, чуть больше. — проговорила она, сцепив руки в замок, как обычно делала во время особо напряжённых моментов. — Сколько?! Бруно прыснул, вовремя зажав рот кулаком. Оно и понятно; в голосе Пеппы прозвучало столько практически детского ошеломления и непонимания, что даже уголки губ самой Альмы предательски дрогнули, не смотря на всю серьёзность ситуации. — Ну, не год же, Пеппа. — успокаивающе произнесла Джульетта, осторожно поглаживая руку сестры, глаза которой, казалось, сию секунду выскочат из орбит. — Две недели! — вцепившись в волосы, простонала та. — Две! А я-то гадаю, какого чёрта мой сын постоянно уходит на пол дня не пойми куда!.. Джульетта закусила нижнюю губу, с жалостью глядя на Пеппу. Бруно, всё ещё видимо пытаясь скрыть зловредную ухмылочку, слегка хлопнул сестру по плечу. — Отставить панику! — скомандовал он, и тут же получил такой взгляд в ответ, что любой на его месте попятился в страхе назад. Но дело было в том, что Бруно не был «любым». Он был собой, так что лишь скрестил руки на груди, подняв брови и оценивающе глянул на Пеппу, всё тело которой дрожало от напряжения, а глаза сверкали чуть ли не ненавистью. — О, ты знаешь, у меня такое же лицо, когда я в туалете сижу, и пытаюсь… — Да сколько можно?! — взорвалась наконец Джульетта, да так резко, что все аж подпрыгнули, по большей части не из-за громкого оклика, а из-за того, что он принадлежал именно ей; такой обычно тихой и мягкой. Что же, в любом случае, это сработало: Пеппа и Бруно перевели изумлённый взгляд на сестру, и одновременно моргнули. — Как дети малые, честное слово! — продолжила она, уперев руки в бока. Касита, будто бы подтверждая её слова, возмущённо скрипнула половицами. — Вместо того, чтобы спокойно обсудить проблему, вы грызётесь друг с другом, как кошка с собакой! Прекратите, хотя бы ради того, чтобы помочь Камило. Бруно, опомнившись, со скептическим выражением лица выгнул бровь, придирчиво одёрнув рукав тёмно-зелёной рубашки. — А ты уверена, что ему нужна эта помощь? — как бы между прочим поинтересовался он, и три пары глаз тут же взметнулись в его сторону. Альма с мрачной миной сдвинула брови, и Бруно пояснил: — Я имею в виду, что…вдруг всем этим вы...мы делаем только хуже? Что, если место Камило именно там? Среди них? Круг Несноуна. Вспомнив слова Вэйнамоинена, Абуэла содрогнулась, что не укрылось от внимания всевидящего Бруно: он злорадно оскалился, обнажив желтоватые зубы. — Это ты на что намекаешь? — процедила Пеппа, дёрнувшись в его сторону. — Ты это видел…в пророчестве? — Может быть. — беспечно пожал плечами мужчина, облокотившись на стену. — Так «может быть», или же «да», а, братец?! — огрызнулась та, поморщившись. — Достал уже со своими загадками! — Не «может быть», а «да», так уж и быть. — отозвался он, и в его голосе явственно просквозило раздражение. — Но не в этом дело, сестрица. Альма заметила, что эти двоя сейчас остро напоминают хищников, которые готовы наброситься друг на друга в смертельной схватке не на жизнь, а на смерть. Провидец, не дав сказать сестре и слова, продолжил монолог: — Не в этом дело. — повторил он. — Я хотел сказать, что в любом случае, тебе нужно гордиться своим сыном. Повисло напряжённое молчание. — Гор-дить-ся. — отчеканил Бруно, казалось, довольный произведённым эффектом. — Гордись, женщина. Ты что, не понимаешь, что Камило, по сути, был избран высшими существами для великих дел? Ни Альма, ни Джульетта, и уж тем более ни Пеппа не могли вымолвить не слова. Мужчина, в свою очередь, принялся медленно надвигаться на последнюю, возвышаясь над ней, будто башня. — Что ты скажешь, если так и есть? — приглушённо осведомился он, но все его прекрасно услышали. — Что ты скажешь, если Камило был избран для этого ещё до своего рождения? Глаза провидца заблестели изумрудным огоньком — верный признак того, что он сейчас либо скажет что-то страшное…либо сделает. — Ты ведь и так знаешь это, верно? — продолжил он, сверля побледневшую сестру пронизывающим взором. — Так и есть, Пеппа. Ты не сможешь пойти наперекор судьбе, уж прости, но я знаю это как никто другой. Никто не сможет. Это так естественно, но в тоже время, так непредсказуемо, да и к тому же… — Врёшь. — дрожащим голосом перебила брата Пеппа, найдя в себе силы глянуть в его глаза. — Я смогу пойти. И даже если для этого придётся лично разговаривать с ними. Альма и Джульетта украдкой переглянулись, не встревая в диалог, но внимательно вслушиваясь. Обе знали, что находясь в так называемых «приступах de misterio» Бруно вполне мог сболтнуть чего-нибудь важного. Но, к сожалению (или к счастью?) Бруно вдруг откровенно развеселился, услышав ответ сестры. — Ага. — хмыкнул Бруно саркастически. — Сможешь, конечно сможешь! Только, вот уж незадача: если этот тип твоего сына успеет оприходовать, то тогда от твоей решимости только земли бесплодные останутся. После его слов воцарилось гробовое молчание. Все троя уставились на провидца с открытым ртом, не в силах вымолвить ни слова. Первой опомнилась Пеппа. — Да как ты… — чуть не задохнулась от ярости она, — да как ты смеешь?! Камило...Камило не такой! Как ты вообще умудрился такое подумать?! Альма приросла к полу, практически в буквальном смысле этого слова. Успеет...что?! Одна мысль о том, что в практически идеальной семье Мадригаль мог вырасти такой...такой немыслемый извращенец и урод, вызывала у Абуэлы приступ тошноты и ненависти. Что ж, такого бы она сама из дома выкинула. Но Камило не мог быть таким! Альма себе этого даже в мыслях не допускала! Никто в её семье не мог быть с такими...наклонностями. Сходя с ума от раздражения и бессмысленных рассуждений, Альма постаралась не думать о том, что Бруно — единственный из её наследников, у кого нет супружеской пары и детей. — Бруно, у тебя совесть есть?! — донесся тем временем до её уха приглушённый и ошарашенный голос Джульетты, которая, схватив Бруно за рукав, попыталась, судя по всему, вытолкать его из комнаты. — Шут гороховый! — Идиот. — практически с очевидным отвращением в голосе, но вместе с тем и ледяным тоном проговорила Альма. — Ты что, дитё малое, чтобы шутки шутить? Иди отсюда, ради Бога. Менее чем через пару секунд Бруно оказался выставленным за дверь, впрочем, не без помощи Каситы (которая, наверное, была полностью согласна с суждениями Альмы, Пеппы и Джульетты). Провидец ещё пару секунд постоял, пялясь на закрытую дверь, а потом, к совему собственному удивлению, приглушённо рассмеялся. — А кто сказал, что я шутки шучу? — выдавил он сквозь смех, обращаясь куда-то в сторону угла—туда, откуда из маленькой тёмной щели выглянула серая мордочка с блестящими глазками. Казалось, крыска полностью понимала слова своего хозяина и друга, и тоже тихо зашуршала, смеясь над наивностью трёх женщин, не видящих простую истину.