Любовь это — больно,
Любовь это — страшно,
Для жизни опасна,
Для счастья прекрасна.
С тобой она вместе,
Уйдет в бесконечность
Вернется когда-то,
Придет она снова,
Для счастья готова!
Любовь это — больно,
Любовь — это страшно
Для смерти прекрасна,
Для неба опасна,
Со мной она скоро,
Уйдет в бесконечность,
Оставит лишь память
И раны навечность.
А ты и не вспомнишь,
Хоть я буду плакать,
И спиртом на раны,
Всю жизнь будешь капать.
Любовь это — горько,
Любовь это — страстно…
Ркомендуемая песня:
Так красиво — Сергей Лазарев.
Вокруг всё было заполнено высоченными и старыми деревьями, чьи ветви были раскиданы во все четыре стороны. Обильность их листвы не переставала удивлять, а мох, что рос на стволах — более того. В какой-то степени это придавало растениям некий шарм. Благодаря столь ярком цвету, как зелёный, мир казался куда счастливее и желаннее. И вот, в глуби этого прекрасного пейзажа, два оборотня наслаждались временем проводимым друг с другом: парень, чьи волосы были белее снега; и дева, что так жадно разглядывала любимого. Она хотела запомнить каждый его сантиметр, шрамик и родинку. Нежно и медленно перебирала пряди его волос, изредка массажируя при этом голову. Между этим девушка так же неистово вдыхала мужской аромат, что так сильно дурманил ей разум. Да, несомненно он был прекрасен во всей своей красе. Юношеская улыбка, ради которой хотелось отдать всю себя; смех, который вызывал табун мурашек и просто то, что он есть. Есть у неё. Возлюбленный так же яро изучал её лицо, довольствуясь тем, что именно она с ним в данным момент времени, да и всегда в принцепи. Именно благодаря ей парнишка чувствует себя намного лучше, нежели раннее, даряя все существующие яркие моменты. Вдруг в тиши послышался звонкий девичьий смех, что не специально притягивал к себе всё внимание. Что могло послужить данной реакции? Быть может весёлая и задорная шутка, рассказанная с огромными эмоциями, или же какое-то воспоминание, что не могло не заставить развеселится от него. - Манджиро, какой же ты ребёнок! — смеясь, произнесла девушка. — Ну нет же, ты представь только, как можно было подпалить карту территорий?! И самое главное: почему ни у кого из нас не появилась мысль проверить кому она принадлежала! — хохоча, выдал юноша. - Это называется юношеский экстремизм, Манджиро, — чуть успокоившись, пояснила Тэкэра, после добавив: — В какой-то степени это даже нормально… правда плохо, что весь труд твоего дедушки пошёл на смарку! — сожалеюще произнесла Андо. — Перестань, Тэкэра. Прекрати корить себя за содеянное не тобой, всё равно мы получили за то азарство, — лепеча, как дитя, попросил Сано. — Всё равно не удобно как-то перед твоим дедушкой… — Да брось, он сам небось посмеялся с той ситуации, — настырно продолжал увести свою девушку от этой темы Сано младший. Улыбнувшись, Андо старшая слегка оттянула волосы молодого человека, тем самым заставляя его запрокинуть свою голову. Уловив лукавый взгляд, она немного смутилась, но останавливаться не собиралась, ведь подразнить Сано — самое ни на есть великое дело. Наклонившись к нему, да так, что их лбы соприкоснулись, темноволосая внезапно начала медлить. Она потихоньку выдыхала воздух ему в уста, тем самым провоцируя. И о Ками, какая же это услуга наблюдать за тем, как морщится он от нетерпения. В отношениях с ним Тэкэра научилась многому, отчего сейчас применяет его приёмы против него самого. — Чёрт, Тэкэра! — рыкнул блондин, резко, но при этом, совершенно безболезненно, за затылок наклонив к себе ещё ближе. Секнуда и…И сон вновь оборвался.
Ночь сегодня кажется ужаснее всех, что были раньше. Дискомфорт в районе живота не дал девушке получить желаемой концовки сна, отчего она моментально приняла сидячее положение. Первой мыслью в голове было то, что возможно недавно съеденная запечённая курица была слишком жирной, в результате чего и могла быть вызвана боль в районе живота; руки молодой девы так и тянулись, чтобы попытаться унять боль круговыми движениями. Но позже поняв, что дело здесь не в желудке вовсе, милая Андо чуть ли не взвыла. Они должны были начаться через неделю, но видимо что-то снова пошло не так. Как говорила её бабушка, менструальный цикл у девушек устанавливаться в разное время, поэтому не страшно, если иногда что-то идёт не по расчётам. И Тэкэра в очередной раз согласилась бы с близким человеком, если бы не число её возраста. Обычно, у большинства девушек в деревне цикл устанавливался до семнадцати лет. А ведь ей уже девятнадцать, и она не совсем уверена в своём здоровье. А вдруг она больна? Вдруг, из-за этого девушка не сможет иметь детей или вовсе умрёт в скором времени? Нет, ну не может всё быть таковым. Бабушка говорила, что знала девчонок, у которых он не устанавливался и после двадцати пяти, сбиваясь постоянно. Андо не редко слышала, что обычно после сношения с мужчиной эта женская проблема отступает, но при этом нормализуется. Как говорили старшие:"Вот родишь малыша, все твои боли и дискомфорт мигом уйдут». Да, конечно, если бы всё было так просто. В отличии от других девушек, что постоянно были одеты тепло, и не застужали себе ничего, Андо делала все наоборот. Резвясь по детству, и постоянно умирая от жары, даже в октябре месяце, Тэкэра снимала большую часть теплой одежды и наслаждалась прохладным ветерком. И ведь совсем не думала, что те же самые голые ступни потом доставят ей кучу проблем. Болезненные месячные итак не радовали девушку, а тут ещё они начались перед завтрашнем весельем молодых девиц. В качестве доказательства, приведём то, что именно завтра с утра, юные девчонки от пятнадцати лет отправятся на поляну, где полно цветов и будут плести друг другу косы, венки и, скорее всего, сплетничать. Да, именно сплетничать, ведь в присутствии взрослых они не могут этого делать, ибо после будут ловить множество укоризненных взглядов, а после и отрицательные вердикты. Поднявшись с собственной кровати, всё так же держась за низ живота, Андо поплелась в кухню. Обычно мама оставляет лекарства именно там, что было явно удивительно, ведь кухня — обитель пребывания младших, которые буквально постоянно ищут что-нибудь, что можно съесть. Довольно таки опасно оставлять такие вещи там, но да ладно, все же младшие не настолько глупы, чтобы класть в рот первое, что увидят. По крайней мере она так думала. По пути в комнату, девушка зажгла свечу и прислушивалась к каждому шороху или звуку. Вроде бы все спят. И это даже хорошо, не будет лишних вопросов от членов семьи, почему их старшая дочь и сестра слоняется по дому, словно вот вот отойдёт в мир иной. Как только ноги ступили в желанной комнату, Тэкэра мигом бросилась к тумбочке, находившейся в правом углу от стола. Она уже говорила, что это опасное дело, вот так вот оставлять лекарства здесь. Поставив ящик на эту самую тёмную тумбу, девушка принялась искать необходимое. Открыв второй ящик, где обычно и находились обезболивающие таблетки, руки быстро потянулись к ним, но действия были прерваны скрипом половиц позади. Наличие двух свеч осветило комнату ещё лучше, отчего видно было буквально всё. Бабушка. — Тэкэра, милая, ты почему не спишь? — подойдя к внучке, шёпотом спросила старая, дабы не разбудить домашних. Андо младшая повернулась к пожилой женщине, убрав руки за спину. Она не хочет нагружать бабушку своими проблемами, что каждый месяц все повторяются и повторяются, ей лучше пойти дальше спать. Только попытались открыть рот, дабы дать хоть какой-нибудь ответ, боль в районе живота проявила себя в большей краске, заставляя темноволосую чуть согнутся в пояснице. Кажется она почувствовала как по ногам что-то потекло. — Боже Тэкэра, у тебя снова боли? — заметив текущую по ноге кровь, быстро приблизившись к внучке, попутно ставя свечу на стол, и беря ту за плечи, спросила бабка. Она знает о этом. И нет, не от Тэкэры, а сама. Наблюдала за внучкой ночами уже три месяца, до последнего надеясь, что все пройдёт. Но, к сожалению, кажется всё только стало хуже. Похождения стали больше и искривленное от боли лицо тому пример. — Нет, бабушка, всё нормаль…но. Кхы! — сжав челюсть в очередном приступе, произнесла Андо. — Нет, не нормально! Мы завтра же идём проверять тебя. И никаких посиделок с девушками! — шикнула на неё престарелая. Она не может больше видеть, как её родная внучка мучается. Как изгибается и крючится от боли. Нет уж, не в этот раз. — Нет, бабушка, всё пройдёт, правда! — чуть выровнявшись, пыталась отговорить её внучка. Ей не хотелось туда. Не хотелось тревожить взрослых. Не хотелось, чтобы кто-то проникал туда без её согласия. Ей не нравится это, не нравится с последнего осмотра. Тогда лекарь просто осматривала всех молодых девчонок на наличие каких — либо инфекций или зараз. Почему-то тогда Тэкэре сказали, что у неё все в порядке, но что-то там было явно не чисто и она это чувствовала. После приёма в комнате осталась лишь её мать и лекарь, а вот о чём они говорили — не известно. — Я всё сказала, Тэкэра. А сейчас иди к себе, я дам тебе кое-что лучше, чем эта дрянь. — в подобии отвращения к человеческому созданию, бросила бабуля Тати. Ей никогда не нравились человеческие способы лечения. Уж слишком они приметивны и противны на вид. Слишком маленькие, светлые и подозрительные. Толи дело волчье народное. Сделав все так, как сказала бабушка, Андо уже около пятнадцати минут дожидалась её в своей комнате. По-началу она думала, что бабушка забыла, что делала минуту назад и пошла спать, но как только услышала скрип двери и увидела светлую макушку Андо старшей, выдохнула. В руках у неё была кружка, из которой шёл пар, в то время как на плече покоилось полотенце. Подойдя к внучке, старшая протянула посуду ей в руки, как бы намекая, что это нужно выпить. Всего лишь травяной настой, что делала она по рецепту своей покойной прабабушки. Очень хорошо помогает утихомирить боли и нервы. — Как выпьешь, поднимай ночнушку, — садясь рядом, сказала женщина. Девушка послушно стала пить то, что ей дали. Отвар был безвкусный и тёплый, лишь изредка у девушки появлялась кислость на языке, но она не привиледлива. Выпила всё до конца, поставив кружку рядом на тумбочку, в которой находились её вещи. — Бабушка, мне нужно подложить тканей, — всё ещё мешкавшись, ответила девушка. — Сейчас. Встав с кровати и подойдя до тубочки, при этом открыв её, пожилая вынула две толстые ткани красного цвета. Это специальная ткань, которую каждая девушка в деревне применила во время менструальных выделений. Люди перестали производить прокладки, отдавая своё предпочтение тампона, которые волки не любят, но даже если бы и не прекращали, волчьи женщины всё равно ими бы не пользовались. Ибо позже им бы не захотелось загрязнять природу подобным мусором. Что касается таблеток, то держат их не многие, а те кто и применяют, то только в самых экстренных ситуациях. Всё же они редко чему человеческому доверяют. Как уже говорилось, люди из-за страха прекратили много своего добра, ведь как они будут создавать, когда почти что каждый день подвергаются опасности со стороны других рас. Их просто убьют, разорят, в результате чего придётся всё заново и заново создавать. Пустая трата сил и нервов. Дав в руки внучке одну из тканей, бабушка задвинула полку и отошла к двери, закрывая ее плотнее, чтобы никто не слышал их голосов, если проснется. Андо младшая же, приподняв подол ночного лёгкого платья, быстро решила проблемы, наложив плотную ткань в бельё. Убедившись в том, что всё нормально, старшая подошла к девушке и взяла одеяло, что лежало почти на краю. Снова она спит не кутавшись. — Приподними его до уровня груди, Тэкэра, — спокойно попросила старушка. Девушка сделала то, что ей сказали. Вмиг показались стройные светлые ноги, что были чуть согнуты. Округлые девичьи бёдра, обтянутые бежевым бельём, ёрзали по постели из-за боли и тонкая девичья талия, за которую сегодня она не раз хваталась в качестве опоры. Долго ждать не пришлось, сразу после на тело было накинуто одеяло, заканчивающиеся перед низом живота. Положив свои морщинистые руки на гладкую кожу, женщина стала медленно водить ими круговыми движениями, таким образом делая массаж в зоненахождения матки. Плавные движение словно в танце очерчивали каждый миллиметр своим присутсвием, будто метели это место, как что-то особенное. Без лишних нажимов или дискомфортов, Тати Андо старалась потянуть время для отвара, отвлечь её. Но по лицу видела, что всё ещё терпит. В уголках глаз начинала скапливатся влага, сопутствующая пыткам. Больно смотреть на любимых, когда они страдают. Но нужно понимать, что без боли и страданий жизнь будет слишком приторна и не привлекательна. Очень скучна и однотипна. И кажется, что это лучший вариант для живых, но на самом деле это не так. Вовсе не так. Мы должны страдать, радоваться, смеяться и плакать. Мы должны испытывать весь спектр существующих эмоций. Ситуации бывают разные, доходящие даже до истерик в обоих случаях, но существо, живущее сейчас, должно преодолеть всё это. Перед рождением наша душа сама выбирает жизнь и свой путь, и она наверняка говорит себе, что все сможет пройти. Сможет вынести всё плохое, а в конце получит своё спокойствие и умиротворение. — Бабушка, это так больно! — промычала внучка, не выдержав. Она держалась. Она старалась держаться и не показывать слабости своей перед родными и чужими. Ведь если она покажет слабость, то это будет отправной точкой для всех, кто так же старается держаться. Она видит, как все несут свое бремя стиснув зубы. И она понесёт. Точнее несла, до сегодняшней ночи. До того, как выпила отвар и заплакала перед родной бабушкой. Ей больно, больно от того, что настолько слаба. Больно, что из-за детской привычки теперь страдает, хоть и понимает, что вся вина на ней. Больно, что нет того, за чьей спиной она будет чувствовать себя в безопасности. Она просто хотела свободы, хотела насладится теми порывами ветра, видом с холмов и лучами солнца. Она старалась быть такой же сильной, как другие женщины в деревне. Она училась всем правилам, она старалась быть хорошей дочерью и сестрой. Дарила всю свою доброту окружающим, и что же получила? Ежемесячные адские боли, заставляющие её буквально рвать себя. И сейчас она правда пыталась не заплакать перед Андо старшей. Правда старалась, ведь знает, что бабушка уже не молода и ей нельзя переживать. Знала, что ей лучше не знать о бедах внучки, но не смогла. Расплакалась, как малое дитя. Дитя, что не получило то, чего заслуживает. Она знала, что боль при менструальных выделениях — не нормально. Но до последнего не хотела тревожить, надеясь, что всё пройдёт. Но нет, с каждым месяцем боль начинала сопровождать её в течении всех пяти дней. Скручивая и заставляя скулить одной, без лишних глаз. — Тише, тише, милая не плач. Всё будет хорошо, мы с утра пойдём и проверим тебя, вот увидешь! — подбадривающе сообщила старшая, наблюдая, как внучка буквально корчится от боли. — А если она не сможет ничего сделать? — простонала младшая. — Сможет милая, сможет, а ты не смей отчаиваться! — шикнула бабушка. На это девушка лишь сильнее взвыла, прикусив запястье, пока бабушка так же гладила её живот. Взяв в руки тёплый платок, что старуха взяла по приходе сюда, женщина начала обязывает им её живот. Ей нужно тепло. Завязав узел, бабушка решила отвлечь её другим разговором. — Я слышала, что ты уже заприметила себе жениха, Тэкэра. — поглаживая ту за лоб, улыбнувшись пыталась отвлечь её бабушка, продолжив: — Я видела его сегодня, совсем недавно. Он проходил мимо нашего дома, — заметив, что внучка стала меньше дёргаться, женщина ещё сильнее улыбнулась. Кажется, отвар начал действовать, да и внимание она её тоже смогла унести в другое русло. При упоминании о парне, совсем лёгенькая улыбка дрогнула на лице страдалицы. Девичье сердце сразу же представило стройное тело и серьёзное лицо, которое хочется довести до улыбки. Хочется сделать его счастливым, хочется, чтобы его любили. Чтоб его любил кто-то, кроме Эмы. Он ведь не всегда был таким. Сано был весёлым и ярким мальчишкой, пока судьба не сыграла с ним злую шутку. — Как сильно ты любишь его, Тэкэра? — понимая, что разговор о возлюбленном лишь сильнее отвлекает её от неприятного, страху стала говорить на прямую. Всё же давно она с внучкой не говорила на такие столь интимные темы… — Люблю. Очень сильно люблю его, — зашептала девчонка, уже начиная расслабляться. Слава богу боль стала отступать, как Тати и предполагала. Размеренное дыхания, медленное поднятие груди — теперь она снова спокойна. Всё же её отвар куда лучше, чем вся эта человеческая дребедень. — Хочу выйти за него, бабушка. Хочу подарить ему всю свою любовь и теплоту, чтобы он не был так опечален! — продолжала своё девушка. Она понимает, что сейчас она может высказаться о своих настоящих эмоциях. Понимает, что бабушка её поддержит и выслушает лучше, как никто другой. Даже перед Эмой она не может дать себе такую волю. Не сможет, ведь стеснение и боязнь быть высмеянной, постоянно заставляет её прикусывать язык. — Выйдешь, дорогая. Никто не посмеет тебя осудить за выбор, Тэкэра. Не посмеют. — поглаживая ту уже за волосы, проговаривала бабушка. Младшая лишь снова улыбнулась, понимая, что всё не так то и просто, зная, какой характер у Сано старшего. Зная, что она вовсе ему не интересна и возможно, это лишь её несбыточная мечта. Ведь зная его, зная, что потыкать он никому не станет, выйти замуж за него она сможет лишь во сне. А принуждать она его не хочет, ведь желает всего искренне. Чтобы и он её любил искренне. В глубине души ведь понимает, что больна им. Больна любовью к нему, больна тем, что держит это всё в себе и не показывает никому. Не показывала до сегодняшней ночи.