Театр только по любви

Вова привык, что по большей части его игнорируют, ведь он маленький, тихий, потому роли ему большие не давали никогда. Однако теперь всё переменилось: он заходит в гардероб, и его тут же начинают приветствовать. Пьер буквально вылазит платяного из шкафа и отряхивает плечи от белого пуха старой-старой шубы. — А в Нарнии весна нынче, — смеётся он и обнимает Вову. — Ну что, готов пахать, как лошадь? Ленский нервно усмехается. — Д-да… — Ладно тебе, не ссысь. Мы тебе поможем, — он расчёсывает пшеничные волосы, поправляет ворот рубашки, а краем глаза ловит на себе влюблённый взгляд Ставрогина через зеркало. Да, Петруша не дурак, от него не скрыть таких вещей, и он готов дать Коле шанс, только бы он решился. — Ой, доброе утро, Володь, — это наконец пришли Алёна и Гриша. У младшей на голове ободок с искусственными лютиками, у старшего серёжки-ромашки, ну цветочки, в самом деле. «Собирается неплохая компания: эльф, добрый волшебник из Нарнии и люди-цветы. Кто ещё как себя раскроет?» — думает Вова, с улыбкой разглядывая друзей. — Ты ознакомился со сценарием? — закончив с волосами, Петя уводит Вову на сцену под локоть. Ленский кивает. — Надеюсь, будет не очень тяжело отыгрывать немую. — Ох, нет, поверь мне, будет очень-очень тяжело, — Верховенский смеётся, а Володя чуть хмурится. — Спасибо, утешил. — Обращайся, зайка, — они поднимаются на сцену по высоким деревянным ступенькам и находят за кулисами Онегина. Он сидит на укрытой чёрной тканью колонке и перечитывает сценарий, и в таком образе кажется Вове очень красивым: тёмные, немного подкрашенные брови сдвинуты к переносице, губы плотно сомкнуты, а голубые глаза быстро бегают по строчкам. Правда, Женя куда красивее, когда не сердится. — Евгений, приём! — зовёт его Петруша, но ответную реакцию получает не сразу. — Чего? О, притащился всё же, — Онегин говорит спокойнее, чем вчера, но явно не рад видеть Вову, окидывает его строгим взглядом и снова поднимает его на друга. — Жень, — чуть ли не умоляет Петя, — давай без понтов хотя бы сегодня. Нехотя согласившись, Онегин вдруг берёт Ленского за руку и выводит на сцену. — Не забывай, что ты женщина. — Подожди, Жень, — зовёт кудряшка, — а какая у тебя роль? Да и у всех… Блондин молчит пару секунд и со вздохом отвечает: — Мартин, возлюбленный твой. Вова вздрагивает и краснеет, припоминая особенно расписанную сцену поцелуя в конце. Да уж, с мужчиной он не целовался ни разу, хотя в некоторых случаях, может, и был не против. — Чё напрягся? — Женя тыкает парня в бок. — Я нормально целуюсь, проблем не вижу. — Да это тут причём? — Ленский краснеет сильнее прежнего и отворачивается от Онегина. Тот только закатывает глаза и отходит подальше. — Всё, господа, — командует Пьер, — начинаем! Вова ужасно старается. Он помнит первый акт настолько ясно, точно держит лист со сценарием перед глазами. Вот Эллен сбегает из женского монастыря, теперь она укрывается у лесника и находит у него фортепьяно. И тут вдруг ступор. А что дальше? Что же делает Эллен потом? — Алло! — слышится строгий и раздражённый голос Жени. — Долго тупить будешь? — Я… — Ленский поднимает глаза на Онегина, переводит на Алёну и Гришу в поисках помощи, но её нет. — Я не-… — Что? В чём твоя проблема? Ты самую блять простую сцену сыграть не в состоянии? — Женя ходит вперёд-назад по сцене и молчит всего секунду, но за это время Вова успевает принять пять религий и мысленно составить завещание, в котором всё переходит коту. — Потрясающий пиздец! И ему мы доверили главную роль? Во внезапно нависшей тишине слышен стук каблуков. Из-за кулис выходит Верховенский, и по его лицу можно понять: сейчас начнётся настоящий шторм. — Слушай, Онегин, а не много ли ты на себя берёшь? — спокойно, и от того ужасно страшно, говорит он. — Ты возомнил себя гениальным актёром? Леонардо Дикаприо? Так какого чёрта ты цепляешься к Володе? Тебе напомнить твою первую неделю? Женя отводит взгляд, явно не желая слышать об этой части его карьеры. — А я тебе напомню, — как назло, продолжает Петруша, — ты не просто не смог сыграть, ты забыл весь текст, все действия и стоял немой как рыба. А теперь орёшь на Ленского, потому что он запнулся. Ну забыл он блять, и что? Нас прямо сейчас лишили работы? Нет. Ну так какого хуя ты здесь раскрываешь рот? Знаешь, из-за кого мы вероятнее всего лишимся репутации? Так вот из-за тебя, потому что с тобой нет никакого желания работать дальше. Если Ленский уйдёт, это будет самым правильным его решением. Все молчат. Женя окидывает друзей, самых лучших на свете, которые всегда помогут ему, поддержат, просто будут замечательными, стыдливым взглядом и смотрит Пете в глаза. — Простите… — Предлагаю уйти на перерыв. Со всех уже семь потов сошло, — предлагает Гриша, и все выдыхают с облегчением. Печорин уводит с собой Онегина, держа руки у него на плечах, а Вова тихонько спрашивает у Тани, почему все так прислушиваются к Пете. — Понимаешь, — начинает Ларина, — Верховенский здесь с самого открытия театра. Он был тогда совсем мелким, лет четырнадцати, а родители начали проводить политику «карательного воспитания»: били его, кричали, пинали, выгоняли на улицу, про карманные деньги и говорить нечего. Так он и прибился к театру, его Игорь Павлович как родного сына воспринимает. Все и чувствуют статус, опыт Пети, потому и стараются его слушаться. Но боятся его не нужно, он замечательный, — девушка тепло улыбается и смотрит в сторону Верховенского, с которым старается заговорить Коля. — Ну и я к тому, может, мы сможем с т-тобой пойти погулять? — Ставрогин старается смотреть куда угодно, только не в волшебные зелёные глаза Пети. — На свидание, типа? — Пьер хитро усмехается и заставляет Колю покраснеть. — А… Ну… Типа да… Ты не подумай, я не в том смысле, ну в общем, ты пойдёшь? — под конец его голос почти совсем стихает. — Пойду, — так же тихо отвечает блондин и целует Кольку в уголок челюсти. — Но если ты не будешь так стесняться, а то меня никогда не добьёшься, — он хитро усмехается и рассматривает смущённое личико актёра. Николь давно попал в сердце Верховенского, мужественный, но в любовных делах робкий и стеснительный, заботливый, всегда готов защитить, если нужно. И внешность прямо типаж Петруши. Ну чем не мечта? Когда труппа снова собирается, чтобы продолжить репетицию, в зал влетает воодушевлённый Молчалин, а за ним едва поспевает Чацкий. — Ребята, мы такое напридумывали с Сашей! — Лёша поднимает повыше толстенную тетрадь с эскизами и открывает её. В ту же секунду все начинают скапливаться вокруг костюмеров, рассматривают новый эскиз. — Это мы сделали для Володи, — торжественно произносит Молчалин, кивнув на рисунок. Там изображено нежно-голубое платье с короткими рукавами-фонариками, воротник обшит белым кружевом, а на талии размещён чёрный корсет. Кажется, ничего необычного, но для образа Эллен подходит просто идеально. — Вова, — зовёт его Саша, — после репетиций снимем с тебя мерки. — У вас даже корсет есть? — удивляется Онегин, на что Лёша отвечает смешком. — Неа! Мы сами сделаем. Он был раньше, но сами помните его героическую гибель от зубов Валиной собаки. Все смеются, а Гриша всхлипывает и предлагает тост, как на похоронах. — Так, а теперь перейдём к моменту ещё одного побега, — командует Пьер, и тут же из-за кулис выходит тот самый милый парень, с которым вчера целовался Гриша. Кажется, его зовут Эдик. Он поднимается по ступеням декоративного балкона и, привстав на цыпочки, закрепляет карабин наверху. Дальше парень работает настолько ловко и быстро, что Володя не успевает понять, как эта конструкция соорудилась. Он видит только два небольших крепления и еле заметный трос, а наверху — маленькую дощечку. — Так, Володя, — обращается Грушницкий к новобранцу, — Эллен в последнем эпизоде второго акта спрыгивает на руки Мартина из горящего дома. Вся сложность в том, что держаться ты сможешь только одной рукой: вторая будет занята нотами, которые Эллен удастся спасти из пожара. Задача ясна? Ленский испуганно смотрит то на эту высоченную конструкцию, то на Грушку. — Шутишь? — У тебя есть время шутить? — Грушницкий складывает руки на груди. — Жениной задачей будет тебя поймать. — Да он же и в жизни не прыгнет, — насмехается Онегин. — Сами разбирайтесь, — хмурится Эдик и уходит прочь, прихватив с собой Гришу «помочь в кабинете». Женя закрывает лицо руками. — Всё пропало. Спектаклю не бывать! — восклицает он. — Ну почему сразу не бывать-то? — удивляется Алёна. — Ленский, ты прыгнешь? Вот прямо сейчас? — задаёт Женя вопрос в лоб, и Володя сразу теряется. — Не прыгнет. — Может, он устал просто, — не унимается Печорина. — Да и на всем пора расходиться уже. Перестань, Жень. А ты, Володь, не забудь зайти к Лёше и Саше, иначе Чацкий жутко рассердится, а это страшно. — Лёш, — Ленский заглядывает в гримёрку в поисках Молчалина. Никого нет. Он ходит по просторной комнате, разглядывает кисточки, палетки, стойки с костюмами, но ни к чему не притрагивается, боясь разрушить эту кристальную чистоту. И тут вдруг коробки в углу начинают шевелиться, одна падает на пол, и Вова видит… — Привет, кудряшка, — Молчалин улыбается и кое-как вылазит из картонных баррикад. — Всё-таки не забыл про меня. Снимай одежду, складывай на диван. Сейчас ещё Женька подойдёт, его Саша померяет. Как тебе тут работается? — Лёша берёт мерную ленту и обворачивает её вокруг тонкой талии Ленского. — Хорошо, — Вова немного сжимается, но прикосновения костюмера нежные и тёплые, так что буквально через пару секунд юноша расслабляется. — Если бы ещё Онегин так не давил… — Ничего я не давлю, — знакомый голос предупреждает появление Жени в проёме. Он окидывает Вову мимолётным взглядом и становится неподалёку, тоже раздевается, а возле него суетится Чацкий. Ленский косится на Онегина, о чём жалеет тот час же, потому что не может отвести взгляд. Накачанные руки, красивый пресс, сильные плечи так и тянут к себе, прикоснуться. Теперь Вове почему-то кажется, что, как бы они ни ругались, Женя всегда станет на защиту Володи, спрячет, согреет. А может, так и есть? — Повернись немножко, — просит Молчалин и обхватывает бёдра актёра лентой. Женя усмехается. — Не удивлюсь, если за всей хрупкостью и женственностью у тебя прячется огромный чл-… — Да не вертись ты, ну Жень, — умоляет Чацкий, который на цыпочках еле-еле снимает мерки. Вова показывает Жене язык и ничего не отвечает, зная, что любым ответом загонит себя в ловушку. — Всё, вольно! — торжественно отпускает Вову Молчалин, но тот, вместо того, чтобы уйти домой, тихонько проскальзывает в зал, на сцену, чтобы в одиночестве прорепетировать ещё, да и этот трос освоить. Как же всё гладко и беспрепятственно выходит, когда рядом нет Жени! Никто не кряхтит под руку, не кричит, не мешает, есть только Володя и его мысли. Однако понять Эллен трудно, передать эмоции без слов — ещё труднее. Вова научится, обязательно, но не сейчас: он ужасно устал, а впереди ещё и поезда с этого долбанного сооружения! — Ты сможешь, — шепчет он сам себе и садится на левую часть дощечки, чтобы выглядело женственнее, но дыхание вдруг спирает, а голова идёт кругом. Вроде не очень высоко, но ещё и держаться одной рукой нужно, что делает задачу опаснее. Интересно, сколько раз он навернётся, прежде чем научится? Сделав глубокий вдох, Ленский подбирается к краю балкона и закрывает глаза. «Давай!» — Стой! — разрезает тишину уже надоевший бас, и Вова вздрагивает, чуть не полетев с балкона вниз. — Ты сидишь неправильно. Онегин выходит из полумрака (сцену освещает единственный прожектор), поднимается к Вове, но даже не хмурится, он совершенно спокоен. Что происходит? — Если сядешь так, одной рукой ни за что не удержишься, тебя перевернёт попросту, — Женя аккуратно снимает Вову с сиденья и подтягивает его повыше. — Обеими ногами нужно обхватить вот это вертикальное крепление, на котором висит доска. Держись покрепче сначала обеими руками, а я спущусь вниз, поймаю тебя. Ты не бойся только, — Онегин быстро оказывается внизу. — Прыгай. Страха точно и не было никогда. Куда же он так быстро улетучился? Неужели после появления Жени? Но ведь его присутствие всегда нагоняло страх… — Вжик! — взвизгивает трос, и Володя буквально через секунду оказывается в объятиях Онегина. — Жив? — с улыбкой спрашивает он. — Давай ещё раз, только глаза не закрывай. Ленский кивает и послушно съезжает ещё раз, а сердце делает уже не такие крутые перевороты. А Женя? Женя улыбается, хвалит Вову и совсем не кричит, заботится, чтобы кудряшке не было больно или неудобно падать тому в руки. Милый… — Ну всё, уже поздно. Пойдём по домам? Володя кивает и опускается на пол. — Ой, как задница болит… — кряхтит он, но всё ещё улыбается. — Такова доля актёров, — Женька тихо смеётся, а потом вдруг стихает. — Вов, прости меня, ладно? Я просто… Очень нервничаю, мне нельзя лишиться работы. Извини, я не хотел тебя запугать, правда. Мир? — он протягивает Ленскому мизинчик, а тот вздыхает и обнимает онегинскую шею. — Мир.