То, что дороже всего

Олег мягко приобнял Марго за плечи, пока они стояли в теплом холле и ждали, чтобы им подогнали машину. Ни у него, ни у Разумовского не осталось никаких сил, чтобы еще садиться за руль, у последнего руки тряслись до сих пор. Девушка будто вплавиться хотела в Волкова, вдыхая смесь его сладкого одеколона и древесного запаха, исходившего от пальто. Поверх чужого плеча она улыбнулась брату, вглядываясь в родное лицо и с болью замечая новую морщинку, залегшую между светлых бровей, искусаные до крови и запекшихся корочек тонкие губы. Она боялась даже представить, что он чувствовал в тот момент, когда понял, что её забрал Дагбаев. Сережа не мог напитаться ее присутствием, смотрел и поверить не мог, что этот длинный день наконец-то закончился. Двери машины захлопнулись неожиданно громко, отгораживая их от злополучного отеля. Олег сел впереди на пассажирское, оставив Разумовских сзади, и кивнул пареньку, мол, можем ехать. Дрожащими пальцами Серёжа перебирал её волосы, собранные в неаккуратный хвост, желая просто забыть последние несколько суток, вычеркнуть их из памяти. Но внутренний калькулятор даже сейчас где-то на фоне умудрился подсчитать, что Алтан в итоге взял чуть меньше, чем требовал на встрече в «Золотом Драконе». Если бы не контекст, в котором произошла сделка, он бы безмерно радовался такому исходу событий, ведь остался в небольшом выигрыше, в итоге получив приблизительно то, чего изначально требовал. Надо отдать должное, парень показал зубы, красиво обыграв дело с контрактом, и в который раз доказал, что Дагбаевым не отказывают, поставив Разумовского на место. Напомнив, кто здесь хозяин. В машине стояла звенящая тишина, прерываемая лишь тихими всхлипами Марго и таким же почти беззвучным бормотанием Сережи, пытавшегося успокоить сестру всякими глупыми нежностями и рассказами, как же он и Олег скучали по ней. Тот включил музыку, чтобы хоть немного заглушить их голоса — лишним людям было необязательно слушать столько интимные вещи. Волков отпустил ситуацию и не пытался высмотреть в каждой проезжающей мимо машине новых похитителей, а за каждым поворотом — засаду, он почти неотрывно наблюдал за Разумовскими в зеркало заднего вида, время от времени устало подгоняя водителя, только бы быстрее добраться домой, закрыться на все замки, запереться в безопасности. Как только дверь квартиры за ними захлопнулась, Серёжа сполз по ней, ноги его совсем не держали. Олег помог ему перебраться на диван в гостиную и принёс Марго ворох бумажных салфеток. Она уже не плакала, но всё ещё судорожно вздыхала, икая и время от времени смаргивая влагу. Разумовский тяжело встал, махнув рукой, что помощь ему не требуется, направился в сторону ванной. Марго придвинулась ближе к Олегу, а он притянул девушку к себе, позволяя ей уткнуться в сгиб шеи, и начал мягко качать, будто убаюкивая, согревая своим теплом её холодные ладони. Мужчина чувствовал, что её словно бьёт в ознобе, и лишь сильнее сжал в объятиях, выплескивая всё, что накопилось за эти дни. Марго сбивчиво шептала, как ей было страшно и как она нестерпимо скучала по ним все это время. Как она безумно боялась за него и Серёжу. Обхватив её лицо ладонями, Волков большими пальцами стирал начавшие снова катиться слезы, чувствуя, как болезненно сжимается сердце при виде разбитой и зареванной девушки. Он был предельно осторожен, будто боялся, что от лишнего слова или прикосновения она сломается окончательно. Марго кончиками пальцев прикоснулась к повязке на его лице, содрогаясь от понимания, сколько же ещё гематом и синяков скрывается от глаз под одеждой. Она с ужасом отметила несколько росчерков ранней седины на висках, которых до этого не было. Представила, что такие же, скорее всего, появились и у Сережи. Олег с облегчением стянул смертельно надоевшие бинты, закрывающие подбитый глаз, промаргиваясь и ласково улыбаясь Марго, пытаясь утешить. Он плавно перехватил ее руку, прижался сухими жёсткими губами к запястью, мягко прикоснувшись к следам чужих рук, успокаивая. Уложил чужую ладошку себе на щёку, с нежностью взглянув на девушку. Он внутренне неподдельно радовался тому, что Разумовская показывает свои эмоции, да плохие, да убивающие его самого изнутри, но всё же даёт выход накопившемуся. Намного хуже было бы, если бы она замкнулась, не подпуская никого из мужчин и тихо, но планомерно доводя себя до нервного истощения. — Марго, жаным, я тоже скучал, ты не представляешь, — но хотелось сказать совсем другое. Он был на грани того, чтобы пустить скупую волчью слезу, но Разумовские и без него тут страшную сырость развели, поэтому он держался из последних сил. С замиранием сердца мужчина рассматривал Марго, убирая налипшие на лоб светлые прядки, аккуратно заправляя их за ухо, и никак не мог насмотреться, налюбоваться. — Олеж… и я тебя, — она прижалась к нему, улыбнувшись сквозь слезы, и вдруг на душе у мужчины стало светло и спокойно. Олег расплылся в глупой радостной улыбке, и Марго показалось, будто он помолодел минимум лет на десять: пропала суровая морщинка над переносицей, сменившись мягкими лучиками в уголках глаз, он расслабился, начиная верить в то, что чёрная полоса закончилась, а самое лучшее в его жизни только начинается. А что ещё нужно для полного счастья? Он любит и любим, его чувства взаимны даже после всего, что произошло, и этого ему больше, чем достаточно. Возвращение Марго и последние её слова были сопоставимы для него с пробуждением в госпитале, когда стало ясно, что он жив, не здоров, но скоро будет. Марго ответила взаимностью даже после того, что он ее не уберег, не спас, когда нужен был больше всего. А ведь он виноват, и ему на коленях надо перед ней стоять, вымаливая прощение за то, что позволил чужим рукам прикасаться к ней, за весь страх и ужас, что ей пришлось перенести, за переживания о нём самом, которыми полнилась её душа. А она ничего от него не требовала, принимая его такого, какой он есть: побитого жизнью и другими людьми, с тем, что руки у него были в крови, с его теперешней беспомощностью. Она доверяла тому, чего о нём не знала, не боялась того, что уже понимала. Марго потянулась к нему, поочередно целуя в чуть колючие к вечеру от выступившей темной щетины щеки, юркими пальчиками перебирая чёрные пряди волос на затылке. Сквозь несколько слоёв одежды Волков чувствовал, как радостно и быстро билось чужое сердце, гармонической мелодией сливаясь с биением его собственного. — Голубки, а ну, подвиньтесь. Серёжа появился в гостиной, стягивая пиджак и отправляя его в полет куда-то на пол. Марго вспыхнула, стыдливый румянец выступил на щеках, она отвернулась от брата, прячась у Олега на груди. Разумовский лукаво усмехнулся, когда у того покраснели кончики ушей, заметив, что оба потупились, как застуканные школьники. — Да расслабьтесь уже, всё нормально. Рыжие волосы висели жалкими мокрыми сосульками, видимо, для удобства мужчина просто сунулся головой под кран, и это помогло, он выглядел уже не таким смертельно бледным. Сережа нагло вклинился в их объятия, и сидеть так втроем на диване стало ужасно неудобно, но в данный момент это никого не волновало. Они все обговорят и расскажут друг другу потом, и, если понадобится, к психологу сходят, сейчас же нужно просто почувствовать присутствие родных, что вот они, рядом, только руку протяни. Через несколько минут уютную тишину нарушил Серёжа: — Все закончилось, милая. Я тебе обещаю, я тебе клянусь, что в жизни такого не допущу. Дагбаевы ответят за это, я вам обоим клянусь, — глаза бегали по лицу Марго, будто в поисках одобрения, но наткнулись лишь на усталость и даже некий укор в родных глазах. Лёгкое настроение улетучилось, желваки у Разумовского заходили ходуном, ему хотелось выплеснуть куда-нибудь скопившуюся злость. Шок окончательно сошёл, теперь в нём кипела знакомая ярость, он бы с радостью что-нибудь разбил или кого-нибудь избил. Был, понятное дело, один конкретный кандидат, но сейчас он был недосягаем. Олегу страшно было представить, что с ним будет, если Марго когда-нибудь решится рассказать ему об инциденте, о котором его уведомил Вадим. — Серень, я дома. Не надо клясться, самое главное, что мы вместе, так? — она дождалась утвердительного кивка. — Всё будет хорошо, просто, родной, делись с нами своими переживаниями и проблемами, не доводи больше до такого, ладно? Пожалуйста, — девушка тут же придвинулась к нему. — Мы друг друга больше не потеряем. Олег тяжело встал и ушёл в свою спальню, оставив их наедине. После всего произошедшего тяжело было думать о домашней рутине: грязной кружке на кухне, смятом одеяле и необходимости принять душ. Он грузно сел на кровать, скидывая пиджак и аккуратно стягивая бадлон, стараясь сильно не напрягаться. Руки поднимать было больно, рёбра сразу начинало тянуть. Мужчина локтями упёрся в колени, обессиленно пытаясь удержать потяжелевшую голову. Массивный кулон мерно качнулся на цепочке, скалясь в пустоту. Сил на душ у Олега совсем не осталось, но он заставил себя встать под упругие прохладные струи воды, от которых тело сразу покрылось мурашками, чтобы смыть с себя этот ужасный день, что наконец-то закончился. Клубок мыслей и переживаний медленно, но верно раскручивался, пропадало внутреннее напряжение, оставляя после себя чувство сильнейшей слабости. Навалилась вселенских масштабов усталость, организм отыгрывался за несколько дней проведённых без полноценного спокойного сна. Высушив волосы большим махровым полотенцем, он переоделся в старую потрепанную, но милую сердцу футболку с вытертой Арией и пижамные клетчатые штаны. Когда Олег вернулся в гостиную, он обнаружил сладко посапывающих на диване в обнимку Разумовских, буквально свалившихся от нервного истощения. Девушку Волков с трудом подхватил на руки и на морально-волевых донёс до спальни, стиснув зубы и про себя вспоминая все возможные ругательства, будто это могло облегчить боль. Плечо, нывшее весь вечер на нервы и ужасную сырую погоду, скрутило тут же, ребра отставать не собирались. Марго очнулась почти сразу, дернулась в его руках, но, разглядев в полутьме квартиры знакомый профиль, расслабилась, приобняв его за шею. Он опустил её на кровать, ещё раз поцеловал в висок и оставил полусонную переодеваться в родную пижаму. Серёжа добрался до спальни сам, тяжело упал на кровать, раскинув руки и ноги в стороны, усиленно прислушиваясь к привычным шорохам в соседней комнате, убеждаясь, что Марго дома. Через полчаса, вернув ноутбук Разумовского, который тот брал на встречу, в кабинет, Волков сидел у себя, пытаясь переварить все переживания сегодняшнего дня. Он ужасно устал, но сон никак не шёл, голова всё ещё была забита мыслями и делами. Олег полулежал на кровати поверх покрывала, сложив руки на животе и вглядываясь в потолок, будто там были ответы на главные вселенские вопросы. Решив, что так больше невозможно, он встал и тихонько подошёл к комнате Марго, с облегчением заметив тонкую полоску света от ночника из-под её двери. Заглянуть он не решился, так что, как и планировал, пошёл на кухню. Включив мягкий жёлтый свет, встроенный в вытяжку, он выпил очередную таблетку из строя пластинок, что ровными рядами лежали на столе рядом с листом бумаги, где все пилюли были расписаны по часам. Ужасно хотелось курить, но сигарет не осталось, поэтому он лишь закусил зубочистку, чуть не переломив её пополам, невольно вспоминая Вадика, что таким способом бросал курить, когда ещё служили вместе. Надо было расспросить подробнее, что за поползновения… Эти слова Вадима не давали ему покоя, а если сложить два и два, припомнив синяки на руках и шее Марго, картина вырисовывалась ужасающая. От души выругавшись, Олег зарок себе дал, что теперь точно его найдёт и переговорит без свидетелей. А вот что делать с Разумовской было непонятно. Спрашивать напрямую казалось идеей ужасающей, не хотелось вызвать новый виток кошмаров, а для более тонкого подхода у него не хватит такта. Серёже сейчас он точно не собирался это рассказывать, если у Марго будут силы, она сама всё им расскажет. В квартире ему было душно, из приоткрытой форточки сразу потянуло прохладой по голым пяткам, выглядывающим из тапочек. Чтобы успокоить нервы, Волков перебирал четки, либо чистил оружие, либо готовил, поэтому сейчас, открыв кухонный шкаф, прикидывал фронт работ. Чтобы не мешать Разумовским, он вернулся к себе в комнату забрать наушники из кармана пиджака, аккуратно прикрыл двери на кухню и начал замешивать тесто на балиш, мерно смешивая ингредиенты в миске. Наушники в итоге оказались разряжены, так что пришлось слушать музыку на минимальной громкости, благо, слышимость в квартире была почти никакой и позволяла так развлекаться. Заняв свою излюбленную позу фламинго и упершись поясницей в стол, Олег тихо мяукал про себя очередной куплет, успокаивая ворох переживаний и раздумывая над тем, как больше не допустить такого. Лисы, волки помнят долго Кто им дал тепла. Ночью темной нету волку места у огня Ветры, войте, где ты? Вот я сердцем, полным льда…* То, что Марго теперь скорее всего будет страшно даже из дома выйти, хоть она и начнет храбриться, доказывая, что все нормально, и без слов понятно. Пока от Дагбаевых не прилетят хоть какие-то весточки с дальнейшим планом действий, они её за порог не выпустят. Волков сам не знал, как не додумался брать Марго на тренировки, но ведь если Серёжу он хоть как-то тренировал, то на девушку забил совсем. Это было огромным упущением с его стороны, так что как только подзатянутся ребра, нужно будет обучить Маргошу хотя бы простым приёмам общей самообороны, это проблемой не станет. Если одного Олега не хватит, то, как ему казалось, Лера не откажет подруге в нескольких тренировках. Ему и самому было бы интересно встать с Лерой в спарринг, судя по видео с соревнований, что показывала ему Разумовская, та была совсем не промах. Поставив разогреваться духовку, он измельчил курагу до однородной массы, перемешав с сахаром, но не успел разложить все в форму, как на кухне появился Серёжа. Тихо проскользнув к столу и осмотрев полуночную готовку, он отщипнул немного, сразу уворачиваясь от полотенца, что лежало на плече у Олега. Рыжие волосы потемнели от воды, от него шёл жар, видимо, сам только вернулся из душа. — Разумовский, сгинь с глаз моих вон туда и не мешайся, — Волков кивнул в сторону обеденного стола, привычно отгоняя Серёжу от еды. Олег никогда не понимал его пристрастия к полуфабрикатам и полусырым ингредиентам, почему нельзя просто дождаться, пока все будет готово, и нормально поесть. — Не спится? — Ни в одном глазу. Я весь пропах Дагбаевской вонючей электронкой. Как у него голова не раскалывается от такого ядреного запаха, — Серёжа продолжал маячить рядом, заваривая себе и Олегу чай. Электрический чайник тихо бурлил, Разумовский насыпал себе уже вторую ложку сахара. — Видимо, и сегодня поспать не удастся. Что делать? — В каком смысле? Конкретно сейчас? Сесть и не мешаться, Серый, ну серьезно. А если в общем, то за ответами на такие вопросы тебе не ко мне, а на кафедру философии в МГУ, — Олег разглядывал свою кружку, будто первый раз её видел, не поднимая глаз на Сережу, когда они все-таки сели за стол. — Давай разгребать вопросы по мере их поступления. Самый важный мы решили, а остальные проблемой не станут, - он с усилием растёр себе лицо, после чего почесал затылок. — Олеж, а я ведь даже успел смириться, — сюрпнув зелёным чаем, честно признался Серёжа, настукивая короткими ногтями по стеклу кружки одному ему известный код на азбуке Морзе. — Он когда мне договор протянул, я правда готов был отдать компанию и начать все заново. Мне кажется, я ненормальный, что слова против этого не сказал, даже не попытался воспротивиться или договориться. — Нет, Серый, с тобой все хорошо. Это просто решение взрослого и честного человека. Ты ведь сам компанию создал, так? Значит, тебе ничего не стоит повторить тоже самое. Только в этот раз ты бы избежал своих ошибок, — Олег улыбнулся, гадая, что же ещё за мысли роятся в этой неспокойной голове. — Но я рад, что тебе этого делать не придётся. — Я боюсь, что зайду в комнату, а её там не окажется. Сейчас пять минут простоял около двери, прислушиваясь, — Разумовский посмотрел ему прямо в глаза, понимая, что Олег думает об этом же, после чего сгорбился и закрыл лицо руками. Волков ничего на это не ответил, только кивнул в знак согласия, сам ведь недавно точно так же проверял, не наваждение ли все это. — Ну так что же, — мужчина встал, проверяя, как чувствует себя пирог в духовке. — Сейчас нам главное разобраться с твоим обновлением, Сереж. И все. С более мелкими долгами, что у нас с тобой появились, можно так не заморачиваться. Там люди проверенные, некоторые даже понимающие, так что восстанавливаем силы, зализываем раны и снова в бой, — пытался в оптимизм Волков, даже улыбнулся, но вышло немного криво. Оба понимали, что бравада напускная, а на зализывание ран придется потратить очень и очень много времени. Серёжа взглянул на него снизу вверх, с благодарностью сжимая широкую ладонь, но вдруг вздрогнул, мученически скривив губы: — Презентация… — Разумовский уронил голову на стол, несколько раз стукнулся о поверхность и тяжело вздохнул. — Мне ещё выступление учить, — Волкову вспомнилось, как Сережа точно так же канючил, когда тому надоедало зубрить материал перед очередным зачётом или экзаменом на сессии. — Ну ты уж определись, либо тут речь толкать, либо новую компанию с нуля строить. Тебе не угодишь, — лёгко посмеиваясь над мужчиной, заметил Олег. Серёжа лишь недовольно поджал губы, никак не отвечая на колкость. Через полчаса пирог уже был готов, Олег, обжигаясь даже через свернутое в несколько раз полотенце, достал форму, куда тут же засунул любопытный нос Разумовский. Выпечка всегда была его особой страстью, Серёжа готов был душу продать за сладкое, а за волчьи эчпочмаки прогулялся бы туда и обратно в Ад. По всей кухне плыл терпкий аромат кураги, тесто вкусно чуть крошилось в руках. Серёжа уплетал уже вторую порцию, Олег же только отрезал себе кусок немного остывшего пирога, когда чуть не заехал себе ножом по пальцу, вздрогнув от надрывного крика Марго, разорвавшего только установившуюся уютную домашнюю тишину. Они даже переглянуться не успели, оба подорвались, чуть не своротив стол, и почти бегом пересекли небольшой коридор, сталкиваясь в дверях с Марго. Дверь в комнату была распахнута, девушка застыла на пороге, постель за ее спиной была в полном беспорядке, одеяло лежало на полу. В углу комнаты грузной кучей валялись вещи, в которых она приехала. Губы судорожно поджимались, немного подрагивал острый подбородок, глаза со страха были широко открыты. Она мелко и часто дышала, будто ей не хватало воздуха, и выглядела до ужаса испуганной. — Сереж… — девушка потянулась к брату, утыкаясь ему в грудь. — Моя маленькая. Что тебе приснилось? — Разумовский выглядел донельзя растерянным, но привычно обнял сестру, позволяя опереться на себя. Олег кивнул ему, чтобы они шли на кухню, сам же из комнаты Марго забрал свитер и чёрные джинсы, оставил их у себя, чтобы потом незаметно сжечь к чертовой бабушке. Не забыв захватить мягкий плед, Волков вернулся, когда девушка уже грела руки, цепко обхватив большую кружку с чаем. — Маргош… — неуверенно начал Разумовский, но Марго прервала его, резко тряхнув головой, будто сбрасывая наваждение. В неярком свете вытяжки Олег успел рассмотреть все, чего ему не хватало для окончательного приговора Вадику: лиловые следы на шее и запястьях, сине-фиолетовые на предплечьях, тёмные круги под глазами. Переглянувшись с вмиг посерьезневшим Серёжей, он присел на корточки перед девушкой, накидывая ей на плечи плед, что держал в руках. Марго замоталась в него, нахохлившись, сразу стала похожа на обиженного воробья. Разумовский приобнял ее, притягивая к себе, Олег положил руки на острые коленки, скрытые широкими домашними штанами, стал мягко поглаживать. — Жаным, что тебе приснилось? — Волков жадно вглядывался в её лицо, отмечая бегающий взгляд, которым она окидывала его и брата, глядя поверх кружки, что так из рук и не выпустила. Марго вздохнула со всхлипом, но все-таки собралась с силами. Она поняла, что если не расскажет сейчас, то потом не найдёт в себе мужества поделиться всем, что скопилось на душе. Так что, в тишине кухни доев небольшой кусочек пирога, она выдала все как духу, ничего не скрывая. За следующие несколько минут, Марго через немогу рассказала о своём кошмаре, что приснился ей в первую ночь, о Вадиме, что напугал её до смерти, о Шуре, что её успокаивал, и, самое ужасное — о мужчине, которого выволокли из её комнаты. За это время перед девушкой поставили стакан с водой и положили несколько таблеток валерьянки, Серёжа не выдержал и выпил своего успокоительного, курс которого как раз недавно закончил. Волков, сидевший перед ней и чуть ли не рычавший от злости, представляя, что за ужас пришлось пережить девушке, после того, как она замолчала, резко встал, открыл верхний шкафчик и щедро плеснул себе что-то в кружку. По кухне разлился терпкий аромат коньяка. Опрокинув его в себя единым движением, он сел обратно, уточнив, что именно ей сказал Вадим той ночью. Угрызения совести вернулись вновь, но он понимал, что прошлое уже не изменить, и ему оставалось лишь благодарить небеса за то, что Шура, всегда обладавший каким-то особенным чутьем, оказался рядом. Понятное дело, что ему бы Олег ни свою, ни жизни Разумовских не доверил, но передать весточку благодарности теперь было делом чести. Марго хлюпала горячим чаем, что раз за разом ей подливал брат, и с ужасом понимала, что от этих кошмаров она не избавится еще долго, и каждую ночь ей теперь будут сниться чужие руки, что душат, перекрывая кислород. Она невольно потянулась к шее, кончиками пальцев касаясь кожи. Олег и Сережа сидели молча, переваривая информацию. Второй не разрывал тактильного контакта с сестрой, каждым прикосновением доказывая, что он рядом. Марго с благодарностью взглянула на него, придвинувшись ближе, хотя, казалось бы, куда еще. Олег волком готов был выть, так разрывалось сердце, но он ничего не сказал, тяжелым взглядом окидывая Разумовских, нахохлившимися птицами сидевших рядышком. Девушка широко зевнула, нервы и усталость брали свое. Время давно перевалило за полночь, так что все засобирались отдыхать, ну, или хотя бы попробовать. Марго в нерешительности замерла около двери в свою комнату, как на страшного монстра глядя на кровать, где ей придется справляться с кошмарами в одиночку. Сережа с Олегом замерли рядом, также настороженно всматриваясь в полумрак. Вдруг Разумовский за плечи развернул сестру к себе и повел в свою комнату, явно намереваясь возродить их традиции совместного сна. Он вернулся к ней за еще одним одеялом, чтобы никто ночью не остался без тепла, и по пути перехватил за руку Олега, что уже был на пороге своей комнаты. Разумовский поудобнее перехватил одеяло, так и норовящее выпасть из рук, и с удивлением спросил у мужчины: — А ты куда? — Сережа поправил слезшую на глаза челку. — В каком смысле? Спать, если получится, — Волков не понимал, к чему тот клонит, в нерешительности застыв в коридоре. — В прямом. Бери плед и быстро ко мне, — со всей серьёзностью, на которую был способен, продолжил Разумовский. — Ей сейчас нужны мы оба. Олег даже ничего ответить не смог, как его уже подтолкнули в нужном направлении. Он в растерянности замер, но, быстро собравшись с мыслями, завернул в комнату Разумовского. Марго уже сидела на кровати, поглядывая на брата, что носился вокруг нее, как курица наседка, подтыкая одеяло со всех сторон. Волков облокотился о дверной косяк, наблюдая за этим действом, пока Марго не протянула ему руку, зазывая к себе, и коротко смущенно улыбнулась. Укладывались долго, благо Разумовский любил поспать с комфортом, и кровать у него него была подстать его барским замашкам — просто огромная. Марго свернулась клубочком в середине, спиной повернувшись к брату и сразу почувствовав, как он придвинулся, обвивая ее руками. Серёжа ткнулся носом ей в макушку, зарывшись в светлые волосы, собранные в лёгкую косу, и стал большой ложечкой, прикрывающей спину. Она почувствовала, как мерно бьется его сердце в такт дыханию. Сразу стало тепло и уютно, девушка будто вернулась в детство, когда они только переехали в собственную квартиру, и по ночам она пробиралась к Сереже на диван, немного узкий даже для него одного. Он сдвигался к краю, а она ложилась у самой стенки, мило сопя ему в шею. Волков скромно сел на другую сторону кровати, будто спрашивая разрешения присоединиться, но на самом деле любуясь ими, спокойствием, что наконец-то вернулось в их семью. Олег забрался под еще одно одеяло, скривившись от судороги, прострелившей правое плечо, когда он неудачно повернулся. Улегшись на спину, мужчина заметил, как маленькая ладошка аккуратно продвигается к нему все ближе. Он переплел их пальцы, чуть сжав, удобно устроил их у себя на груди. Марго уткнулась носом ему в плечо и затаила дыхание, наслаждаясь близостью мужчин, теплом, что они дарили ей. В тишине прозвучало нестройное пожелание спокойной ночи. Улыбнувшись Олегу, она все-таки закрыла глаза, и уже через несколько минут в комнате послышалось мерное посапывание девушки, убаюканной тихим стуком двух сердец, защищающих её сон. Серёжа и Олег сторожили её спокойствие, время от времени переглядываясь через неё и успокаивающе поглаживая выглядывающее из-под одеяла плечо, когда она ворочалась с боку на бок, барахтаясь во сне. В ту ночь они заснули только перед самым рассветом, чутко вслушиваясь в дыхание Марго.