И снова здравствуйте тот, что держит мой дневник в своих руках!
Не знаю где я буду на тот момент: в раю, в чистилище, или же в аду… Но очень надеюсь, что узнаю лицо того, кто первым обнаружит мой дневник. Равно также я надеюсь, что эти страницы перенесут сырость в том месте, где я планирую дневник оставить.
Извиняюсь за то, что приходится зачеркивать множество моих мыслей. Но я привыкла так делать, когда у меня происходят внутренние конфликты. После всего того, что произошло со
мной… Нет, точнее с НАМИ. Да, именно с нами. Со мной и моим мужем. То, что произошло с нами, никак нельзя описать и десятью словами. Понадобится несколько страниц, а то и книжных глав, чтобы описать всё то, что с нами было.
К сожалению, столько страниц и времени на руках я не имею.
При всём при этом ещё и смею тратить их на подобные объяснения, хотя должна уже давно начать повествование!
Но я всего лишь готовлю читающего эти строки к тому, что не передаётся описанию. А речь идёт о переходах из одного мира в другой. Возможно, сейчас ваше лицо будет выражать удивление или даже примет выражение скептика. Но разве мне есть смысл вам лгать или что-то придумывать?
Так вот, именно это со мной и случилось. Я, как бы странно это ни звучало, попала из своего мира в другой. Не знаю, то ли это мир из книги, то ли это мир игры которую мне так и не удалось пройти… Но факт в том, что мне это не приснилось, как мне думалось вначале.
Такие ощущения описать просто. Но вот их последствия нет. И именно это я попробую сейчас сделать. Донести до читающего хоть что-то, что мне удалось понять и переварить в своей голове. Не исключаю, что вам не все будет понятно. Может быть, напротив, мои глупые написанные строчки не вызовут у вас вопросов… Я уже не смогу узнать, когда это случится.
Господь бог свидетель, через две недели мне уже пятьдесят два будет!
Расскажу вам то, что я сделала. Как попала в мир книги
или мир игры, если таковая от студии MazM неотличима от произведения Леру Гастона и сломала систему! Пересказ? Возможно. Но там по-прежнему были те, кого я помнила из книги: Габриэль, Мерсье, Бюке и его семья, уже не так давно почившая мадам Жири, её милая дочурка Мэг, так понравившаяся мне малышка Жамме, Ла Карлотта о которой мне не шибко хотелось бы вспоминать, Ла Сорелли которая теперь в глубине души безутешна, Рауль, Эрик, Перс и его усопший Дариус, Мушармен и Ришар, Дебьенн и Полиньи… И я… В смысле другая я, которая была… Ну, скажем просто: подменена.
Здесь из глупой и безалаберной Кристины Диевой я стала, по крайней мере немного, спокойной и скромной Кристиной Даае. Из русского в шведа или о том, как не надо засыпать, находясь под сильным впечатлением.
***
Своё повествование я возобновлю на том же моменте, где и остановилась. Я снова перечитала несколько глав «Призрака оперы» Леру Гастона, начала скачивание одноименной игры от MazM, пожелала своей тетка спокойной ночи и уснула. Настолько я помню, я услышала вибрацию своего сотового. Это скачалась игра. Но я уже была на полпути от погружения в сон, так что решила посмотреть игру утром, пока буду собираться на работу. Надо же как-то отвлечься от дум об Руслане и Липтоне!
Итак… Ближе к делу. Что для вас сон и сновидения? Скорее всего, для вас сон является отдыхом перед следующим рабочим днём. А для меня сон всегда был словно порталом в другой мир.
Бляха муха… Что я несу?! Мне кажется, что скоро просто брошу эту бессмысленную затею! Серьёзно, во снах можно быть кем угодно! В этом и есть вся их прелесть.
Но мне редко снились хорошие, светлые сны. Чаще всего мне снились либо мама, либо топь с густым туманом. Такие сны меня пугали, как и то, что тётка мне прочитала в соннике.
Мне очень хотелось хоть раз увидеть хороший сон. Сон, где я могу быть той, кем всегда мечтала… Но, увы, мои стеснение и ненависть к собственному голосу принудили меня отказаться от мечты с самого детства.
Любовь к музыке и пению передалась мне от матери. Мама была также, как и я, девочкой скромной и тихой. В отличии от моей тётки, что в юности была тем ещё экстравертом и посещала секции по плаванию и танцам, мама отказалась от всего предпочитая обществу свой сотовый телефон с музыкой и стопку книг, что остались им с сестрой от матери. Увы, о бабушке я практически ничего не знаю. Спросить у мамы или у тетки я не собиралась, а сама её ни разу не видела. Да и об этом ли сейчас речь?
Речь идёт о том, как мы с мамой любили петь, хотя никогда этому не учились на профессиональном уровне. Уроки вокала, музыкальная школа? Не, не слышали!
И я, и она… Мы обе от природы легко попадали в ноту, могли быстро заучить тот или иной мотивчик. Я с детства хотела пойти на кого-то, чья работа связана с пением. Но петь, выступать перед публикой… Это моя больная тема.
Нет, я никогда не была серой массой как мама в моём возрасте. Я могла ударить, если требуется. Но этого никогда не требовалось, поскольку за моё тихое поведение меня никто не трогал. Только толку от этого не было. Хоть я и рассказываю о том, что мы с мамой пели хорошо, я никогда при ней не пела. Даже тётка не знает какой у меня голос. Я всегда пою в наушниках, при этом врубив музыку настолько громко, чтобы моего голоса не было слышно.
Мой голос мог перенести всё: любой скачок, любую ноту, любую тональность… Тем не менее, как мне кажется, он отвратителен. Даже самые ничтожные звёзды российской эстрады спели бы лучше меня!
Я всегда восхищалась приятным голосом Елены Темниковой, или Юлии Савичевой которую в молодости обожала слушать мама, или Наргиз со Славой от которых по сей день балдеет тётка… Для меня эти женщины — идеал, к которому стоит стремиться.
Также я восторгалась зарубежными исполнителями. Тейлор Свифт или Кэти Перри, к примеру, были одними из наших семейных фавориток. Но я не знала английский язык достаточно хорошо, чтобы стопроцентно знать о чем поют эти звёзды.
Ещё не оставалось я равнодушной от оперного пения.
И тут я вспомнила мою первую реакцию на пробуждение вне дома… Интересно, смогла ли я тогда Карлотте дать фору? Ну, знаете, когда такие тучные дяди или тёти поют на сцене и, если выразиться жаргонно, «визжат» как Витас. Вот такое мне тоже было по душе. Но, повторюсь, мой голос не был так хорош, чтобы петь в опере. Мой голос подходил только для того, чтобы в туалете кричать «Занято!» неустанно по несколько часов.
Так я всегда думала. Потому и не пошла учиться пению, хотя из-за своего страха рыдала каждую ночь. В школу и в университет я всегда ходила с красными глазами и лицом, нос к утру всегда не дышал, а сердце болело. На вопросы тётки почему я плачу я всегда отвечала одинаково: «Всё нормально. Просто устала».
Она никогда не оставляла меня в покое. Даже сейчас, когда я уже не маленькая, она упирается если я рыдаю. Она требует чтобы я говорила причину. Но она же до сих пор о ней не знает. И не узнает больше никогда.
Мои страхи остались при мне, когда я засыпала. Они оставались при мне, когда я переходила из одного мира в другой сама того не ведая. Они и сейчас при мне, просто не так ярко выражаются.
***
Я заснула с телефоном в руке. На тот момент игра в нем уже скачалась. Но я решила её посмотреть утром. Голова болела, глаза слипались, а думать не хотелось ни о чем. Даже тетке я ответила через силу.
Ту ночь я помню до сих пор. Когда я провалилась в сон сквозь белую, похожую на белоснежную простынь завесу, мне казалось, что что-то не так. Мне не снился кошмар с духом моей мамы, или как я тону в трясине и не вижу дальше носа из-за густого тумана. Отнюдь не так всё было!
Мне снилось, будто я проснулась на чём-то теплом и мягком. В лицо ударили лучики солнца, отчего я начала морщиться и закрывать ладонями лицо. Я не верила, что наступило утро и хотела поспать подольше. Однако, грёбаная совесть мне просто не позволяла спать дальше. А вдруг будильник на телефоне просто не услышала, и уже проспала?!
— Ипаться во ставни избовые! Липтон меня сожрёт! — воскликнула я в своей голове и резко распахнула глаза. Это было большой ошибкой…
Мне в глаза сразу же ударил настолько яркий свет, что я даже вскрикнула от дискомфорта. Кроме того, я не ощутила под своим задом холодной кожи на диване и тёплого пледа на плечах. Вместо этого я ощутила приятную к телу ткань и обувь на ногах, хотя прекрасно помнила, что засыпала босой.
Яркий свет долгое время не давал мне спокойно открыть глаза, так что пришлось вставать на ощупь, вслепую. Из лежачего положения я привстала на колени и смогла ощупать руками довольно мягкий ковёр под собой, хоть он и не был с высокими «травинками». Он был бордового цвета и шёл куда-то вверх ровной дорожкой.
— Новый сон. Интересно, где я на этот раз? В доме на берегу трясины? — усмехнулась я наконец соизволив открыть глаза. Увиденное просто заставило меня наплевать на дискомфорт по отношению к моим глазным яблокам и раскрыть рот так, словно я собираюсь мух ловить и ими отобедать:
— Епь твою мать…
На корточках передо мной сидела женщина лет сорока в староватой одежде горничной и обеспокоенным видом заставила меня ещё больше офигевать. Но это херня по сравнению с тем, что она после мне сказала. А сказала она:
— Мадемуазель Даае, Вы себя хорошо чувствуете? Вы так внезапно упали в обморок прямо на лестнице.
