Когда последняя повязка на плечо была наложена, Хакон издал вздох, полный облегчения и благодарности. Рана, конечно, все еще пульсировала, а боль чувствовалась каждой клеточкой тела, и все же это лучше того, что было изначально. На колено ему положили пакет со льдом, и раздражающая ноющая боль поутихла. Вокруг самого колена была обвита компрессионная повязка для снятия отека, а еще она служила отличным барьером между кожей и пакетом со льдом, защищая ту от возможных малейших повреждений.
В это время Эйден продолжал разговор с Ирсой, узнавая все больше и больше всяких подробностей об общине. По ее словам, община существовала чуть меньше десяти лет, и за эти годы та сильно расцвела. Здесь не было фракций, просто обычные люди, старающиеся держаться вместе.
Слушая ее рассказ (походивший, скорее, на нечто сюрреалистичное), Хакон даже растерялся от того, как же быстро все эти люди смогли адаптироваться. Ирса, конечно, сразу сказала, что это было нелегко, но отсутствие каких-либо конфликтов (в силу человеческого характера) было, по меньшей мере, чем-то действительно поразительным. И Хакону стало интересно: смог бы Вилледор стать таким, если бы Миротворцы и выжившие работали сообща, а не воевали друг с другом? Было непросто наблюдать за тем, как столько молодых людей добились успеха там, где другие потерпели неудачу.
Признаться честно, чужой разговор Хакон слушал без особого внимания, несмотря на то, что тот был информативным и даже интересным. Отсутствие боли немного усыпляло, и он изо всех сил старался не заснуть. Однако случайно услышанный обрывок из диалога вдруг застал Хакона врасплох. Как только Ирса закончила с наставлениями по поводу того, что повязку стоило менять каждые двенадцать часов, она небрежно бросила Эйдену:
— А ты знаешь, есть и плюсы — выздоравливаем быстрее и все такое.
Именно это и заставило Хакона выйти из сонного оцепенения, взглянуть на женщину и, наклонившись вперед, спросить:
— Что ты имеешь в виду?
Хакон не знал, и выражение его лица, должно быть, красноречиво об этом говорило, потому что удивление Ирсы стало сильнее, и она, выдохнув: «Ох, что ж…» выдержала паузу и с каплей неуверенности посмотрела на Эйдена. Но тот выглядел таким же растерянным, как и сам Хакон.
— Э-э… что? — брови Эйдена нахмурились.
Словно кусочек головоломки наконец-то встал на свое место, глаза Ирсы расширились и заблестели понимаем, а ее ярко-красные губы слегка приоткрылись, будто она собиралась что-то сказать, но затем снова сомкнулись.
— И ты тоже не в курсе, не так ли? — это не было сказано в упрек, не звучало обвинительно, Ирса просто констатировала факт.
Прислонившись к столу, она небрежно скрестила руки.
— Ты и я — этакие побочные эффекты «лекарства», которое пыталась создать каждая из существовавших когда-то стран. Вот почему мы способны выжить в такой среде.
— С вами это тоже Вальц проделывал?
На мгновение Ирса потупила взгляд, словно вороша воспоминания о пережитом, но во взгляде ее не промелькнуло ни малейшего узнавания. Потом она все же ответила:
— Я не знаю, кто это. Как и не знаю имена тех, кто это со мной сделал. Поверь мне, я бы запомнила, — ее голос был холоднее глыбы льда, а в словах можно было уловить мрачный подтекст, который не услышать было невозможно. — В любом случае, если ты переживешь это… «лечение», как они это сами называли, то станешь сильным, быстрым и обретешь низкую вероятность обратиться.
Хакон и Эйден переглянулись.
Сам Хакон не решался спросить, что тогда с ними всеми произошло — он и так прекрасно знал, что лучше не стоит. Но вот в глазах Эйдена, напротив, слишком отчетливо проглядывался интерес, ему хотелось узнать больше о том, что со всеми этими ребятами случилось.
— На самом деле очень любопытно, как организм некоторых людей реагирует на это «лекарство». У большинства, конечно, схожие проявления: мы быстрее восстанавливаемся, быстрее реагируем и так далее, — она взяла в руки небольшой блокнот и начала делать в нем записи. — Стоит тебе заразиться… вот тогда-то все это и дает о себе знать. Иногда могут проявиться способности, о которых ты раньше и не подозревал. Это что-то вроде химической реакции при взаимодействии с вирусом.
У Хакона голова шла кругом от всей этой информации; он по-совиному заморгал, глядя на Ирсу. Значит… те, кто пережил эксперименты, были сверхлюдьми? В голове отчего-то возник образ радиоактивного паука, кусающего ничего не подозревающего Эйдена, и эта картинка была настолько забавной, что Хакон не смог сдержать глуповатую улыбку.
— На самом деле звучит это прям-таки впечатляюще, — сказал Хакон.
У Ирсы были настолько темно-карие глаза, что казались абсолютно черными, и когда те смотрели прямо на Хакона, ему чудилось, будто на него смотрела сама бездна.
— Теоретически так оно и есть, — развернувшись, Ирса бросила окровавленные пинцеты в металлический лоток, — Вот здесь, — сказала она, постукивая пальцем по верхней части своего затылка. — Производилась аугментация гена теменной доли. Из четырехсот двадцати восьми испытуемых я была счастливым номером девяносто шесть. Единственная, кто прошла через это и выжила.
Хакон заметил, с каким же любопытством Эйден стал разглядывать ее, и не мог не присоединиться к нему: на самом деле тело Ирсы не шибко сильно выделялось чем-то из ряда вон; если уж на то пошло, она выглядела даже гораздо более худой и хрупкой, чем кто-либо.
— И что в тебе изменилось? — осторожно спросил Эйден.
— Это дало мне эйдетическую память, — она беззлобно улыбнулась.
Эйден, впрочем, не понял, что означал сей незнакомый ему термин, и показательно выгнул бровь.
— Фотографическая память, — тихо уточнил Хакон, потупив серьезный взгляд в пол.
— Звучит не так уж и плохо, — ответил Эйден.
Это звучало ужасно, подумалось Хакону. Каждое воспоминание было выжжено в сознании этой женщины, оставаясь в нем нестираемым отпечатком, хотела она того или нет. В таком мире, как этот, возможность забыть порой была настоящим спасением. Хакон был благодарен за то, что мог жить, не видя своего прошлого каждый божий день. Размытые лица из глубин его сознания иногда были благословением, за исключением, разве что, снов. Хакон даже не хотел спрашивать, помнила ли она, что с ней творили в лабораториях — темные круги под ее глазами были красноречивее любых слов.
Ирса только хмыкнула в знак согласия.
— У этого есть свои плюсы и минусы, — тихо произнесла доктор.
Вдруг незнакомец в белой куртке принес самодельные костыли, сделанные из прочных ПВХ-труб. Для удобства сверху была примотана какая-то ткань. Ирса протянула это чудо инженерии Хакону.
— Вот, — сказала она, обхватив его руку своей удивительно нежной ладонью; и хоть в руке Ирсы, помогающей Хакону встать на костыли, чувствовалась вся твердость ее характера, присутствовало меж тем в прикосновении и чистое желание помочь. — Как тебе?
Это было как-то… странно. Это именно то, чего он не делал уже много лет. Ходить на костылях — та еще ностальгия, подумал Хакон.
— Я приловчусь, — кивнул он. — Спасибо.
— Это меньшее, что я могу со всем этим еще сделать.
Пронаблюдав за чужим обменом реплик, Эйден задумчиво поджал губы, а Ирса тем временем уже отошла в сторону. Хакон поднял голову как раз вовремя и заметил на лице парня какое-то странное выражение, истолковать которое у него так и не вышло.
— Ты в порядке? — спокойно сказал Хакон, внимательно глядя на своего друга.
Эйден тихо вздохнул, прислонившись к стене.
— Я… думаю, да, — с места он не сдвинулся, продолжая все так же безучастно пялиться куда-то в одну точку.
Наступило короткое молчание, и Хакон негромко кашлянул, чтобы заполнить неловкую паузу хоть чем-то.
— У меня тут в принципе все в порядке, почему бы тебе не пойти к Алеку? Займешь себя чем-нибудь, — предложил Хакон, разминая больную руку.
Голубые глаза метнулись от противоположной стены к Хакону. Во взгляде Эйдена поблескивали противоречащие друг другу желания.
— Я не против подзадержаться здесь еще на какое-то время, — сказал пилигрим, поправляя ремень своей сумки; на лицо ему легла привычная тень беспокойства.
Хакон фыркнул:
— Серьезно, со мной все будет хорошо, — он приподнял бровь, наблюдая, как Эйден нетерпеливо постукивал ногой.
Не нужно быть гением, чтобы догадаться: пацану не терпелось поскорее удрать — у него припасено столько вопросов, что такого количества не нашлось бы даже у Хакона.
— Ты уверен? — Эйден бросил на него обеспокоенный взгляд.
Хакон с ребяческой улыбкой хлопнул ладонью по костылю и подмигнул:
— Уверен, я с достоинством смогу
выстоять против одиночества.
Задумчивость как рукой сняло, и ее место заняла раздраженная улыбка, которая против воли самого Эйдена потянула уголки его губ вверх.
— Ха-ха, очень уморительно, — держась нарочито невозмутимо, Эйден направился к двери. — Увидимся позже.
Хакон уже отвернулся.
— Да, ага. Кыш-кыш-кыш, — произнес он, взмахнув рукой.
Появившаяся из ниоткуда Ирса вернулась как раз в тот момент, когда дверь за Эйденом закрылась. Она с почти пугающей дотошностью принялась раскладывать медицинские инструменты по своим местам. Хакон продолжал стоять на месте. Наступил неловкий момент. Он понятия не имел, что ему делать: имелось ли здесь место, где ему и Эйдену можно было бы отдохнуть какое-то время, или они должны уйти?
Словно прочитав его мысли, доктор развернулась к нему. Она встала возле своего стола и, прежде чем Хакон успел спросить, произнесла:
— Я могу отвести тебя в твою комнату, она не очень большая, но достаточно хорошая.
Этого было более чем достаточно для Хакона, которого слишком прельщала идея спать хоть где-то, кроме земли, чтобы от нее отказываться. Он любезно заулыбался и поклонился, как только мог человек, будучи на костылях.
— Ведите, мадам, — сказал он и увидел, как Ирса издала небольшой смешок, едва заметный, но все же смешок.
Оглянувшись через плечо, Ирса спросила:
— Марк, ты не против ненадолго подменить меня?
Мужчина, что читал этикетки на баночках с таблетками, поднял голову.
— Конечно нет. Увидимся, Ирса, — он улыбнулся и вернулся к своему занятию.
Их прогулка выдалась на удивление спокойной, и Хакон, с осторожностью передвигаясь на костылях, с интересом наблюдал за окружающим его пейзажем. Территория Сакре-Кер завораживала вблизи так же, как и за несколько километров: повсюду тянулись растения, прорастающие прямо из ухоженной, окультуренной почвы; виноградные лозы обвивали большую часть здания, и высота их была практически в человеческий рост. Повсюду — смех людей, прыгающих по проложенному маршруту вокруг построек Шпиля. Это было такое знакомое зрелище: куча молодых лиц, ухмыляясь, забирались на деревянные поддоны и прыгали с нависающих арок. Когда они пробежали мимо Хакона, увлеченные всей этой беготней, казалось, что им не было дело ни до чего на свете. Он видел, как молоденькая девушка, споткнувшись, упала, но друзья тут же пришли ей на помощь и помогли подняться, говоря что-то ободряющее.
Хакон, смотри! Я собираюсь прыгать!
Вспышка рыжих волос и зеленые глаза, мерцающие решимостью.
— Говорю тебе…
Раздался резкий глухой удар, а следом — какофония смеха. Лица, что были лишь размытым пятном, захихикали и принялись помогать ей подняться.
— Ну и что я тебе говорил? Иди сюда, глупая.
Грубые руки с нежностью коснулись мягкой кожи, на которой уже начинали проявляться синяки — слабые красные пятна зарождались прямо на глазах.
Из-за прикосновения к ушибленной и ноющей коже вокруг зеленых глаз стали скапливаться слезы. Больно!
Конечно же тупому подростку больно.
— Если бы ты послушала меня, то больно не было бы, — съехидничал Хакон, корча смешную рожицу шмыгающему носом ребенку.
Именно выражение его лица заставило ее рассмеяться и на мгновение отвлечься от боли. Ее смех был похож на перезвон китайских воздушных колокольчиков — такой мягкий, мелодичный и звонкий.
— Хакон? Ты в порядке?
Вырванный из своих грез наяву, Хакон резко повернул голову к Ирсе, что стояла в нескольких метрах от него перед дверью. Сложив руки на груди, она с задумчивым видом смотрела прямо на него.
— Я призадумался, — в горле у Хакона было суше, чем в пустыне. — Что ты сказала?
Судя по ее взгляду, она ни на йоту ему не поверила, но была достаточно любезна, чтобы не настаивать. С легкой комичностью Ирса указала на дверь:
— Я сказала, мы пришли, — она взглянула на свои часы, а затем снова посмотреть на Хакона. — Оставлю тебя со всем этим наедине, мне уже пора возвращаться.
Ирса упорхнула так быстро, что Хакон даже не успел с ней попрощаться. Странная она немного. Не страннее, конечно, всего того, с чем сталкивался изо дня в день Хакон.
Пожав плечами, он без всяких предисловий толкнул дверь и вошел, наконец, в комнату. Та оказалась достаточно просторной, с двумя кроватями у стены. Кто-то уже позаботился и перетащил сюда вещи, и Хакон, ковыляя, быстренько проверил инвентарь. Все вещи оказались на месте, даже старый журнал, который он прихватил вместе с бутылкой виски.
Вдруг что-то маленькое, но бросающееся в глаза привлекло внимание. Маленькая записка, нацарапанная на пожелтевшей бумаге, гласила: «
Ушел за припасами, скоро вернусь», а в углу на него уставилась кривая улыбающаяся рожица.
Хакон тихонько хохотнул.
Эйден, должно быть, встретился с ночным отрядом и вместе с ними отправился за чем-нибудь полезным. Пацан всегда любил занять руки. Хакон не мог припомнить хотя бы одного человека, которому Эйден не пытался помочь. Была даже как-то одна женщина, которая утверждала, что Эйден скакал с крыши на крышу только ради того, чтобы догнать ее норковый палантин. Что бы это вообще ни значило. Хакон улыбнулся, когда вспомнил, с каким беспокойством пацан выслушивал идею оставить его, Хакона, одного и уйти по своим делам, хотя и было понятно — по голубым глазам, сверкающими ребячьим любопытством, — что Эйдену до жути хотелось заполучить ответы на свои вопросы.
Мало кто мог встать вровень с проворным Эйденом, когда дело касалось найти-принести, так теперь нашлась аж целая группа таких способных ребят, как и он. Это чертовски хорошее сочетание. Если бы Хакон не был ранен, он бы даже присоединился к ним. Подойдя к одной из кроватей, он осторожно опустился на нее. Мягкость постели сорвала с его губ стон облегчения.
Хакон подумал вот что: он просто ненадолго прикроет глаза, вздремнет и встанет еще до возвращения Эйдена. Веки казались такими тяжелыми, а события дня (и ночи) наконец обрушились на Хакона тяжелым обухом. Засыпание обычно давалось ему с трудом, но, моргнув раз, два, перед глазами все потухло.
Через несколько часов дверь в комнату тихо отворилась. Ковер заглушал звук шагов, приближающегося к кровати человека. Вошедший издал привычный ему смешок; голубые глаза мягко и с теплотой оглядели спящего. Чтобы не потревожить, человек медленно сел на противоположную кровать — те стояли так близко друг к другу, буквально на расстоянии вытянутой руки.
Чужая рука в некой нерешительности потянулась вперед и так неуверенно, что казалось, будто та двигалась в какой-то замедленной съемке. Затем нежно, очень нежно, она прикоснулась к лицу спящего, небрежно пригладив волосы. Те стали заметно длиннее, хотя Хакон всегда старался укорачивать их по бокам, потому что его успокаивало, когда волосы коротко подстрижены. Он повернул голову вбок, бормоча что-то во сне, и его губы в случайном жесте коснулись чужой руки, прижатой к щеке, тем самым вызывая тихий вздох у ее обладателя.
Свет лампы освещал лицо Хакона, окрашивая его загорелую кожу в фиолетовый оттенок. Подушечка чужого пальца коснулась потрескавшихся губ.
В тишине комнаты произнесенные слова, казалось, отдались громким эхом. И в запретных этих словах поблескивал огонек надежды.
Но Хакон, конечно же, продолжал спать, не подозревая, с какой нескрываемой нежностью за ним наблюдали.
****
Все вокруг пылало невыносимым жаром, неужели это очередной кошмар?
Не похоже. Все его сны всегда такие холодные, что пробирали бы до костей, будь они реальны. Этот же совершенно другой, даже близко не был похож на те, обычные.
Что-то схватило его за обнаженные бедра, огрубевшими пальцами нежно впившись в кожу.
Хакон услышал тихое ворчание, а затем укол удовольствия пронесся прямо по позвоночнику. Кто-то склонился над ним, и знакомые губы встретились с его в перерывах между вздохами. Вдруг послышались стоны, и Хакону потребовалась секунда, чтобы понять, что звуки исходили от него самого.
Сильная рука крепко держала его бедро, а другая, грубая, обхватила член. Все вокруг окунулось в сиропно-сладкую дымку удовольствия, тело его было сверхчувствительным и приятно покалывало.
— Еще… пожалуйста… ах!
Хакон мог слышать свои нетерпеливые шумные вздохи. Это действительно был он? Боже, как же развратно он звучал.
Кто-то позвал Хакона по имени низким, рокочущим голосом, и что-то в нем откликнулось на этот зов теплым удовольствием внизу живота. Затем чувствительную кожу шеи обжог своим касанием горячий язык.
Тело Хакона словно погрузилось в теплую патоку, успокаивающую и распаляющую. Рука ритмично поглаживала его, ощущения были настолько сильными, что их было одновременно и слишком много, и недостаточно. Это определенно могло вызвать привыкание, подумал Хакон, и все связные мысли тут же улетучились, когда чужая рука ускорилась.
Но этого было мало. Хакону хотелось увидеть его лицо, когда они оба кончат. Хотелось снова увидеть эти прекрасные небесного отлива глаза и ощутить кожей теплый взгляд.
Словно прочитав его мысли, человек отстранился от шеи, подался назад и лениво толкнулся бедрами. Хакон чувствовал, как что-то запульсировало внутри него, и жар этого тепла сводил его с ума. Толчки были грубыми, и по телу пробежал разряд электрического тока, когда нечеловеческие глаза с оттенком стали впились в Хакона. Но несмотря на агрессивный темп, чужая рука на его бедре оставалась очень нежной и ласково поглаживала кожу большим пальцем.
И когда их взгляды встретились, Хакон почувствовал, где-то прямо в основании позвоночника…
— Эйден! — простонал Хакон.
Вздрогнув, Хакон проснулся. Грудь тяжело вздымалась, внутри — загнанное сердце, бьющееся о ребра. Все тело было покрыто обильным слоем пота, а во рту неприятно сухо. Сон был все еще свеж в памяти Хакона, а кожа бедра по-прежнему чувствовала на себе призрачное прикосновение хорошо знакомых рук.
Ох, ебать.
Он оглянулся и увидел, что Эйден крепко спал на соседней кровати. Парень был все еще полностью одет, одеяло небрежно свалялось у него в ногах. Рот его был слегка приоткрыт, мягкие губы словно насмехались над Хаконом. Он посмотрел на себя, и неприятное липкое ощущение сразу же дало о себе знать.
Блять.
Хакон схватил свои костыли и понесся в ванную с такой скоростью, на какую только вообще был способен, затем плотно прикрыл за собой дверь.
Блять, блять, блять.
****
Хакон уставился в зеркало. Его отражение разочарованно уставилось на него в ответ.
Это был первый раз за долгие четыре года, когда ему приснился не очередной кошмар, а… эротический сон. Он что, чертов подросток? Хакон провел ладонью по усталому лицу (которое сейчас выглядело куда более отдохнувшим, чем за последние несколько месяцев). И сон этот был не абы с кем. Из всех возможных людей это, конечно же, оказался именно Эйден.
Серьезно, что с ним не так? Его нижнее белье, сушившееся на краю раковины (душ отсутствовал, и раковина была единственным источником воды), словно служило издевательским доказательством неправильности произошедшего. Хакон тяжело вздохнул, наморщив лоб и потирая висок. Неужели он и вправду был настолько неудовлетворенным? Он давно уже не задумывался о личной жизни, особенно в дороге. Но в Вилледоре да, время от времени случались быстрые перепихоны, просто чтобы выпустить пар. Точно как и выпивка, секс помогал людям забыться, по крайней мере, на какое-то время.
В дороге у него никогда не было таких мыслей — ни разу, блять, ему это не пришло в голову! Так с чего вдруг сейчас? Это все было охренеть как запутанно, настолько, что Хакон почувствовал, как в нем стремительно стало нарастать раздражение на самого себя.
И все же! Хакон уставился на свое отражение. Почему сон был именно…? Застонав, он привалился к тумбе, едва не ударившись об нее головой. В самом деле? В ранней юности Хакон чего только ни творил, но он всегда считал себя исключительно дамским угодником. Не то чтобы Хакон был против всего этого, но он и ожидать не мог, что окажется… принимающей стороной. К тому же он никогда и думать не думал об Эйдене в подобном ключе, ведь так? Интересовался ли тот вообще мужчинами?
Черт, Хакон не должен был даже и мысли допускать обо всем этом. Эйден совершенно точно не был в нем заинтересован, и те моменты, когда тот не мог контролировать себя, не в счет.
В какой-то момент по ту сторону двери послышались возня и слабый зевок — Эйден, должно быть, постепенно пробуждался. Хакон сделал глубокий вдох и тихий выдох, чтобы хоть как-то успокоиться. Сердце все еще глухим набатом билось в груди, а отголоски сна по-прежнему покоились на коже. Подхватив костыли, Хакон открыл дверь и мысленно попытался еще раз избавиться от фантомных касаний на своем теле.
Как и предполагалось, Эйден и правда уже проснулся и теперь сидел на кровати. И как только Хакон появился в комнате, взгляд парня резко метнулся в сторону. Выглядел он несколько нервным, и на долю секунды Хакон даже замер, парализующий страх пронзил его. В курсе ли Эйден, что произошло? Черт, неужели тот собирался…
— Эй, Хакон, — Эйден неловко потер затылок. — Я тут поговорил с Алеком, и он сказал, что ультрафиолет, вероятно, может помочь остановить э-э-э… трансформацию. Или, по крайней мере, вывести меня из этого состояния.
Грудь Хакона опустилась от сладостного облегчения. Слава богу, Эйден ничего не знал. Кивнув, он подумал, что, возможно, для них обоих будет лучше не допускать, чтобы эта потеря контроля повторилась вновь.
— Звучит отлично, хотя я буду по этому скучать, — избегая смотреть Эйдену в глаза, Хакон тихонько хихикнул. — В таком состоянии ты уже дважды спас мою задницу.
Уперев взгляд куда-то себе под ноги, Эйден медленно покачал головой.
— Я знаю, но… мне не нравится вот так терять контроль. Меня пугает мысль, что я могу причинить тебе боль. Просто… не позволяй мне делать с тобой такие вещи, — негромко проговорил Эйден, и, черт возьми, в этот момент Хакон почувствовал себя самым дерьмовым другом на свете.
По правде говоря, все это время Хакон относился ко всей этой ситуации несерьезно — в конце концов, от этого он никак не страдал. Да, было странно и неловко от ощущения стояка у одного из них, но, размышляя об этом сейчас, понимая, что Эйден мучился от потери контроля над своим собственным телом, это все на самом деле и правда было ужасно. Эйден молча страдал, в то время как Хакон видел эти ебаные эротические сны.
Боже, он был самым настоящим куском дерьма.
Глухо стуча костылями по полу, Хакон подошел ближе, положил теплую ладонь на плечо своего друга и понимающе кивнул.
— Конечно. Мы же друзья, в конце-то концов, — произнес Хакон, заставив себя улыбнуться.
Друзья. Они были просто друзьями.
Эйден улыбнулся ему в ответ — тепло и ослепительно. Ямочки на его щеках стали заметнее, и Хакон в который раз подметил, что никогда не устанет ими наслаждаться.
О, ну и пиздец. Как же сильно Хакон проебался.
