Позволь быть рядом

      Был обычный весенний день, двое людей из АНБУ возвращались с очередной миссии. Им нужно было срочно доложить хокаге о том, что они узнали, но, как назло, он находился в Академии, и шпионам пришлось отправиться туда. Точное местонахождение хокаге было неизвестно, но можно предположить, что он находится в каком-то кабинете на уроке.       Внимание одного из шпионов привлекли двое людей, мальчик и учитель, что весело о чём-то болтали на улице; взгляд зацепился за какой-то листок в руках светловолосого мальчишки. Он протягивал его своему учителю, и, видимо, это был какой-то тест, так как до слуха пепельноволосого АНБУвца донесся голос похвалы, которую произнёс учитель с затянутыми в короткий хвост русыми волосами. — Ты его знаешь? — поинтересовался партнёр застывшего АНБУвца, тоже рассматривая неизвестного преподавателя и мальчишку.       К слову, этот блондин был чем-то ему знаком, но шпион не мог вспомнить точно. — Нет, — отрицательно покачал головой пепельноволосый АНБУ с маской лисы, под которой скрывался не кто иной, как Какаши Хатаке, также известный под прозвищем шаринган-Какаши. Мужчина знал этого преподавателя и часто за ним наблюдал, но не мог же он признаться в этом своему напарнику. — Нам пора, — произнёс Хатаке, словно это и не он задержал их. — Да, — кивнул мужчина в маске, напоминающей кота. Вскоре ветка, на которой они остановились, опустела.

***

      Как только Хатаке вернулся в дом, он тут же отправился в душ, а затем, переодевшись в форму обычного ниндзя, он, по привычке, направился к дому мужчины, которого давно не видел из-за длительной миссии, заключавшейся в слежке. Хотя давно ли это стало чем-то привычным?       Вскоре мужчина оказался перед небольшим двухэтажным домиком, на втором этаже которого горел свет, а в одной из комнат мужчина в темно-синей кофте с завернутыми до локтя рукавами хозяйничал на кухне. К слову, у него не очень хорошо получалось, так как из кастрюли, в которой он готовил, что-то убегало, а сам учитель всё не мог закончить резать морковку. Наблюдая за ним, Какаши невольно усмехнулся, но под маской была еле заметная улыбка. Вот русоволосый мужчина в окне в спешке закончил с нарезкой, но умудрился порезаться, из-за чего из его пальца быстро текла кровь, капая прямо на стол; Какаши захотелось вмешаться: выключить чёртову плиту, остановить чуунина и, нежно коснувшись его руки, обработать рану слюной. Пепельноволосый поспешно отогнал от себя подобные мысли, ведь вряд ли подобное хоть когда-то случится. Да, Ками-сама, учитель даже не знаком с ним толком, хотя, наверняка, наслышан о нём, но многое ли это меняет? Совершенно ничего. Тяжело вздохнув, АНБУвец продолжил своё наблюдение.       Через некоторое время молодой мужчина за окном наконец закончил с готовкой. Видимо, в комнате стоял запах гари, так как чуунин направился к окну, и Какаши пришлось сменить своё местоположение. К сожалению, он не успел придумать ничего умнее, кроме как, наоборот, приблизиться к окну и встать от него в сторону, лишая себя возможности наблюдения. Вот створки окна приподнялись, и Какаши услышал раздавшийся в комнате тяжёлый вздох, а затем мелькнувшую фразу удаляющегося от окна человека: — Я никчёмен, — в первую очередь Хатаке захотелось возразить: да, у русоволосого преподавателя не всегда всё получалось; в готовке и в бою он был очень плох, но для второго, как считал сам пепельноволосый, учитель был слишком хрупок.       Зато он был очень старательным, хорошо преподавал, хоть и с некоторыми детьми он не особо ладил, но тут уж сами двоечники виноваты. Только с одним из них мужчина был уж очень нежен — Какаши это очень хорошо знает, ведь не раз был свидетелем их общения, да взять хотя бы сегодняшнее хвастовство блондина.       Их отношения были совсем не как у учителя-ученика, было в них что-то большее, словно родство, и этому Какаши очень завидовал. В доме раздался шум: сначала падение, а затем треск разбившийся посуды; АНБУвец быстро и неуверенно заглянул в окно. И правда разбилась посуда — тарелка, если быть точнее; над осколками возвышался раздосадованный учитель, который наклонился вниз, начиная собирать осколки. Хатаке вновь захотелось вмешаться, ведь наверняка этот великолепный, но слегка неуклюжий мужчина, вновь поранит свои прекрасные пальцы, оставляя на смуглой коже очередные порезы. Этого совершенно не хотелось. Была бы воля пепельноволосого, то он никогда не позволил этому прекрасному чуунину раниться или как-то расстроиться. Какаши вообще всегда хотелось видеть улыбку на его лице. Но он не может. Наверняка, в этих отношениях Хатаке будет тем, кто причиняет боль, — нет, ни в коем случае не физическую, а моральную. Он будет заставлять волноваться и беспокоиться о ранениях, с опаской ждать возвращения с миссии. Но АНБУвец хотя бы себе должен был признаться, что вернётся к чуунину хоть при смерти, лишь бы ещё раз взглянуть, увидеть, рассмотреть любимые черты, а может, дыхание перехватило, даже коснуться. Но нет, нет и ещё раз нет. Он не может себе этого позволить, он не может испортить ЕМУ жизнь. Для такого, как русоволосый, больше подходит обычная семейная жизнь с прекрасной женой и детишками без каких-либо тревог. Этого дать Какаши не может, и, вроде бы, это всё правильно, но, с другой стороны, — невыносимо больно.