"Но, наконец, настала и для меня весна..."

      Стемнело. На окраине Москвы, в Кунцево, было тихо. В 20:30 на Ближней даче собрались члены Президиума ЦК КПСС, чтобы наметить план дальнейшего управления страной, когда великий вождь, наконец, отошёл от дел и об этом можно было объявить уже официально. Их было много: Берия, Ворошилов, Хрущёв, Булганин, Маленков, Молотов, Каганович. Но каждый сидел разрозненно: благо, размеры дачи позволяли каждому из присутствующих уединиться в отдельной комнате. Валентина, сталинская домоправительница, обнесла каждого из присутствующих чаем и бутербродами. Предложила и горячее, но тут ни у кого кусок в горло не лез. А вот крепкий, в меру сладкий чай снимал напряжение хоть ненадолго.       Молотов курил, уставясь невидяще перед собой. В комнате был полумрак, а полностью зажигать верхний свет не хотелось: тогда вмиг набежала бы толпа, а так ведь каждый из них ищет уединения, прячется от других наедине со своими самыми темными потаенными мыслями и желаниями. Надо бы проветрить окно от натянувшего дыма, но Вячеслав не решался открыть форточку, будто бы опасался, что со свежим ночным мартовским воздухом в комнату проникнет что-то ещё, неизвестное и страшное. Интересно, испытывает ли что-то подобное кто-нибудь из тех, кто сидит за стеной? И кто прошел в комнату к Са-мо-му? Лаврентий, наверно, мог бы решиться. Хотя тут такое, что ни в чём нельзя быть уверенным.       Минуты тянулись бесконечно. Дверь скрипнула, Молотов встревоженно дёрнулся, обернулся и увидел Булганина. - Тьфу ты, бля, напугал, твою мать! Чего шарахаешься по углам?! - раздражённо зашипел, как гусак на даче у Хрущёва. Николай успокаивающе вытянул руку вперёд. - Да ладно тебе, Славка, невмоготу одному под дверью сидеть. Да и там ни с кем не поговоришь особо, бродят по дому, как неприкаянные, да охрана волками зыркает. Смотри лучше, что я прихватил, - и Булганин вытащил из внутреннего кармана пиджака пол-литра "Столичной". - Давай, что ли, для храбрости? Выпросим у добрейшей Валечки закуску на кухне, уж у кого-кого, а у вождя нашего разве что молока птичьего не хватает, - соблазнял Николай. - Пошли, - подхватился Вячеслав. - Когда вокруг такое, оно и лучше напиться, чтоб ничего не видеть и не слышать. - Ну не скажи, сейчас те минуты, когда наоборот стоит держать ухо востро...       Переговариваясь, товарищи прошли на кухню. Валентина Васильевна поставила на стол рюмки, большое блюдо с мясной и рыбной нарезкой, икру, подала свежий чай с лимоном и какую-то выпечку. - Если больше ничего не требуется, то я отойду к товарищу Сталину, - сказала Валентина Васильевна (которую полным именем никто почти никогда не называл, только ласково Валечкой). Молотов кивнул, и экономка оставила мужчин одних. Сделали по глотку прозрачной, как слеза, "Столичной", потянулись за балыком, съели бутерброды, попробовали по кусочку пирога - ночь ожидается долгой, нужно быть сытыми и твердо стоять на ногах.       Вдруг стало слышно, как за окном пронзительно засвистел ветер, казалось, что к ночи разыгрался настоящий ураган. Ветки тонкого деревца глухо царапнули по стеклу, несколько раз моргнула и погасла лампочка. Судя по испуганным крикам, перебои с электричеством были не только на кухне. - Свет, дайте срочно свет! Тащите любые свечи! - это надрывался Ворошилов. - Пойдем, посмотрим? - подхватился Молотов. - Пошли! Один я тут точно с ума сойду, какая ночка-то разыгралась! Шекспир, "Король Лир"! Кажется, началось, - последнее слово Булганин произнёс шёпотом.       Молотов почувствовал, как от этих слов кольнуло в груди, непроизвольно он схватил за руку товарища и почувствовал, что его ладонь такая же влажная. Крепче сжал. - Пошли, - сказал он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.       Быстрой тенью промелькнула Валечка, чьи белые косы, обычно уложенные в аккуратную корону, растрепались от резких движений. - Где вы ходите?! - нервно и одновременно требовательно спросил Георгий Маленков. Он стоял у порога сталинского кабинета, не решаясь перешагнуть. Дверь, между тем, была приоткрыта. - Ужинали, ночь долгая будет, - невозмутимо ответил Молотов. - А ты почему не заходишь? - Должен же кто-то следить за порядком здесь, - ни за что бы Маленков не признался в истинной причине, что опасался увидеть нечто жуткое в комнате умирающего. - А там Берия с Ворошиловым.       Последний словно бы услышал, что его фамилию упомянули, и снова закричал что было сил: - Сюда все, скорее!       Из соседней комнаты выскочил взъерошенный Каганович, что-то дожёвывая на ходу. Он решительно толкнул дверь, и вся четвёрка вошла.       Кабинет освещала только настольная лампа, чей мягкий свет был и без того приглушен абажуром. На полу посередине бесформенной кучей лежало тело, в котором с трудом можно было узнать всесильного Отца народов. Гнилостный сладковатый запах плыл по комнате. Берия стоял ближе к окну, Ворошилов - к дверям, но оба они одинаково далеко от умирающего. - Тьфу, блядь, ну и смердит! - бесцеремонно выдал Каганович, и никто его не одёрнул. В этот момент за окном раздался страшный грохот, как во время грозы. Снова заморгала лампочка, Молотова прошиб холодный пот. Не для слабонервных испытание, а ведь они, мужики, сколько раз ходили по острию ножа! И в тридцатые, и в войну, когда сам Сталин был жив. А сейчас валяется, беспомощный полутруп, в луже собственных отходов, но почему даже в таком виде он внушает мистический ужас? Вячеслав боялся посмотреть в лицо вождя, оно казалось абсолютным злом.       Сталин, между тем, что-то хрипел, пытался из последних сил произнести какие-то слова, но не мог. Вдруг он дёрнулся, резко вскинул вверх руку и повернул голову в сторону окна, будто бы увидел что-то, заметное только ему одному. Бывшие соратники боялись пошевелиться.       Ветер сорвал форточку, в комнату ворвался ночной сквозняк. Глухо завыла бродячая собака. Иосиф последний раз дёрнулся и замер со вскинутой рукой - уже навсегда.

***

...Ошеломлённые, они не знали, сколько простояли у остывающего тела. Берия догадался закрыть форточку, когда в комнате стало совсем холодно. Но каждый из присутствующих был уверен, что виной этому холоду был не ночной ветер, а что-то иное, что имело не физическую природу. Каждый медленно выходил из кабинета, последним был Берия, он плотно закрыл дверь. Позже они ещё вернутся туда - ночь длинная. А пока нужно было осмыслить произошедшее - смерть вождя. Сейчас членов Президиума ЦК КПСС уже не тянуло разбрестись по комнатам наедине со своими страхами, надеждами и переживаниями: нужно было начинать думать о будущем, куда теперь выведет страну путь без "Великого кормчего". Они сидели на диване в коридоре, каждый чувствовал локти и плечи соседа. Товарищи, служившие в одном аппарате, скованные одной цепью, каждый из них ждал, что первое слово возьмёт кто-то другой, но никто не решался.