Мальчик в пузыре

Его руки, лёжа на столешнице, немного трясутся, пока его тётя работает на кухне. Он ощущает запахи всех приправ, ещё одно воплощение часто не замечаемого, но очень мощного таланта тёти Джульетты. Она работает плавно, показывая, как годы труда могут перейти в мышечную память. Он же тоскует по ласке и утешению, собираясь попробовать буньюэлос*, которые вскоре ложатся на тарелку и подаются ему с печальным выражением лица. — "Ах, mijo*, только ты можешь попасть в такую ситуацию. Ешь." — наставляет она, подгоняя его, и, хотя эта забота оправдана, его голова все еще болит; любой шум погружает его в ещё большую мигрень. Как только Долорес справляется с этим, только Бог, да дева Мария знают ответ. Он жует, пробуя на вкус сыр, который скользит внутри жареного теста. Одно только это выдавливает из него блаженный стон, заставляя чувствовать себя насытившимся. — "Они сильно избили тебя…" Его тетя погладила его щёку, и он попытался улыбнуться ей в ответ, хоть его разум и не был готов показывать какие-либо положительные эмоции после… того, что случилось. Он уверен, что его абуэла уже занимается этим вопросом, но это не успокаивает его. Камило всё ещё чувствует себя виноватым. Чувство вины съедает его изнутри так же, как и он вскоре съедает всё содержимое тарелки. Масляные пальцы вытираются о его руану. Он очищает их достаточно хорошо и остаётся стоять на месте, пока действие магии проходит через его тощее тело, исцеляя все виды физического дискомфорта, что портили его внешность. Но этого было недостаточно, чтобы исцелить душевный дискомфорт, который перечёркивает психику Камило. — "Лучше? " — Джульетта по-матерински смотрит на него, беспокоится, отчего становится ещё хуже. Он не может напрямую рассказать ей об этом извращенном, застоявшемся чувстве вины, бурлящей тошноте. — "Ками, я обещаю, что мы разберёмся с этими мальчиками, которые… врут, болтая о тебе всякую чушь, боже мой…" — "Они не врут, тётя," — он процедил это сквозь зубы, открывая рот, чтобы съесть очередной буньюэлос. Он чувствует себя ужасно, но тётя этого почти не замечает. Она странно смотрит на него, в её взгляде видно замешательство. — "Что? " Прежде, чем успевает прозвучать очередное объяснение, Альма Мадригаль стремительно заходит внутрь Каситы. Она выглядит действительно сильной женщиной, её прямая и элегантная походка вызывает уважение, где бы она не находилась. Он не знает никого, кто бы не восхищался его бабушкой, но он не может избавиться от чувства вины, которое испытывает за то, что втянул их всех в эту ситуацию. Или, что еще хуже, тревогу за то, с чем ему ещё предстоит столкнуться. Он хочет утонуть, провалиться вниз… Чтобы земля поглотила его, чтобы он больше никогда не увидел свою семью вновь. Его стыд ни за что не позволит снова сделать это. Вместе с бабушкой появляется очень злая Пепа, рядом с которой по дороге идут его отец и Долорес. Он, кажется, пытается наладить ситуацию, хотя его собственный дискомфорт очевиден, в то время как его сестра выглядит лишь растерянной и, наверно, ошеломленной. Он не винит её в такой реакции. Он и сам чувствует себя так же. Бабушка тянет к нему руки, хватает его за руану, чтобы удержать на месте и осмотреть его внешний вид. Если бы он не знал её, то не заметил бы, как она волнуется, скрывая это за своим невозмутимым лицом. — "Mijo*, ты в порядке? Твоя тётя уже помогла тебе? Хорошо, хорошо. Теперь нам нужно поговорить, Камило", - её теплые руки касаются его щек, и, ох, как же он скучает по её поддержке, которую почти не испытывает сейчас. — "Мы поговорили с родителями тех детей. Такое больше не повторится, и в нашем Энканто мы не терпим насилие, но то, что сказали эти мальчики..." Её брови хмурятся, и кажется, что она ждёт подтверждения; она ждёт, что он будет все отрицать, как и должно быть. К сожалению, Камило не может этого сделать. Да, его избили. Да, это было именно по тем причинам. По тем самым, которые, по мнению его абуэлы, были просто ложью. — "Камило! Сынок, пожалуйста, мы просто... мы должны разобраться в этом и..." — Его мама искренне пытается понять, чтобы все это наконец прояснилось, и он чувствует её разочарование и то, как небо становится все темнее и темнее. Его лицо раскраснелось, пряди волос прилипали ко лбу из-за обильного пота. Все это чересчур. Его голова гудит, будто кто-то непрерывно стучит по черепу, пока его взгляд блуждает между лицами его семьи. Эти крайне обеспокоенные лица..., и он все еще хочет провалиться в землю. Он так старался быть идеальным сыном, идеальным братом, всегда готовым выполнить все обязанности, которые были возложены на него с момента получения дара. Чуть ли не до потери собственной личности, Камило был всем, чего так хотела и в чем нуждалась его семья, и в такие моменты он не может не чувствовать, что этого всё равно было недостаточно. Сам по себе Камило никогда не станет тем, чего ждёт от него семья, и это чувство ранит гораздо хуже, чем то, что в переулке его постоянно избивают какие-то придурки. Гораздо, гораздо хуже. — "Это… Вообще-то это всё достаточно забавно…" — он с трудом сглатывает, в горле образуется комок, который делает его речь самой тяжёлой задачей, с которой он когда-либо сталкивался. — "Это, ох, те парни, они совсем не врали… Они видели, как я целовался с Карлосом. " Его абуэла выглядит так, словно получила пощечину за его слова, а правая рука матери приподнялась, чтобы прикрыть свой рот от неприятного удивления. Единственная, кто, кажется, знала все заранее, — это Долорес, но в конце концов... Это Долорес, нет ничего такого, чего бы она не знала. Он все еще может только представлять, как же страх проступает на ее тонких чертах. — "Целовался с Карлосом?! С мальчишкой Мартина Вальдеса? " — Первым его спрашивает отец, в его речи присутствует ступор, когда он называет имя Мартина Вальдеса, владельца одного из небольших рынков в Энканто. На самом деле он дядя Карлоса. Но Камило не пытается поправить отца и лишь кивает в слабой попытке ответить. — "С мальчиком!? " Конечно, меньшего он не ожидал. Его отец приехал в Энканто издалека, его фамильное древо пустило корни ещё на побережье Колумбии, но принципы там не сильно отличались от принципов этого магического изолированного места. В обычной жизни, мальчики не должны целовать других мальчиков. Та же мысль читалась на лице тёти Джульетты и одно только это говорит, насколько всё происходящее неправильно. Этого всего вообще не должно было происходить. Его отношения с Карлосом, по понятной причине, были секретом, пока он не проебал абсолютно всё, просто единожды эфемерно прикоснувшись к его губам своими. А ведь прикосновение даже длилось не настолько долго, чтобы оно могло привлечь внимание Дамиано и его банды-головорезов. Ох, блять. Карлоса ведь не били, правда? Он чувствует себя подонком из-за того, что не обратил внимания на такую важную деталь, во время того, как Дамиано сосредоточенно пытался разбить ему лицо голым кулаком. Даже когда его успели вылечить, Камило всё равно ощущает эти фантомные боли по всему телу. Один за другим, жестокость, сопровождаемая дразнилками и оскорблениями. Одно воспоминание об этом событии заставляет его содрогаться до глубины души. И, что неудивительно, его любимая сестра читает его, как открытую книгу. Ее лицо искажено собственными переживаниями, которые, кажется, отличаются от тех, что исходят от их родителей и бабушки. — "Мирабель не видела его, когда нашла тебя, Ками. Из того, что я успела услышать... он в порядке". — Тем не менее, она наклоняет голову и зажимает ладонью левое ухо, будто бы это улучшает ее слух. — "В порядке? Конечно он не в порядке! " Камило изо всех сил старается не двигаться, пока его мать кричит, пряди оранжевых волос выбиваются из её неряшливой косы, превращая её вид в крайне нездоровый. Хотя, возможно, он и правда такой. Дождь уже идет. — "Он принуждал тебя к этому? Этот идиот что-то с тобой делал?! " — "Ах, он не делал ничего плохого!" — Конечно, после этих фраз он чувствует себя преданным, хоть и знает, что прийти к такому выводу несложно. Ибо Камило Мадригаль, или тот Камило, которого они себе представляли, никогда бы не ходил по Энканто, целуя других парней, будто это что-то естественное. Желудок поразила непрекращающаяся боль. Его бабушка поднимает руку, пытаясь утихомирить свою дочь, пока не послышался крик на входе в кухню. — "Пепа, хватит. Успокойся. Давай поговорим об этом, как цивилизованные люди", — пока его бабушка сурово смотрит на его мать, тетя хватает его за плечи. Возможно, потому что она чувствует, как его тело дрожит от напряжения, от гнева, от разочарования; ведь нет ничего, чего бы Камило желал больше, чем навсегда стереть этот день из своей жизни. — "Я поцеловал его, потому что тоже хотел! " — Он кричит, пока его тетя пытается заставить его замолчать, проявляя всё своё беспокойство, и становится более чем ясно, что он делает ситуацию только хуже. Его отец выглядит преданным, его мать начинает кричать от такой бурной реакции, а взгляд его бабушки становится еще более жестким. И, конечно, она и сказала своё последнее: "Достаточно!" *** Он неудобно расположился на диване, который, кажется, желает ему смерти гораздо сильнее, чем он сам себе, ибо тот плотно прижимает его к своей спинке, и он думает, что может быть, возможно, Касита тоже его ненавидит. Единственное, что его успокаивает, это то, что в комнате находятся только его родители, сестра, бабуля и Мирабель. Он не знал бы, как вести себя, если бы вся семья решила выслушать его. Он не хочет показывать свою нервозность, но это неизбежно, особенно, когда дело доходит до взмахов рук, лишь стоит кому-то объявить его виновным в чём-то. Да, он понимает, что полностью виновен в, ох, самом ужасном преступлении на свете - иметь… бойфренда? Он даже не знает, кто они с Карлосом друг другу. Старший юноша просто ворвался в его жизнь и отказался уходить, отчего Камило чувствует себя влюбленным. Позорно влюбленным. Он познакомился с ним в школе. Хотя Карлос и был на два года старше, имел друзей, которые намного круче, чем Камило, но достаточно было пары свиданий, чтобы создать между ними неоспоримую крепкую связь, закончившуюся тайными встречами и водоворотом бедствий, в который его засасывало ещё глубже с каждой минутой. А ведь он действительно надеялся, что что-то изменится, что, возможно, то, что он другой, не слишком рассорит его с семьей. Его заблуждения оказались близки к тому, чтобы стоить намного больше, чем собственное здравомыслие. — "Нам нужно, чтобы ты всё нам рассказал, милый. Пожалуйста…" — Казалось, что его мать внешне немного успокоилась, но он всё ещё может видеть по ее лбу и по тому, как она морщится, что она все еще более чем взволнована, напряжена и совершенно сбита с толку. — "Когда… это началось? Что вообще произошло?" Что мы сделали не так, она ещё не произнесла это, но Камило не удивится, если внезапно услышит эти слова. Может быть, он и не умеет читать мысли, но он полностью знает ту женщину, которая дала ему жизнь, и его самобичевание — это, возможно, что-то, что он сумел унаследовать от нее — его беспокойной и неуверенной в себе матери. Той, которая никогда не чувствовала себя ни на долю спокойной даже в своей собственной коже, постоянно бормочущей успокаивающие фразы, лишь бы погода оставалась всегда хорошей. Он даже не может представить себе ущерб, нанесенный ей за всю её жизнь, полную эмоционального насилия. — "Я… я хотел бы знать, но… но я не знаю, мама. Мне кажется, я всегда был таким", — пожимает он плечами, потому что, по крайней мере, сейчас он говорит правду. Он просто никогда не испытывал влечения к девушкам, в отличие от его одноклассников, всегда говорящих о том, какая Адриана под своей юбкой, или о том, что учительница Лилибет — самая красивая женщина, которую они когда-либо встречали. Камило может любоваться их красотой, но он никогда не испытывал никакого влечения к ним. Однако, прямо сказать об этом своей семье звучит намного хуже, чем испытать самую мучительную смерть. — "И мне очень жаль, но я не могу это изменить. Я пытался…" — "Камило, мы понимаем," — абуэла перебивает его, ее тон звучит слишком мягко, чтобы казаться утешительным. Он улавливает в нём настороженность и некую снисходительность, — "Что ты запутался. Твой дядя Бруно тоже проходил через… Через эту фазу, и мы, как семья, будем поддерживать тебя, потому что тебе предстоит нелёгкий путь. Если немного потерпеть, то это скоро пройдёт…" — "Как вы можете говорить, что я запутался так… Так, будто я не говорил всё тоже самое самому себе! Что это просто такой период!?" — Он никогда не кричал на свою семью, в особенности на свою абуэлу, но отчаяние охватывает всё его тело, и всё, что он делает или говорит, кажется бессмысленным. Он словно находится в пузыре, и никто даже не пытается его выслушать. Его подрагивающие руки продолжают беспокойно лежать на коленках, и только Мирабель рядом с ним берет одну из них и сжимает между своими. Они маленькие, потные, но они чувствуют себя в безопасности, а это то, в чем он так остро нуждается прямо сейчас. — "Все эти жалкие годы, думать, что я урод или ещё какое-то ужасное дерьмо, и знаешь что? Ничего не изменилось, абуэла!" — "Камило! Прислушайся к себе… И перестань хамить, потому что это всё – не наша вина," — его отец встает, выглядя откровенно потрясенным. И это тоже заставляет Камило содрогнуться, потому что его отец - самый спокойный человек на свете, но сейчас и он теряет спокойствие с каждой минутой. Феликс, похоже, осознает это, поскольку несколько раз вдыхает и выдыхает, явно пытаясь вернуть себе самообладание, немного приподняв наверх свои руки, будто бы имеет дело с ягуаром Тонито. — "Мы уже договорились, что будем поддерживать тебя. Ты не один, сынок, но тебе нужно осознать, что это-" — "Неправильно, мерзко, отвратительно, да… Я знаю. Дамиано говорил мне тоже самое, пока превращал моё лицо в кашу, папа," — Он не хочет огрызаться, только не на него. Но Камило уже устал, и всё его существо кричит о необходимости выпустить пар и хоть немного отдохнуть после такого долгого дня. Его отец выглядит чересчур подавленным, как и его сестра с кузиной. А ведь именно Мирабель нашла его перепуганного на той улице и ужас в ее глазах отдаётся в его сознании, как вечное напоминание обо всех его проступках. Он никогда не чувствовал себя мерзко, когда они по-глупому целовались с Карлосом, когда они нежно обнимались в его беседке, пока говорили, что любят друг в друге. Он знал, что они не делали ничего грязного. До данного момента. Сейчас все эти прикосновения кажутся самым худшим проёбом в его жизни. — "Как ты смеешь сравнивать нас с этим животным, Камило Иван! *" — его мама прерывает его речь, гневные слова срываются с её губ потоком ярости. Он знает, что ей больно от этого, но он никогда не возьмет свои слова назад, даже если почувствует, что делает что-то ужасное для неё, ибо причинить боль собственной матери – последнее, что он хочет сделать в этой жизни. А то, что она использует его второе имя означает, что у неё действительно сорвало крышу. — "Мы никогда бы не назвали тебя мерзким или отвратительным, но это всё действительно неправильно. Мы – твоя семья, и мы заботимся о тебе. Мы решили твою проблему, но ты всё равно говоришь так, будто это всё – наша вина! " — "Но она и не моя тоже! Боже… Будто мне нравится, что эти идиоты бросаются на меня из-за того, что я не такой, как они. Если бы я мог, я бы изменился. Потому что… Потому что, я могу изменить любую вещь в себе, кроме этого. Меня это бесит, и ты заставляешь меня беситься от этого ещё сильнее—!" — "Камило, прекрати," — бабуля Альма тяжело вздыхает, ее взгляд опущен. Она закрыла глаза и осторожно потирает свои виски. Камило чувствует себя ужасно из-за того, что стал причиной её головной боли. Его голова и сама была готова сейчас же разболеться. — "Мира, я знаю, что это всё нелегко пережить. Я знаю, мы стараемся быть лучшей семьёй с тех пор, как Касита показала нам, насколько мы были неправы, и я не хочу допускать такую же ошибку вновь. Я не потеряю свою семью, Камило Мадригаль, и я не потеряю своего внука из-за такой оплошности." Если бы он не был настолько шокирован от её слов, то наверняка бы расплакался также, как Мирабель, сидящая рядом с ним. Её лицо было настолько жалостливым, что ему сразу же захотелось извиниться, повернуть время вспять и выкрутится из этой ситуации в одиночку, как он и делал раньше. В конце концов, его талант полностью схож с актёрским мастерством. Камило никогда не старался держать все настоящие эмоции внутри и создавать вид, что всё хорошо, как это делала она. Он всегда был откровенен во всём. И что же он получает за это в итоге? Одно сплошное несчастье. И усталость. — "Я запрещаю тебе видеться с этим мальчишкой. С сегодняшнего дня, ты выполняешь свои обязанности, ходишь в школу, а после – сразу идешь домой." Его родители, похоже, одобряют такую меру наказания, а выражение лица Долорес остаётся безразличным. Абсолютно невозможно понять, что она чувствует или о чём думает. Лишь Мирабель сжимает его руку, давая тем самым тепло и молчаливую поддержку. Это единственное, что она может сейчас сделать. Камило слишком выжат для того, чтобы продолжать спорить с ними. *** Когда луна появилась на небе, а Камило уже несколько часов ходил кругами по своей комнате, заявилась Долорес. У неё было неописуемое выражение лица, которое, всё же, украшало её очаровательные черты. Они были так похожи друг на друга, и в то же время, так сильно различались. Оба обладают удивительно мягкой внешностью, но пока Долорес напряженно старается показывать на лице то, о чем она думает, Камило без особого усердия выкладывает всю свою душу на обозрения другим. Особая игра, в которой он успел стать экспертом. Однако же, Долорес ведь тоже долгое время скрывала свою влюбленность к Мариано Гусману, так что, возможно, в чём-то они действительно похожи. — "Почему ты ничего им не сказала?" — Камило спрашивает её своим измученным голосом, даже несмотря на то, что они оба понимают, что не стоит втаскивать третьих лиц в ту катастрофу, что именовалась «последним разговором». Руки Долорес нервно теребят край юбки, словно это приносит ей некое успокоение. — "Все эти месяцы… Я знаю, что ты всё знаешь. Ты слышишь абсолютно всё. Но я всё не могу понять, почему ты не произнесла ни слова." Его сестра начинает часто моргать. Эти большие, шоколадного цвета глаза способны сказать намного больше, чем тысяча слов. Она начинает что-то бормотать, но её голос звучит настолько тихо, что Камило решает спуститься по лестнице и направиться прямиком к девушке. — "Почему, Долорес? Скажи мне." Она вздыхает. — "Потому что ты ничего не рассказывал, Камило. Ты вообще не доверяешь мне. И это обижает. Если ты не хочешь, чтобы я что-то знала, если не хочешь, чтобы я что-то с тобой обсудила, то я не думаю, что должна быть причастна к твоим тайнам." — "До сегодняшнего дня…" — "До сегодняшнего дня," — Долорес соглашается, но звучит совсем не убедительно. — "Поскольку это касается нашей семьи." Камило невольно закатывает глаза, ибо не может понять, каким боком семью может задеть и унизить то, что он имеет чувства к какому-то мальчику. Нет, это уж точно никаким образом не касается их. Камило едва заметил, что произнёс последнюю фразу вслух. И, к его удивлению, Долорес кивает в ответ. — "Но это также касается и тебя. Как думаешь, Камило, мне приятно смотреть на то, как обижают тебя? Слышать эти ужасные вещи о своём младшем брате? Боже правый," — она дрожит и крепко сжимает свою малиновую юбку, продвигаясь еще ближе к нему. Камило неприятно видеть её настолько отчаянной и уязвимой. — "А как бы ты себя чувствовал, говори они такое про Антонио? Ты должен всё понять." Он устал от того, что все пытаются выставить всё так, будто это его выбор, хотя он никогда им не был. Камило никогда не выбирал того, хочет ли он иметь магические силы, не выбирал, хочет ли рождаться в этой семье. Чувствовать себя обязанным этому обществу, просто за факт того, что ты родился в этом месте. Он никогда не выбирал себе такую способность – смена личности, потому что, видимо, своего собственного "я" было недостаточно. Он никогда не просил свой разум начать чувствовать что-то к людям его же пола, находить их привлекательными. Также, он никогда не просил своё сердце начинать биться быстрее при виде того парня, что дарил ему свои поцелуи, но обещал вскоре подарить весь этот мир и который видел в нём просто Камило. — "И, Ками, то, что ты чувствуешь не неправильно. Я не думаю, что ты как-то запутался. Мне кажется, что это более чем нормально. Но тебе нужно –я говорю про то, что тебе лучше понимать своё положение в этой ситуации. То, что между мной и Мариано… Думаешь, что его семья одобрит нас, завидев тебя с другим мальчиком? Я бы, конечно, одобрила, ведь твоё счастье очень важно для меня, но не думаю, что они мыслят настолько же широко…" Он чувствует, что начинает тихо всхлипывать с тех пор, как она завела свою речь и, кажется, это невозможно остановить. Долорес тоже прослезилась, пытаясь заключить его в свои объятия, которые кажутся намного более сильными, чем обычно. Он никогда не будет жить счастливо, вот что она имеет в виду, и эти слова причиняют ему намного больше боли, чем тот физический ущерб, который ему успели нанести за этот день. — "Я просто- Я хочу быть обычным. Как все." — "Ты не обычный, Ками. Ты - лицедей," — утверждает сестра, встряхивая его за плечи, тем самым заставляя посмотреть прямо на неё. Именно тогда он замечает, что ее глаза покраснели, а тушь немного осыпалась в уголках скул. Долорес выглядит совершенно разбитой, и это полностью его вина. — "Послушай, я помогу вам иногда видеться, хорошо? Но, прошу, подумай над тем, что я сказала… Ты не сможешь быть полностью собой в этой семье. Они не увидят того, что видишь ты и- и я не хочу, чтобы ты мучился также, как это было с дядей Бруно, но, кажется, всё идет именно к этому…" Он решает не задавать вопросов о прошлом дяде, потому что он не идиот и у него хватает мозгов, чтобы соединить все события воедино и понять, что дядя Бруно покинул семью не только из-за неудачливого дара. — "Ты можешь помочь мне увидеться с ним сегодня? Прошу, я… Я буду мыть за тебя посуду целый месяц и отдам свою часть десерта, но, пожалуйста, мне нужно увидеть Карлоса," — видимо, он выглядит отчаявшимся и жалким в её глазах, ибо сам замечает там лишь сочувствие, которое старается игнорировать. Подумав несколько секунд, Долорес всё же кивает в ответ, не очень решительно, но это и не страшно. Он знает, что она сделает всё ради него. И это заставляет любить её ещё сильнее. *** Уже почти полночь. Камило уже давно должен крепко спать, либо думать о том, что натворил, но он, как болван, шагает в ту часть города, где живут Карлос и его дядя Мартин. Все рынки давно закрыты, и свет, заливающий дорогу желтоватыми тонами, исходит только от фар машин, да редких свечей. Даже с ограниченным полем зрения, он без труда разглядел Карлоса Вальдеса. Его высокий рост, слегка загорелую от работы под солнцем кожу и тёмно-карие глаза под коричневыми насупленными бровями. Его хмурое выражение лица слегка преображается, едва он завидел Камило. —"Эй," — единственное приветствие, которое Камило удается пробормотать в этой ситуации, когда он чувствует себя таким... уязвимым, словно с распахнутой грудью. Карлос слабо улыбается. Камило остается стоять неподвижно почти целую минуту, пока Карлос не заканчивает перевозить оставшиеся вещи с помощью тележки, и прямой походкой направляется прямо к нему, чтобы заключить в крепкие объятия. В этот миг он чувствует, что все предыдущие страдания стоили того. — "Детка," — Карлос, закрыв глаза, тяжело вздыхает возле его шеи. Это ощущение вызывает мурашки по позвоночнику Мадригаля, и он, облизывая собственные губы, с трудом сдерживает слёзы, что грозятся вырваться наружу. Нет, он не должен плакать. Он должен помочь Карлосу, подбодрить его, потому что это единственное, что Камило может сделать. — "Я боялся, что они успели что-то сделать с тобой—" Но ты же убежал прочь,- он старается не произносить такого. Нет нужды портить такой момент выяснением отношений. — "Всё в норме. Ни одной царапинки, видишь? Моя тетя может вылечить всё с помощью еды. Буквально. Удивительно, правда?" — говорит он, пытаясь обернуть всю ситуацию в шутку, чтобы разрядить обстановку, так как на большее он и не способен. Камило и так уже столько всего испортил. Их щёки трутся друг об друга, и он ощущает непреодолимое желание прижаться к его губам, прильнуть к нему всем телом. Не в каком-то пошлом смысле; ему просто нужно ощущение его близости, его запах, наполняющий ноздри и дающий успокоение в душе. — "Камило, хватит, не говори такого. Я- я видел, что эти ублюдки сделали с тобой," — бормочет он, запустив руки в его кудри, стараясь всё сильнее укрепить их объятие. Камило ощущает, что в мире нет никого, кто мог бы утешить его сильнее, чем Карлос. — "Я клянусь тебе, если бы я знал, что произойдёт нечто такое, то я бы…" Он лишь измученно вздыхает на его слова. Всё, что ему хочется сейчас - получить очередной поцелуй, разве он многого просит? — "Карлос, перестань строить из себя героя, прошу тебя. Мы оба знали, что подобное когда-нибудь произойдёт. Да, всё прошло не очень гладко, но если ты скажешь, что никогда не думал об этом, то это будет чистая ложь." — "Я никогда в жизни не думал о том, что кто-то посмеет поднять на тебя руку," — Карлос произносит это с чрезвычайно низким тоном. Его глаза прищурены, когда он хватает Камило за подбородок. В такие мгновенья, лицедей хотел отдавать всего себя этому юноше. С ним никогда не было трудно, поскольку они вдвоём ещё не были заложниками того образа «мачо», который преследовал почти всех мужчин в Энканто. Всё это благодаря отцу, который, впрочем, не может принять мысль, что его сын любит другого мальчика. Одно воспоминание об этом заставляет его сердце биться в странном ритме. — "И я клянусь, Ками, я не допущу, чтобы подобное повторилось." (Ему не следовало вообще верить ему.)