Я справлюсь с этим!

      Пробуждение далось Минхо не легко. И зачем он вчера столько выпил? Голова гудит, всё тело ломит, как при простуде, к тому же ужасно жарко. Может, он правда заболел? Почему так жарко? Не открывая глаз, Минхо прислушивается к своим ощущениям. Нет, всё в порядке, это просто похмелье, а жарко потому, что, во-первых, он спит в одежде, а, во-вторых, к нему всем своим горячим телом прижимается Хенджин.       Черт, Хенджин! События прошлой ночи начинают вспыхивать в памяти словно фейерверк, разрывая на части и без того ноющую голову. Ли мучительно застонал. — Хён, ты в порядке? — над ухом раздался голос брата. — Да, — Минхо заворочался в его объятиях, пытаясь разлепить глаза, — я тебя разбудил? — Нет, хён, я не спал, — младший смотрел на него счастливыми, но сонными глазами.       Кажется, не только Минхо сегодня не выспался. — Хён, ты разговаривал во сне, — улыбается Хенджин. — Правда? — Угу. — Я мешал тебе спать? Тебе нужно было пойти спать в свою комнату. — Нет, хён, всё в порядке, это было мило, — улыбка Хенджина становится еще шире. — А что... что я говорил? — Ты что-то бормотал про котиков, про то, что у них очень мягкие лапки.       Минхо смутился, что-то он не припоминал, чтобы ему сегодня снились котики, хотя он вообще не помнит, чтобы ему сегодня хоть что-то снилось. Единственный котик, который приходит ему на ум — это тот, который сейчас душит его в своих горячих лапках. — Ха, — Ли выдаёт сдавленный смешок, — забавно. Как ты себя чувствуешь? Похмелья нет? — Я в порядке, хён, а ты? — на лице младшего отразилось беспокойство. — А у меня голова трещит и тело ломит. — Ой! — Хенджин присел на кровати, наконец-то отлипнув от брата, — принести тебе таблетку? — Да, пожалуйста, — отвечает Минхо не столько потому, что действительно нуждается в таблетке, сколько потому, что он умрет от перегрева, если Хван продолжит и дальше к нему прижиматься.       Хенджин убегает на кухню, гремит там дверцами полок, а потом возвращается со стаканом воды и двумя какими-то таблетками. — Вот, выпей эти, должны помочь, — он протягивает брату воду и таблетки, — мне всегда помогает, если я перепью.       «Это когда он успевает перепивать, если он никуда не ходит, кроме тысячи своих кружков и курсов, и ни с кем не тусуется? — мысленно недоумевает Минхо. — Не на танцах же он напивается? Абсурд какой-то.» Ли никогда не видел, чтобы брат приходил домой пьяный. И тут вдруг он вспоминает вчерашние слова Хвана про родительский бар и ему становится жутко. Неужели младший бухает в одиночку в те вечера, когда сидит дома, закрывшись в своей комнате? Этого еще не хватало!       Минхо морщится: «Надо будет обязательно с ним про это поговорить, но не сейчас, сегодня им нужно разобраться с более значительной проблемой. И чем раньше, тем... Ауч!» — голову прострелило резкой болью. «Но не раньше, чем подействует лекарство… И поесть бы не помешало. Сколько сейчас вообще...» — Джинни, сколько времени? — Полдвенадцатого, а что? — Ты голодный? Давай закажем что-нибудь на завтрак? — У нас ещё осталась почти целая пицца, я убрал ее ночью в холодильник. Или, если хочешь, я могу что-нибудь нам приготовить? Как насчёт омлета и тостов с сыром?       Желудок Минхо одобрительно проурчал. — Вот и отлично, — засмеялся Хван, забрал у брата пустой стакан и пошёл на кухню. А Минхо полежал ещё какое-то время, пока не почувствовал, что лекарство начинает помогать, и поплелся в ванную, чтобы умыться и привести себя в порядок.       Завтрак был восхитительным, это лучшее, что ел Минхо за последние сутки, и вместе с ароматным кофе, который младший сварил в турке специально для них, возымел на Ли чудотворный эффект — он начал чувствовать себя гораздо лучше. А может это таблетки окончательно подействовали? Не суть, главное, что Минхо теперь снова в состоянии полноценно функционировать.       После завтрака они вместе убрались на кухне, помыли посуду и заказали доставку еды на оставшийся день, потому что, откровенно говоря, готовить никто из них не любил. Во многом поэтому порыв Хенджина приготовить для них завтрак был для старшего таким ценным. Про то, что случилось вчера, речь никто не заводил. Хенджин делал вид, что ничего не произошло, а Минхо не мог найти в себе силы, чтобы продолжить вчерашний разговор. С самого утра всё было настолько хорошо, что не хотелось разрушать эту хрупкую идиллию: Хенджин весь светился, с его лица не сходила улыбка, а Минхо был на седьмом небе от того, что его любимый братик счастлив.       Да и повода снова вернуться к этой теме как-то не было. Конечно младший как всегда был очень тактилен, но не переходил грань: он не пытался целовать Минхо, не трогал его в интимных местах, он просто нежно его обнимал и иногда ласково поглаживал по рукам или волосам. И Минхо уже начал думать, что, возможно, неприятного разговора удастся избежать. Старший надеялся, что его вчерашние слова все же подействовали, и Хенджин решил оставить всё, как было между ними до этого рокового вечера.       С этими мыслями Ли зашел в гостиную и заметил там некоторую перестановку. — А зачем ты отодвинул стол? — поинтересовался Минхо. — Я выучил новый танец. Посмотришь? — похлопал ресницами Хван. — С радостью. Ты сейчас хочешь мне его показать? — Ага, если ты не против. — Я не против, — добродушно улыбнулся Ли. — Тогда садись на диван, пожалуйста.       Минхо сел, с интересом глядя на брата. Хенджин оживился, включил на телефоне какую-то песню, положил девайс на журнальный столик, вышел в центр комнаты и начал двигаться в такт музыке. Он медленно водил по себе руками, плавно изгибался, пуская по телу волны то сверху вниз, то снизу вверх, покусывал подушечки своих длинных изящных пальцев, соблазнительно раскачивал бедрами, а в кульминационный момент песни схватил себя рукой за горло, при этом пристально глядя в глаза Минхо. Ли шумно сглотнул.       Хенджин то опускался на пол, прижимаясь к нему грудью и прогибаясь в пояснице, то резко поднимался на ноги, снова и снова делая волну, чем просто сводил Минхо с ума. Как же старший обожал изгибы этого пластичного тела! От активных движений нижние пуговицы на рубашке Хвана расстегнулись, оголяя подтянутый живот. Выглядело всё это более чем потрясающе. В какой-то момент во взгляде Хвана промелькнуло что-то безумное, от чего и без того взволнованный зрелищем Минхо, почувствовал, как в штанах становится тесно. Движения брата гипнотизировали его: зрачки расширились, дыхание участилось, всё тело было в мурашках. — И что это за танец? — спросил Минхо, когда Хенджин перестал двигаться и просто стоял напротив брата, тяжело дыша и облизывая пересохшие губы. — Я сочинил его сам специально для тебя. Нравится? — Хван начал медленно подходить к брату. Он был похож на дикую кошку, которая выследила свою добычу и теперь подкрадывается к ней, готовясь вот-вот наброситься. — Хенджин, ты снова меня провоцируешь? — Минхо приподнял одну бровь. — Возможно, — лукаво улыбнулся младший.       В этот момент в комнате Ли зазвонил телефон, который он оставил там заряжаться. По мелодии звонка Минхо понял, что это родители. — Извини, я сейчас, — виновато улыбнулся старший и побежал к себе в комнату.       Хенджин огорченно вздохнул. Он постоял какое-то время с недовольным видом, а потом поплелся за старшим, чтобы узнать причину звонка.       Когда он зашел в комнату к брату, тот уже закончил разговор: — Звонила мама, сказала, что они задержатся там еще на несколько дней. Там какие-то проблемы с документами фирмы, требуется их присутствие. Она просила о тебе позаботиться.       Хенджин подошел вплотную к брату, обнял за талию и прошептал ему в шею, касаясь губами кожи: — И что? Ты обо мне позаботишься, хён?       Минхо вздрогнул: — Джинни, ты продолжаешь меня провоцировать? — Угу, — довольно ухмыльнулся Хенджин, оставляя на шее Минхо легкий поцелуй, щекоча кожу своим дыханием. — И чего ты добиваешься? — по затылку Минхо пробежал табун мурашек. — Хочу заняться с тобой любовью, хён, — невозмутимо заявил Хван, продолжая покрывать шею старшего поцелуями. У Минхо потемнело в глазах, то ли от поцелуев, то ли от прямолинейности брата. Не то чтобы его желание было неожиданным, учитывая события предыдущего дня, но от такой откровенности младшего сознание Ли поплыло. Возбуждение, которое практически пропало за время разговора с мамой, начало возвращаться с новой силой, в голове замелькали различные образы.       В своих влажных фантазиях о брате Минхо абсолютно всегда был активом, но почему-то, когда он допустил реальную возможность сексуального контакта между ними, страх причинить младшему боль оказался настолько велик, что Минхо начал думать, что лучше ему самому быть в принимающей позиции. Ничего страшного, если ему придется потерпеть дискомфорт, главное, чтобы Хенджин был в безопасности.       Заметив замешательство брата, Хван спросил: — Хён, ты когда-нибудь занимался сексом? — Эммм… Не то чтобы… Нет, ничего серьезного, только петтинг, не заходящий дальше взаимной дрочки. А ты? — Нет, ты что?! Я ведь до тебя даже ни с кем не целовался, — хихикает младший, а потом он поднимает на брата очень решительный взгляд и добавляет: — Но я неоднократно трахал себя пальцами, думая о тебе, — после чего смущенно отводит глаза и краснеет.       «О Боже!» Минхо в очередной раз поплохело от слов Хвана, он почувствовал дикое возбуждение от одной только мысли о том, как Хенджин это делает. Ли готов поспорить, что это выглядело пиздец как горячо: обнаженный Хенджин, лежащий на своей кровати, вставляющий в себя сначала один длинный изящный пальчик, лаская себя им, постепенно начинающий увеличивать количество пальцев, извиваясь от избытка ощущений, тихо стонущий имя Минхо, бесконечно облизывая свои потрясающие губы. Определенно, его брат — самый сексуальный парень на свете. Черт! Его брат! Минхо захотелось врезать себе. К нему внезапно вернулся рассудок. — Джинни, я... Я не могу, прости. Я всё обдумал и твердо решил, что не буду это продолжать. — Но Минхо! Разве мы не... — Хенджин, пожалуйста, не пытайся меня переубедить, — прервал его старший, — мне и так безумно тяжело. Я сейчас собственноручно отказываюсь от того, чего хотел больше всего на свете на протяжении двух лет! — Минхо устремил на брата отчаянный взгляд, — да, я два года мечтал о тебе, втихаря пуская слюни, замирая от каждого твоего прикосновения и позорно дроча, думая только о тебе каждый! гребанный! раз! — он особенно выделил последние слова, — Но я отказываюсь осознанно, потому что понимаю — так будет лучше для нас обоих.       Хенджин опешил, сказать, что он был расстроен, не сказать ничего — он был в бешенстве: — Для нас обоих? — чуть ли не прокричал он в лицо брату. — То есть ты один решил всё за нас? Выбрал за меня мое будущее? Думаешь, ты герой, потому что отказываешься от своего счастья? Да ты просто трус! — Хван крепко сжал кулаки, а его глаза метали молнии, — Ты наконец-то можешь получить то, чего так долго хотел и тебе пиздецки страшно!       Можно подумать, что ты один был влюблен всё это время! Думаешь, я не засыпал каждую ночь, мечтая о тебе? — Минхо первый раз видел брата в такой ярости, откровенно говоря, он даже испугался. — Если бы ты только знал, как тяжело мне было сдерживаться, когда я обнимал тебя, и чувствовал, как учащается твое дыхание, как мне безумно хотелось большего. Если бы ты знал, сколько раз я плакал от того, что ты был холоден со мной!       Я был так чертовски счастлив, эти жалкие 18 часов, — он кинул быстрый взгляд на настенные часы, — и 36 минут, когда ты отвечал мне взаимностью. Возможно, впервые в жизни я был по-настоящему счастлив! — Хенджин уже перешёл на откровенный крик, — и теперь ты хочешь, чтобы я от этого отказался?! Ну нет, Минхо, я буду бороться за наше счастье, даже если бороться мне придется с тобой! — Хван сильно ткнул старшего пальцем в грудь и вышел из комнаты, демонстративно хлопнув дверью.       “Ну пиздец!”       Минхо услышал, как хлопнула еще одна дверь, видимо, уже в комнату Хенджина. А через минуту из его комнаты донеслись звуки громкой музыки.       Минхо вышел в коридор, подкрался к комнате брата и прислушался. Сквозь грохочущую мелодию были слышны рыдания Хенджина.       Ли даже удивился — в кои-то веки младший решил скрыть свои слезы, хотя прекрасно знал, что стоит ему расплакаться перед братом, и тот тут же сдаст позиции.       Минхо вернулся к себе в комнату совершенно подавленный, он совсем запутался. Он пообещал Хенджину уладить всё таким образом, чтобы все были счастливы, вот только сейчас они оба страдают.       Возможно, если Минхо даст Хенджину то, чего он хочет, младший перестанет так страстно этого желать и успокоится? Вдруг он поймет, что это вовсе не так круто, как он себе представлял, и сам захочет всё прекратить? И правда, разве может ему понравится секс с жалким двадцатилетним девственником? — грустно усмехнулся Минхо. Но что, если по какой-то необъяснимой причине ему понравится, и после этого станет только хуже? Хотя куда уже хуже? Если ему понравится, то в любом случае их ждет неприятный разговор, но тогда, по крайней мере, Хван не будет страдать о том, что так и не получил желаемого.       «И я! Я тоже!» Ведь Хенджин не единственный, кто хочет этого! Сам Минхо тоже тогда станет чуточку счастливее, даже если потом им обоим будет больно, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и жалеть о том, что не сделал. В конце-концов брат прав, они же не детей собрались рожать, а просто переспать, просто секс с любимым человеком. Разве это так ужасно? А после, независимо от того понравится им это или нет, они прекратят. И если не смогут справиться сами, то обратятся к психологу. Да, точно! Отличная идея. И все будут счастливы.       Окончательно всё обдумав, он снова подошел к комнате брата и прислушался: музыка играла уже тише, и рыданий слышно не было. Минхо постучал, но ответа не последовало, он нажал на ручку — дверь была не заперта, и заглянул в комнату.       Хенджин лежал на кровати и пустым взглядом смотрел в потолок. — Джинни, можно я войду? — С каких пор тебя интересует мое мнение? — язвительно спросил Хван, даже не посмотрев на него. — Джинни, прости, мне очень жаль, что я один пытался решить всё за нас! Ты был прав, мне очень страшно, и больше всего на свете я боюсь, что заставлю тебя страдать, — сказал Минхо, подходя к кровати. — Но ты уже это сделал. — Я знаю, и я прошу за это прощения.       Хенджин посмотрел на него нечитаемым взглядом и, ничего не ответив, снова отвернулся. — Джинни, давай поговорим, пожалуйста, давай вместе решим, как нам быть?       Хван вдруг резко сел на кровати, с вызовом глядя на брата: — А какие тут могут быть варианты, хён? — раздраженно спросил младший, намекая на то, что вариантов нет и они в тупике. — Хенджин, скажи честно, ты станешь счастливее, если мы переспим, даже если потом я все же решу, что не готов продолжать сексуальные отношения с тобой?       Глаза Хенджина округлились, в них загорелась надежда, и он страстно закивал. — Просто я боюсь, что потом ты будешь мучиться еще сильнее. — Нет, хён, нет! Пожалуйста, дай мне это! Умоляю! — его тело непроизвольно потянулось к Минхо, но он остался сидеть на месте. — Я обещаю, если ты потом решишь все прекратить, я не буду сопротивляться, только не лишай меня этого сейчас! Только не сейчас! Позволь мне хотя бы еще немного побыть счастливым, я так устал страдать!       Да как он это делает?! Каждый раз Хенджин умудрялся своими словами задеть самые чувствительные струны души старшего. Даже если бы Минхо заранее не решил уступить младшему, то после этих слов, он бы точно это сделал.       Минхо подсел к брату и обнял его за плечи: — Джинни, танец был просто потрясающим! Я чуть дар речи не потерял. — Правда? — как-то грустно улыбнулся Хван. — Честное слово. У тебя определенно талант! — Спасибо, хён.       Наступило молчание. Ли думал, что брат сразу же набросится на него, но он сидел не шевелясь, и как будто даже не дышал. Кажется, он просто не понял, что Ли всё же дал своё согласие на то, чтобы переспать с ним. Поэтому Минхо решил сделать первый шаг: — Как ты хочешь, чтобы это было?       Хенджин настороженно посмотрел на старшего. — Я про секс. Раз уж мы решили это сделать, давай сделаем так, чтобы обоим запомнилось, — Минхо сам смутился своих слов.       Щеки и уши Хвана налились краской, дыхание сбилось, глаза забегали по лицу брата, пытаясь понять, насколько он серьезен. До него начало доходить. — Может, тебе хочется чего-то конкретного? — уточнил Минхо. — Нет, хён, я... Я просто хотел почувствовать тебя каждой клеточкой своего тела, — робко ответил Хенджин, — полностью слиться с тобой, чтобы мы растворились друг в друге, — младший смотрел на него влюбленными глазами, по-прежнему опухшими и красными от недавних слез, но от этого не менее потрясающими, все еще не до конца веря своему счастью. — А ты, хён, как ты хочешь, чтобы это было? — Не знаю, если честно, я очень боюсь, что случайно сделаю тебе больно. — Не переживай, я уже растянул себя, — ободряюще улыбнулся младший.       «Чего-чего он сделал?!» Ну вот! Минхо в очередной раз вынесло. Как мало ему нужно. «Хенджин себя уже растянул... Охренеть! А когда он успел-то? Неужели, когда рыдал тут? Ну нет, это вряд ли. Ой... Или он заранее сделал это перед тем, как показывать Минхо свой танец? Точно! Он же ходил днём в душ и провёл там чуть ли не целую вечность! Вот ведь предусмотрительный! Ну тогда, видимо, можно приступать? Так, стоп! Нужны же презервативы». — Наверное, нужно сходить в аптеку за презервативами? — робко спросил старший. “Господи, почему я звучу, как напуганный девственник? А! Потому что именно им я и являюсь.” Ли улыбнулся про себя своим мыслям. — Нет, не нужно, у нас обоих ведь никого не было, значит мы не можем друг друга чем-то заразить. Хён, — младший, взял брата за руку и вкрадчивым голосом сказал, — я хочу максимально почувствовать тебя, хочу, чтобы ты заполнил меня своей спермой.       Ну зашибись! Минхо снова поплыл. Но на этот раз он был не намерен уступать: — Звучит, конечно, очень горячо, но я надеюсь, что ты изучал этот вопрос и знаешь, что презервативы нужны не только для защиты от ЗППП, но и от других заболеваний, типа уретрита. Тебе же не нужно рассказывать про микрофлору прямой кишки? — Ой, всё, хён, замолчи, умеешь ты испортить момент, — взмолился Хенджин. — Ну хоть кто-то из нас должен оставаться в здравом уме, — ухмыльнулся старший. — Ну так что, я пошел за презервативами? — Да есть они у меня, — махнул рукой Хван. — Чего? — Ли вытаращил на него глаза. — Хён, даже не спрашивай! — Нет уж, расскажи, пожалуйста, зачем моему несовершеннолетнему девственному брату презервативы, — Минхо вдруг замялся, — только не говори, что ты и это заранее продумал! — Да нет же, я не настолько злой гений, — засмеялся Хван.       Минхо мысленно сделал победный жест рукой со звуком “Yes!”. Его малыш снова смеется, значит, он на правильном пути. — Тогда зачем? — не отставал старший. — У меня могут быть свои маленьким секретики? — лукаво улыбнулся Хван.       Минхо наклонил голову на бок с выражением лица, мол “коммон, говори уже”. — Хорошо-хорошо, — сдался Хван, — я использовал их первое время, когда удовлетворял себя пальцами, ну знаешь, когда не было возможности подготов… —Так, ладно! — прервал его Минхо, — я понял, что не готов услышать столь интимные подробности.       Настала очередь Хвана склонять голову на бок, и многозначительно глядеть на брата. — Хён, ты собираешься меня трахнуть, но боишься услышать про интимную гигиену?       Минхо поморщился: — Джинни, ну что за грубое выражение? — Ой, простите, мистер Ли, я не знал, что вы такой нежный, — они оба засмеялись. Минхо внутренне ликовал: так-то намного лучше! — Мистер Ли, вам же не нужно рассказывать, зачем нужна подготовка? Вы ведь изучили этот вопрос? — передразнил его Хван. — Ах ты маленький засранец, а ну иди сюда! — старший, смеясь, повалил брата на кровать и начал тискать. Хенджин залился радостным смехом. Вдруг Минхо остановился, вздохнул и трепетно погладил младшего по щеке: — Знаешь, я так тебя люблю. Я так хочу, чтобы ты был счастлив! — к его горлу подступил ком. — Я тоже очень тебя люблю, Минхо, — ласково глядя на брата, сказал Хенджин, — Минхооо, мой Минхо, — тихим шепотом протянул он, обвивая шею брата руками.       Ли как завороженный смотрел на младшего, казалось, что весь мир сейчас был в его глазах. — Твой! — выдохнул Минхо и впился в губы Хвана отчаянным поцелуем.