the dead don't dream

Томми, должно быть, приснилось. Или это было галлюцинацией, либо бредом, хотя он не уверен, как галлюцинация может сделать его раны менее болезненным. Он не знает, почему ему приснилась какая-то страшная версия Ранбу, нежели чем обычный Ранбу, или, например, Таббо, как раньше. Темная фигура, возвышающаяся над ним - не самая успокаивающая галлюцинация, но он все равно тянулся к нему. Томми остается на земле, глядя на свои руки. В темноте трудно разглядеть, но даже несмотря на сломанные кости, внешние порезы определенно зажили. Томми пытается сесть, но с резким вздохом сдается, так как голова ужасно раскалывается. Странно, как встреча с кем-то снова может усугубить тоску по нему. Томми скучает по Уилбуру так сильно, что это причиняет боль вместе со всем остальным. Он хочет домой. Он хочет вернуться в Л'Менбург и увидеть там своего старшего брата, который с гордостью ждет его в униформе. Он хочет снова почувствовать себя в безопасности за стенами, которые построили Таббо и Эрет. Он хочет, чтобы все это закончилось. Никаких дуэлей, никаких дисков, никаких войн. Почему так важна была независимость? Если Томми чему-то и научился, так это тому, что выживание должно перевешивать славу. Даже не выживание - выживание для Томми давно уже не в приоритете, - а предотвращение вреда. Даже в том изгнании было время, когда он стоял на стороне революции с такой же бессмертной верой, как и он сам. Томми провел несколько своих худших лет - вернее, то, что когда-то было его худшими годами, - веря, что Л'Менбург стоил того, чтобы вытерпеть боль. Он больше не знает, стоило ли оно того. Он не настолько наивен, чтобы думать, что Л'Менбург когда-то был всего лишь возвышающимися стенами или городком, ныне покоящимся на сваях. Томми никогда не находил в этом дома. Л'Менбург был всем, что он любил и что любили в свою очередь. Это и было домом. Даже без своего брата он оставался вызывающе, упрямо, преданно родным домом. Пока его не забрали у них. И это все? Неужели ты откажешься от дома? Откажешься от себя? Он чувствует усталость. После всего, что случилось, это конец? Томми так и не смог сказать Уилбуру, что любит его. Это конец? Стена из обсидиана открывается. Томми не двигается. Он даже не вздрагивает от приближения Дрима. Дрим, кажется, не замечает, что Томми немного исцелился. Насилие было настолько хаотичным, что трудно сказать, какие раны были до, а какие после возрождения. — Томми? – Дрим приседает. Он хватает Томми за запястье. Он не ломает его. Он держит его, пока не нащупывает пульс. — Другое дело. Я думал, что случайно потерял тебя снова. Томми молчит, следя за Дримом здоровым глазом. — Что, нечего сказать? – насмехается. — Ну, давай. Это же вполне справедливо. Я тебя сломал, а теперь починю. – Дрим поднимает его с пола, и даже если бы у Томми хватило воли сопротивляться, то вряд ли бы получилось - ему с трудом удается перевести дыхание, когда сломанные кости небрежно сдвигают. Дрим поднимает его наверх, и Томми почти подумывает о том, чтобы снова начать драться, полагая, что его бросят на пол, в лужу собственной, старой засохшей крови, пока Дрим решает, что с ним делать дальше. Вместо этого Дрим заносит его в зельеварочную, где в воздухе витает запах огненного порошка и приторно сладкий аромат зелий здоровья, которые по-прежнему готовятся. Дрим укладывает его на стол. — В кои-то веки ты затих. Или вопли повредили твои голосовые связки? – Дрим шаркает по комнате. Томми не пытается встать со стола. Он закрывает глаза. Лампы из редстоуна слишком яркие. Дрим смеется. — И зачем я только заморачиваюсь, если оно и так, то ты не сможешь ответить... Томми не двигается. Он слишком устал, чтобы умолять, пытаться спрятаться. Дрим может начать резать его на мелкие кусочки, и Томми не уверен, хватит ли у него сил попросить его не делать этого. — Сядь, – Дрим заставляет его вздрогнуть, заговорив прямо рядом с ним и положив руку на плечо, помогая сесть. Без него Томми был уверен, что не смог бы пошевелиться. — Я собираюсь дать тебе зелье здоровья, но сначала нужно вправить кости, хорошо? Иначе они срастутся неправильно. – Дрим говорит это так мягко, словно переживания Томми для него сейчас на первом месте. Томми, наконец, искоса смотрит на него, один глаз все еще опухший. Он не знает, почему его беспокоит эта осторожность. Его отношение ко всему этому не изменит того, что с ним произойдет. Дрим воспринимает это как согласие. Он берет Томми за правую руку; подросток резко вдыхает сквозь зубы - каждое движение причиняет боль. Он сосредотачивается на том, чтобы оставаться в вертикальном положении. — Тебе, эм. Тебе, возможно, понадобиться что-нибудь прикусить для этой части, – Дрим звучит почти сочувственно. — Я постараюсь сделать это побыстрее. Я могу лишь вправить кости в твоей руке, нам придется надеяться, что зелье здоровья позаботится о ребрах. Что-нибудь еще чувствуется сломанным? Я имею в виду, действительные переломы, а не ушибы. Дрим упоминает о сломанных костях так непринужденно, как будто это не он их сломал. Томми просто хочет, чтобы он покончил с этим. Томми кажется, что пол под ним качается. Дышать больно. Должно быть, он нарочно все это затягивает. Дрим внимательно его осматривает. — Хм, – он хватается за левое плечо Томми. Томми почти кричит, так как это действие прознает его ослепительной болью. — Черт, извини, Томми, – Дрим тут же отпускает его, так как Томми начинает наклоняться вперед, слезы все сильнее затуманивают его зрение. Дрим удерживает его в вертикальном положении, положив руку на здоровое плечо. — Хорошо, что ты теперь такой худой. Так легче искать переломы. Ключица сломана. Не думаю, что смогу вправить ключицу. – Дрим пожимает плечами. — Ладно, рука, – Дрим выжидающе протягивает свою. Томми не смотрит, позволяя Дриму взять его правую руку. — Хорошие новости. Похоже, только пара из них сломана. Остальные, я думаю, просто вывихнуты. Томми слышит хруст. Кажется, он потерял сознание. Очнувшись, он смотрит на лампу из редстоуна прямо над собой. Он все еще на столе. Его руке, кажется, действительно стало лучше. Остальным частям тела - не очень. — Хорошо, ты очнулся! – Дрим медленно помогает ему сесть. — Я ждал. Кости вправлены, тебе осталось только выпить это. Томми все еще тошнит, но он справляется с маленькой бутылочкой. Сначала его обжигает, затем появляются маленькие искры агонии, когда его соединяют по кусочкам. Томми чувствует, как его ключица возвращается на место и заживает. Его рука перестает болеть; синяки, по крайне мере, исчезают. Он может открыть оба глаза. — Лучше же, верно? Вот, – Дрим протягивает ему золотое яблоко. — Это поможет справиться с болью и ускорит процесс заживления. Томми принимает его. Его руки сильно дрожат, это заметно, когда он пытается взять яблоко. Он садится самостоятельно. Дышать уже не мучительно, а просто неудобно. Яблоко так же слегка разгоняет туман в голове. Достаточно, чтобы говорить, по крайней мере. — Почему ты... почему ты хорошо ко мне относишься? Почему тебе не наплевать, больно мне или нет? – голос Томми дрожит вместе со всем остальным, так как болезненные и туманные воспоминания грозятся всплыть на поверхность. — Т-Ты был- ты был так зол на меня- Дрим усмехается. — Ты все еще думаешь об этом, да? Слушай, ты облажался, я наказал тебя, и теперь мы в расчете. Конечно, в этот раз ты сильно облажался, поэтому мне пришлось сделать тебе немного больнее, чем если бы ты не проебался так сильно, но, слушай. Я не собираюсь держать обиду, Томми. — Точно... – бормочет Томми. Он не верит его словам, в каком бы дружелюбном ключе Дрим их не преподносил; но ему все равно кажется, что Дрим планирует вести себя мирно, пока что. Дрим переменчив. Томми это знает. Иногда он бывает милым на какое-то время. Может быть, правда в том, что Томми глубоко похоронил свои воспоминания о прошедших часах. Полное избегание - единственный способ, которым он может быть так близок к Дриму без того, чтобы его сердце не вырывалось из груди. Дрим тоже кажется более беспокойным, он расхаживает по комнате, быстро убирая вещи. Томми чувствует холодный ужас, когда Дрим затихает, по-прежнему стоя перед стойкой с зельеварками. — Раз уж мы... даже сейчас, что ты говорил? Тому Эндермену? – его тон остается спокойным, бесстрастным, если не считать безобидного любопытства. Это похоже на подстерегающий капкан. — Томми? – Дрим спрашивает снова, когда Томми остается безмолвен. В его голосе по-прежнему нет злости. Он все еще не оборачивается. Томми мог бы сейчас бежать к двери, насколько Дрим знает. Вот только он понимает. Томми не стал бы бежать сейчас. — Это было г-глупо, я был... – Томми сглотнул, у него внезапно пересохло во рту. Дрим починил его только для того, чтобы снова сломать. Он уставился на Дрима, ожидая, что тот обернется с ножом, или ядом, или еще чем-нибудь. Он все еще не двигается. — Я-Я не думал. Я- я спросил, знает ли он Ранбу, – нервно смеется Томми, взвинченный и запаниковавший, вопреки собственному желанию. — Это была шутка, правда! Спросил, знает ли он Ранбу, с-словно он может менять понять- — Хорошо, Томми, – Дрим заставляет его замолкнуть двумя спокойными словами. Он оборачивается. Его руки пусты: ни оружия, ни зелий, ни книги. — Все в порядке. Хотя я прямо тебе говорил держаться подальше от Эндерменов, и ты меня ослушался, но, как я уже и говорил. Я позаботился о том, чтобы ты заплатил за это. Мы квиты. — В-Верно, квиты, – Томми впивается ногтями в край стола, все ожидая, когда Дрим сбросит фальшивую занавесь. — Давай, – Дрим делает к нему шаг, и Томми падает со стола, беспокоя слишком много синяков, пытаясь отползти от него, уже прикрывая голову, ожидая следующего удара. Дрим невозмутим. — Хей, все в порядке, Томми, – его голос остается спокойным, возможно, даже с нотками заботы. Дрим подходит, но не пинает его или что-то в этом роде, а просто кладет руку ему на плечо и отпускает, когда Томми вздрагивает, словно от удара шоком. — Я не причиню тебе вреда, если ты не сделаешь ничего плохого. Ты это знаешь. А теперь, пойдем. Рад видеть, что ты снова можешь ходить. – Дрим по-прежнему не бьет его, не хватает и даже не кричит. Он ждет, протягивая руку Томми с пола. Томми, наконец, немного успокаивается, с опаской глядя на протянутую руку. Он принимает ее. Томми хорошенько исцелился, но двигаться все еще больно, синяки зажили достаточно, чтобы из темно-фиолетовых превратиться в пятнисто-зеленые. Дрим придерживает его за плечи, так как он все еще шатается. Томми все время напряжен. — Рад, что тебе лучше, Томми. У меня... у меня есть дела, с которыми нужно разобраться, но, думаю, завтра я уже вернусь, – Дрим оставляет его в освещенной камере. — Завтра...? – Томми ненавидит то, что он все еще испытывает тревогу при мысли о том, что Дрим оставит его здесь одного. Он умирал от жажды в этой комнате в течении недели; воспоминания не дают покоя. — Какие дела? Дрим останавливается. Выяснить, есть ли у твоей тупости побочный эффект. Придется ли мне отвезти тебя в другое место. — Это ведь тебя не касается, верно, Томми? В его тоне достаточно угрозы, чтобы Томми отступил назад. — П-Прости, я просто хотел сказать... Я не хочу быть один. Это все. Извини. — Хм, – ухмыляется Дрим за своей маской. — Ох, Томми, – Дрим делает шаг вперед, - притворяясь, что не замечает того, как Томми вздрагивает - и взъерошивает ему волосы. Он все время так делает. Когда он одобряет - то ерошит волосы Томми. Как будто гладит собаку. Томми корит себя за то, что все ещё каким-то образом находит этот поступок обнадеживающим. — Не волнуйся. Я скоро вернусь. Я оставил тебе немного еды. Напиши мне что-нибудь, ну, или типо того. Ты уже много раз был один. — Ага, – Томми скрещивает руки, стараясь стать меньше. — Полагаю, что да. — Чудно. Скоро увидимся. Тебе лучше быть живым, когда я вернусь, Томми. Иначе я буду очень разочарован в тебе, – слабо предостерегает Дрим, если Томми вдруг вздумает покончить с собой. — Да, Дрим. Затем Томми снова остается один. Это так нервирует, как резко он может перейти от абсолютного ужаса перед Дримом к отчаянному желанию получить его одобрение. Он не может притворяться, что эти две вещи не связаны. Он хочет, чтобы Дрим вернулся. Нет. Нет, тебе не хватает Уилбура. Он единственный, кому не наплевать на тебя. Теперь ты знаешь, что он не хотел бросать тебя. — Уилл не вернется, – огрызается Томми в пустой камере. — А Дрим - да, так что... – Томми судорожно вздыхает, садясь на кровать и разминая руки. — Я просто должен перестать бороться, если бы я просто позволил ему отрезать палец, - он бы просто отрос после. И-И у меня не было бы никаких дурацких, ебаных идей сделать именно то, что Дрим просил меня не делать, и тогда бы он не- он не... – Томми трет глаза, все больше осознавая, что его левая рука все еще ощущается неправильной. — Это не было бы так больно... – бормочет Томми. Старая мысль возвращается к нему. Много месяцев назад, когда он наконец поговорил с Уилбуром после того, как Дрим отвел его в хранилище. Столь много времени он провел будучи мертвым. Он не может точно вспомнить, но знает, что это было в первые дни. Уилбур спросил его о чем-то, - о чем-то, на что Томми не успел ответить. — Ты ведь знаешь, что не заслуживаешь этого, верно? Томми больше не знает, чего он заслуживает. Может быть, дело не в заслуге вовсе, по крайней мере, не в этой жизни. Скорее, дело в том, что он может получить. Все, что у него есть - это Дрим.

***

НАЙДИ ТОММИ Ранбу пристально смотрит на эти слова, словно они как-то изменятся. — Найти Томми... – бормочет себе под нос Ранбу. — Хорошо. Что это должно значить, я? – он вздыхает, прохаживаясь по дому в Новом Л'Менбурге. Он останавливается и смотрит из передних окон на далекую гору и прорытый в ней туннель. В нем зарождается темное и неохотное понимание. Он прошел мимо Томми, не так ли? Он даже не потрудился посмотреть в ту сторону, слишком увлеченный перечитыванием этих слов, отчаянно перебирая в своей ограниченной памяти какое-то объяснение. Не стоило даже рассуждать, в самом то деле. Осталось только одно место, где искать Томми. И Ранбу отправляется к могиле. Он добирается до вершины холма и сразу понимает, что что-то не так. Он спускается вниз, не заботясь о том, что пачкается в грязи. Здесь он замирает, прижимая книгу к груди, - могила Томми уже не та, какой была раньше. Она осквернена. Надгробие не тронуто, но земля... Ранбу точно знает, на что это похоже. В груди бушует странное чувство. Похоже, что кто-то - или что-то - пыталось откопать Томми. Ранбу боится подойти ближе, держась на расстоянии нескольких метров, боясь, что если он сдвинется с места, то почувствует запах гнили. Что он увидит среди грязи истлевшие останки старого друга. Даже отсюда Ранбу видит, как трава почти аккуратно прилегает к грязи в стороне, - неряшливый отголосок того, что Эндермены передвигали свои блоки. Ранбу продолжает пялится, в груди нарастает ужас и страх, а в голове кружит одна, тревожная мысль: неужели это сделал я? — Ранбу! Эй, я не часто вижу тебя здесь, ты в порядке, здоровяк? – Таббо подходит из-за могильного камня, у него под рукой пучок маргариток. Он еще не заметил взрыхленную землю, слишком отвлеченный присутствием Ранбу. Ранбу продолжает смотреть вниз. Таббо следует его взгляду. — Святое дерьмо- Какого хуя... – голос Таббо дрожит, с каждым словом становясь все выше, пока он, спотыкаясь, отступает назад. По правде, она раскопана лишь наполовину. Достаточно, чтобы Таббо на секунду показалось, что он увидел красный флаг Л'Менбурга. Тот самый, который был обернут вокруг тела Томми. — О боже, – Таббо отходит все дальше, задыхаясь. — Что за больной уебок раскапывает могилу?! – Таббо уже почти кричит, цветы брошены на землю. — Нет- Быть, сука, того не может, чтобы кто-то- кто-то это уже делал! – руки Таббо сжаты в кулаки, он расхаживает по лужайке, ища несуществующей драки. — Что ты имеешь в виду? – Ранбу наконец заговорил, тихо и неуверенно. — Кто-то воровал цветы, которые я иногда оставлял, и я полагаю, что этот же больной ублюдок должен был сделать шаг дальше и- и... – Таббо даже не может этого сказать. Он уже давно не испытывал такого гнева; гнева, который так легко затмить непреклонным горем. Прошли месяцы. Таббо ничуть не лучше. — Пойдем. Мы- Я соберу всех вместе, всех, кто сейчас активен. Они либо встретят нас в Комьюнити хаус, либо я выслежу их одного за другим, – Таббо быстрым шагом направляется к пути прайма со своим коммуникатором в руке. — Таббо? – Ранбу, пораженный, спешит за ним. Все еще захваченным собственными мыслями и потенциальной виной. — О чем... о чем ты говоришь? — Кто-то воровал цветы Томми! И-и теперь они, блять, рушат его могилу- словно... – голос Таббо дрожит от ярости. Ранбу чувствует еще большую панику. Он не крал цветы, безусловно. Он не стал бы раскапывать могилу Томми, он не мог, это отвратительно- <Таббо_> Все, кто сейчас здесь, приходите в Комьюнити хаус. Если вы там не появитесь, я сочту вас за врага Л'Менбурга и выслежу. Ранбу читает сообщение с расширенными глазами. — Т-Таббо, ты же не серьезно- — Если они невиновны, у них не будет причин не явиться! – огрызается Таббо через плечо. <Капитан Паффи> 0-0 <Сэм> Все в порядке? <Квакити> втф, Таббо, ты не можешь просто так заявлять подобное Таббо ходит по пустому Комьюнити хаус, а Ранбу с тревогой наблюдает за ним. — Таббо, чувак, что, черт возьми, происходит? – Квакити приходит первым, выглядя раздраженным и обеспокоенным; за ним следует Сапнап, не менее озадаченный своим участием во всем этом, вероятно, притащенный своим женихом. — Ты должен хотя бы спросить меня, прежде чем вешать мишень всем на спины- — Кто-то разрыл могилу Томми, – резко говорит Таббо, словно это дает ответ на все вопросы. Этого достаточно, чтобы Квакити на мгновение замолк, уставившись на молодого президента широко раскрытыми глазами. — Привет, Таббо! Я здесь! – следующим, как ни странно, появляется Гоустбур. Таббо даже не подумал о призраке. Он не спрашивает об угрозе или гневе Таббо, а просто спокойно ждет. — Таббо, ты в порядке? – Сэм сразу же беспокоится. Он уже держит свой меч наготове. — Кто-то разрыл могилу Томми, – так же резко повторяет Таббо, считая, что других объяснений не требуется. — Они что? – глаза Паффи расширяются, когда она входит вслед за Сэмом. — Могила Томми? – смеется Гоустбур. — Зачем Томми могила, Таббо? У Таббо нет ни терпения, ни времени разбираться с неведением мертвеца. — Томми мертв, Гоустбур. Гоустбур застывает на секунду, продолжая самым тоненьким голосом. — Что? Я не... я не понимаю... — И я не могу объяснить тебе это сейчас, поэтому. Ты можешь остаться здесь, если будешь вести себя тихо, – огрызается Таббо. Гоустбур смотрит на него широкими, полными слез глазами. Он отступает назад и быстро достает из кармана Блю. Больше он не произносит ни слова, покидая Комьюнити хаус в направлении Л'Менбурга. Таббо слишком переполнен горем, чтобы найти место и для чувства вины. Собравшиеся неловко переминаются с ноги на ногу, но ни у кого не хватает смелости отругать его за грубость по отношению к призраку. Таббо, похоже, не учел то, как много людей сейчас находятся на сервере, так как собравшаяся толпа выжидающе смотрит на него. Таббо также, кажется, не понимает, что что все они собрались здесь не из-за угрозы, а из-за беспокойства за Таббо. Они все здесь не из-за угроз, а потому что переживают о ком-то настолько, чтобы хотя бы понять, что не так. — Так, – Таббо прекращает расхаживать, мрачно поворачиваясь ко всем лицом, – все смотрят на него в поисках ответов, а не гнева. Он с радостью даст им и то, и другое. — Кто-то крал цветы с могилы Томми- — Цветы? – удивленно повторяет Сэм. — Да, – нетерпеливо продолжает Таббо, – но все стало еще хуже. Кто-то, блять... – голос Таббо дрожит, он прерывается, делая глубокий вдох. — К-Кто-то пытался откопать Томми. Ранбу снова неуютно ерзает. Затем в их ряды вливаются еще два гораздо более неожиданных гостя. — Что, эм. Что здесь происходит, ребята? – Техноблейд нервно смеется, отступая назад от толпы. — Техноблейд, – хмурится Квакити и внимательно смотрит на него. — А что, ты что-то об этом знаешь? — Эм. Нет? Слушай, мужик, я здесь, чтобы поговорить с Таббо- — Да, именно поэтому все мы здесь, – говорит Паффи. Техноблейд нервно посмеивается. — М-м, да. Не думаю, что это по тем же причинам. — Почему это? Ты имеешь какое-то отношение к осквернению могилы Томми? – Таббо резко поворачивается к нему. — Нет? Это совсем не то. – теперь все взгляды устремлены на него. — Итак, э-э-э, – Техно замирает. Он понятия и не имеет, как это начать. Фил наблюдает за ним с минуту, чтобы понять, продолжит ли он. Он не продолжает. Фил делает шаг вперед. — Таббо, мы должны тебе кое-что сказать, что... возможно, лучше стоит сделать это наедине, – Фил неуверенно оглядывает группу. Таббо резок и холоден. — Нет, Фил, сейчас неподходящее время. Кто-то разрушил могилу Томми и- — Таббо, – продолжает Фил с легким беспокойством. — Речь о Томми. Каким-то образом, тишина становится тяжелее. Таббо смотрит на него, гнев не исчез, а скорее, колеблется. — Расскажи мне. Ты можешь сказать это при всех. По сути, они здесь из-за... – Таббо замолкает, когда его голос начинает ломаться, приходя в себя. Он президент, а не ребенок. — Из-за Томми. Так что. Продолжай. Выкладывай. Фил смотрит на Техноблейда, ничего от него не ожидая, безмолвно спрашивая. Техно вздыхает. Это будет нелегко. Чувства были не в его компетенции. — Итак, я был там. Когда Томми умер. Я был с ним, – начинает он с самого простого и одновременно самого трудного. Техноблейд смотрит Таббо в глаза, видя, как шок сменяется страхом, а затем ужасом и отчаянным любопытством. — Он был не один. Таббо не говорит ни слова. Он просто смотрит, бледный и ошеломленный тем, что принес этот день. — Почему ты говоришь об этом сейчас? Какой в этом смысл? – вместо него говорит Квакити, защищаясь от имени Таббо. — Я еще не закончил. Дрим сказал вам, ребята, что Томми покончил с собой. Это не так. Дрим убил его. — О чем ты, черт возьми, говоришь? – из всех людей, Сапнап выходит вперед. Он пришел сюда с Квакити, но до сих пор мало участвовал в происходящем. — Он бы этого не сделал. Ты не должен лгать о таких вещах. Техноблейд издал еще один хрипловатый, неловкий смешок. — Чувак. Я не вру. Я бы не стал врать о чем-то подобном. С чего бы? Дрим выстрелил в него. Прямо в горло. — Томми, блять, покончил с собой, – наконец говорит Таббо, ярость сквозит в каждом его слове. — Я видел тело- не было... не было раны на горле, если это какая-то неудачная шутка, может, стоит попробовать получше- — Слушай, я знаю, что видел, – резко оборвал его Техно. — Поверь мне, я не скоро забуду. – он умер, держа меня за руку. Эта мысль постоянно крутится у него в голове, но он не произносит ее вслух. Он держит эту уязвимость при себе. — Почему ты рассказываешь нам об этом только сейчас? – Квакити остается столь же настороженным. — Я вроде как думал, что вы все уже знаете? Я не понимал, почему Дрим все еще ходит вокруг, но, видимо, я мало что понимаю в вас, правительственных типах, – сухо продолжает Техно. Теперь он выглядит более осторожным; их враждебность определенно не вызывает у него желания оставаться в этом месте. — А что насчет тебя, Фил? Ты действительно в это веришь? – Таббо обращается к тому, кому он доверяет чуть больше, чем Техноблейду. — Да. Верю. Я... – Фил запнулся. Он не хочет быть жестоким, но ясно как день, что Таббо все еще нуждается в убеждении. — На земле возле дома Техно все еще была кровь. Несколько недель назад, но я ее видел. Таббо делает дрожащий вдох, желудок переворачивается при этой мысли. — Я убью его, – тихо говорит он. — Я, блять, уничтожу этого человека, когда он попадет мне в руки- — Воу, Таббо. Притормози, это дерьмо нужно спланировать, хорошо? – Квакити быстро успокаивает его. — Подождите, я не понимаю, как вы, ребята, в это верите, – вклинивается Сапнап. Паффи присоединяется к перепалке. — Я не знаю Дрима так хорошо, как ты, Сапнап, но в последнее время... Он был странным. Ты это знаешь. А что насчет... – Паффи на мгновение задумывается. — А как же Джордж? Разве Дрим не усадил его на трон только для того, чтобы потом свергнуть? Это, вроде как, дерьмовый поступок. Сапнап хмурится, ничего не отвечая. — Не говоря уже о том, что он огородил Л'Менбург стеной, – резко отмечает Квакити. — Заставил нас изгнать Томми в первую очередь- — Вы, ребята, переживаете из-за Томми? Несколько голов поворачиваются, чтобы посмотреть на человека, который без приглашения вошел в группу. Он хрустит морковью. — Да, Коннор. Это так, – голос Таббо отрывист и короток. — Это немного серьезно, Коннор. Не знаю, лучшее ли это время для тебя, чтобы быть здесь, так что. – Паффи кивает ему в сторону двери, к которой он направлялся. — Тебе что-то нужно? — О, э-э, да. Я прогуливался. Услышал возгласы. Зашел и услышал, как вы, ребята, говорили о Томми, – понимающе кивает Коннор. Они все смотрят на него, спокойного и веселого, среди напряжения, как на неудачную ремарку. — Слушай, мужик, я думаю, тебе лучше уйти, сейчас не самое подходящее время для того, чтобы врываться на светский прием, – Техно жестом показывает на дверь. — Эм, я уверен, что Таббо попросил всех прийти сюда, так что. – Коннор игнорирует несколько вопиющих попыток выгнать его из Комьюнити хаус. — Хей, он хороший ребенок. Я здесь, потому что мне не все равно, а не для того, чтобы просто любопытствовать. Дрим забрал его. Это то, из-за чего вы все еще переживаете? Все замирают, ужас, как туман, заполняет комнату. Коннор, кажется, совершенно не замечает чудовищности того, что он только что сказал. — О-Он забрал его?! – прошипел Таббо. — Подожди, подожди, Коннор, ты действительно видел, как парень раскопал могилу ребенка и ушел с трупом, и ты не подумал рассказать об этом кому-нибудь? Как будто это не полный пиздец? – ярость Квакити сдерживается лучше, чем у Таббо, который выглядит так, будто вот-вот совершит убийство. Коннор отступает назад, поднимая руки. — Воу, воу, да ладно, чувак. Я бы сообщил вам, ребята, если бы он пошел грабить могилы или, например, ушел с мертвым телом, это было бы подло- — Подожди, подожди, так он не забирал Томми? Почему ты тогда это так сказал? – Филза прерывает его. Коннор уточняет, упорно не замечая серьезного характера разговора, или, может быть, он очень хорошо осведомлен, но сохраняет легкий тон. — О, да, Дрим вытащил его из могилы и проводил его обратно, ну, или куда-то там еще. — Проводил его обратно? – спрашивает Сэм. — О, да, сначала он, конечно же, вернул его. Логично. Проще, чем нести его. Видел это за своей дверью. В одно мгновенье все меняется, все они смотрят на Коннора ошеломленными, широко раскрытыми глазами, когда до них доходят его слова и то, что они, по-видимому, означают. Может быть, еще не вера, но шок. Это не имеет смысла. Это ужасающе близко к хорошей новости. Паффи нарушает молчание. — Коннор, что ты имеешь в виду? — Я живу в старом доме Томми! – объясняет Коннор. Они вынуждены восхититься его смелостью. Восемь человек уставились на него, как на преступника, а он, не задумываясь, продолжает. — Услышал чей-то крик, подошел к окну в двери и увидел там Дрима с Томми. Не так уж и сложно. Таббо смотрит на Коннора, все еще жующего морковь, и ему почти хочется его придушить. Эта морковь - с огорода Томми. — И ты, должно быть, знаешь, что он должен быть мертв? – сухо спрашивает Техно. — Да, да, но уже нет. Не знаю, как Дрим разобрался в некромантии, но, в общем, вот, – Коннор по-прежнему говорит бодро. — Ну и, он ушел с ним добровольно. Если бы он утащил ребенка пинками и криками, я бы что-нибудь сделал- То есть, не прямо тогда, Дрим порой пугает, - но я бы, наверное, дал тебе знать, Таббо. А почему, вы, ребята, беспокоитесь об этом? – Коннору становится все любопытнее. — Разве Томми не сделал бы что-нибудь, если бы его похищали или что-то в этом роде? Дрим вернул его к жизни, я вроде как предположил, что из-за этого они были приятелями. — Заткнись, – Таббо больше не может сдерживать свой гнев. — Ч-Что? – Коннор смеется, сбитый с толку. — Я пытался- — Ты не имеешь права, Коннор, приходить сюда и-и говорить о том, что Томми жив, когда мы знаем, что это невозможно. У него была последняя жизнь. Я видел его тело. Ты лжешь, ты, сука, лжешь. Томми мертв! У-У него была последняя жизнь, после такого не возвращаются, – голос Таббо дрожит, он почти хочет сделать Коннору больно. В основном за то, что он заставил его снова надеяться. — Зачем мне лгать о чем-то подобном? — Когда это было, Коннор? – вклинивается Филза. — Ты видел, как он раскапывал могилу? — Что? Нет, она выглядела нормально, когда я пришел туда на следующее утро. Хотя, это было несколько месяцев назад. — Какого хуя ты не упомянул об этом раньше?! – рычит Квакити. Коннор отступает назад, подняв брови, не ожидая такой оборонительной компании. — Не мое дело. У меня сложилось впечатление, что Томми не хотел, чтобы его нашли. Дрим вернул его к жизни, – Коннор нахмурился, пытаясь собрать воедино воспоминания очень поздней, давней ночи. — Томми сначала испугался, что вполне логично, учитывая, что до этого он был мертв, но Дрим что-то сказал ему, и они оба встали и ушли. Вот и все. — Т-Ты лжешь, – хрипло повторил Таббо, отчаянно ища ответы в выражении лица мужчины. — Коннор? Ты можешь объяснить, что ты имеешь в виду под... некромантией? – Паффи пытается быть справедливым к ним обоим, несмотря на обескураживающий выбор темы. — Да какая разница, как он объяснит, очевидно, что он лжет, – огрызается Таббо. Квакити неловко переминается с ноги на ногу. — Ну. Я слышал всякое. О некромантии, но... до сих пор все казалось чушью, верно? — Ты слышал что-то о некромантии?! – Таббо поворачивается к своему вице-президенту, разочарование только нарастает. Квакити робеет, пытаясь оправдаться. — Ну, после смерти Шлатта- Окей, это было много месяцев назад, мужик- — Знаешь, я не думаю, что он врет, – наконец говорит Ранбу. Он был тих и беспокойным во время препирательств, но теперь он нашел в себе смелость высказаться, касаясь достаточно важных мыслей, чтобы быть вытащенными на поверхность. — Ч-Что? – Таббо застывает, поворачиваясь к своему помощнику с приглушенным удивлением, но гнев быстро угасает. — Я не думаю, что Коннор лжет. Это не... Это не имело смысла для меня до этого момента, но... – Ранбу колеблется, словно боится, как отреагирует эта отчаявшаяся аудитория, но медленно достает свою книгу памяти, перелистывая страницы, а затем разворачивая ее к ним. Руны занимают большую часть страницы, но рядом с ними крупным шрифтом написан перевод. НАЙДИ ТОММИ — Я не знаю, как это попало сюда, – пытается объяснить Ранбу, пока они смотрят на него. — Оно появилось раньше, я так и не смог вспомнить, как писал это. После этого я пошел на могилу Томми, вот почему я был там, но я не знаю, что должен был делать в такой ситуации... — Почему ты ничего не сказал раньше? – Квакити звучит обвиняюще. — Для чего? – Ранбу закрывает книгу памяти, прижимая ее к груди. — Если он мертв... надписи «найди Томми» недостаточно, чтобы заставить меня забыть, что я тоже видел его мертвое тело. Это меняет ситуация для всех, но для Таббо особенно. На протяжении всех этих месяцев Ранбу был одним из немногих людей, которым он доверял. — Ладно, хорошо. Как мы можем подтвердить все это? – Сэм нарушает напряженное молчание. У него уже есть идея. Но он боится озвучить ее вслух. — Есть только один способ проверить, – Техноблейд звучит почти нервно. — То есть, вы, ребята, должно быть, думаете об одном и том же. — И похоже, что что-то уже началось, – вздрагивает Квакити. Все смотрят на Таббо. Его авторитет президента сейчас ничего не значит, - они смотрят на него, потому что, когда дело касается Томми, последнее слово остается за ним. Таббо не знает, что и думать, гнев и ужас пытаются похоронить надежду, но он не хочет этого делать. Он так боится того, что найдет, если они это сделают. — Давайте... Давайте пойдем... – Таббо замолкает, когда голос начинает дрожать снова. Он успокаивает себя. — Пойдем откопаем Томми.