Hugo
Эта история, как бы банально ни звучало, началась с моей смерти. Как и сотни других похожих баек про несчастных ребяток, которые переродились, перенеслись, свалились в кроличью нору, одним словом — попали. Хотя мне всегда казалось, что «попала» я с самого своего рождения. Небогатая семья из трёх человек, родители, замечающие лишний прыщ на чужой заднице, но только не родную дочь, шумные соседи, придурковатые одноклассники, дорого обошедшееся поступление в универ, исключение, плохая работа и, наконец, смерть. Такое себе резюме, не правда ли? Гордиться мне было откровенно нечем, сожалеть — не о чём. Даже смерть моя оказалась ничуть не пафосной, пусть слегка выбивалась из канонов. Всех нормальных попаданцев сбивают машины. Почему-то, чаще всего грузовики. Статистику, конечно, я не составляла, но на первый взгляд всё выглядело так, будто водители именно этих машин являлись главными поставщиками свеженьких душ в параллельные миры. Кто знает, может, у них там есть своя злодейская база и бизнес планы на каждый месяц с программой минимум. Я на роль жертвы принудительного переселения с помощью грузовика, видимо, не подходила. Или же до меня просто не доехали. Так или иначе, машина в моей кончине всё равно оказалась виновата. Маленький игрушечный автомобильчик, которого я, зазевавшись, не заметила, за что и поплатилась. Падать головой на бордюр оказалось развлечением занятным, но, увы, одноразовым. Не знаю, было ли что-то между моей смертью и возрождением, помимо нескольких секунд абсолютной темноты. Я пришла в себя, сидя на розовом пластмассовом детском горшке. Пара секунд абсолютного недоумения быстро переросли в столь же абсолютное офигевание. Мозг отчаянно пытался переварить происходящее, но только «плыл», размазывая мысли как манную кашу. С ним плыла и я: навернулась от неожиданности с горшка и вдруг осознала, что понятия не имею, как подняться. Мои движения больше напоминали лягушку, которая столь же безуспешно пытается утопиться. Не задалось, в общем, первое знакомство с новым телом. Дальше всё пошло по привычной накатанной тропе вплоть до новых родителей, умильно сюсюкающихся с маленьким ребёнком, но хватающихся за головы от случайной диареи у «любимой малепусечки» и по полчаса решающие, кто из них будет это убирать. Зато как они радовались, когда дочка за пару недель полностью твёрдо встала на ноги! И ведь сама! Да ещё в том возрасте, когда большинство детей только-только перестаёт ползать, ну гений же, не иначе! «Гений» в моём лице закатывал глаза в обречённом осознании того, что подтирать задницу в прямом и переносном смысле мне придётся самостоятельно уже сейчас. И это при двух вполне себе здоровых и даже относительно адекватных родителях двадцати лет. С другой стороны, было очень странно заново учиться ходить, говорить, держать ложку. Странно было посещать детский сад и изображать увлечённую возню в кругу других мелких сопливых карапузов. Похоже, получалось у меня не слишком хорошо, потому как дети меня не слишком полюбили, а взрослые считали малость приторможенной из-за того, что я не изъявляла желания носиться вместе со всеми. И если уже сейчас социализация не ладилась, то стоило призадуматься над тем, что же будет дальше.* * *
Осенний семестр был в самом разгаре. Деревья неохотно сменяли зелень на позолоту, трава оставалась сочно-зелёной, а солнце и вовсе жарило совершенно по-летнему. Только ранним утром на улице коварно вился зябкий холод, ещё слишком слабый, чтобы морозить лужи, но достаточно сильный, чтобы заставить людей надевать тёплые ветровки. О чём каждый начинал жалеть с первыми лучами солнца, и радоваться, стоило тому лишь начать сползать к горизонту. И так по кругу холодно-жарко-холодно. Мимо меня гогочущим вихрем пронеслась группка детишек с разномастными ранцами, чтобы слиться с толпой таких же недоросликов, толкающихся у ярко-жёлтого автобуса. Прошло несколько минут прежде, чем автобус закряхтел, увозя школьников дальше по улице. Я никогда не любила школу, что в прошлой жизни, что в нынешней. Брюзжащие учителя, долбанутые одноклассники, куча бесполезной информации, пресные завтраки, перечислять все «прелести» данного заведения можно до бесконечности. Увы, мнения моего никто опять спросить не удосужился, вот и приходилось каждое утро неохотно взваливать на плечо чёрный с ухмыляющимся белым смайликом рюкзак и топать… куда угодно, в общем-то. Да, меня чужое мнение также интересовало едва ли больше, чем пыль, приставшая к подошве кроссовка, а потому школу я регулярно прогуливала, появляясь лишь в те дни, когда учителя всё же умудрялись дозвониться до моих родителей. Отчисление меня не пугало, потому как бояться неизбежного выглядело глупым занятием. Так что, я просто наслаждалась свободой. В этой жизни с родителями мне повезло самую чуточку больше. Стоило их чаду, то бишь мне, «вырасти» - перешагнуть порог в тринадцать лет, что по мнению этих прогрессивных умников означало вполне зрелый возраст, как меня оставили одну. Забота о старой квартире, себе и заросшем миниатюрном кустике каланхоэ в горшочке на окне свалилась на меня спустя месяц после тринадцатилетия. Родители, пожив «для ребёнка», свой родительский долг посчитали выполненным и умотали «познавать мир» в туре, который продолжался до сих пор и явно не собирался заканчиваться. Благо, хоть денег, которые мне с барского плеча отсылали каждый месяц, на жизнь более-менее хватало. Вернее, конкретно тех денег хватало ровно на оплату за электричество, воду и прочие услуги, плюс, немного оставалось на еду. Приходилось подрабатывать, чтобы не загнуться на одной только лапше быстрого приготовления, но вот уж где было не привыкать. В остальном наши семейные отношения сводились к обмену парой сообщений в духе «Привет, как дела?» раз в две-три недели. Меня, в принципе, всё устраивало. Никакого осуждения и бесконечного порицания, полная свобода действий, минимальный контроль. А на отсутствие малейшего интереса со стороны «предков» я не жаловалась и подавно. В сравнении с прошлой жизнью, эта была похожа на рай. Так мне казалось, во всяком случае. Проводив автобус равнодушным взглядом, я вставила в уши наушники-«затычки», ткнула на первый попавшийся в телефоне плейлист и неспешно зашагала в прямо противоположную его, автобуса, маршруту сторону. Не знаю, можно назвать это везением или нет, но местом моего (пере)рождения и дальнейшего проживания стал маленький провинциальный городок где-то в глубине Англии. Жизнь здесь текла размеренно и обыденно до скукоты, но даже так она немного да отличалась от существования в том Мухосранске, где я провела двадцать с фигом лет прошлой жизни. Здесь ровно через пять месяцев мне должно было стукнуть четырнадцать, и я твёрдо вознамерилась побить собственный «рекорд» долголетия. Ну или хотя бы помереть не настолько тупо. Ноги уверенно несли меня к небольшому магазинчику, который держала пожилая семейная пара. Благодаря своим прогулам я спокойно отрабатывала в нём неполную дневную смену, после наслаждаясь свободными вечерами. В прошлой жизни мой график работы скакал как давление у гипертоника, так что, сейчас размеренность только радовала. Впрочем, наверное, она же и удручала, потому что именно во время тихих, медленно текущих одинаковых как близнецы будней особенно хорошо ощущалось чувство собственной… неполноценности? Ни друзей, ни нормальной семьи, ни всевозможных вечеринок, после которых я могла бы обдолбанной, но совершенно счастливой засыпать под столом в чьей-нибудь квартире, чтобы наутро мучительно вспоминать события предыдущего дня. Есть ли смысл в том, чтобы переродиться в столь же серой и бесполезной жизни, как и предыдущая? Мысли заглушили собой музыку, схлынув лишь в тот момент, когда пальцы потянулись к дверной ручке. Звон облупленного колокольчика над дверью вечно неприятно отдавался в ушах, а потому наушники я вытаскивала только оказавшись в самой глубине магазинчика. Низенькие стеллажи плотненько притулились боками друг к другу, заполняя и без того небольшое пространство. На всех полках в ящиках песчаными пахучими холмиками покоились многочисленные специи и приправы. Они же были в плотно закрытых мешках, жавшихся по углам около складского помещения и в блестящих квадратных упаковках. На фоне всего этого особенно сиротливо смотрелся одинокий стеллажик с сухофруктами, который хозяева всё грозились убрать, но раз за разом махали на него рукой – хоть какое-то разнообразие. -Доброе утро, - крикнула я, вынимая наушники. Из склада высунулась встрёпанная почти наполовину выбеленная сединой голова, оповещённая о моём приходе ещё мерзким колокольчиком, и приветливо, но порывисто кивнула. Хозяйкой магазина была крепко сбитая невысокая женщина в извечно выпачканной специями цветастой рубахе с закатанными рукавами. Бабуля – как я звала её за глаза, безбожно забывая полное имя. -Джен, ты вовремя, - хозяйка оттряхнула руки, попутно обтерев приставшую пыль о штаны. – Снова прогуливаешь школу? -Как обычно, - я пожала плечами, бесцеремонно скидывая рюкзак на пол. Бабуля только хмыкнула, но ничего не сказала. К моему стилю жизни она относилась философски: то есть, вообще в него не лезла, за что давно заслужила мою искреннюю благодарность. Никаких людей я не ценила так сильно, как тех, которые умеют не совать нос в чужие дела. -Мне нужно уйти, вернусь только к концу твоей смены, - продолжила женщина. – Справишься тут одна? Я заверила её, что всё будет просто прекрасно. Тем более, что оставаться одной в магазине мне было не впервой. Покупатели здесь, отнюдь, не толпились, а те немногие, кто действительно заходил, как правило, жили в районе, где находился магазинчик. Постоянных клиентов и вовсе не составляло труда пересчитать по пальцам одной руки. Так что, с наибольшей вероятностью меня ждал очередной спокойный, чертовски скучный день за кассой. Бабуля напоследок попросила протереть единственную витрину, за стеклом которой были выставлены напоказ – какая неожиданность – тоже специи, и ушла, бормоча что-то о том, что пора начать продавать шоколадные батончики. Желудок, с утра ещё не кормленный, одобрительно буркнул, намекая, что он от шоколадки бы тоже не отказался. Мой холодильник пустовал уже второй день, а сбегать за продуктами до конца смены возможности не имелось. Родители перестали высылать мне деньги на проживание два месяца назад, объяснившись какими-то сложностями, которые возникли у них в путешествии. Я отправила им сочувствующий смайлик, понимая, что пора искать вторую подработку, желательно, более прибыльную. Да хоть в той забегаловке на углу квартала, где подавали неплохой кофе и максимально мерзкие сэндвичи, почему-то воняющие грязными носками. Подперев щёку ладонью, свободной рукой я меланхолично пролистывала ленту городских объявлений в интернете. Покупатели не шли, а это занятие мне вскоре наскучило, если не сказать: погрузило в пучину отчаяния. На полный рабочий день школьников не брали, а неполный оплачивали так, что выгоднее было бы пойти тусоваться с бездомными. Чтобы совсем уж не впасть в уныние, я полезла копаться в соцсетях: ничто так не успокаивало расшалившиеся нервы, как фотографии котиков и срачи в комментариях под очередным постом о том, с кем переспала какая-нибудь звезда. За последними я не следила, как и за новостями вообще. Зачем? Мне и без них проблем хватало. Пальцы уже раздали несколько «лайков», а глаза выискали несколько забавных постов, о которых можно было бы поболтать… если бы было с кем. Несмотря на то, что в сети развязать беседу было в разы проще, ни с одним собеседником я не общалась дольше пары-тройки дней. Как-то само оно так выходило. Большую часть редких приглашений «в друзья» я игнорировала, а о существовании тех нескольких лиц, таки затесавшихся в контактный список, вспоминалось только в крайних ситуациях. Ну вот не о чём нам было разговаривать! Да и «дружить», по сути, незачем… От подобных рассуждений становилось тоскливо. Вздохнув, я почти машинально начала сразу несколько диалогов в комментах под разными постами, которые, впрочем, почти сразу скатились в старые добрые срачи. На душе полегчало. Время за сколь бесполезным, столь и весёлым занятием летело незаметно, да и редкие покупатели от неё почти не отвлекали. Лишь после нескольких часов болтовни, когда темы как-то сами иссякли, диалог завершился, и я вновь обратилась к интернет-объявлениям о найме на подработку. Желудок уже даже не урчал, видимо, осознав, что в ближайшем будущем ему ничего не перепадёт. Я погладила страдальца ладонью, пообещав себе после окончания смены купить что-нибудь вкусное и сытное. Объявления пролистывались пёстрой лентой, но ни на одном из них взгляд не задерживался дольше нескольких секунд. К концу смены единственным вариантом, кроме того кафе с вонючими сэндвичами осталась вакансия курьера на вечернюю смену в какую-то пиццерию. Наш городок, пусть и был весьма ухоженным, даже рядом не валялся с нормальными городами, не говоря уже о мегаполисах, одним словом – не деревня, а посёлок городского типа! Поэтому адекватную работу здесь найти было не то, чтобы сложно, но уж если замахнёшься на нормальные условия – удачи не состариться в процессе поиска. Прям будто в старую жизнь вернулась, аж ностальгия прошибла. И, к счастью, тут же испарилась. По прежнему миру я не скучала, а свою ситуацию давно приняла как данность: подумаешь, померла и родилась в другой стране, почему-то не утратив память, с кем не бывает? Кушать, что в Британии, что в России хотелось одинаково. Вернувшаяся хозяйка довольной и без остановки разглагольствовала о том, что, похоже, нашла в магазинчик постоянного покупателя, готового брать специи оптом. Кому понадобилось такое количество этой пахучей ерунды, я не вслушивалась, торопясь «сдать пост» и купить еды, пока меня не сожрал собственный желудок, чтобы сразу же после перекуса побежать договариваться о найме в пиццерию. Бабуля что-то сказала мне вслед, но её слова остались неуслышанными: я быстро помахала рукой на прощание и побежала ублажать желудок поздним обедом при упущенном завтраке. Едва тёплый хот-дог грел душу одним только фактом своего присутствия настолько, что я закрыла глаза и на явный перебор с горчицей и на откровенно отвратное состояние сосиски, намекающее на то, что существование этот кусок сои начал ещё лет пять назад. Впрочем я уже успела принять как неизбежное тот факт, что в скором будущем меня ждёт с распростёртыми объятиями язвительный друг едва ли не каждого третьего подростка – он же гастрит. Кто же знал, что всё, что мне светит после перерождения – это токсичные отношения с собственным желудком. Пиццерия представляла из себя небольшое заведение на первом этаже жилого здания. Люди там, очевидно, не толпились огромной очередью, но и пустым зал назвать было нельзя. Так, очередная средненькая забегаловка, каких сотни по всей Англии и миллионы – во всём мире. Меня наняли почти сразу, утвердив на вечернюю смену. Выдали форму с эмблемой заведения, сунули в руки несколько коробок с приклеенным на них сверху листочком с адресами, разве что, под зад для скорости не пнули. Видимо, курьеров и правда не хватало. Я настолько не была готова к столь быстрому повороту событий, что даже не попыталась что-нибудь вякнуть. Лишь с сожалением посмотрела на парочку припаркованных у дверей велосипедов, шагая в сторону первого адреса. Что-то подсказывало, что в первый день работы чаевые мне не светят. В общем-то, как в воду глядела: это ведь ещё суметь надо было, просрочить почти все заказы, при чём, даже тот единственный, на которого времени хватало с лихвой. Увы, я заблудилась на полпути и около часа пыталась найти дорогу к обшарпанному двухэтажному дому на отшибе, от которого прям веяло знакомым русским духом. Настолько эта развалюха с парой развороченных лавочек у подъездов выбивалась из ставшей привычной картины. Или дело в выброшенном кем-то у мусорки старом ковре, как те, которые принято было вешать на стену? В общем, домой я вернулась поздно уставшая и злая, чтобы тут же рухнуть на кровать, с силой впечатавшись лицом в подушку. Получить работу и потерять её в один день из-за многочисленных жалоб? Легко! Пусть, это было не первое и явно не последнее дерьмо в моей жизни, но от досады хотелось выть. И дело было не только в провале с доставкой: по пути домой я наткнулась на Бабулю, и она, тщательно подбирая слова, объяснила мне то, что я прослушала днём, когда сломя голову бежала устраиваться на вторую подработку. В двух словах, они с мужем получили от кого-то там крайне выгодное предложение о сотрудничестве, а потому решили перебраться в Лондон, чтобы раскрутить дело уже там. Переезд планировался в сжатые сроки, а я, соответственно, становилась не нужна. Так что, мне выдали небольшую премию за труды и шоколадный батончик прежде, чем пожелать всего хорошего и уйти в закат. Ноги несколько раз ударили по кровати в какой-то детской истерике. Вот так почти с ничего ты остаёшься без подработки и без денег. Глухо тренькнул почти разрядившийся телефон, оповещая о пришедшем сообщении. Открывая месседжер, я подумала, что ещё одной плохой новостью меня не удивить. Глаза пробежались по короткому сообщению, а губы сами по себе растянулись в неестественную улыбку. Любимые родители залезли по уши в долги и решили, что лучшим решением будет продать квартиру. А что дочь? Ну, пусть в гостинице пока поживёт какой-нибудь или, если не хочет, вот ей адрес какого-то дальнего родственничка и немного денег. Не ребёнок ведь уже, справится. Собственный истеричный смех напомнил хриплое воронье карканье. Я осталась без подработки, без денег и без жилья.