"Ты хочешь спросить, что такое жизнь? Лучше спроси, что такое морковка. Морковка — это морковка, и больше ничего о ней неизвестно". Антон Павлович Чехов "Если б я властелином судьбы своей стал — Я бы всю её заново перелистал И, безжалостно вычеркнув скорбные строки, Головою от радости небо достал!" Омар Хайям .
Они ходили строем. Каждый день их поднимали в семь часов утра, заставляя заправлять постель и одеваться на скорость. Все они были вышколены, ходили по струнке, почти не разговаривали, потому что говорить им тут было не о чем. Детдом не был счастливым местом, и в свои неполные десять лет Жерар Фернандес об этом знал. Он одевал на себя свою растянутую белую футболку и черные шорты, в которых ходили здесь абсолютно все дети, прятал под подушку единственную, практически выученную наизусть книжку в потрепанной обложке, выпрямлял спину и вставал возле койки, ожидая, пока воспитатель пройдет мимо, оценивая его труд. Так было из дня в день. Дети вставали парами, глядя друг другу в затылок, а потом ровным строем шли на завтрак, где их ожидала неизменная недоваренная каша. Жерар только кривил губы и с радостью отдавал свою порцию кому-то из ребят. Их выводили на улицу, чтобы лишенные родителей отпрыски могли подышать свежим воздухом. Жерар отходил от своей группы, подходил к высокому забору, вцеплялся руками в прутья и смотрел. Смотрел, как мимо проходит его жизнь. Машины, влекущиеся по тротуарам люди с сонными лицами, один и тот же пейзаж с мрачными громадами домов. Изо дня в день. Воспитатели находили его стоящим возле этого забора, оттаскивали за руку и ругали за то, что он не отзывается на их зов. Мальчик же смотрел на них пустым, отрешенным взглядом, видя лишь осточертевшие лица. После их загоняли в класс, где стояли парты и грубые деревянные стулья. Учили писать, вести счет, читать. Но читали лишь небольшие, короткие тексты, не имеющие смысла. Это не были книги, это были вырезки из газет, научных журналов. И Жерар думал, что из них пытаются сделать ученых. Вот только не получится у них ничего. Ближе к вечеру они ровным строем шли по коридорам в свои спальни, где их и запирали до самого ужина. Жизнь здесь была безрадостной. И в свои неполные десять лет Жерар Фернандес об этом знал. За детьми приходили, их забирали, но это было редкостью. Приемные родители искали такого ребенка, который бы слепо любил их, словно домашний питомец. Им не нужны были дети, которые имели свой, порой очень непростой, характер. Жерар не помнил, сколько раз его за руку выволакивали из спальни, утаскивая в комнату, где будущие родители могли поговорить со своим «приемышем». Ему задавали однообразные вопросы, спрашивали, что он любит делать. Мальчик отвечал коротко и старался всеми силами не подать виду, что ему хочется отсюда выбраться. Их так научили. Их научили говорить, что все здесь хорошо, что проблем у них нет. И так раз за разом. Фернандес, сидя у окна, провожал взглядом худые спины уходящих детей, отнюдь не желая им счастья. Обида грызла изнутри. Чем он был хуже? Чем он отличался? Тем, что на вопрос: «Хочешь ли ты уйти отсюда?», отвечал: «А есть смысл?». В тот день небо было затянуто осенними тучами. На улицу их не повели, ведь шел дождь. Но Жерар, прокравшись по коридорам, миновал спящего охранника и тихо выскользнул за дверь. Капли лупили по земле, словно желая пробить в ней сотни, тысячи дыр. Мальчик задрал голову к небу: вода лилась на лицо, смешиваясь со слезами. Здесь он мог плакать. Слезы были невидны, они растворялись в дожде. Нет, ему не было больно или грустно. Он просто был ребенком без прошлого и, как оказывается, будущего. Этот мир отверг его, как и всех здесь. - Хватит глупых надежд, - утирая слезы со щеки, пробормотал мальчик, шмыгая носом. – За тобой никто не придет. Он прошлепал босыми ногами по лужам, направляясь к своему забору и вглядываясь вдаль: люди исчезли, машины проезжали реже, разбрызгивая воду колесами. С неба лилась вода. Лилась долго и бессмысленно. Мальчик вцепился руками в прутья, жадно глядя на прячущихся от дождя бродячих кошек, которые, истошно мяукая, пытались забиться в любую сухую щель. Он стоял так очень долго, и неизвестно, сколько бы еще простоял, если бы не чьи-то теплые руки, отцепившие закоченевшие пальцы от железного забора. На худые детские плечи легла теплая ткань, а эти же самые руки подхватили его под колени, поднимая над землей. Жерар уткнулся лицом в грудь человека, пытаясь впитать в себя это тепло. - Ничего малыш, все будет хорошо, - уверенно сказал незнакомый мужчина, когда мальчик закрыл глаза. Проснулся он, лежа в собственной кровати под теплым одеялом. Но ведь у них не было одеял. Дети укрывались тонкими простынями, укутываясь в них, словно бабочки – в кокон. Было в этом что-то неправильное, было что-то необычное. Жерар распахнул глаза и подскочил на кровати. В спальне никого не было, скорее всего ребят увели на занятия. Мальчик потер глаза и опустил взгляд на свое «одеяло», которым оказалась чья-то большая, теплая куртка. Жерар завороженно протянул к ней руку, касаясь ткани, схватил за воротник и поднес к лицу, вдыхая чей-то незнакомый запах. Он радостно, что было для него в новинку, накинул одежду себе на плечи и просунул руки в рукава, сильно длинные для него. Пошарив в карманах, он нащупал в одном смятую бумажку и, достав ее, развернул, читая аккуратно выведенные чьим-то, явно взрослым, почерком буквы. Губы его беззвучно шевелились, а на лбу залегла хмурая морщинка. Всего одна фраза.«Что бы с нами не происходило, жизнь только начинается».
Так мало слов, и столько смысла. Он спрятал куртку под матрас, чтобы воспитатели не могли отобрать ее, а лист носил в кармане шорт. За неделю бумага протерлась, края ее смялись и почернели, но слова были выучены наизусть и плотно засели в голове. Он по-прежнему строем ходил в столовую, учился в своем классе, засыпал и просыпался с горьким осознанием того, что за ним не придут. Но, стоило дотронуться кончиками пальцев до бумаги, как фраза мгновенно всплывала в голове, отгоняя грустные мысли. Он верил, что тот незнакомый ему человек еще вернется. Мальчик по-прежнему ходил на свое место, по-прежнему наблюдал за тем, как спешит жизнь за пределами детского дома. Ждал, когда теплые руки мужчины снова сожмут его плечи и на этот раз унесут не в темную безликую спальню, а заберут домой. Серая, скучная жизнь надоедала. И слова неизвестного постепенно теряли смысл. Ничего не происходило, и, если с этого «ничего» и начиналась «жизнь», то Жерар не хотел так жить. Монотонные дни, тянущиеся, словно тягучая смола, часы, дни, секунды – разве так должен существовать человек? Разве в этом смысл? Есть ли он вообще? Существует ли жизнь за пределами высокого забора? Нет. Так быть не должно. Завтрак начинался как обычно. Дети со скучающими лицами уныло ковырялись ложками в тарелках, не желая есть осточертевшую кашу. Фернандес, сидя на своем месте, оглядел своих товарищей по несчастью, схватился за ложку, погнув алюминиевую ручку, и запустил вязким желе в лицо своему соседу. Сидящий напротив него мальчишка возмущенно задвигал губами, словно рыба, выброшенная волной на берег. Жерар улыбнулся, поворачиваясь и пуляя кашей в затылок какой-то девчонки. Раздался громкий визг, оповещающий всех окружающих о начавшихся боевых действиях. Мальчишки повскакивали со своих мест, хватая тарелки, ложки, выплескивая остывший горький чай из кружек. Сквозь воцарившийся хаос Жерар рванул к двери, уворачиваясь от летающих снарядов и изо всех сил стараясь не поскользнуться на склизком желе. Дверь распахнулась перед носом мальчика, и он со всей силы влетел в чью-то высокую фигуру, схватившись за лацканы темного мужского пиджака. Он вздернул вверх голову и удивленно уставился в серые, светящиеся ласковой насмешкой глаза. - Вы, - констатировал Фернандес. - Я, - согласился мужчина, улыбнулся и поднял взгляд на творящийся в столовой бедлам. – Твоих рук дело? - Моих, - гордо вскинулся мальчик. - Неплохо, - одобрительно кивнул ему незнакомец, взял за руку и усмехнулся. – Но лучше уйти отсюда до того, как поймут, что это ты устроил, Жерар. - Откуда… - Просто знаю, и все, - оборвал его вопрос мужчина, выводя его из столовой. – Сегодня ты пойдешь со мной. - Почему вы в этом так уверены? – приподнял брови Фернандес, чувствуя, как в груди ухает сердце. - Потому что твои вещи уже собраны и ждут тебя в машине, - отозвался незнакомец. – Меня зовут Игнил. - Вы же не станете моим отцом? – внезапно спросил мальчик, останавливаясь посреди коридора. - Нет, - покачал головой мужчина и улыбнулся, - но я стану твоим хорошим другом, малец. - Зачем? - Потому что ты сильный, - Игнил потрепал его по голове, - сильнее их всех. Потому что ты хочешь отсюда вырваться. Потому что ты – не такой, как они. - Особенный? - Вот именно, - согласно кивнул мужчина, крепко сжимая его ладонь. Серые глаза смотрели прямо и серьезно. Так смотрят на равных. На тех, к кому человек испытывает уважение. На тех, кем восхищаются. Жерар почувствовал, как в груди сворачивается теплый клубок счастья. За ним пришли, но не для того, чтобы заключить в новую тюрьму, где каждый день будет расписан по минутам, а для того, чтобы помочь вырваться из монотонного существования в настоящую жизнь. - Игнил, - по прошествии нескольких минут садясь в теплый салон машины, схватил мужчину за рукав пиджака Жерар. Драгнил вопросительно посмотрел на него, приподняв правую бровь, - спасибо. Серые глаза, не моргая, долго изучали лицо мальчишки, словно пытаясь найти в нем что-то, что отличает этого юнца от всех остальных, то, из-за чего паренек и оказался сидящим в этой машине. Смотрят выжидательно, оценивающе, а потом на тонких губах расцветает добродушная ухмылка. - Не за что, шкед, - теплая рука проводит по взлохмаченным темным волосам, что в тусклом свете отливают ультрамарином.* * *
- И я должен тебе верить? – дымчатые глаза прищурились. - А почему бы и нет? – пожал плечами Фернандес, помогая Драгнилу удержать Дрейера. Лексус был бледен и явно в полнейшем «неадеквате». Блондин тяжело опирался на плечо Саламандра, готовясь, по-видимому, отключиться. – Выбора у тебя особо нет. Либо ты мне веришь, либо мы расходимся, словно в море корабли. - И почему я предпочитаю второй вариант? – закатил глаза Драгнил и встряхнул теряющего сознание гонщика. – Не спи! На том свете выспишься! - Хорошая… перспектива… - выдохнул Лексус, разлепляя глаза и опираясь на целую ногу. - Даю слово, - шипит стоящая рядом Эрза, по щекам которой скатываются редкие слезы гнева и страха, - когда тебе станет лучше, я самолично тебя убью… - И есть ли мне смысл вообще тогда выздоравливать? – огрызается внук мастера. - Есть, - кивает, ухмыляясь, Нацу, - если помрешь, то она тебя и на том свете достанет. Тогда точно никогда не выспишься. Слабо улыбнувшись, я прижала книгу к груди, вдыхая вечерний воздух полной грудью. История, рассказанная нам Жераром, выглядит правдоподобно. По-крайней мере, это было похоже на Игнила: просто взять и осчастливить несчастного найденыша, который изловчился попасться ему на глаза. Счастье для каждого свое. Глядя на спину идущего впереди вместе с Нацу и Лексом Жерара, я понимала, что его счастье – жить. Жить по-настоящему. Жить свободно, не будучи запертым за высоким забором. Жить так, как позволяет сердце. Обведя взглядом всех, кто шел рядом со мной, я внезапно осознала, что никого здесь судьба не обошла стороной, но каждый научился ей сопротивляться. Каждый преодолел свои преграды, свои резкие повороты, каждый научился дышать по-настоящему свободно, полной грудью. Наша жизнь только началась. Каждое мгновение – начало новой истории, новой главы, новой жизни. Ведь в любую секунду все может круто поменяться. Пальцы сжали обложку книги. Я шумно и решительно выдохнула, поднимая голову. Что-то во мне перевернулось в тот момент, когда я взяла мамину историю в руки. В ней моя судьба? Моя жизнь? Все мои мысли и слова. Прошлое, настоящее, будущее. Каждое мое действие расписано до мелочей, каждое движение головы, каждый взмах ресницами. - Мама… - прошептала я, останавливаясь, не дойдя до нашей с Нацу квартиры пару шагов. Драгнил, услышав мой голос, напрягся. - Лу, не дури, - прошипел он, все так же удерживая Дрейера на ногах, - пошли домой… - Я не могу так, Нацу, - выдохнула я. Саламандр нахмурился, кивнул Грею, чтобы тот перехватил у него блондина и, взвалив всю тяжесть на плечи Фулбластера, подошел вплотную ко мне. Его руки мягко выхватили книгу из моих пальцев. Я смотрела, как он осторожно перелистывает страницы, не вчитываясь в содержание. Серые глаза прямо посмотрели на меня. - Хочешь прямо сейчас все закончить? – прошептал он, касаясь пальцами моей щеки. - Не так, как написано здесь, - я улыбнулась, вставая на цыпочки и тычась носом ему в шею. - А как здесь написано? – тихо спросил он. - Мне плевать, - я обхватила его шею руками и приникла губами ко рту моего Саламандра, - я сама вершу свою судьбу. Я пьяно рассмеялась, когда его сильные руки подхватили меня и, крутанув, прижали к теплой груди. Я обнимала руками его шею, зажмурившись от неожиданного прилива какой-то дикой эйфории. Возможно, это случилось из-за того, что наше небольшое приключение на сегодня кончилось, возможно, из-за того, что тяжелый занавес, который мы с таким трудом пытались приподнять, наконец-то распахнулся, или… или же из-за того, что теперь я точно знаю, что мой дракон никогда меня не покинет, ведь все наши пути тесно сплетены между собой. Настолько тесно, что разорви мы их, наши сердца бы тоже оборвались. - Никому не отдам, ни за что, - пробормотал Нацу, направляясь к двери, за которой уже скрылась вся наша разношерстная компания, - только моя Принцесса. - Чертов дракон, - улыбнулась я, обвивая его шею руками. - Мы сожжем ее, - Нацу прижался лбом к моему лбу и заглянул в глаза, - сожжем, чтобы жить, Лу. - Да, - я прижалась еще ближе, - мы начнем свою жизнь заново. - Мне нравится такой настрой, - Саламандр переступил порог и опустил меня на пол. Я, с сожалением расцепив свой захват, взяла его за руку, переплетая пальцы. – Добро пожаловать домой, будущая миссис Драгнил, - я изумленно уставилась на него. Дымчатые глаза, смеясь, смотрели на меня. – Что? В этом статусе ты здесь еще не была. - И точно, - я сжала его ладонь. Стены этой квартиры еще не знают, что отныне их хозяин обзавелся своенравной невестой. - Лу, - Нацу лукаво сверкнул глазами, - Хэппи этого не знает. - О, нет, - простонала я, зажмуриваясь и представляя реакцию неугомонного кота на нашу помолвку. - О, да, - сладко промурлыкал Нацу. Я открыла рот, чтобы огрызнуться, но меня прервал гневный мужской голос: - Шкед, где у тебя аптечка?! – Жерар выглянул из гостевой комнаты, гневно сдвинув брови. – Твой дружок вот-вот коньки отбросит, а ты нежностями занимаешься… - темные глаза окинули меня суровым взглядом. Фернандес хмыкнул: - А блондинка неплоха… - Блондинка занята, - прошипела я, тыкая в себя пальцем. – И ты не в моем вкусе… - У тебя плохой вкус, - ухмыльнулся Жерар, скрываясь за косяком. – Тащи аптечку, шкед! - Прикончу гада, - гневно втянул воздух Нацу, но покорно исчез в кухне. - Чур, я первая, - крикнула ему вслед я, целенаправленно двигаясь к комнате, за стенами которой исчез Фернандес. Даже не заметила, как под ноги мне метнулось что-то маленькое, пушистое и жутко недовольное. - Страйк! – заорал кот, когда я растянулась на полу, зацепив рукой столик, на котором, слава Богам, ничего не лежало. - Я тебе сейчас кегли-то повыдергиваю, поганец, - прошипела я, поднимаясь на ноги и гневно стреляя глазами в сторону нахального животного, что уже вальяжно развалилось на подлокотнике кресла, невозмутимо вылизывая лапу. - Не имеешь права, - осклабился Хэппи, довольно взмахивая хвостом. - Теперь имею, - я показала ему свою руку: на пальце сверкало золотом кольцо. – Теперь я твоя хозяйка… - У меня нет хозяев! - тут же подскочил кот, прижав уши. - Значит, я могу тебя не кормить? – обрадовался Нацу, входя в комнату и неся в руках небольшую аптечку. - Еще чего, - злобно протянул Хэппи, вцепляясь когтями в мягкую ткань. – Чем ты вообще думал, когда кольцо ей на палец напяливал?! – от него так и несло негодованием. - Она тебя недостойна! - Ты что ли достоин? – ухмыльнулся Драгнил. Я прыснула, увидев, как животное, ведомое праведным негодованием зашипело, отвергая такую явную зоофилию. - Никогда не думал, что ты такой непроходимый болван… - расфыркался кот, угрюмо размахивая хвостом. – А как же наше с тобой сообщество вечных холостяков? - А у вас такое есть? – я удивленно воззрилась на Саламандра. Тот лишь пожал плечами, подходя к дивану, на котором разместили Лексуса. Блондин бездвижно лежал, прикрыв дрожащие веки. Его трясло мелкой, едва заметной дрожью, пока Фернандес пытался наколдовать что-то с его раной. Грандина, приняв у племянника спасительный чемоданчик, принялась в нем рыться. - Какая же ты непроходимая сволочь, - прошептала Эрза, склоняясь ближе к любимому и касаясь губами его лба. – Какой же мерзавец... - Я знал, что ты меня любишь, - просипел парень, приоткрыв усталые глаза. - Люблю, - выдохнула сквозь слезы Эрза, они застилали ей глаза, скатывались по щекам, оставляя влажные дорожки, попадали на губы, и девушка невольно их облизывала, но улыбалась. Угрожающе улыбалась. – Но это не помешает мне тебя придушить, когда это все закончится… - Ты будешь меня наказывать? – прищурился Лексус, девушка гладила его по груди и гневно всхлипывала от счастья. И такое бывает, не удивляйтесь. - Жестоко наказывать, - ухмыльнулся Жерар, резко перетягивая его ногу жгутом. Блондин сжал зубы так, что скулы его побелели, но, стоит отдать ему должное, даже не вскрикнул. Только судорожно втянул воздух. - В вашей семье все такие садисты? – недоверчиво протянул Грей, держа в руках кружку с чаем. - Все, - кивнул Нацу, прислонившись к стене и тяжелым взглядом сверля спину Фернандеса. - Драгнил, сдерживай свое либидо, - Саламандр дернулся, было, в его сторону, но был схвачен за плечо Грандиной. Женщина покачала головой, крепко вцепившись ногтями в его кожу. Нацу раздраженно сбросил ее руку. – Мне нет резона вредить сейчас твоему другу, - Дрейер дремал на коленях Скарлет, покуда наш новый родственник закреплял повязки. - Я знаю, что ты пылаешь ко мне неуемной страстью и желанием размазать вон об эту стену, - он махнул рукой в сторону и поднялся на ноги, поворачиваясь к моему жениху лицом, - но давай поумерим пыл. Я здесь не для того, чтобы выяснять с тобой отношения. И что я тебе сделал? - Не понравился, - процедил Нацу. – С самой первой секунды не понравился. - Я и не собирался тебе нравиться, - пожал плечами Жерар. – Моя ориентация заслуживает доверия, да и ты не в моем вкусе, парень, уж прости, - он остановил гневную проповедь Саламандра взмахом руки. – Я ни на что не претендую. Ни на твой дом, ни на твою жизнь, которая у тебя явно не сахарная, ни на деньги нашего, - на последнем слове он сделал ударение и прищурил темные глаза, - отца. От тебя и твоей семьи мне ничего не нужно. Я вернул свой долг, хоть и не без ее помощи, - он кивнул на горделиво выпрямившуюся Грандину. – Прошу тебя лишь оставить мне то, что у меня уже есть. Не хотелось бы снова попасть в очередной отстойник. - Ты о чем? – в голосе Драгнила слышалось неподдельное удивление. - Банк, из которого вы с такой спешкой убежали, - Фернандес усмехнулся. – Неужели не удосужился хотя бы узнать имя владельца сего «сейфа»? - Так ты… - Именно, - Жерар кивнул в ответ на мой недосказанный вопрос, смерив меня очередным оценивающим, пробирающим до самых костей взглядом. – В данный момент его владельцем являюсь я. Наш отец поставил меня на эту должность перед тем, как исчезнуть, - он приподнял бровь и вопросительно взглянул на Нацу. – Мне нужно лишь твое обещание, что ты не станешь меня трогать, и я уйду. - А в противном случае? – спросил Драгнил. - Наживешь себе более опасного врага, чем Хартфелий, - холодно сверкнул глазами Фернандес. В комнате воцарилась тишина, прерываемая тиканьем настенных часов и сопением уснувшего блондина. Все взгляды были обращены на двух братьев поневоле, что сейчас играли самую напряженнейшую партию в гляделки. Два человека, которых судьба свела вместе после стольких лишений. Оба прошли через ад, и оба выбрались, став сильнее и ожесточеннее. Оба готовы драться до последнего за свою жизнь и счастье. Рвать, если понадобится, когтями и клыками, будто взбешенные псы, дерущиеся за белую кость. Будто два брата, не признающие друг друга. И Нацу, похоже, это осознал. В какое-то мгновение взгляд серых глаз смягчился, стал понимающим и отчасти добродушным, но не настолько, чтобы грубый стальной стержень в них расплавился окончательно. - Что ж, - он выдохнул первым и отлепился от стены, шагнув навстречу своему новообретенному брату. Жерар смотрел на него с недоверием, во всей его фигуре проглядывала надменная самоуверенность и страх. Страх, что у него снова все отнимут. Нацу был не таким. Я знала. Знала, что Фернандес останется при своем и… и наверняка приобретет что-то новое, - думаю, я смогу свыкнуться с мыслью, что у меня есть брат, который старше меня на десять лет, - он протянул опешившему парню ладонь. – Но сможет ли брат с этим свыкнуться? - Он… - Фернандес сглотнул и, к всеобщему удивлению, робко принял рукопожатие. На его губах блеснула неуверенная улыбка. – Он очень постарается. Жерар приобретет семью. - В вашей ненормальной семейке Адамс снова прибавление, - Хэппи обнюхал ногу банкира, презрительно сморщил нос и задом попятился к стене. – Психи плодятся с пугающей скоростью. От него тоже воняет всеобщим безумием. - Это твое? – выразительно взглянул на Драгнила брат, тыкая пальцем в кота. - Мое, - обреченно выдохнул Нацу, обнимая меня рукой за талию. - Да, семейка у вас, и правда, странная, - он брезгливо, но мягко наподдал Хэппи под хвост, заставляя того возвести небоскребы матов и скрыться под ближайшим креслом. – Двое самоубийц, - он кивнул на нас с Нацу. Драгнил усмехнулся, задорно мне подмигнув. Я только насупилась и ткнулась носом ему в шею, - коматозник со своей супругой, - Эрза метнула на него уничижающий взгляд, - умеющий ругаться грязным матом клубок синей шерсти, - из-под кресла зашипели, - отморозок, у которого чай уже в лед превратился, - Грей тут же ткнулся носом в чашку и горестно вздохнул, залпом глотая холодный чай, - и представительница еще доисторического поколения, - Грандина вскинулась, сжимая кулаки. – Хочу ли я быть твоим братом, шкед? – он вопросительно взглянул на смеющегося Нацу. - Твое право, - посмеявшись, кивает ему парень и тут же выразительно стреляет взглядом в сторону Марвел, которая медленным шагом подползает к Фернандесу. – Но мой тебе совет: беги, пока не поздно, - Жерар оказался довольно смышленым человеком, бросившись к двери, увернувшись от рук Грандины, что попыталась его задушить.* * *
Слабое, теплое дыхание согревало шею. Люси взяла за привычку так спать, положив голову на мое плечо. Ее распущенные волосы окутывали мою руку, словно вторым одеялом. Ноги наши были переплетены, не позволяя не то, что выбраться, даже пошевелиться. Люси спала, и я не мог нарушать ее сон. После всего того, что на нашу долю сегодня выпало… Это было бы просто свинство с моей стороны. За окном была уже глубокая ночь. Небо было затянуто тучами: назревал очередной дождь. Август здесь всегда был очень сырым и мокрым. Тем более, приближающийся к концу август. Тем более, мой день рождения. Отец говорил, что в тот день тоже лил дождь - сильный, с порывистым ветром ливень, заставивший всех как можно глубже спрятаться в свои норы, называющиеся домами. Гроза. И, словно услышав мои недалекие мысли, за окном полыхнуло. Небесный свет на мгновение залил землю яростным серебром. Мир ослеп на какое-то мгновение, и тут же снова обрел способность видеть. Видеть по-новому. Другими глазами смотреть на жизнь, на текущее время. Девушка на моем плече завозилась, плотнее укутываясь в одеяло. Я лишь вздохнул, придвигаясь к ней, обхватывая рукой за талию и притягивая ближе к себе, пытаясь защитить. Она прислонилась ухом к моей груди и, видимо, за стуком моего сердца не услышала громкий крик небес. Гром сотряс облака, и они, испугавшись, сделали самое низкое, на что были способны: пролились. Я слабо усмехнулся такому сравнению. Хэппи заворочался у меня в ногах, свернувшись в плотный клубок, что непонятно было, где его голова, а где задница, по которой можно было бы пнуть. Спать не хотелось. Хотя усталость ощущалась абсолютно во всем теле: ноги гудели после бега по коридорам отцовской «копилки», в голове царила этакая девственно-чистая пустыня, поэтому я просто тупо пялился в потолок, надеясь, что бессонница уйдет в небытие и даст мне, наконец-то, выспаться. Но кто-то там, наверху, явно имеет на меня зуб, не давая уснуть, как самому нормальному человеку. Блондинка в очередной раз негромко причмокнула губами и скатилась с моего плеча на подушку. Хэппи мурлыкнул, прижавшись к ее ноге и уткнувшись мордой в собственный хвост. Это даже дало мне малую надежду на то, что эти двое однажды подружатся. Я неслышно поднялся, поправив одеяло, что укрывало тонкие плечи, не сдержался и провел пальцами по нежной щеке. Решение всех наших проблем мне виделось теперь четко и ясно. Вот оно, наше спасение. Схватив свои джинсы, безалаберно сброшенные несколько часов назад на пол, я быстро надел их, натянул найденную под стулом футболку, даже не позаботившись проверить, не перепутал ли я изнаночную сторону с лицевой, схватил с тумбочки ключи от машины и неслышно подошел к постели. - Скоро вернусь, Лу, - прошептал я ей на ухо, коснувшись губами ее лба и на секунду зажмурившись. - Если она меня спросит, где ты шляешься, то сдам со всеми потрохами, - сонно фыркнул кот. - Тогда она узнает, кто спал вместе с ней всю ночь, - я многообещающе стрельнул глазами в сторону животного. – И выдерет кому-то пару клоков шерсти. Думаю, в гостиной будет отлично смотреться синий коврик. - Угроза понята и принята к рассмотрению, - кот оскорблено отвернулся от меня и засопел. - Тем более ты не знаешь, где я шляюсь, - усмехнулся я напоследок, тихо прикрывая за собой дверь. Искомое я нашел тут же: книга лежала сверху на каминной полке. В гостиной было пусто: Лексуса мы перенесли во вторую спальню, где заботой о нем занялась Скарлет. Все опасались лишь одного: чтобы у Дрейера не началась лихорадка, рана хоть и была несерьезной, но довольно болезненной. Пуля прошла вскользь, не задев и не отстрелив ничего жизненно-важного, что немало меня разочаровало. Рану Фернандес промыл на славу, чему я даже подивился. Впрочем, большим удивлением для меня являлось внезапное обретение брата, хоть и сводного. Игнил не был глупцом. Он знал, что от него попытаются избавиться, знал, что оставлять ему некого: Грандина была слишком импульсивна и несговорчива, я же был малолетним спиногрызом, который совершенно не разбирался во всей этой чертовой политике. Он все высчитал, и расчет его оказался верным: завести подопечного, который не станет задавать лишних вопросов, который будет своим среди чужих. Жерар Фернандес отлично сыграл свою роль, отбив у меня желание лезть в отцовскую «копилку» до поры до времени. Высокомерие, ненависть, сверкающая тогда в холодных глазах, насмешка – все это было игрой гениального актера, которому за это пообещали если и не полцарства, то довольно большой гонорар. Я повертел книгу в руках: обыкновенная обложка, ни каких тебе золотых, вывитых шрифтов, ни царских печатей, ни даже вставок из каких-нибудь страз, коими часто обделывают дорогие издания. Ничего подобного. Простая книга, с необычным названием: «Сердце улиц». Ну, почему «улиц», я себе представить мог, но вот с «сердцем» неувязочка вышла. Здесь нет сердца. На улицах. Здесь есть только бесконечное стремление выживать, гонка, битва за жизнь, за каждый клочок времени. Так собаки рвут друг друга за кость. - Лейла Хартфелия, - прочел я имя автора, хмыкнул. А у матери Люси было красивое имя, вот только судьба совсем не радужная. На обложке красовался карандашный набросок города. Вернее, улицы. Безликие громады домов, серое, тяжелое небо, дорога, на обочине которой стоит машина. А на капоте сидят двое. Судя по фигурам – парень и девчонка. Вторая пригрелась у первого в руках, если я правильно понял сплетение двух тел. Хотя… больше похоже на сцену из камасутры. Но, это зависит от того, насколько у человека развратное воображение. У меня оно, кажется, даже через чур развратное. - Что ж… Лейла, - я усмехнулся, сунув книгу за пазуху, - Вы обеспечили своей дочери «беззаботную» жизнь, пришла пора это исправить. Улица встретила меня дождем. Над головой снова полыхнуло. Я чертыхнулся, накрыв голову руками, и нырнул за угол. Стоянка была крытой, что было для меня благословением свыше: очень уж не хотелось простудиться на собственный день рождения. Lamborghini приветственно сверкнул фарами и щелкнул водительской дверью, впуская меня в холодный кожаный салон. Я мгновенно залез в бардачок, отыскивая испещренный цифрами лист. Почему-то мне не хотелось, чтобы нужный мне сейчас номер хранился в записной книжке моего телефона. Ведь звонить этому человеку приходилось редко, да и то только по делу. Вбив нужные цифры, я принялся ждать ответа, успев уже завести машину и аккуратно вырулить под дождь. Дворники сработали самостоятельно, разбрызгивая многочисленные капли в стороны. Свет фар высветил из темноты дорогу и стены домов. Я замер, сглотнув и нажав на тормоз. Сердце заколотилось в груди. Телефон едва не выпал из рук. Я невольно потянулся за книгой, сверяя изображение на обложке с действительностью. Дьявол… Громады домов с безразличием взирали на меня пустыми глазницами окон. Одинокий фонарь, в котором уже несколько лет не заменялась лампочка, тускло сверкнул в свете машинных фар. Дорога черной лентой вилась вперед. - Черт… - я даже не услышал, как в трубке звал меня знакомый голос. Улица. Та самая улица. Неужели Лу права, и все было предугадано ее матерью? - Драгнил! Если ты решил просто помолчать в трубку и потратить мое время, то у тебя это прекрасно получается! – осуждающий голос выдернул меня из оцепенения. - Гилдартс, - я вздрогнул, уронив книгу на колени, тряхнул головой и решительно сжал руль второй рукой. – Мне нужна твоя помощь. - Тебе от меня? – удивился мужчина. – И в чем она заключается? - Мне нужны копии одной книги, - я ухмыльнулся. – Много копий. - Какой книги? – я буквально почувствовал, как нахмурился мой собеседник. - Которую я к тебе сейчас привезу, - я приоткрыл окно: капли, разбивающиеся о край стекла попадали теперь мне на лицо. - И когда они тебе нужны? - Прямо сейчас, - я ухмыльнулся. - Нацу… - Вернее, не всей книги, - решил уточнить я. – Последние страницы, где написано обращение автора. - А что в нем такого? – удивился Клайв, цокнув языком. - Давай без вопросов, - хмыкнул я, выгребая из бардачка пачку греевских сигарет. Дорога была пустой и ровной, так что руль держать мне было пока без надобности, а вот курить захотелось неимоверно. - Ладно-ладно, - примирительно хмыкнули на другом конце линии. – Лишь одно уточнение: это как-то связано с твоими проблемами с Джудо Хартфелием и его дочерью? - Угадал, - я поднес фильтр к губам, втягивая тошнотворный дым. – А книга – способ их решения. - Я полностью в твоем распоряжении, Саламандра, - Гилдартс вздохнул. – Чертовы «Феи»… я с вами никогда не высплюсь! - Пора бы привыкнуть, - улыбнулся я, вдавливая педаль в пол. Двигатель радостно взревел, и машина полетела вперед, едва касаясь колесами асфальта. Я выдохнул клуб сизого дыма, стряхнув пепел в окно. – Привыкнуть к тому, что с «хвостатыми» не бывает спокойной жизни.