Мужчины вообще стесняются своих чувств. Им вбили в голову, что грубость и бесчувственность – это «по-мужски». Но ведь это неправда. А сами мужчины – очень чувственные, ранимые и даже, я скажу, нежные в душе существа. Анхель де Куатье. "Об Анхель де Куатье". Любовь — плод послушания, а плод самой любви — свобода. Фридрих Вильгельм Ницше. "Злая мудрость".
Железо приятно холодило ладони. Жесткая пружина, от которой шел тяжелый запах оружейного масла, каталась между пальцами, пока я задумчиво изучала разобранный пистолет взглядом. Моя Беретта лежала предо мной на промасленном вафельном полотенце, которое я нашла на одной из полок, абсолютно обнаженной. Пятнадцать патронов ровным рядом выстроились под моим взором, затвор валялся тут же, а пружина все так же гнулась в моих руках. Я сидела, запрокинув голову на подголовник кресла, а ноги взгромоздив на небольшой пуфик. Наверное, со стороны это могло выглядеть довольно эффектно, если бы не одно «но». Я была в одной из рубашек Драгнила, которая спускалась чуть ниже моих бедер, в то время как на ногах красовались пушистые тапочки, найденные мною утром рядом с кроватью. Я вертела в руках пружину: пальцы, скользкие от масла, постоянно промахивались, и несговорчивая железка уже в третий раз пыталась метко спружинить мне в глаз. В доме было тихо. Часы только-только сповадились указать на самое противное время – на семь часов утра, когда нужно вставать и начинать новый день, а лень назойливо просит остаться в кровати и не бросать подушку на растерзание всяческим пушистым охламонам. Хэппи уже беззастенчиво прибрал к лапам мою подушку и вполне удобно на ней устроился, что только подливало масла в огонь. За окном разбушевалась гроза. Молнии сверкали, вспыхивали, отражались от стекол и ослепляли улицу, заливая ее яркими всполохами. Небеса прорвало: ливень не намеревался прекращаться ни на секунду, ветер яростно хлестал по окнам, и сотни, если не миллиарды, капель на бешеной скорости врезались в окно с дробным звуком. А после откуда-то сверху слышался грозный рев грома, будто древнегреческий Бог – Зевс, гневался на ничтожных и мелких людишек. Погода вполне соответствовала моему настроению. Едва рокот затих, и снова послышался шум дождя, входная дверь отворилась, впуская в квартиру порцию холодного, пропахшего влагой и подступающей осенью воздуха. Несколько десятков капель гулко ударилось о порог, а ветер успел заливисто свистнуть между стенами. Занавеска на окне всколыхнулась и тут же затихла. Я мрачно уперлась взглядом в разобранную Беретту, слушая тихие шаги, доносящиеся из коридора. Я слышала, как Драгнил скинул мокрую насквозь куртку, как стянул кроссовки и едва слышно выругался, запутавшись со шнурками. А после его шаги растворились в шуме бьющихся о стекло капель. Он всегда умел неслышно передвигаться, чем неоднократно пользовался, застигая меня врасплох. Но сегодня, похоже, моя очередь. Я не увидела – почувствовала, как парень остановился в дверях, оперевшись плечом о косяк и смерив меня удивленным взглядом. Он скрестил руки на груди, ожидая каких-либо действий с моей стороны, но я лишь молча крутила в руках пружину. Я чувствовала, ощущала, как с его мокрых, потемневших от влаги волос срываются холодные капли, разбиваясь о пол. - Я зря разобрала пистолет, - выдохнула я, прерывая тишину своим голосом. - Почему? – Нацу спрашивал совершенно спокойно, все так же не двигаясь с места. - Потому что я не успею его собрать за пять секунд, чтобы тебя застрелить, - я сжала пружину, и она, вдохновенно выскользнув из моих пальцев, весело прыгнула к ногам Драгнила. Я стиснула трясущиеся кулаки и подняла на него искрометный взгляд, обещающий ему все кары небесные. За окном громыхнуло. - Лу… - Заткнись, Саламандра, - прошипела я, поднимаясь с кресла, - не ухудшай свое, и без того незавидное положение глупыми оправданиями, - он усмехнулся, качнув головой. Несколько капель звонко шлепнулось на пол. Нацу, оторвавшись от косяка, шагнул вперед и наклонился, поднимая пружину с пола. Я лишь молча следила за его движениями – медленными и спокойными. – Где тебя носило, Драгнил? - Лу, какая тебе разница? – устало спросил он, подходя к столу и склоняясь над пистолетом. Его руки заученными движениями стали собирать оружие, стремясь вернуть ему изначальный вид. Пружина с тихим щелчком встала на положенное место. - Мой жених бросает меня посреди ночи, оставляя в одной кровати вместе с пушистым извращенцем, и исчезает на несколько часов, никому не сказав ни слова! На улице льет, как из ведра, громыхает, а он носится неизвестно с кем и где! – взорвалась я. – И ты спрашиваешь, какая мне разница?! Я же… я же волновалась за тебя! – парень выпрямился, почувствовав мои кулаки на своей спине. Я сжала пальцами его футболку и потянула на себя. – Повернись, когда я с тобой разговариваю! - Успокойся, - выдохнул Нацу, все же следуя моему приказу и разворачиваясь ко мне лицом. Собранный пистолет лежал на полотенце, но только было одно маленькое упущение: он не был заряжен. Пятнадцать патронов, выстроенных ровным рядом, остались в том же положении, в котором их построила я. Застрелить паршивца явно не получится. - Где ты был, черт возьми? – мой голос дрожал от едва сдерживаемого гнева и… облегчения. Проснувшись утром и не обнаружив рядом с собой крепкого мужского тела, я испугано распахнула глаза, шаря рукой по холодным простыням, что говорило о том, что Драгнила не было уже очень давно. В темноте наткнувшись лишь на спящего в ногах кота и получив изрядную порцию отборной ругани и пару саднящих царапин на лодыжке, я сползла с кровати, завернувшись в первую тряпку, попавшуюся мне по пути. Рубашка, разумеется, была мне большая, но ткань настолько пропиталась его запахом, что я укуталась в нее с видом наркомана, получившего очередную дозу дурманящего зелья. Не обнаружив пропажу в квартире, я испугалась. Испугалась того, что с этим безрассудным идиотом могло что-нибудь случиться, что он попал в очередные неприятности. Ибо что еще могло сорвать нормального человека с места посреди ночи? Хотя, Драгнил и не был никогда нормальным. Пожалуй, это все объясняет. - Если я скажу, что был у Гилдартса, то ты успокоишься? – устало спросил юноша, укоризненно глядя мне в глаза. - Нет, - я скрестила руки на груди и стала сверлить его тяжелым взглядом. – Потому что я не знаю, кто такой Гилдартс. - Один из старших членов гильдии и отец Каны, - осведомил меня Драгнил, окидывая мою завернутую в его рубашку фигуру похотливым взглядом. Я хмыкнула, но гнев мой поугас: ничего серьезного, чего стоило бы бояться. – Лу… - Что? – я приподняла бровь, сурово сжав губы и все еще не решаясь объявить ему о прощении. - Еще несколько секунд, и я за себя не отвечаю, - он кивнул на мое «одеяние». - Извращенец, - я все же не сдержала улыбку. - Станешь тут извращенцем… - ухмыльнулся Нацу, притягивая меня к себе и мягко целуя в губы. Меня затопила волна нежности и тепла. Я обхватила руками его плечи и засмеялась прямо ему в губы, сцеловывая с них холодные брызги дождя. С его волос изредка капала вода прямо мне на нос. Где-то за окном полыхнуло, а после земля подверглась очередной громовой атаке. В этот же момент мы, согнав матерящегося кота с моей подушки, упали на кровать. Нацу улыбнулся, когда я стала медленно покрывать его шею влажными поцелуями, спускаясь к ключицам. Я оторвалась лишь на мгновение, чтобы взглянуть ему в глаза и застыла, так и не стащив с него футболку. - Как давно ты спал? – тихо прошептала я, восседая на его животе и гладя руками его грудь, не отрывая взгляда от усталого лица. Еще немного и синяки под глазами станут слишком заметными. - К чему вопрос? – спросил он, расслабляясь под моими поглаживаниями и прикрывая дымчатые глаза. - К тому, что ты выглядишь так, будто вот-вот вырубишься, - нахмурилась я. – Ты вообще спал этой ночью? - Нет, - отрицательно качнул головой парень. - Почему? – я соскользнула с него и легла рядом, поглаживая кончиками пальцев его плечо. - Не спалось, - Нацу глубоко вздохнул и взглянул на меня. – Что за допрос, Принцесса? - Ты должен поспать хотя бы пару часов, - я укоризненно покачала головой. – Не знаю, чем ты занимался… да и знать не хочу! – вскинула я ладонь, видя, что парень открыл рот для ответа, приложила палец к его губам, заставляя молчать. – Я уверена, что ты расскажешь мне все в свое время, - Драгнил нахмурился и попытался сесть, но я лишь сдавила его плечи, принуждая лечь обратно. Я улыбнулась, склонилась к его лицу и коснулась губами мокрой челки. – Просто закрой глаза, Саламандра. - Но… - Все остальное я сделаю сама, - парень недоумевающе смотрел, как я соскользнула с постели и направилась в сторону ванной, попутно виляя бедрами. Я услышала, как мой жених сглотнул, и почувствовала, как его цепкий, жадный взгляд скользит по моему телу. Когда угодно, но не сейчас – он же готов вырубиться в любую секунду. Мужчина – большой ребенок, который питается женской заботой. Ему нужна не стильная, успешная леди, а уютная, теплая и заботливая девушка, которая будет терпеть и любить его со всеми недостатками, превращая их в достоинства. Его ослиное упрямство выдавать за гордость, все его глупости – за мудрость, страхи – за храбрость. Ему нужно это чувство – ощущение того, что он кому-то нужен, что кто-то нуждается в нем, ждет и любит. Приходить домой, где его – уставшего и разбитого – примут с распростертыми объятиями, окружат теплом и любовью. Пусть этот мир слишком сладкий и карамельный, слишком идеальный, слишком… не мужской, но все эти сильные и, одновременно, слабые наши защитники мечтают именно о нем. И плевать, насколько это будет зависеть от меня, но Драгнил получит свой мир, в котором так нуждается, получит несколько часов нормального сна. Такую малость точно. Пусть хоть вся гильдия ввалится сюда, но я никому не позволю его разбудить раньше времени. За последние недели он устал так же, как и все мы. Даже больше. И все же, какое наслаждение испытываем мы – женщины, когда мужчина спасает ситуацию, когда он берет все навалившиеся проблемы на себя, и говорит, что все уже решено. Когда он, почувствовав твою усталость, из страстного и пылкого любовника превращается в нежного и трепетного защитника, что сторожит твой сон. Вот только мы, порой, не замечаем, что и он тоже устает. И усталость эта не сегодняшняя и даже не вчерашняя, и даже не одной недели. Сняв с вешалки пушистое махровое полотенце, я вернулась в спальню, застав юношу дремлющим. Нежная усмешка тронула мои губы, я тихо подошла к кровати, погладила его скулу кончиками пальцев. Нацу приоткрыл глаза и чуть дернул уголком губ, намечая улыбку. Я качнула головой и принялась вытирать его влажные волосы полотенцем. Он что-то возмущенно пробормотал, слабо пытаясь увернуться от моих рук. Я рассмеялась. Парень напоминал мне раздраженного излишней лаской кота, только что насильно вымытого под холодной водой и теперь пытающегося всеми силами избежать сушки. - Лу… ну, хватит уже! Пусти! – он все же уполз на другой край постели, возмущенно сопя и силясь не уснуть. Ализариновые волосы растрепались, но с них хотя бы больше не капала дождевая вода. - Закрой глаза, - тихо повторила я, легонько толкнув его на подушку и нежно массируя напряженные мужские плечи. - Чую, что это будет чревато… - настороженно выдохнул Драгнил. - Я не буду тебя насиловать, не бойся, - серые глаза весело сверкнули, перед тем как закрыться. - И почему я должен тебе верить? – прошептал он, глубоко и шумно вздыхая, расслабляясь под моими руками. Я улыбнулась, видя блаженное выражение его лица. - А у тебя нет иного выбора, - ответила я ему, спускаясь руками к краю его футболки и начиная осторожно тянуть его вверх, стремясь раздеть внезапно смутившегося парня. - Эй, я и сам могу стянуть с себя шмотки, - нахмурился он, приоткрыв правый глаз и пытаясь вывернуться из моих рук. - Нет, - припечатала я, садясь ему на живот и крепко стискивая край футболки, не давая ему выдернуть ткань из моего захвата, - не можешь. - Люси… - Прекрати быть малолетней девственницей, Драгнил, и дай мне шанс спокойно тебя раздеть, - юноша задохнулся от возмущения, но я припала губами к его шее и закусила кожу над бьющейся жилкой, вызвав громкий гортанный стон. - Ладно, - согласно выдохнул он подрагивающим голосом, - уговорила… Чтоб тебя, Хартфелия… - Молчи и наслаждайся, - я стянула с него футболку и отбросила ее в сторону, устроилась удобнее на его животе, пробежавшись пальцами по оголенным плечам. Приникла губами к его лбу, нежно оглаживая ладонями его лицо, заставляя напряженные мышцы расслабиться. Задумчивая морщинка на его переносице исчезла, губы перестали сжиматься в узкую линию, веки – дрожать, и он спокойно откинулся на подушку. Я, довольная уже полученным результатом, скользнула ниже, проводя ладонями по его груди, животу и останавливаясь на пряжке ремня. Раздался характерный щелчок, и кожаный обод перестал плотно облегать его тело. Я расстегнула джинсы, поражаясь выдержке своего жениха. Он лишь громко сглотнул, не открывая глаз и принимая мои условия. - Лу, - прохныкал он, - заканчивай надо мной измываться… - Я и не начинала, - ухмыльнулась я, начиная тянуть его джинсы вниз. – Приподнимись, иначе сниму все и сразу. - Будто ты там чего-то не видела, - фыркнул он, но послушно приподнял бедра, позволяя мне стянуть штаны без потерь в виде нижнего белья. - А, может, я стесняюсь? – хихикнула я. - Люблю стеснительных, - расплылся в маниакальной улыбке парень, все так же держа глаза закрытыми. – Хотя, по тебе не скажешь… Стеснительные так громко в постели не стенают… - Не нарывайся, Саламандра, - я, наконец, сдернула с него джинсы, и они полетели туда же, куда и футболка. - Изнасилуешь? – рассмеялся он. - Изнасилую, - подтвердила я, накрывая его одеялом и укутывая в него почти по самый подбородок. Парень лишь блаженно вздохнул, зарываясь носом в подушку. – Но позже, ибо сонный ты мне неинтересен. Драгнил улыбнулся, обхватил меня руками за талию и притянул к себе, укладывая рядом. Дымчатые глаза так и оставались закрытыми. Он без единого звука затащил меня к себе под одеяло, игнорируя то, что я все еще в его рубашке. Я прижалась спиной к его груди, чувствуя, как его руки кольцом смыкаются где-то у меня под грудью, напротив нашего малыша. Нацу охраняет нас обоих даже сейчас. - Я выспалась, - прошептала я. Его руки плотнее обвили мое тело, а нос ткнулся мне в затылок. - А я – нет, - выдохнул он. - Тогда спи, - я положила свои ладони поверх его. Мне казалось, что сейчас мы вдвоем держим нашего ребенка, что свернулся у меня под сердцем, греем его, оберегаем. Он должен это почувствовать – почувствовать, как сильно мы его любим, с каким предвкушением ждем его появления. Я лежала, лопатками чувствуя, как в груди любимого человека бьется сердце, ощущая тихое и спокойное дыхание на своих волосах, впитывая его тепло. За окном бушевал дождь, предвещающий холодную и промозглую осень, а мне было уютно и спокойно. У меня есть семья, о которой я всегда мечтала, о которой грезила. Пусть нас ждет множество неприятностей, пусть мы ходим по лезвию ножа, но мы есть друг у друга. Оступится один, второй крепко схватит за руку и не даст погибнуть в пучинах сомнения. Ошибется один, второй простит и поможет исправить. Ранят одного, второй отомстит обидчикам, разорвет их в клочья и развеет пепел по ветру. Мы не наркотики друг для друга, а гораздо, гораздо большее. Мы – как меч и кузнечный горн. Всегда встретимся. Обжигаем друг друга, но и делаем сильнее. Не имеет значения, сколь сильно будет поврежден меч, сколько царапин и зазубрин на его стали оставят враги – кузнечный горн всегда примет его и восстановит, оживит, даст новые силы. Новую жизнь. Меня внезапно осенило. - С днем рождения, - прошептала я одними губами, думая, что он уже спит. Простым, человеческим сном, в котором нет места кошмарам, что мучили его все прошлые недели. Он спит, а я могу посторожить его сон. - Спасибо, - я вздрогнула, услышав его сонный голос, и чертыхнулась. - А за девственницу ты мне все равно ответишь.* * *
Впервые я ощущал себя настолько выспавшимся и невыспавшимся одновременно. Едва не натянув футболку задом наперед, я, сонно потирая глаза, вывалился из спальни, на ходу ища глазами без вести пропавшую из моей постели Хартфелию. Девчонка сумела сбежать совершенно незаметно. Искомое нашлось в гостиной. - Бросать меня одного в постели – это свинство, - сообщил я развалившейся в кресле блондинке. – Тем более утром, когда мне срочно нужна очередная порция обнимашек. - Доброе утро, - улыбнулась девушка, приподнимаясь мне навстречу и касаясь мягкими губами моей щеки. - Утро добрым не бывает, - фыркнул я, потрепав ее по светлой голове. - Пендель Люси помогает, - она рассмеялась и легонько потерлась ногой о мое колено. Стало до дрожи приятно. Я навис над ней, вызывая на пухлых губах легкую улыбку. Мое мелкое, белобрысое счастье. Личное счастье Нацу Драгнила. Собственное счастье. Только мое. - Мне стали нравиться эти утренние поцелуи, - пробормотал я, на мгновение прижавшись губами к ее рту. Девчонка нежно стиснула мои плечи и тихо рассмеялась. - Хочешь, так будет продолжаться всю жизнь? Каждый день я буду встречать тебя так, - предложила она. Тонкие пальцы перебрались на мой затылок и теперь копошились в волосах. - Ну уж нет, - усмехнулся я, опаляя дыханием ее лицо, - а как же утренний секс? - Тебе ночного мало? – светлая бровь удивленно взлетела вверх. - Мне всегда тебя будет мало, - я не удержался и впился губами в ее шею, оставляя следы своего пребывания, оставляя красные метки, гласящие, что это только мое сокровище, мое достояние, моя драгоценность, к которой никто не посмеет прикоснуться, - и ночью, - я коснулся языком бархатной кожи. Хрупкое тело вздрогнуло, а над ухом раздался свистящий выдох, - и утром, - тонкие пальцы вцепились в мои вихры, а грудь начала часто вздыматься, - и днем, - Люсьена изумленно выдохнула, подаваясь моим ласкам навстречу. Я вновь поднялся выше, прикусив мочку ее уха, где, слава богам, не было сережек. Не хотелось мне облизывать металл или пластмассу – это портит всю эйфорию момента, - и вечером, - язык очертил ушную раковину по самому краю. Хартфелия тихо заскулила, явно заводясь. Я оторвался от своей «жертвы» и заглянул ей в глаза: в кофейной глубине горели похоть и желание. Будущая невеста дрожала. Ее пальцы метнулись к шее, где горело ярко-алое пятно. Она очертила оставленный моими губами след и чуть прикусила нижнюю губу. Моя, черт вас подери! Только моя и ничья больше! Хрупкая, нежная, пинающаяся в постели, но моя. Пусть дурная, не умеющая думать, не умеющая беречь себя, вечно находящая неприятности на наши задницы, зато принадлежащая мне, спящая со мной под одним одеялом, живущая в моем доме, ругающаяся с моим котом. Я смотрел на нее и понимал, что этого мне мало. Забавно, получая желаемое, мы жаждем большего. Я жажду обрести семью. Желаю стать для нее всем – миром, небом и землей. Хочу, чтобы эти чертовы глаза всегда так смотрели на меня. Однажды человек захотел слишком многого, но теперь он уже не сможет перестать хотеть. Мои же желания неслись вперед галопом, как табун диких лошадей. Мы застыли, глядя друг другу в глаза. Она, распластавшись поперек кресла и тяжело дыша, и я, нависнув над таким желанным телом, которое ранним утром так подло меня продинамило. Но ничего, мы еще рассчитаемся. - Вау… - донеслось откуда-то сбоку. – Нацу, не знаю, как ты это делаешь, но ты обязан научить этому Лекса… - Скарлет, сама обучай своего любовника, - огрызнулся я, гневно зыркнув на сестру. - Не стану я ему уши вылизывать! – оскорбилась Эрза, вздрогнув от наигранного отвращения. - Боюсь, что ближайшие несколько недель придется обходиться только ушами, - хмыкнул я, снова коснувшись губами виска блондинки, которая, ни капли не стесняясь подруги, терлась ногой о внутреннюю часть моего бедра, заставляя уже изнывать от желания. – На большее он будет не способен. - Ты оскорбляешь мое мужское достоинство, ящер, - раздался хриплый голос. Дрейер стоял в дверном проеме, тяжело опираясь о косяк. – Поверь мне, даже в таком состоянии я гораздо лучше тебя справлюсь со своими обязанностями… - Рано тебе достоинством мериться, - хмыкнула Эрза, ныряя ему под руку и помогая доковылять до дивана, на который тот со вздохом облегчения плюхнулся. Мы с Хартфелией лишь обреченно выдохнули, с сожалением поглядев друг на друга. - Только не надо врать, что в прошлый раз тебе что-то не понравилось, - осклабился блондин, откидывая голову на мягкую спинку. - Я считала, что ты способен на большее, - ехидно улыбнулась Скарлет, садясь рядом с ним и томно глядя в сузившиеся глаза этой сволочи. - Хочешь сказать, что я тебя не удовлетворил? – прошипел Молния. - Хочу сказать, что библиотекой мы не ограничимся, - я с отвращением смотрел, как ее рука скользнула ему на плечо и медленно поползла вниз по груди, подбираясь к кромке пижамных штанов. Моих, между прочим. - Боже, - выдохнул я. – Мои глаза… - Не смотри, - ухмыльнулась Эрза, - и вообще уйди отсюда… - Это моя квартира, - огрызнулся я, потянув Хартфелию вверх, заставляя встать с кресла. - Вторая спальня все равно моя, Драгнил, - Скарлет сверкнула хитрыми глазами, наклоняясь к своему едва-не-отбросившему-коньки-парню, который, нахально усмехнувшись, сгреб ее левой рукой в охапку, заставляя носом ткнуться куда-то в плечо. – Ладно-ладно, наша спальня… - То-то же, - хмыкнул блондин. - Нет! – ужаснулся я. – Вы же не… - Будем жить здесь, - кивнула Эрза, выводя на плече Дрейера какие-то странные завитушки указательным пальцем. Мой стон раздался на всю квартиру, заставив эту чертову парочку залиться злорадным смехом. - Это все мне снится, - умоляюще пробормотал я, глядя в потолок. - Всегда знал, что стану твоим худшим кошмаром, - Лексус прищурился, глядя на то, как сжимаются мои кулаки. – Раненных бить нельзя. - Слишком уже ты разговорчивый для того, кто несколько часов назад мешком с потрохами валялся посреди комнаты, - прорычал я. - Это мой мешок с потрохами, и он будет жить со мной! - вскинулась Скарлет, останавливая мою руку, которая так желала почесаться о лицо белобрысого нахала. Ее пальцы крепко впились в мое запястье. Наши взгляды встретились и теперь метали молнии похлеще тех, что были ночью. – А значит, и с тобой! - На кой черт он мне здесь нужен?! – разозлился я. - На тот черт, что он пострадал, помогая вам двоим, - выдавила Эрза, схватив меня за вторую руку, чтобы удержать от соблазна придушить ухмыляющегося гонщика. - И раз он мой, то бить его могу только я, Драгнил, - увидев, как поменялось лицо Дрейра, я все же отступил назад, где меня мгновенно обхватили руки Хартфелии. Блондин только сглотнул, видимо, представив, как его будет «бить» Эрза. Люси за моей спиной позволила себе тихий смешок. - Полагаю, твой кулак тяжелее моего, - склонил голову я. - И не только кулак, - поддакнул из-под дивана Хэппи. – Я из-за них полночи уснуть не мог, - он недовольно дернул хвостом. – Они даже громче вас! – кот свирепо глянул на меня и ощетинился. – Нацу, вы проигрываете по всем фронтам! - Даже твой кот отдает пальму первенства мне, - усмехнулся Лексус. - За ночь они трижды поругались, и четыре раза помирились… - животное вздыбило шерсть и недовольно скривило морду. – Причем мирились так громко, что у меня уши вяли! - Неправда! – зашипела Эрза. - И я ничего не слышал, когда… - я запнулся, решив, что сестре не обязательно знать, что ночью я уходил. Люси нахмурилась, крепче прижавшись ко мне. Эрза лишь смерила меня удивленным взглядом, но промолчала, тут же вернувшись к коту. Хэппи дернул усами и облизнулся, хитрые глаза злорадно сверкнули. - И ближайшую неделю он вообще мало на что способен, - поспешила мне на помощь Хартфелия. - Ну, - кот лизнул переднюю лапу и осклабился, - должен же я дать вам стимул… - Хэппи! – в четыре голоса возмутились мы. - Мне скучно по ночам, - передернул плечами кот. – А так хоть вас послушать, что ли… - Вот дьявольское отродье! – Эрза попыталась ухватить животное за хвост, но паршивец ловко увернулся, куснул ее за палец и скрылся под диваном, откуда уже не было возможности его выцарапать. – Нацу, выкинь его! - Буду рад, если он вас все же доведет, и вы отсюда съедете, - хмыкнул я, обхватывая запястье Хартфелии. Она подняла на меня удивленный взгляд, я указал взглядом на дверь. - У нас есть незавершенное дело, Принцесса, - прошептал я ей на ухо. Люси поджала губы и кивнула. - Наше последнее дело, Саламандра, - она вздохнула, уткнувшись лбом мне в грудь. - И мы станем свободными, - улыбнулся я. - Свободными, - эхом повторила девушка, подняла на меня глаза. – Я хочу стать свободной. - И станешь, даю тебе слово, Принцесса, - я сжал ее лицо в своих ладонях, провел большим пальцем по щеке, чувствуя, как дрожит она от таких простых и ничего не значащих прикосновений. – Весь мир будет твоим. Все ночи, все дни, все, что я смогу дать и показать тебе. Все, что имею. Все, о чем осмелишься попросить, - я понимал, что преувеличиваю. Понимал, что говорю слишком красиво и вычурно, слишком… банально. Но, порой, банальность – самое верное, что может быть. Ведь именно такие обещания дают друг другу влюбленные идиоты, верно? - Осмелюсь попросить тебя… - она закусила губу и хитро смерила меня взглядом. – У меня много желаний… - А у меня много способов их выполнить, - усмехнулся я. - Секс, - выдохнула она. Я удивленно приподнял бровь, - везде, во всех комнатах этой квартиры… - ее ногти царапнули мою грудь, а жадные карие глаза похотливо блестели. - Туалет, ванная, кухня… - начал перечислять я. - Спальня, гостиная, вторая спальня, домик Хэппи… - подхватила она. - Мы ж туда не влезем, - прыснул я. - А мы очень постараемся, - облизнулась блондинка. - Думаю, он обрадуется такому соседству, - ее глаза засверкали смехом, а после она уткнулась мне носом в район подмышки и начала тихо булькать, пытаясь сдержать рвущееся наружу хихиканье. - И, заметь, все это ты должен успеть за эту неделю, - наставительно подняла она палец, оторвавшись от меня. – Пока я не стала толстой, - пояснила девушка, увидев, как мои брови взлетели вверх. - Марафон? – присвистнул я. - Мы же должны обойти этих двоих, верно? – она кивнула на неугомонную парочку, милующуюся на диване. Эрза что-то прошептала блондину на ухо, а после ткнула его острым локтем в бок, чтобы не задавал лишних вопросов. Дрейер тут же притянул строптивицу к себе, намотав на кулак алые волосы, и впился в ее губы. Меня передернуло. - Живо в ванную, - я схватил зависшую Хартфелию за руку: блондинка жадно наблюдала за тем, как Скарлет пытается сопротивляться и отвечать одновременно. – Начнем наш марафон оттуда. - Но прежде, - Люси вмиг стала серьезной. Она крепко стиснула мое запястье, тяжело глядя прямо в глаза. Я почувствовал себя провинившимся мальчишкой, которого сейчас отругает мать за то, что он умыкнул последнюю конфету с коньяком из коробки. Коньяк, видимо, был очень дорогой, - ты мне расскажешь, где ты гуляешь по ночам. - Люси, - я вздохнул, - ты всегда будешь такой любопытной? - Я целеустремленная, Нацу, - она покачала головой. – И мне нужно знать, где ты, и что с тобой происходит. - Зачем? – спросил я, уже зная ее ответ, но все еще слепо надеясь на то, что стереотип о блондинках правдив. - Чтобы защитить, - ее пальцы еще крепче стиснули мое запястье. – И не смей кричать на меня и пытаться вправить мне мозги, как ты любишь это делать, парень, - девушка хмуро взглянула на меня, и мне… мне было стыдно. – Я буду защищать тебя и нашу семью – неважно, настоящую или будущую. Я не хочу быть тебе обузой, не хочу, чтобы тебе всегда приходилось прятать меня за своей спиной, опасаясь новых врагов и угроз, - она глубоко втянула воздух, решительно глядя мне в глаза. – Пусть я и слабая, пусть не кажусь способной на какие-то подвиги, но я всегда буду рядом с тобой, рядом с нашим ребенком. Я буду стоять рядом с тобой всегда, до самого последнего вдоха, и ты… - последние слова я прочитал по ее губам, чувствуя, как звенит у меня в ушах от ее слов, произнесенных так четко и решительно, словно заученная речь, - ты должен мне верить! - Ты не слабая, Лу, - я крепко сжал ее плечо, глядя в карие глаза и видя в них всю ту же неясную мне силу. – Ты сильнее меня, ты всегда была сильной, - она кивнула мне с той мрачной решительностью, которая бывает у людей, слепо верящих в собственные слова. Моя Люси, моя хрупкая, фарфоровая статуэтка оказалась маленьким рыцарем, закованным в очень плотные, нерушимые доспехи. Такую принцессу нельзя украсть, как я думал раньше – такую воительницу нужно заслужить. И я всей душой надеялся, что я ее заслужил. Иначе, если этот смелый человек уйдет из моей жизни, мой замок – крепость, которую я возводил семь лет, рухнет в бездны, что находятся под его фундаментом. - Так будь и ты сильным, Саламандра, - она вздернула голову. – Что ты задумал? Я понял, что если не раскрою перед ней все карты, то наше последнее дело вряд ли выгорит. Последнее, потому что мне все это надоело: жить под прицелом, под вечным давлением, под полными угроз взглядами. Мне надоело вечно чувствовать себя уязвимым, а уезжая куда-то, постоянно думать о том, что твоя возлюбленная, что родные тебе люди, друзья находятся в опасности, что, возможно, их уже прибрала к рукам костлявая жрица с улыбающимся черепом и пустыми, полными безразличия глазницами. До триумфальной победы или же горького поражения нам остался лишь один шаг, который мы должны совершить вместе – вместе прыгнуть в бездну, а после крепко вцепиться в ускользающий свет и подтянуться из последних сил обратно. Нужно лишь решиться. Карие глаза чисто и открыто смотрели прямо мне в душу, омывая ее – израненную, склеенную крепким скотчем – теплыми волнами. Эта девчонка любила меня, любила искренне и сильно, всем своим естеством любила, и любит до сих пор. Мы прошли огонь – пули Зерефа, воду – пучины отчаяния, мы прошли через все, что нам бросала под ноги судьба, строя преграды. Мы крепко держали друг друга, не давая упасть на колени перед врагом, не сдаваясь даже тогда, когда выхода, казалось, уже не было. Я в кои-то веки понял, что никогда не буду одинок, а стены крепости не пошатнутся больше, ведь теперь у них есть защитник – маленький фарфоровый рыцарь с солнечными локонами и светлой улыбкой. - Для начала мы разберемся с твоим отцом, - я вытянул из кармана телефон, на экране которого ярко горели цифры, при взгляде на которые у девушки едва не подкосились ноги. Она со страхом взглянула на меня, а я лишь ухмыльнулся. - Пришла пора ему ответить за все, что он с нами сотворил. Мой фарфоровый рыцарь решительно кивнул.