Мы когда—нибудь встретимся вновь, обязательно. в те секунды показа предсмертного фильма — увижу тебя в отражении, в те секунды дыры поглощающей — предпочту остаться в падении, в те секунды черной пыли вместо легких — обниму тебя несознательно, ведь мы когда—нибудь встретимся вновь, обязательно
.- - -
Каждый атом, каждая клеточка измученного тела словно пульсирует, создавая ощущение, будто ты мороженое, плавящееся от испепеляющих лучей солнца. Голова, до этого переполненная тысячами, миллионами запланированных слов и вариантов развития событий вмиг становится пустой. Собственное чувство гордости, обиды и разочарования улетучиваются, оставляя после себя лишь одно, такое нужное и уже привычное чувство в животе, от которого пустая голова кружится, а взгляд растерянно мечется из стороны в сторону, лишь бы уйти от этих карих глаз напротив. И нет, ничерта это не лёгкость. И не бабочки, как разношерстные поэты описывают это в своих драмах. Это ощущается как нечто физическое, как то, что может причинить боль и облегчить её в одночасье. Как поцелуй матери перед сном и страшная новость о гибели близкого человека одновременно. Это ощущается так, словно может убить тебя и вознести. Нож в животе, который ты не захочешь достать, в страхе, что из смертельного ранения тут же хлынет поток крови, вместе с теплом унося жизнь из твоего тела. Это ощущается как жизненно важный орган, от потери которого внутри станет пусто, словно смысл бытия теряется, если вдруг злая судьба решит ампутировать его. Любовь. Именно так она ощущается. И, казалось бы, стоит Лебедевой открыть рот и сказать хоть что-то своим привычно-суровым тоном, Желточенко тут же падёт перед ней на колени, готовая простить всё. Но нет. Нет, что бы она не сказала, как бы Крис не держалась за тот самый нож в животе – вылетевшие из родных уст слова дали трещину на раскрытом для чувств сердце. И теперь, в страхе, что оно расколется окончательно, блондинка будет беречь его. Она не станет унижаться. – Я хочу поговорить с тобой. – Голос наëмницы, неожиданно мягкий и уставший, мгновенно привёл в чувства, заставив голубоглазую вынырнуть из своих мыслей, возвращаясь к суровой реальности. Её взгляд становится осознанным и смотрит на девушку напротив более холодно. – То-есть, я хочу.. – Мария подаётся вперёд, сократив расстояние между ними ещё на шаг, но, не решившись прикоснуться, застывает. – Хочу извиниться перед тобой. – Вряд-ли это что-то изменит, Маш. – Татуированная сжала ткань куртки в карманах, поджимая губы и стараясь унять дрожь в голосе. И она совсем не от холода. – Ты сказала мне всё, что думала. За что тебе извиняться? – Не говори так, Крис. Я виновата, но не делай вид, что ты не знаешь, что я сказала это на эмоциях. – Стараясь держать себя в руках и втаптывая гордость в мокрый асфальт подошвой ботинок, ответила вторая. – Всё, что я наговорила тебе тогда, не правда. Я так не думаю. – Но если это сорвалось с твоего языка, ты думала об этом? Думала, что всё, что между нами ошибка? – Собственный голос прозвучал жалобно, словно она просила, нет, умоляла любовницу о том, чтобы она всё опровергла. Штрэфонд выдохнула, выпуская изо рта облачко пара. – Я не думала об этом, Крис! Не драматизируй! – Вдруг слишком эмоционально выдала Мария, снова ощутив укол совести где-то внутри. Создавалось впечатление, что голубоглазая её отчитывает, и за это было стыдно. – Я драматизирую, по-твоему? Ты кричала мне о том, что я всё порчу, что я ошибка и что ты не любишь меня, и это я драматизирую, Маша?! – На эмоциях сделав шаг назад, повысила тон блондинка. Она вынула руки из карманов, мелькая перед чужими глазами скомканной запиской любовницы. – Забери, глаза мозолит. Зря я пришла сюда. Лебедева шокированным взглядом наблюдает, как партнёрша бросает написанное ею письмо к ногам, собираясь уйти, и на глазах её выступает непрошенная влага. Словно чувства, описанные ею в этой записке, также скомкали и бросили в огонь. Так ощущала себя Крис, когда Маша сделала практически то же?.. Она молча переводит отчаянный взгляд с помятой бумаги на удаляющийся силуэт возлюбленной, и, не найдя варианта лучше, тихо окликает её. – Крис, не уходи.. Штрэфонд останавливается, сжимая челюсть и откидывая голову назад. Сил просто уйти не было. Ноги сами несли её прочь с этой чертовой набережной, но сердце молило остановиться. Не сдержавшись, она плавно разворачивается, завороженно наблюдая, как кареглазая медленно, окончательно переступая через себя, опускается на колени. Карие глаза устремлены на неё умоляюще. Впервые Лебедева вела себя подобным образом. Татуированная оглядывается на заинтересованных прохожих, чертыхаясь, и молча подходит к возлюбленной, замирая рядом и не решаясь коснуться её. Словно это значило бы, что она так просто простила обиду. Хотя обидой назвать это было сложно. – Поднимись с колен. – Тихо шепчет она, не сводя взгляда с искрящихся отчаянием глаз. Та мотает головой, поджимая губы. – Я не умею просить прощения. Я пытаюсь, но делаю только хуже. Я знаю, что совершила ужасное, и не буду себя оправдывать. Я просто хочу попытаться. – Брюнетка жмурится, опуская голову и наблюдая, как её записка, намокая, превращается в размякшую тряпку. – Прости меня, если можешь. – А если не могу? – Сипло спрашивает Кристина, до отрезвляющей боли сжимая руки в кулаки. В голове снова вспышками звучат жестокие слова наëмницы, так рознящиеся с тем, что она говорила сейчас. – Если не сможешь.. – С горькой усмешкой произносит напарница, поднимая голову и с надеждой глядя на девушку снизу вверх. – Я уеду куда-нибудь и оставлю тебя. Перестану отравлять твою жизнь. От этих слов в груди голубоглазой всё вмиг покрылось морозным инеем. От осознания, что если они не способны прощать и работать над отношениями, они могут больше никогда не увидеть друг друга. Больше никаких тёплых рук и нежных взглядов, пусть и редких. Никаких поцелуев ласковых губ и полных чувств взглядов, никаких надежд и многообещающих разговоров о будущем. Стало вдруг плевать на собственные остатки достоинства. Ведь она понимала, что вот так, опустившись на колени на грязном асфальте среди чужих скептических взглядов, Лебедева также утратила последние крупицы собственного эгоистичного нрава. Хотя в глазах блондинки она полностью переступила через себя и выглядела более чем достойно. – Нет.. – На выдохе шепнула Кристина, хмуря брови и протягивая руки к стоящей на коленях наëмнице. Та с надеждой посмотрела на них, с опаской вкладывая свои ладони в чужие, и, крепко сжав их, медленно поднялась на ноги. Глаза в глаза. – Я.. – Она прерывается, задыхаясь от пристального взгляда карих глаз, преисполненных надеждой. – Я не хочу, чтобы ты уезжала.. – Я знаю, что сделала тебе больно. И знаю, что сама бы не смогла простить подобное. Но я хочу постараться загладить свою вину. Правда хочу. – Не выпуская чужих рук из своих ладоней, прошелестела Лебедева, осторожно приближаясь и прижимаясь щекой к плечу подруги. Желточенко откинула голову, глубоко дыша сквозь стиснутые зубы и ощущая дрожь ладошек девушки. Или это её руки дрожали настолько, что волнение распространялось на двоих. – Не отталкивай меня.. И, не удержавшись, Штрэфонд грубо хватает брюнетку за скулы, отнимая от своего плеча и впиваясь в раскрытые губы отчаянным поцелуем. Она кусала, ощущая, как трясется голова возлюбленной, с силой сжимала родные скулы, откровенно пытаясь причинить взаимную боль, выплескивая накопившиеся эмоции, пытаясь сохранить остатки самообладания. Тихо замычав в поцелуй, она отрывается от покрасневших пухлых губ, перемещая руку на хрупкую шею наëмницы и, сжимая, эмоционально рычит в её плечо. – Я ненавижу тебя на столько же, на сколько люблю, Лебедева. – Угрожающе шепчет она, уже не пытаясь унять собственную дрожь и рвущиеся наружу чувства. Было больно говорить такое, но оно лилось изо рта бесконечным потоком. – Ты сделала больно. Очень больно. И я ненавижу себя больше, чем тебя, за то, что не могу без тебя. Я не смогу без тебя, блять. – Ты имеешь право ненавидеть меня. – Пустив слезу и не отрывая взгляда от почерневшего к ночи неба, отвечает Мария, плавно перемещая руки на чужие плечи, мягко оглаживая. – Ты снова слышишь только то, что хочешь слышать! – Кристина встряхивает возлюбленную, заставляя заглянуть в свои глаза. Чужие слезы вызвали ступор и чувство вины под рёбрами. – Я люблю тебя, грёбанная Лебедева. Наемница всхлипнула, протягивая руку к родному лицу, но вдруг удивлённо остановилась, заметив на груди девушки мелкую красную точку. – Беги! – Излишне эмоционально кричит она, отталкивая голубоглазую в сторону как раз в тот момент, когда пуля, пролетев между ними, глухо врезается в бетонное ограждение, превращая его в крошку. Люди кругом мгновенно всполохнулись, крича и разбегаясь в стороны. Брюнетка судорожно осмотрела шокированную Желточенко, сидящую на полу, и, повернув голову к прилегающему парку, вгляделась в его темноту, замечая чёрный силуэт, скрывшийся за деревом. – Бежим, скорее! Крис мгновенно подрывается, хватая кареглазую за руку и, крепко сжимая худые пальцы, бросается куда глаза глядят. Пульс чеканной дрелью бьется о горло и виски, заставляя перебирать ногами скорее в попытке унести их как можно дальше от гуманного стрелка, пусть и не удачного. Брюнетка позади тяжело дышит, едва не наступая на чужие ноги, обутые в тёплые кроссовки, но ощущение жжения от чужой ладони дарит веру в лучшее. И даже если погоня позади давно отстала, останавливаться не хотелось. Штрэфонд судорожно оглядывается по сторонам, не сбавляя бега, и заворачивает в жилой комплекс, останавливаясь только тогда, когда спутница, дернув рукой, выхватывает конечность из плена и, тяжело дыша, оглядывается. Карие глаза внимательно осматривают окрестности и крыши прилегающих многоэтажек, пока блондинка пытается прийти в себя, уперевшись руками в худые колени. Она позволяет себе повернуться в момент, когда Желточенко, грязно выматерившись, откидывается спиной на структурную стену дома, закрывая глаза и устраивая руку на груди. Там, где бешено колотилось шокированное сердце. Неимоверно захотелось прижаться к ней. Мария больше не могла обманывать себя своей гордыней и холодностью, которые уже давно стихли, стоило чужим заботливым рукам приручить дикого зверя в ней. Хотелось наплевать на весь мир и наконец позволить себе быть человеком. Простым, самым обыкновенным и невыносимо скучным. Хотя ей казалось, что с появлением голубоглазой её жизнь напротив заиграла всеми цветами радуги. Лебедева останавливается напротив, молча наблюдая, как любовница, восстанавливая дыхание, совсем не обращает на неё внимание. Рука неосознанно тянется к выбившейся из уже родного гнезда белокурой пряди, аккуратным движением пропуская её сквозь пальцы. И так много всего было в этом жесте, что Крис замирает, с закрытыми глазами ожидая, что будет дальше. Плевать на всё. Хотя бы сейчас захотелось быть эгоисткой. Хотелось отпустить себя и всё накопившееся и просто позволить случиться долгожданному. На губах всё ещё оставалось тепло после несдержанного, отчаянного и такого нужного в тот момент поцелуя. – Посмотришь на меня? – Тихо спрашивает наëмница, опуская руку и на выдохе прикусывая губу. В ответ на искреннюю просьбу Штрэфонд медленно поднимает голову, наблюдая за возлюбленной исподлобья. Мария дрожаще выдыхает, нагло приближаясь к чужим губам и мягко, позволяя отстраниться, целует их. Вторая практически болезненно зажмуривается, не смея отстраниться и утратить ту маленькую возможность близости, хватаясь за неё, словно за спасительную тростинку в зыбком болоте. Она смело устраивает руки на талии партнёрши, крепче прижимая к себе напряжённое тело, выдыхает в пухлые губы, не настойчиво оттягивая нижнюю, кусая, и мягко целуя собственный укус после. Лебедева тяжело дышит, прижимаясь лбом ко рту возлюбленной и закрывая глаза. – Дай мне шанс, Крис, пожалуйста.. – Тихо шепчет она, в отчаянии крепче сжимая ладони на плечах подруги. – Я исправлюсь. Голубоглазая открывает глаза, безэмоционально рассматривая жалостливое лицо наëмницы, её дрожащие ресницы и изогнутые "домиком" брови, опущенные в печали уголки алых губ и аккуратный нос. Сердце сжалось от разразившейся войны противоречий в голове. Хотелось простить её. Вновь вернуть всё обратно, вернуть тепло в постель и грудную клетку, целовать, обнимать, быть рядом, чтобы ловить каждый вздох искусанных губ. Но вторая сторона была глубоко оскорблена и разбита. Она не хотела прощать. Однако Штрэфонд понимала, что без брюнетки мир вновь утерял все краски. Было страшно в погоне за ностальгией вернуться к наркотикам. Было страшно снова быть одинокой. Поэтому следующие слова вырываются ведомые не головой, а сердцем. – Я хочу дать шанс тебе. – Тихо шепнула она, прямо глядя в распахнувшиеся карие глаза. – Шанс нам. Но.. – Блондинка запнулась, поджимая губы. – Ты должна понимать, что не будет как раньше. Это всё оставило неизгладимый след. – Я понимаю это. Я осознаю свою вину. – Осознание, что даже если получится восстановить отношения, они будут совсем другими, больно било по рёбрам. Но наëмница была рада тому, что шанс всё же есть. – Я тоже виновата, не только ты. Мне не стоило вмешиваться не в своё дело. Я больше не стану бегать за тобой, как заботливая мамаша. Ты взрослая, сильная девочка и теперь я это понимаю. – Спокойно заговорила Крис, наконец решившись коснуться родного раскрасневшегося лица, тихо хмыкнув, когда брюнетка с удовольствием прижимается к ласкающей ладони. – Но я никогда не посмела бы сказать тебе, что ты ошибка и всё портишь. Несмотря ни на что, Маша. Не сказала бы.. – Прости меня.. – Ощутив болезненный укол в груди, прошептала кареглазая, ласково устраивая ладонь поверх чужой и прижимая к себе. – Прости, если сможешь. Я сделаю всё, чтобы вычеркнуть эти воспоминания из твоей головы. Желточенко горестно усмехнулась иронии происходящего. Раньше она бегала за возлюбленной, пытаясь доказать свою искренность. Теперь они поменялись местами. – Нужно уходить. Стрелок мог проследить за нами. – Мягко отстранившись, убедила напарницу блондинка, оглядываясь. Вдруг настала неловкая пауза. Она не знала, что делать в данный момент. Расходиться по своим пристанищам, или.. Лариса будет не рада появлению наемницы зная, какую боль она причинила подруге. Впереди ждал тяжёлый разговор. – Ты придешь ко мне? – С толикой надежды в голосе уточнила Мария, неловко пряча руки в карманы, не зная, куда их деть. Хотелось видеть голубоглазую на соседней подушке с утра. Откуда-то из-за угла соседнего дома донеслись весёлые голоса молодёжи. – Я.. – Чуть замявшись, девушка потупила взгляд на практически детской наивной надежде в карих глазах напротив, судорожно размышляя в голове. – Я съезжу домой за твоими вещами. – Ты останешься со мной? – Я не знаю. Давай решим это уже на месте. – Крис сделала шаг назад, не сводя взгляда с любовницы. Та подалась вперёд, сжимая зубы и тяжело вздыхая. – Я скину тебе адрес отеля. Кристина молчаливо кивнула, вновь пробегаясь внимательным взглядом по лицу напротив, пытаясь понять, что сейчас чувствует любовница. Потому что собственных чувств понять она не могла. Она снова закивала, разворачиваясь и, не проронив ни слова, отправилась прочь. – Буду ждать.. – Шепнула в пустоту Лебедева, с тоской наблюдая за удаляющимся силуэтом девушки.***
– Так и сидели они рядышком, оба уже взрослые, но всё ещё дети сердцем и душой, а на дворе стояло тёплое, благодатное лето.. – Тихо закончил мужчина, со вздохом закрывая потрепанную детскую книжку и проводя пальцем по золотым буквам на обложке. Он тоскливо переводит покрасневшие глаза на свежую могилку, безвольно проводя по щетине на лице рукой. – Это была твоя любимая сказка, дочь.. – Тихо шепнул он, поджимая губы в порыве сдержать неконтролируемые эмоции. Как можно родителю хоронить своё дитя? Как заглушить эту нестерпимую боль от потери в груди, если сил не находится больше ни на что? Хейс чувствовал себя беспомощным, убитым горем и слабым. Потеря дочери и жены сильно ударили по его духу, и теперь, когда у него осталось лишь одно дитя, он понимал, что рисковать больше нельзя. Пора остановиться и уйти в тень, беречь последнюю радость жизни и существовать в спокойствии. Мартин дрожит от очередного ледяного порыва ветра, с силой потирая глаза двумя пальцами, и подходит к могиле жены, присаживаясь рядом и оставляя на выступе у памятника три кроваво-красные розы. – Как я без тебя, милая?.. – Обречённо спрашивает он в пустоту холодных оград и молчаливых могил, слезящимися глазами рассматривая портрет любимой женщины на надгробии. Единственной женщины, которую искренне полюбил и захотел завести с ней настоящую семью. А теперь её отняли у него. Словно оторвали кусок сердца, вместе с близкими людьми спрятав в сырой земле. – Так пусто.. – Пустив одинокую слезу, вновь зашелестел он дрожащими губами. – Пусто без вас.. Он откинул голову, задыхаясь болью и безжизненным взглядом глядя на беспечно проплывающие в небе облака. И он злился на них за их равнодушие к его горю. Злился на всех и всё что окружало его за безразличие к его судьбе. Вездесущая тоска и одичавшее чувство одиночества рвали нутро на мелкие кусочки. Мысли о той соплячке, что он когда-то спас из грязной помойной ямы, и которая по итогу предпочла жизнь в достатке и верность боссу какой-то смазливой шлюхе, заставляли ярость внутри кипеть и пениться. – Ты будешь последней кровью на моих руках, Лебедева. Клянусь, я сделаю всё, чтобы ты поплатилась за свои ошибки! – Прокричал мужчина в ясное небо, сжимая руки в кулаки. Одинокая снежинка плавно, кружась и извиваясь, опустилась на серую могилу Аманды Хейс, после чего поток ветра принёс ещё тысячи таких же, холодных и бездушных.***
" Никогда не видела её такой, как сегодня.. " – Думала про себя Крис, неспеша приближаясь к улице, на которой жила её подруга. На душе было тяжело от принятого решения. Хотелось, чтобы всё было по-прежнему, но она понимала, что сама уже не сможет. Хочет, но не сможет. То безграничное тепло и доверие улетучилось, оставляя за собой лишь некое негодование, апатию, недоверие. Можно ли построить на этом нормальные отношения? Перед калиткой она остановилась, задумчиво проведя пальцами по собственным губам, что недавно сминали губы Марии в отчаянном, кричащем о внутренних противоречиях поцелуе. Но ведь она любит её. Полюбила черствую убийцу и собственными глазами наблюдала её трансформацию в нежную девушку. Крис полюбила её, и это дало свои плоды. Будет ли честным бросить наëмницу зная, что её цветение вмиг зачахнет и она вполне может вернуться к прежней жизни. И сможет ли сама блондинка полюбить кого-то также, как её? Любовь беспощадна и милостива одновременно. – Ты пытаешься открыть дверь силой мысли? – Голос за спиной заставил дернуться в неожиданности. Штрэфонд подалась вперёд, врезаясь в ворота и недовольно оборачиваясь. Там, тихо посмеиваясь, стоял Джон с двумя явно тяжёлыми пакетами. – Прости, если напугал. – Всё окей. – Выдохнув, буркнула девушка, наконец открывая калитку и проходя во двор. Мужчина прошёл следом, толкая дверцу ногой и направляясь к дому. – Новые вещи. Выглядишь лучше. – Коротко подметил он, замявшись возле двери и коротко глянув на собеседницу. – Да, Лариса сказала сменить гардероб. – Согласилась блондинка, улыбаясь и понимая, что, возможно, причиной улучшения состояния стала вовсе не новая одежда. – Не откроешь дверь? – Да, конечно. – Всполохнувшись, голубоглазая дёрнула дверь на себя, пропуская Джона внутрь и проходя следом. К ним тут же выбежала Лариса в фартуке, радостно подбегая к мужу и оставляя на его губах короткий поцелуй. – Крис, хорошо выглядишь. Жаль, что не в платье, но это всё равно лучше твоих мешков. – Залепетала Кравцова, забирая у мужа один пакет и направляясь на кухню. – Проходите, я приготовила индейку. – Лариса, мне нужно сказать тебе кое-что.. – Проигнорировав ненавистное слово "платье" , блондинка скинула обувь, вместе с товарищем проходя на кухню вслед за хозяйкой. – Только не плюйся ядом, не выслушав. Кравцова настороженно замерла у стола, задержав руку с ножом над свежим огурцом. Она повернула голову к подруге, испытывающе заглядывая в её глаза. Грудь рыжей заметно замерла от виноватого тона Штрэфонд. – Что-то случилось? – Тихо спросила она, оставляя нож и вытирая руки о фартук. – Я встречалась с Машей. Джон молча улыбнулся, кивая сам себе, и, поставив пакеты на стол, начал неспеша разбирать их, не вмешиваясь в диалог. Супруга его шокировано замерла, так и оставив сжатые руки на ткани фартука. Голубые глаза шокировано смотрели в другие, такие же ясные. – Зачем? Ты позвала её сама? – Нет. Она узнала мой новый номер и сама предложила встретиться. Мы поговорили и я решила дать ей второй шанс. – Кристина вздохнула, присаживаясь на стул и закидывая ногу на ногу. – Я знаю, что ты не любишь её. Но я люблю и не могу отказаться от Маши так просто. Любые отношения заслуживают второго шанса. – Но она сделала тебе так больно. – Уперто уверила девушка, аккуратно садясь рядом с Желточенко и складывая руки на столе. – Крис, подумай хорошенько.. – Я уже подумала. – Положив ладонь поверх чужой кисти, твёрдо ответила татуированная. – Ларис, я люблю её. Она меня. Мы должны попробовать восстановить то, что мы сломали. Да, она сделала больно, но, я думаю, она это и исправит. Я верю ей. – Ты так слепа, когда влюблена.. – Со вздохом шепнула Кравцова, протягивая руку к лицу подруги и поглаживая по щеке. – Надеюсь, она правда стоит всех твоих жертв. Я не в силах тебя сдерживать и оберегать от всего, ты взрослый человек. – Спасибо, подруга. – Штрэфонд перехватила её руку, целуя раскрытую ладонь и тускло улыбаясь. – За всё спасибо, правда. Я должна тебе по гроб за твою заботу. – Ты помогала мне в детстве, я помогаю тебе сейчас. Ты моя единственная подруга и я желаю тебе только добра. – Девушка улыбнулась, переводя взгляд на замолкшего Джона. Снова отпускать подругу в неизвестность было неприятно, но она понимала, что та не может вечно жить с ними. А с ненавистной наемницей она цветёт и продвигается. – Я тебя люблю. – И я люблю тебя. – На выдохе проговорила голубоглазая, внутренне ликуя от спокойной реакции. Слез и истерики не хотелось. – Я буду вам звонить и приезжать. – Тебя подвезти? – Тихо вмешался Джон, закончив с продуктами и остановившись за спиной возлюбленной, мягко помассировав хрупкие плечи. – Нет, я поеду на такси. Не хочу вас беспокоить. – Голубоглазая мягко улыбнулась, поднимаясь из-за стола и неловко глядя на друзей. – Ты не будешь дуться? – Буду. – Честно призналась рыжая, фыркнув и опустив взгляд на одинокую руку на столе. Приподнятое несколько минут назад настроение мгновенно сошло на нет. – Не нужно. – Блондинка подняла подругу на ноги, прижимая к себе в крепких объятиях и устраивая подбородок на её плече. – Я же не помираю. Я могу за себя постоять, и если с Машей у меня не выйдет, я найду в себе силы уйти. Обещаю. – Ладно. Иди уже к своей Маше. – Ревностно стукнув татуированную по плечу, Лариса прошла мимо, удаляясь в коридор. Джон провёл супругу задумчивым взглядом. – Не обращай на неё внимания. Успокоится. – Он подошёл к гостье, хлопая её по плечу. – Главное, чтобы ты была счастлива. Но где счастье, там и обиды, ссоры. Не бывает хорошо всегда. Помни об этом, когда будешь думать, что всё плохо. – Спасибо, Джон. Ларисе повезло с тобой. – А мне с ней. – Весело хохотнул он, провожая подругу возлюбленной в коридор, где уже стояли вещи Лебедевой и её небольшой портфель. Желточенко обувается, заглядывая за спину мужчины, но Кравцовой там не было. Обиделась. – Поговоришь с ней? – Подняв сумки, девушка с сожалением посмотрела на хозяина, закусывая губу. Тот молча кивнул, потрепав гостью по светлым волосам и тихо шепнув на последок. – Всё будет хорошо. Счастья вам. Счастья.. Морозная вторая Авеню с радостью приняла в объятия одинокую душу, зыбко забираясь под одежду и обволакивая разгоряченное тело ледяными руками.***
Найти отель не оказалось большой проблемой, поскольку наëмница как всегда не мелочилась и не скупилась на хорошее жильё. Заселиться в гостиницу в центре города, когда тебя ищет каждый, кому не лень, это было вполне в её стиле. Штрэфонд опускает взгляд на телефон, вновь перечитывая полученный от любовницы адрес и поднимая взгляд на светящуюся над главным входом вывеску. Она нервно сглатывает ком, вставший в горле, будто она впервые пришла на встречу с Лебедевой. Нет, она знала, что не совершает ошибку. Часть её отчаянно хотела воссоединения. Но сейчас девушка не понимала, как вести себя и что говорить. Да, она тоже изменилась. И сейчас, без розовых очков, эти изменения ей не нравились. Она слишком размякла. Хмыкнув себе под нос, Кристина перехватывает сумки крепче, входя в холл отеля и подходя на ресепшн. – Меня ждут в сто пятидесятом номере. – Холодно произносит голубоглазая, обращаясь к пожилой женщине, сидящей на высоком стуле. Та недовольно цыкнула, оглядывая нахалку, даже не удосужившуюся поздороваться. Круглые стекла очков отразили яркое свечение лампад. – Руби Уолкер? – Грубо спросила она, испытывающе глядя в наглые голубые глаза. Та на секунду опешила от незнакомого имени, но вспомнив, с кем имеет дело, сообразила. Нужно было подыграть. – Руби Уолкер. Она должна была предупредить. – Ваше имя. – Женщина шмыгнула носом, поправив толстую оправу очков и подтянув к себе стационарный телефон. Желточенко стала судорожно перебирать в голове англоязычные имена. – Ээ.. Сандра.. – Блондинка закусила губу, постучав по ресепшену длинными пальцами. – Сандра Гилберт. Проигнорировав саркастический смешок из уст администратора, голубоглазая достала из кармана старый, помятый биометрический паспорт, нарочно прикрыв имя двумя пальцами, и быстро махнула им перед лицом старухи. – Сандра Гилберт. И я бы попросила вас поспешить, если не хотите скандала. Я добиралась сюда восемь часов и намерена отдохнуть. – Минуту. – Тяжело вздохнув и вновь окинув пришедшую недовольным взглядом, женщина набрала номер, прикладывая трубку к уху. – Мисс Руби, к вам пришла некая.. – Сандра Гилберт. – С напором выдала Крис, стукнув рукой по столу. – Вы издеваетесь надо мной? – Сандра. К вам пришла мисс Сандра. Я должна впустить её? – Испуганно затараторила администратор, чуть отогнувшись назад. По ту сторону послышался смешок, а затем неразборчивый голос. Кивнув головой, старушка опустила телефон на стационар, поджав губы. Она провела рукой по ряду ключей, снимая один и скромно оставляя на стойке. – Проходите в сто пятидесятый номер. Мисс Руби оплатила его за двоих ещё на два дня. С недовольным выражением лица Желточенко подхватила ключ, молча направляясь в лифт. Лишь там она позволила себе победно усмехнуться, откинувшись на холодную металлическую стену. – Да, с ней никогда не будет просто. – Ухмыльнулась татуированная, наблюдая, как цифры этажей на табло сменяются. За этаж до места назначения в лифт вошёл мужчина со слишком недоверчивым выражением лица, от чего захотелось послать его куда-нибудь подальше, но Крис лишь слегка задела его плечом, выходя на нужном этаже и бросая на шизофреника скептический взгляд через плечо. Впереди развернулся длинный светлый коридор с сотней таких же белоснежных дверей. Она почувствовала себя грязно и некомфортно, вспоминая свою квартиру, вечно покрытую пылью. Оставались надежды, что внутри номер окажется гораздо более уютным. Сто сороковой номер. Сто сорок второй. Сто сорок четвёртый.. Сто пятидесятый. Перед нужной дверью Желточенко вздохнула, остановившись. В груди приятно щекотало. Эти противоречия в собственных мыслях и поведении раздражали. Она прикрыла глаза, втягивая носом воздух в попытке ощутить родной запах духов, но ощутила лишь дерево и моющие средства. Подняв сжатый кулак, татуированная уверенно постучала. В ответ ей послужила тишина. По ту сторону не было слышно никакого движения. Тогда она стучит ещё раз, вновь получая лишь молчание. Это заставило усомниться в реальности происходящего. Выудив из кармана телефон, девушка молча набирает уже записанный в контакты номер, прислушиваясь. По ту сторону раздался приглушённый телефонный звонок. Крис хмурится, хватаясь за гладкую ручку и толкая дверь вперёд, осторожно заглядывая внутрь. Понадобилось пару мгновений, чтобы глаза привыкли к приглушенному по сравнению с коридором свету. На постели тихо вздохнуло тело. – Останешься стоять там? – С насмешкой зашептала Лебедева, приподнимаясь на постели и откидывая волосы за спину. Штрэфонд улыбнулась, закрывая за собой дверь и оставляя вещи у порога. – Роби Уолкер? – Ухмыльнувшись, блондинка скинула с ног обувь, останавливаясь у порога и осматриваясь. – У вас тут.. Уютно, Роби. – Руби, мисс Сандра Гилберт. – С улыбкой поправила наëмница, спуская ноги с кровати и опираясь руками по обе стороны от себя. Взгляд голубоглазой упал на поднос с вином и сырной тарелкой. – Готовились, мисс Руби Уолкер? – Голубые глаза цепляются за оголённые ключицы брюнетки, не укрытые тонким чёрным пеньюаром, проходятся по хрупким плечам и кистям, останавливаясь на пальцах, сжимающих край постели. От представшего вида из её груди вырвался хриплый вздох – Я рада, что ты пришла. – Честно признавшись, Лебедева встаёт, открывая вид на подтянутые ноги, покрытые татуировками, и, подойдя к столику, разливает вино по бокалам на тонкой ножке. – Мы ведь договорились. Вот и пришла. – Наглая ложь. Потому что она бы не смогла не приехать. Не смогла бы отказаться от возлюбленной. Она сама себе не дала бы выбора. Наëмница улыбается, беря в руки бокалы и грациозно подходя к девушке, протягивая один из них. – Выпьем за перемирие? – Подсыпала мне что-то? – Неловко пошутила татуированная, принимая вино и удивлённо рассматривая его. – Белое? – Да. Я люблю красное, а ты белое. – Не сводя взгляда с глаз напротив, Лебедева отпила из бокала, искусительно облизывая верхнюю губу. – Я помню, что тебе нравится белое. – Это приятно. – Вторая последовала примеру, стараясь сохранять самообладание, и спокойно прошла мимо наемницы, прихватывая сыр с тарелки и забрасывая в рот. Она присела на кровать, осматриваясь. Одна постель. – Поговорим? – Мне показалось, что мы уже всё обсудили. – Безразлично бросила блондинка, опираясь на постель позади себя рукой. – У нас есть шанс. Но как раньше не будет. – Что будет иначе? – Оставив полупустой бокал на тумбе, Мария что-то берёт с неё, медленно подходя к возлюбленной и опускаясь перед ней на колени. Голубые глаза удивлённо распахнулись. – Что ты делаешь, Маша? – Пытаюсь сделать что-то для тебя. – Она покорно опускает голову, стягивая с ног Штрэфонд тонкие носки, и, распаковав явно новый крем, начинает бережно смазывать их, периодически поднимая взгляд на напряжённую любовницу. – Тебе не комфортно? – Я удивлена. – Тихо отвечает Кристина, поджимая пальцы ног и мягко улыбаясь теплому взгляду карих глаз. – Щекотно. – Прости. – Лебедева достаёт из тумбочки купленные теплые носки, распечатывая их и бережно натягивая на заботливо смазанные кремом ноги напарницы. Она вздыхает, опускаясь щекой на чужое колено и оставляя там тёплый поцелуй. Сердце блондинки болезненно дернулось. – Ты делаешь, как я? – Я не умею заботиться так, как ты. Вот и повторяю. – Неловко шепчет наëмница, поднимая на девушку искрящийся взгляд. – Тебе не нравится? – Нравится.. – Шумно выдыхает Штрэфонд, мягко поднимая кареглазую с колен. Та неуверенно замерла над ней, раздумывая, сколько может себе позволить. От долгожданного момента близости сводило судорогой скулы и приятной дрожью заходились конечности. – Я заказала бургеры.. – С глупой улыбкой добавляет Мария, несдержанно всхлипывая от нахлынувших эмоций и тем самым поражая сидящую перед нею партнёршу. Поражая не присущей ей чувствительностью и мягкостью. Видимо, расставание послужило уроком и толчком обеим. – Маша.. – Неверяще произносит блондинка, превозмогая собственную дрожь и плавно поднимаясь на ноги. Между их лицами оставались считанные сантиметры. Желточенко ощущала горячее дыхание с привкусом вина на себе, от которого по спине бежали мурашки, а руки взволнованно потели. – Какая же ты.. – Сука? – Даже не стараясь убрать со щёк признак собственной слабости, просипела кареглазая. Было плевать. После всего, что с ними случилось, плевать. – Восхитительная. – Злобно перебивает Крис, сама того не ожидая притягивая давно изученное тело к себе, вместе с собой роняя на постель, и прижала своим весом к шелковому покрывалу. Губы, так вожделевшие именно её поцелуев, несдержанно накрыли чужие, тут же углубляя соитие. Она глухо промычала в рот возлюбленной, когда та стала отвечать, и, лишь когда почувствовала в поцелуе ядовитый привкус соли, отстранилась. Карие глаза слезились и смотрели на неё горько, по-детски обиженно. Поведение брюнетки удивляло всё больше. – Что с тобой? Я причинила тебе боль? – Взволнованно уточняет Желточенко, оглядывая девушку и не замечая никаких травм. – Нет. – Волнительно ответила та, сжимая руки на чужих плечах и вновь жалобно всхлипывая. Отвращения к себе уже не было. Только безграничная радость, затопившая сердце. – Я люблю тебя, Крис. Люблю. Блондинка судорожно выдохнула, всеми силами сдерживая рвущиеся наружу слезы от наконец услышанных из родных уст слов. – Тебе нужно было накосячить, чтобы понять это? – Язвительные слова сами по себе вылетали из неё. – Мне нужно было потерять тебя, чтобы осознать, насколько сильно я тобой дорожу. Две пары глаз слезливо, чувственно уставились друг на друга, без слов пожирая и говоря больше, нежели любые красноречивые толкования о любви.