Свиток Бодхидхармы

Мрак… Зачем ты мучаешь меня? «Я всего лишь даю тебе шанс вспомнить кто ты такой. Ты сошёл со своего пути Би-Хан. Ты забыл, зачем человеку, наделённому такой силой, даётся жизнь. На что ты потратил её?» Я всё ещё жив. Я смогу всё изменить! Разве ты не видел в моих воспоминаниях, сколько демонов и богов я сокрушил! Скольким помог и скольких спас! «Да. Я видел твои подвиги. Через призму честолюбия, эгоизма и полной уверенности в своём превосходстве перед другими. Я знаю, смертный, из каких тонких запутанных струн соткана твоя мятежная душ. Больше всего на свете ты ненавидишь свою человеческую сторону, такую слабую и зависимую от других смертных. Боги и демоны наблюдали за тобой и твоим даром, твоей судьбой. Но что стало с тобой, когда ты повстречал своего первого врага?» Мой первый враг… Когда я появился в закрытой части Храма, где было суждено жить всем великим воинам Лин Куэй, у меня было ощущение некоей избранности, вознесения в более выгодное общество. Нас отлично кормили, обучали в чистоте и комфорте, тренировали. Это был уже не тот средневековый Лин Куэй, где мы, возившиеся в грязи крысята, вырывали друг у друга куски хлеба и права на место для сна. Это была самая настоящая цивилизация, пускай скромная, но всё же цивилизация. Благодаря Гидро я стал выходить на новый уровень своих тренировок как воин и будущий наёмник. Старикан, как я его называл, постоянно неусыпно контролировал моё время и мои привычки. Он обрубал жестко и категорично все попытки саботировать тренировки или обучение. Он преподавал мне только то, что спрашивали с нас обоих монахи и настоятели храма, но так же то, что помогло мне не забыть истинное значение милосердия. А такие вещи как сострадание не мог себе позволить даже Гидро… Единственным святым временем для меня был только сон. Тренировки по четыре раза в день сводили с ума, заставляли тело молить о пощаде и забыть на веки о побеге или хотя бы каком-то мятеже. Я уставал как деревенский вол, которому на спину навьючили помимо пахоты ещё и перевозку пожитков. Всё что я видел это татами, дно миски, из которой ел и свои руки в рваных ранах от использования своих способностей. Моя кожа никак не могла привыкнуть к тому, что криокинез выжигал влагу из её клеток. Я пил много воды больше, чем кто-либо другой в клане, за что надо мной частенько посмеивались. Товарищество и дружбы в Лин Куэй не существовало – мы были начальным классом между элитными воинами и теми, кто работал исключительно в группах. Нам сразу дали понять, что элита на то и элита – каждый заботился только о себе. Серые высокие стены из камня, частокол деревянных ворот с острыми пиками, часовые, дозорные, стрелковые башни и… куча предателей, доносы которых поощрялись королевскими «подарками» в виде пищи и отдыха. В клане не было места для того чтобы создавать какие-либо группы недовольных бунтарей. Я держался особняком от всех, полагаясь только на свои навыки и искусство веления боя, пока однажды я не столкнулся с Сектором. Единичное столкновение с сыном действующего Грандмастера было для меня чем-то обычным, но навсегда изменившим меня событием. Я прекрасно уяснил одну простую истину – если не очерчивать силой зону своих владений, и право на передвижение там, где тебе хочется, то рано или поздно придётся столкнуться с проблемами. Действовать всегда нужно незамедлительно и жестко, максимально продавливая под себя ситуацию, ломая чужую волю и границы, иначе – ты сам будешь сломлен. Мне не простили обиду и то оскорбление, которое я нанёс друзьям сына Грандмастера. О, если бы я только знал с кем связываюсь, может быть мои поступки были бы куда более опрометчивыми… Первый раз я не осознавал насколько опасным и глупым был мой поступок. Пресмыкающиеся перед честолюбивым гордецом дружки Сектора, которых я так хорошо поколотил, конечно же, пожелали мести. Они ничего не сказали своим наставникам – драки и выяснение кто сильнее были обычным делом, вне часов обучения. Однако, многие наставники очень болезненно относились к проигрышу своих протеже, что заставляло их тут бежать к Великому Грандмастеру и жаловаться на Гидро. После словесной взбучки Эрик выходил очень серьезным и хмурым, но он никак не наказывал меня, считая, что наказать меня могут лишь последствия моей недальновидности и отчаянной глупости. Гидро в целом относился ко мне снисходительно, без попытки переделать. Ему словно было не особо интересно, с кем я дрался и побеждал ли. Может быть потому, что я побеждал достаточно часто. И в тот самый злополучный день, когда меня распирало от гордости за свои победы, я нажил себе настоящих врагов. Меня не наказывали поджиданием в темном углу или заднем дворе храма, о нет, за мной «присматривали». Терпеливо, долго, методично: выслеживали, тайно сопровождали, собирая информацию о том, как я двигаюсь, какими путями хожу, что и в какое время я делаю. Я никогда не думал, что искусство, которому нас обучали, не ограничивалось только лишь одними сражениями. Само искусство лишения жизни другого человека было чем-то особенным, чем-то, что дружки Сектора, да и он сам, владели в совершенстве. Сын Грандмастера был старше меня на шесть лет. Он был худ, слаб, но чертовски завистлив и зол. Наша первая встреча зажгла в нём огонь ненависти и презрения, но, в тоже самое время, Сектор не был глуп. Он знал, что рано или поздно я захочу получить в клане определенный статус и прибегну к его помощи – сын Грандмастера мог решить любой вопрос продвижения карьеры теневого убийцы. Однако он выследил меня, как выслеживают дикого вепря на охоте. У него были сведения о том, кто я, кем был, как жил до клана. И самое отвратительно обстоятельство его ненависти заключалось в том, что он был в исключительно хороших отношениях с моим отцом… Пару раз мы встречались с Сектором на тренировке – он ни разу не пытался со мной заговорить или предложить свою дружбу, он словно ждал, когда я сам приползу к нему с просьбой взять к себе в свиту. Высокомерный взгляд, ехидное выражение хищного острого как у стервятника лица – я ненавидел это лицо больше всех в клане, но открыто противостоять ему не мог. Я так же видел тех, кто шёл за ним и к нему – сытые огромные ублюдки, готовые, как натасканные псы, броситься по щелчку пальцев за лишний кусок мяса. Я сторонился этой компании, предпочитая общество только своего учителя и наставника, что, в прочем, было куда лучше. Но мой враг не забыл обо мне. Сектор делал вид что не замечает моего присутствия, что меня не существует и та драка вообще не была его причиной ненависти ко мне. Он выжидал, как змей, что охотится с понимаем того, насколько тонко искусство одного верного и точного броска. И он знал, когда следует его нанести. Мне предстояло пройти некое посвящение, о котором в верхнем Храме мало распространялись. Ритуал для каждого посвященного стихии был свой собственный – над ним целый год тряслись монахи, выискивая в своих талмудах точные данные по положению планет и звезд. Говорят, Сектор прошёл подобный ритуал давно и получил имя «Золотой Феникс». Сын Грандмастера не трогал меня очень долгое время, пока Мастер Гидро не привёл меня в центральный Храм… - Что ж, Тень, этот день начало твоего пути и предназначения. С этого обряда начинается твоё посвящение в монахи. Ровно три года, до того момента пока тебе не стукнет восемнадцать лет ты будешь обучаться в строгости и повиновении перед Старшими богами и Грандмастером. Только воля твоих господ будет определять твоё будущее. Я знаю, парень, я сам приносил эту присягу много лет назад и смотрел на своего наставника такими же неосмысленными глазами. Как давно это было, а помнится до сих пор… - Гидро пропустил через маску тяжелый вздох, силясь продолжить своё наставление. - Сейчас тебе кажется, что сила – это единственное, что важно здесь в этом месте. Но ты ошибаешься. Прозорливый ум, стойкость и крепкая уверенность в силе своего духа – вот что понадобится тебе для того, чтобы закончить своё обучение. А пока… Гидро нехотя достал ритуальные бритвы и нож. Я, уже доверившийся своему наставнику глупец, с ужасом узрел эти предметы перед собой и в легком непонимающем жесте отшатнулся от него, словно зверёк, что пытается убежать от неминуемой расправы огромного величественного хищника. Он снова тяжело вздохнул, чтобы я понял, насколько тяжело ему даёт этот ритуал и как важно сделать так, чтобы я доверился ему ещё раз. Мой наставник не смог бы мне помочь в этот момент – мы стояли у каменного заросшего мхом алтаря и позади наших спин в каком-то невероятном блаженном экстазе мычали молитвы послушники Храма. Они не были воинами – всего лишь наследники опасного культа, верящего в то, что жертвоприношения и убийства являются неотъемлемой частью круговорота жизни и силы. Я смотрел на огромные статуи и каменные изваяния вокруг – демонические изваяния с искаженными от гримас ненависти и воинствующего чувство твари взирали на меня со смесью лукавства и презрения. Я разглядывал их маски и пытался понять, что за странные чудовища охраняют это проклятое место, но пение мантр, запах дыма от огромного количества благовоний и какой-то глупый, невероятно тонкий звук поющей чаши лишили меня воли. Я поплыл куда-то под небеса, лаская пальцами алеющее на закате солнце, и слышал, как в омуте песнопений доносилось «Скрытный как ночь, смертоносный как рассвет!». Мои руки дрожали от предвкушения опасности, я касался пальцами опаляющего мои руки солнца и дурман в моей голове расцветал алыми лепестками пронизывающими всё тело. Больно, мама! Как больно… Слишком жарко, мама… Я плохо понимал, что происходило дальше, не отслеживал последовательность действий, которые совершал надо мной наставник. Сильные пальцы прихватили мой подбородок так внезапно, что я даже не успел отшатнуться. Остро пахнущая жидкость густо потекла по горлу, попадая внутрь, вызывая своей горечью первые приступы рвоты. Ко мне подошел монах в старых одеяниях с глубоким капюшоном – я не видел его лица, не мог узнать его рук. Грязные ногти, забитые песком и гнилью коснулись инструментов – он неспешно взял одну из бритв, и пока я приходил в себя, обрил мою голову, омыл водой и принялся за брови. Мне сбрили все волосы на голове. Находясь под действием горечи неизвестного опьяняющего разум дурмана, я не мог противиться или что-либо возразить. Но я очень хорошо запомнил гнетущую тоску в глазах Эрика. Он смотрел на меня с глубоким чувством раздирающей его душу скорби, словно отдавал гадальщикам своего сына. И я протянул руки к нему, в надежде, что он объяснит мне суть этого ритуала. Однако перед моими глазами всё закружилось и поплыло, я оказался скован этими ощущениями, подавлен и чертовски напуган. Я видел, как плясали черти в резном потолке, как смеялись статуи вокруг, как хохотал хор, звуками затягивающий меня в полное подчинение их воле. Мне казалось, что я не должен был бояться больше ничего, находясь в постоянной опасности такого места как Лин Куэй. Но я ошибочно полагал, что страх имеет только одно лицо. Сотни. Тысячи. Ещё до моего рождения – все они приходили сюда и проходили через посвящение подобное жертвоприношению. Кто-то выжил, кто-то бесславно захлебнулся в своей же рвоте или страхе, пожирающем душу. Я видел картины ада, и моё сердце металось по телу, разнося в барабанной дроби пульса отраву нового этапа в становлении воином Лин Куэй. Медленно и мучительно я умирал на глазах всей этой своры псов, а они хохотали в моей голове, диктуя мне через старинные мантры каким мне следует быть, заслышав заклинания подчинения. - Я ждала тебя. Белая тигрица ласково обвила меня хвостом, подула прохладным воздухом в лицо и нежно лизнула меня в висок. - Сын мой, моё дитя Зимы, пришедшее из семи ветров и трёх рек, скованных в Древе жизни нашего мира. Никто и ничто не сможет убить тебя, пока ты черпаешь свою силу из своего храброго сердца. Вставай. Борись! Не смей погибать, не исполнив своего предназначения! Помни о Драконе, которого ты обязан защищать! Меня вытолкнуло из смертельной дрёмы. Я очнулся весь укрытый мокрыми бинтами с раствором: заиндевевшие ресницы едва разлепились и я через размытую пелену разглядел то место, куда меня положили. Это был каменный грот, кажется, находившийся под самим Храмом. Усыпальница тех, кто прожил долгую для мастера стихии, жизнь. Неверными пальцами я стянул с себя бинты, оказываясь совершенно голым. Мне больше не было холодно или больно – я будто изящный клинок вынутый из ноже, ощутил свою силу уже иначе. Я прошёл посвящение через смерть, через яд, через боль и страх утраты всего во что верил мой юный ум. Первое о чем я подумал – брат. - Я…должен…выжить! – тихим стоном взмолился я невидимым богам, или быть может, тем страшным демонам, что сопровождали меня на краю мутнеющей бездны. Кое-как доплетясь до дверей, я открыл тяжелый кованый засов и вышел из грота, ослепленный горящими в коридоре факелами. Когда мои глаза привыкли к свету, я медленно пошел вдоль стены, цепляясь за неё как за единственную опору. Мои ноги едва шли, и посмотрев на них, я испугался – они были практически без мышц, высушенные палки! Я остановился, завидев фигуру в синей форме, внутри что-то больно кольнуло меня в самую грудь – этот человек был мне знаком и ненавистен. - Так ты всё же выжил? Хорошо. Если сон демона тебя не убил в столь юном возрасте, значит ты истинный потомок моего отца и твоего деда. Идём. Я не узнал его голос, но ощутил, как сильные руки подняли меня вверх и понесли куда-то где было слишком светло. Множество ступеней, куча каких-то перелетов и вот я снова в знакомой комнате. - Эрик? – вымучено позвал я. - Какие милые доверительные отношения у вас с ним, Гидро. Это так мило что мне впору блевать. - Оставь его, Лонг! Он слишком слаб сейчас. Ты прошел это ритуал лишь в двадцать три, а он – посмотри на него! Сон демона истощил его до основания. - Я знаю. Месяц пролежать в коме не всем на пользу, но это значит, что он действительно избранный как гласит предание. Вот уж не думал, что меня сменит этот хилый заморыш. Займись им, меня долгое время не будет в клане – Внешний мир передаёт не лучшие известия. Император и его наместники уже готовят всё для турнира, но дата и время ещё не обозначены. Это могу быть я или он. - Это богам решать, кто из вас будет представлять наш мир на турнире. Я позабочусь о твоём сыне, Шуан Лонг. Прошу, покинь мои покои… Я слушал, как в комнате недовольно плескалась вода – Гидро научил меня распознавать агрессивную атаку аквамантов именно по этому характерному всплеску. Неужели он думал драться с моим отцом?! Звук удаляющих шагов, облегченный вздох со стороны и вот, я едва смог разглядеть высокого широкоплечего блондина в синем. Эрик отпустил бороду за то время что я отсутствовал, его глаза будто немного потускнели от тоски и одиночества. - Как ты, Би-Хан? Я едва мог пошевелить губами, но еле слышно сказал: - Всё…в порядке. Гидро немного помолчал, а потом я расслышал какой-то странный пронизывающий воспоминаниями о прошлом, звук: пшиканье, словно из забытого детства до меня долетела весточка от мирной жизни. Я потянул воздух носом, учуяв до боли знакомый пряный карамельный запах и не смог поверить в то, что разглядел. - Я чувствовал, что она пригодится. Недавно был на задании в городе и…подумал отпраздновать твоё возвращение мир в живых. Пей. Это была простая бутылка колы, обычная красно-черная с завитушками забавного белого шрифта. В уголках моих глазах заблестели слёзы – глоток это сладкой газированной воды будто возвращал меня в те времена, где пахло домом, духами матери, где строгий учитель гонял меня по додзё. Я пил жадно, давясь, захлебываясь, обнимая бутылку как сокровище. А Гидро смотрел куда-то в окно и тяжело вздыхал. - Что-то не так? Что произошло, мастер? – ноты тревоги вплелись в мой голос, я всей кожей ощущал недобрые вести. - Сектор… Сектор перевел твоего брата сюда. Он добился разрешения у твоего отца и Грандмастера, чтобы твой брат жил здесь с тобой. И нам придется расстаться на этом, мой юный друг. - Ты больше не будешь тренировать меня? Эрик повернулся ко мне, и я увидел сколько невысказанной боли было в его синих как небо глазах. Наши взаимоотношения с ним были больше похожи на дружбу, чем всё то, что противопоставлялось ей в этом ужасном храме скорби и отчаяния. - Би-Хан, ты нажил очень сильных врагов. Я буду тренировать тебя и ты по-прежнему мой напарник, но заклинаю тебя, не делай того, за что может потом расплачиваться твой кровный брат. Тебе придется самому обучать его. И еще… не позволяй своему отцу тренировать брата. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Я только слабо кивнул головой, откидываясь на постели. Я проспал так долго, что мог бы поклясться – мне казалось, что я спал несколько долгих мучительных лет.